Пожиратель смерти

На следующий день зарядил дождь. Сильный поутру, днем он превратился в сплошную унылую водяную пелену. О прогулке можно было забыть, но Малфой встретил Гарри в холле, словно собирался в парк. — Там дождь, — сказал Гарри, высушивая одежду и волосы чарами. — Я знаю. На улицу мы и не собираемся. Хочу предложить вам еще одну идею — надеюсь, это подстегнет вашу жизнь. Впрочем, можете отказаться. — От чего именно? — Мы спустимся в подвал. — И вы запрете меня там? Нет, спасибо, это я уже пробовал. — Нет, у меня были немного другие планы. Хотел показать винные погреба, там вы совершенно точно не были. Малфой улыбался. — Как это мне поможет? — Вино будит эмоции. А вам они очень нужны. Яркие: чем ярче, тем лучше. Если бы вы сейчас могли, я бы предложил вам влюбиться; мог бы выходить из дома — отвел бы вас в бордель... — Ну, нет! Только не бордель. Это отвратительно. — Чем же? — удивился Малфой. — Впрочем, я сейчас и не предлагаю. Потом, если получится вас расшевелить, советую почаще заниматься сексом с вашей девушкой. — Прекратите! Я не собираюсь обсуждать с вами эту тему. — Я и не собирался ее обсуждать, — Малфой смотрел на Гарри с удивлением и весельем. — Или... Ладно, оставим это. Сейчас я предлагаю вам всего лишь винный погреб. Могу поклясться, что ничего плохого не замышляю. — Будто вам можно верить, — хмыкнул Гарри. — Но если вы считаете, что это поможет... И я только попробую, хорошо? — Отлично! Идемте. Они спустились по старой лестнице в подвал и прошли по темному, едва освещенному чадящими факелами коридору. Огромный винный погреб находился за толстенной дубовой дверью, которую Малфой с трудом открыл. — Лечить смерть выпивкой немногим лучше, чем перхоть — гильотиной, — пробормотал Гарри, оглядывая огромные бочки и ряды бутылок на полках. Впрочем, запах в погребе стоял неаппетитный. Кислый. Будто тут хранилось не вино, а уксус. Гарри скривился. Малфой заметил выражение его лица и сказал: — Да, вы правы, вино испорчено. — Собираетесь меня отравить? — Зачем же? Собираюсь нагло воспользоваться вами, чтобы все исправить. Он взял Гарри за руку, и земля будто ушла из-под ног. А потом вернулась — уже новая, измененная. Воздух загустел и наполнился ароматами. Вместе с запахами, звуками и красками появились чувства — предвкушение, любопытство. Малфой отпустил его руку, но Гарри почему-то хотелось, чтобы он продолжал держать его. Чтобы ощущать тепло живой ладони. Живой... Гарри даже потянулся к нему, но Малфой понял его неправильно. — Да-да, сейчас попробуете. Выбирайте бокал и садитесь. Чтобы вы не подумали, что я хочу вас отравить, бутылку выбирайте сами. Гарри схватил с полки первую попавшуюся и поставил на стол. Ему казалось, что вино выдерживают долго и чем дольше — тем оно вкуснее и дороже. Малфой объяснил, что каждому вину — свое время и условия, и что здесь условия хранения были нарушены, что испортило все содержимое бутылок и бочек. — Трудно поддерживать коллекцию, если в соседней комнате Лорд пытает магглокровок. Отвратное зрелище. — Только потому, что от него киснет вино? Малфой усмехнулся. — Нет. Просто отвратное. Самой черной магии не место среди людей и благородных напитков. Ну что, попробуем? — Только попробуем, — согласился Гарри. Вкус у вина оказался хороший, хотя Гарри в винах не разбирался совершенно. Сначала оно показалось ему просто кислым, но потом он почувствовал привкус клубники и еще какой-то странный аромат. Он силился понять, что чувствует, и осознавал, что он едва ли не впервые за эти несколько месяцев может ощутить оттенки вкуса, насладиться ими. — Еще? Малфой подлил себе, а когда Гарри кивнул, — и ему. Для Гарри это было совершенно новый опыт. Он будто много месяцев просидел в темной пещере, не видя солнца, и вдруг вышел, увидел весь мир и снова полюбил его. Он допил бокал и выбрал другую бутылку. А потом — еще одну, и еще, пытаясь понять разницу в оттенках вкуса. Одно было чуть слаще, другое — почти пресное, но с едва заметным ароматом изюма. — Поттер, вы почти дегустатор! — рассмеялся Малфой, открывая уже пятую бутылку. Гарри не беспокоило, что у него начала кружиться голова. Он хотел пробовать, пробовать и пробовать. Но на шестом бокале, когда к следующей бутылке Гарри даже встать не смог, Малфой дегустацию остановил. На мгновение Гарри испугался, что он совершил страшную ошибку. Малфой завел его в подвал, напоил, а теперь... — Вы меня убьете? — Гарри сказал это, понял, как глупо звучит, и засмеялся. — Поттер, вы либо пьяны, либо совершенно рехнулись. Зачем мне вас убивать? Вы мне коллекцию спасли, так что я очень вам благодарен. — Временно спас. — Возможно. Хотя с вязом у нас все получилось, я видел его утром — выглядит здоровее других деревьев. Да и вино — не цветы. Может, оно ожило насовсем. В хорошем вине чувствуется жажда и вкус жизни. Кто знает, что будет, если дать ему второй шанс. — Значит, магия все же умеет воскрешать? — Разве только вино, — улыбнулся Малфой и отсалютовал своим бокалом. — Вы говорили, что я не живу, потому что мне не ради