Пожиратель смерти

Стрелка с щелчком перескочила деление, и часы пробили девять. Хогвартс-экспресс влетел на станцию, привычно затормозил, выдувая пар, и замер. Гарри было холодно, но он обеими руками держался за каменную скамейку, обжигая ладони. Странно, сейчас ему совершенно не было страшно. — Не хочешь ехать? — раздался рядом глухой и почти бесплотный голос, похожий на шелест сухих листьев. Гарри обернулся. Рядом с ним сидела и болтала ногами его тень — или кто-то, принявший ее облик. Темная, почти бесплотная фигура в очках и с торчащими во все стороны волосами отличалась от Гарри лишь тем, что держала в руке длинную косу с ярким, словно сотканным из света лезвием. — Ты — Смерть? — спросил Гарри. — Ну… Смерть это не кто-то, а термин, обозначающий отсутствие жизни. Человечество налепило столько мифов об этом, так неистово в них верило, что это не могло пройти бесследно. Но да, меня можно назвать Смертью. Той самой, из старой сказки. — Которая подарила трем братьям подарки? — Подарила. — Смерть кивнула, на миг блеснув улыбкой. Зубы у Смерти были слишком крупные. — Могу вернуть. — Зачем? Раз подарила — значит, это теперь ваше, человеческое. Конкретно — пока твое. — Почему «пока»? — Потому что ты уже здесь, а мои Дары все еще там. — Где здесь? Я все же окончательно умер? У Люциуса не получилось? — У твоего Люциуса получилось то, что мне не удавалось сделать почти полгода. Хорошо, когда за дело берутся дилетанты. У него с самого начала не было ни единого шанса. — Почему? Мне же становилось лучше! — Только рядом с ним и временно. Так не могло продолжаться вечно, тем более что он совершенно не рассчитывал на такой эффект. Он всего лишь хотел выпить тебя, забрать себе огромную силу и воспользоваться ей. Но только ты никак не «выпивался». — Смерть будто хихикнула. — Чего он только ни придумывал, пытаясь избавиться от тебя, но в итоге лишь сильнее привязывал. Он сделался зависимым от тебя, сделал тебя зависимым от него, что его совершенно не радовало. Довел ты до паники бедного Малфоя. Гарри почему-то было все равно. Слова Смерти не ранили, но немного расстраивали. — Я ему нравился. — Ему нравилась твоя сила, идиот. Малфои всегда стремились к силе и власти, почти инстинктивно. Он видел твою мощь, видел неиссякаемый источник энергии, его влекли почти безграничные возможности, которые он получал рядом с тобой. — Странно, что он использовал их не для захвата власти, а для исправления проблем в собственном поместье. — Потому что он трус! — Смерть вдруг поднялась с лавки. — Его влекло, а он боялся. Так запутался, что довершил дело, начатое своим Лордом. — Значит, я все же умер. И что теперь? — Ну, вариантов изначально у тебя было не так уж много… Либо туда, — Смерть кивнула на поезд, — либо ко мне в помощники. В последние годы работы прибавилось: то один никак не хочет умирать, то второй, то третий не садятся в поезд, то младенцев под скамейки подкидывают — разбирайся со всем этим беспорядком. Людей все больше, смертей — тоже. Я наблюдал за тобой с самого рождения, готовил, и вот, наконец, ты здесь. Смерть Гарри совершенно точно не нравилась. Если уж выбирать, он бы предпочел поезд, но и на нем уезжать не хотелось. Лица за окном были не слишком счастливые. И странно, что Дамблдора среди них не было. — Не хочу, — сказал Гарри. — Естественно. Ты сейчас ничего не хочешь… — Да нет, кое-что хочу — знать, что случилось с Люциусом. — Какое тебе может быть до него дело? Он пытался тебя использовать, врал, манипулировал, убил в конце концов! А чего еще ждать от Малфоя? Гарри с самого начала знал, с кем имеет дело, просто это не помешало влюбиться. — Мне было с ним хорошо. Я же умер? Поэтому, наверное, не злюсь на него… но я почему-то хочу знать, что с ним. Гарри поднялся. В окне поезда он видел маму, папу, Сириуса, помахал им и пошел по платформе туда, где, как он помнил, был выход на вокзал. Смерть осталась все у той же скамейки. Когда Гарри подошел к стене и обернулся, Смерть кивнула ему и исчезла, разметавшись темным вихрем в воздухе. «Мне нужно к Люциусу», — подумал Гарри и шагнул в стену. Гарри не сразу понял, где оказался. Все вокруг было словно скрыто клубами дыма, который, похоже, никто не замечал. Самого Гарри тоже никто не видел — люди вокруг проходили мимо и даже сквозь него, они только чуть морщились, будто почувствовали что-то неприятное. Гарри даже не мог разглядеть их лица, черты казались смазанными. — Пустите! Я убью этого ублюдка. Пустите! — знакомый голос звучал совсем рядом. Рон? Дым всколыхнулся и опал, лица стали четче, как и все вокруг. И, хотя Гарри не различал цвета, черный стал словно чернее, а белый — белее. Сначала он увидел Рона, которого с трудом удерживали два высоких мага, и только потом — того, к кому тот так рвался. Люциуса. Гарри понял, что оказался в Аврорате. Люциуса арестовали — один из авроров с закаменевшим лицом крепко держал его за скованные за спиной руки. Сзади шел бледный и серьезный Робардс, в дверях застыли Артур и Гермиона. Гарри попытался заговорить с ней, но она его не видела. В ее глазах застыли слезы. Что ж… Похоже, он действительно умер, и Люциуса обвиняют в его убийстве. Формально так и было, но все же... Гарри даже попытался разозлиться или позлорадствовать, что преступник получил по заслугам, но не смог. Ему было все равно. Почти все равно, потому что он еще помнил, что с Люциусом ему было невероятно хорошо, и это чувство до сих пор оставалось с ним. Ему было немного любопытно, как Люциус собирается оправдываться. Гарри двинулся вслед за ним и его конвоирами, которые скрылись за тяжелой дверью в маленькой комнате без окон. Люциуса усадили на стул, и только тут, при ярком свете, Гарри увидел на его лице большую ссадину и фингал под глазом. Наверное, он сопротивлялся при аресте? Робардс сел напротив, дал знак всем уйти и положил на стол блокнот и Прытко-Пишущее перо. — Итак, мистер Малфой, может, сразу расскажете, что произошло? Признаетесь в убийстве? И мы сэкономим время. Люциус ответил не сразу, встретился с ним взглядом, какое-то время молчал, и когда Робардс уже хотел что-то добавить, произнес: — Это была ошибка. — Конечно, ошибка, иначе бы вы не попались. Ваш план не сработал, так? Вы просто хотели расправиться с Гарри или надеялись с его помощью возродить вашего поганого Лорда? — Что? Какого к Мордреду, Лорда? Я не собирался убивать Поттера! Зачем мне убивать того, кто спас мою семью? — Вот и мне интересно, зачем? Что вы с ним сотворили, что он найден в вашем доме голым и без признаков жизни? Какими извращенными ритуалами вы занимались? Люциус зажмурился. — Никаких ритуалов. И я не мог его убить — Поттер уже полгода как мертв, спросите у своих колдомедиков и Невыразимцев! Невозможно убить того, кто уже давно умер. Гарри показалось, что свет погас, а потом снова вспыхнул, но уже какой-то другой. Тени будто стали глубже, опаснее. Лицо Малфоя сейчас казалось совершенно белым, и на нем хорошо было видно глубокие тени под глазами, будто он не спал и не ел несколько дней. Всего несколько часов назад Люциус выглядел