чего, но это неправда. Я хочу жить. У меня есть друзья, есть Джинни. Я хочу отстроить родительский дом, завести семью... — Недостаточно. Это даже не ваши желания, это то, что вы запланировали. Не то. — Я не понимаю… — Жажда жизни — это страсть! Дело, влюбленность, цель. Написать книгу, сделать карьеру, завладеть чьим-то вниманием. Жизнь рождается через интерес, хобби, секс! У вас есть что-нибудь в этом роде, мистер Поттер? Вы хотели избавить мир от Темного лорда, это была ваша цель, — теперь ее нет. Может, Темный лорд убил вас еще тогда, в восемьдесят первом, и потом вы жили только им? Это бы объяснило, почему лечение затянулось. — Нет. Точно нет. Я про него до одиннадцати лет и не знал. — Умом. Ваша душа знала. Но это опять лишь гипотеза — я не знаю, что именно с вами случилось и почему помощь так слабо действует. Вы загадка, Поттер. — Просто... просто у меня все не как у нормальных людей. Но вы не правы насчет целей. У меня они есть. И хобби есть — квиддич. И цель — стать Аврором. — Вы готовы ради Аврората и квиддича положить жизнь? — Да! — или нет? Гарри засомневался. От вина мысли путались, но при этом казались сейчас кристально ясными. Просто их было неожиданно много, и разобраться в них стало тяжело. Он попытался зацепиться за одну, и это оказалась мысль о Малфое, о том, что, когда он искренне улыбается, лицо его становится почти красивым. И длинные волосы ему идут. И такой воротник — вот просто вообще, потому что видно, какая у него длинная красивая шея. — Вы так смотрите, будто собираетесь меня сожрать, — хмыкнул Малфой. — Задумался. Влюбиться... У меня есть Джинни. Она меня любит. — А вы — ее? — Кажется, да. — Кажется... — хмыкнул Малфой. — Вы влюблены в нее? — Нет. — Гарри очень отчетливо это понял. Любит, да, — но не влюблен. — Она — хорошая, милая, красивая, но... — Чтобы влюбиться, нужно что-то другое. Кто-то другой, так? «Вы». Гарри успел заткнуть себе рот и даже ужаснулся собственным мыслям. Слишком пьяным, чтобы воспринимать их всерьез. Нет, все зашло слишком далеко. Пора идти. — Мне надо... Надо идти. Я думаю, на сегодня достаточно. — Чувствуете себя живым как никогда? Малфой поднялся и помог Гарри встать. Руки у него были удивительно теплые и приятные — отпускать не хотелось, но Гарри себя пересилил. Малфой лично довел его до ворот, поддерживая за локоть. Он что-то говорил, но Гарри не слушал: он наслаждался даже моросящим дождем, лужами, запахом земли, прелых листьев и горьких трав, наполнивших воздух. И теплом руки Малфоя тоже наслаждался. И даже начинающей болеть головой, потому что и не помнил, когда у него в последний раз что-то болело. Серый мир в который раз расцвел красками, и причиной этому был Малфой. — Только не аппарируйте, в таком состоянии это чревато расщеплением. Вызовите Ночного рыцаря. Гарри кивнул и бросил на дорогу у ворот палочку. — Вот и отлично. Надеюсь, друзья отпустят вас завтра. Боюсь, меня заподозрят в злодейских планах, когда увидят вас в таком состоянии, — сказал, улыбнувшись, Малфой и пошел к дому. — Кажется, я вас люблю, — сказал Гарри себе под нос и глупо улыбнулся Стену Шанпайку, который высунулся из подъехавшего «Ночного рыцаря». Дома, к счастью, никого не было. Гарри приготовил себе яичницу и с аппетитом съел. Заварил свежий кофе и долго-долго вдыхал его аромат, прежде чем выпил. Он долго принимал душ, наслаждаясь водой, запахом шампуня и мыла. Он почти забыл эти ощущения, словно раньше был погружен в сплошную серую жижу. И он не хотел в нее возвращаться. Встречи с Малфоем помогали и раньше, но только когда он стал приходить к нему один, эффект от них стал держаться дольше. Его хотелось продлить. Гарри цеплялся мысленно то за одно, то за другое: за щебет птиц за окном, вкус чая, гладкость шелка мантии, — но удержать не мог. Апатия накатывала, словно туман на город. Гарри почти видел, как погружается в нее, тонет в беспросветной мгле, которая липкой пленкой заслоняла от него реальный мир. Единственным, кто мог ее хотя бы ненадолго снять, был Люциус Малфой. Это было настолько несправедливо, что доводило до отчаяния. Хотя сейчас даже отчаяние казалось ему всего лишь легким раздражением. Когда в его доме появилась сначала Гермиона, а потом — Рон, они застали уже привычную картину — Гарри лежал на диване и смотрел в потолок. — Что-то не продвигается, — сказал Рон. — Малфой говорил о нескольких неделях, но он тянет уже почти два месяца, а результата нет. — Есть, — сказал Гарри. — Сегодня я был живым почти четыре часа. — Но это все временно! Малфой просто морочит тебе голову. — Пусть так, но я хотя бы еще хожу, говорю и до сих пор напоминаю живого, — вяло сказал Гарри и закрыл глаза. Рон что-то говорил про то, как ему надоел аврорат и придирки наставника, Гермиона его утешала, убеждала в чем-то. Гарри разговаривать с друзьями не хотелось. Не о чем. Они не поймут… Он сам-то не понимал. Но уже несколько недель единственным, что заставляло его открывать по утрам глаза, была мысль, что он два часа своей жизни проведет рядом с Люциусом Малфоем.