совершенно иначе. — Я знаю о его проблеме, но буквально позавчера он был здесь, разговаривал с нами, а теперь лежит в холодильнике. И я знаю — именно вы, Малфой, приложили к этому руку! Люциус ухмыльнулся. — Докажите! — А мне и доказывать не придется, ублюдок. — Робардс поднялся. — Мне не важно, что скажет суд, какие вы найдете оправдания. Вы убили Гарри Поттера, и, если вы думаете, что это сойдет вам с рук, вы ошибаетесь. Я клянусь, что просто придушу вас собственными руками, если суд не отправит вас до конца жизни в Азкабан или специально для вас не найдут последнего завалящего дементора для Поцелуя. Вы надругались над ним и убили, и поплатитесь за это — по закону или нет. Люциус откинулся на спинку стула и прищурился; он как будто совсем не испугался, хотя Гарри знал, что Робардс слов на ветер не бросает. — Единственное, что вы можете предъявить мне, мистер аврор, это надругательство над трупом, — и то будет не просто доказать, так как труп пришел ко мне сам. Кстати, не припомню в нашем законодательстве статьи за убийство вампира или инфери — ваш Поттер недалеко от них ушел. Робардс не выдержал, он вскочил, роняя стул, и врезал Малфою по лицу. — Не смей так говорить о Гарри! Не смей сравнивать его с нежитью — ты сам гораздо ближе к грязной нечисти, чем он. И твои слова можно прочесть как признание, и я выбью его из тебя, вырву под Веритасерумом. — Это незаконно! — Плевать! Робардс наклонился к лицу Люциуса, сверля его яростным взглядом. — Ты знаешь правду, я знаю правду, и, клянусь, ее узнают все. На этот раз ты не выберешься, Малфой, это я тебе обещаю. Можно было уходить, все решено. Люциус показал себя во всей красе — действительно, просто использовал, ничего больше. И Гарри должно было плевать, что произойдет дальше. Он даже поверил Робардсу, и… Да какая, к Мерлину, разница, что будет с Люциусом Малфоем? Но Гарри почему-то не торопился уходить, он двинулся вслед за охраной, которая повела Люциуса в камеру. От допросной комнаты они повернули в узкий коридор, перегороженный тяжелой дверью. За ней оказался еще один коридор и новая дверь, за которой уже начались камеры. Люциуса пихнули в ближайшую, едва не забыв освободить ему руки. Гарри безо всяких усилий проник через стену, огляделся и устроился в углу, рядом с фальшивым, но почему-то зарешеченным окном. Люциус немного постоял у двери, вслушиваясь, потом закрыл глаза, рухнул на топчан и закрыл голову руками. Он как будто что-то простонал, но Гарри не услышал что. Потом Люциус выпрямился, коснулся затылком стены и замер. Его лоб расчертили вертикальные морщины, губы были плотно сжаты, будто он мучился отчего-то. Странно… Гарри не понимал, зачем он здесь. Вроде же все закончилось. Совсем все, — но заставить себя уйти он не мог. Он осторожно шагнул к Люциусу и встал рядом. Тот не пошевелился — явно, как и все остальные, не мог его заметить. Тогда Гарри дотронулся до его руки: было немного любопытно, подействует ли Люциус на него снова. Мир не изменился, зато Люциус распахнул глаза и уставился прямо на него. — Гарри?! Он не шарахнулся, наоборот, попытался схватить за запястья, но его пальцы прошли насквозь. Люциус уронил руки, его губы дрогнули. — Всего лишь призрак. — Наверное. Просто хотел узнать правду, прежде чем уйти. Ты пытался заполучить с моей помощью власть? Новую силу? — Возможно. Какая сейчас-то разница? Призраки не свидетельствуют в суде. — Интересно почему… — Потому что их можно подделать. Гарри… Я не буду кривить душой, я действительно видел в тебе источник небывалой мощи. Я копил ее медленно, почти не тратил, но даже тех крох хватило, чтобы сбросить лет десять. Честно, потом я уже не знал, что со всей этой силой делать. Еще и ты своими разговорами разбередил незажившие раны… — О чем ты говоришь? — О Лорде. Что все служение ему, все его величие, все попытки достичь бессмертия — пыль. Мне стыдно было смотреть в глаза своим предкам. — Но сила могла тебе помочь… — Помочь что? Завоевать Британию? Покорить мир? Запугать его? Чтобы потом имя Малфоев смешали с грязью и попытались забыть? Сила — ничто, ты победил Лорда не силой. — Я не верю тебе, Люциус. Это… — Еще несколько часов назад ты мне верил. — Да, верил. А потом ты меня убил. — Ты не должен был умереть! Я вообще не понимаю, как… отчего? Ты должен жить, Поттер! — он почти кричал. Раздался удар в дверь, и недовольный голос прохрипел: — Заткнись, ублюдок, пока тебя не заставили замолчать силой. Люциус бросил на дверь злобный взгляд и вновь посмотрел на Гарри. Сейчас в его лице не было ни следа надменности и упрямства. — Но ты сам сказал, что я уже не был живым. — Ты был на допросе, да? Мне казалось, что ты где-то рядом, но не знал… — Да, я все слышал. Ты называл меня трупом. Гарри ждал, что Люциус отведет взгляд, но он продолжал смотреть на него. — Не важно, что я говорил там, этому, как его… Не важно, какие термины использовал, чтобы вывести его из себя. Я так не думал. Уж кому, как не мне, знать, каково твое состояние. Ты существовал на грани. Днем я перетягивал тебя в мир живых, но ночью ты возвращался обратно. Ты же был живым, Гарри. Ты ведь помнишь, тебе хотелось дышать, любить, жить, радоваться. — Я знаю, чего я хотел. Я помню это. Но, видимо, это все была иллюзия, сон. Ты же сам когда-то говорил мне — отличай сон от реальности. Вот я, похоже, и спал весь этот месяц. Что-то себе возомнил… А тебе всего лишь хотелось поправить внешность и восстановить поместье. — Нет. — Да. Интересно, то, что я влюблюсь, тоже было тобой задумано? Ты просто играл со мной… — Нет! Гарри… да, изначально все было так, как ты говоришь, но потом ты стал мне дорог, Гарри Поттер. — Конечно! Для тебя должен быть дорог такой невероятный источник энергии! — Да нет же! Поттер, подумай, ну какой мне смысл врать тебе сейчас, когда ты уже ушел за грань? — Может, боишься, что мой призрак будет преследовать до конца жизни? — Боюсь? О нет, если меня отправят в Азкабан — я надеюсь на это. Но подозреваю, до Азкабана я не доживу. — Ну, насколько я слышал твой допрос, у тебя все шансы выйти из зала суда, а потом ты просто ускользнешь, как обычно. — Не в этот раз. Мне дадут Веритасерум и спросят, убил ли я тебя. И, что бы я ни говорил без него, какие бы доказательства ни приводил, я знаю — я тебя убил. Не хотел, но какое это имеет значение для Пожирателя смерти, прикончившего великого Поттера. — Ты уверен, что отправишься в Азкабан? Гарри не мог это представить. Не складывалось. — Это в лучшем случае, Гарри, — Люциус усмехнулся. — Знал же, что не стоит с тобой связываться, но не удержался от искушения. Ты стал моей отравой, Гарри Поттер. Люциус протянул к нему руку, словно пытаясь дотронуться, — и сразу опустил ее. — Мне жаль, Гарри, что так получилось. — Мне тоже… — Гарри подошел ближе и сжал его руку — странно, но у него получилось. Люциус чуть нахмурился. — Я не хочу, чтобы тебя посадили, — добавил Гарри. — Ты уже в принципе ничего не хочешь. — Я хочу, чтобы тебя освободили. Я не злюсь, что так получилось. Я ведь на самом деле был мертв, и только ты позволил мне прожить и насладиться жизнью еще немного. Но магия не способна воскрешать, я помню это. — Не способна, — эхом ответил Люциус, разглядывая его рассеянным взглядом. — Но ты же жил… Почему же ничего не вышло? Неужели ты так и не нашел смысл? Идею, которая разожгла бы твою жизнь. Казалось, раз уж ты влюбился в меня… Ведь влюбился? — Не помню. Кажется. Да. Я нуждался в тебе, я хотел тебя, но выглядело так, что тебе это было не нужно, я не нужен, поэтому Гарри замялся. А что поэтому? Сдался? — Я не хотел, чтобы ты возненавидел меня, когда вылечишься и перестанешь нуждаться во мне. Влюбленность мимолетна. Особенно влюбленность, в основе которой зависимость. Потом бы ты вспомнил, что я твой враг, и возненавидел еще больше за то, что я воспользовался ситуацией. — Ну… наверное, ты слишком много думал о будущем, слишком много опасался. Но спасибо, что был со мной. Люциус приоткрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но промолчал. Махнул рукой и прикрыл глаза. Гарри подумал, что хочет еще раз, видимо, в последний, прикоснуться к его губам. И сделал это. Наклонился, дотронулся почти невесомо, но Люциус почувствовал. Потянулся к нему, словно собираясь углубить поцелуй, разомкнул губы. Гарри даже не был уверен, что способен хоть что-то почувствовать сейчас, поцелуй был для него просто символом, но он действительно ощущался. Мягкость губ, влажный язык, гладкие зубы… И не только это — поцелуй будто согрел его. Мир на миг словно треснул, преображаясь. Гарри отшатнулся — он не понимал, что произошло. — Со Смертью я однажды уже встречался, но целоваться не приходилось, — усмехнулся Люциус. — Лорд, конечно, до многого дошел сам, но саму идею встреч, борьбы со смертью ему подал Долохов, бывший соратником еще Гриндельвальда. Долохов был другом отца, он и познакомил меня со Смертью, заставил пожать ей руку и испить ее дар. — Я — не Смерть и не хочу ею быть. — Предлагали? Гарри кивнул. — Я отказался, конечно. Почему ты посчитал, что я Смерть? — Похож. Только… — Люциус нахмурился. Но Гарри не дождался пояснения. Люциус продолжал пристально разглядывать его, будто что-то просчитывал. — Странно, я думал, что раз умер совсем, то, целуя тебя, ничего не почувствую. — Но почувствовал. — Наверное, я просто не хочу тебя терять. — Нет, просто, раз ты мертв, мне тоже недолго осталось. Интересно, это тебя радует или огорчает? — Огорчает. Я бы и призраком пришел на суд, но, боюсь, меня не увидят. — Кто знает?.. — Люциус протянул ладонь и позвал. — Иди сюда, дай руку. — Но я же неощутим, — и все же Гарри послушался, протянул руку, касаясь кончиками пальцев его ладони. Дернулся, когда Люциус крепко схватил его за запястье. Тот недобро ухмыльнулся. — Попался. А теперь я тобой пообедаю. Силы получится много, но ничего… — Ты мной — что?.. — Гарри почему-то не испугался. Только ощутил смутное беспокойство. — Ты хочешь жить? — Да. — На самом деле? Тебе действительно есть ради чего вернуться? Есть дело, которое ты обязательно хочешь сделать? Гарри попытался вырваться, но у него почему-то не получилось. — Хочу. Глаза Люциуса будто блеснули. — Если ты солгал, ты просто исчезнешь. А если нет… Возвращайся, Гарри. Люциус чуть улыбнулся и крепче сжал его руку. Мир раскололся. Стены вокруг — тоже, вверх рванулись зеленые побеги. Гарри вцепился взглядом в Люциуса, пытаясь вырваться из его рук, но он будто обессилел, его словно утягивало в воронку. Слой за слоем. Это было почти больно; вокруг стоял невыносимый гвалт, нестерпимо хотелось зажать уши, скрыться, исчезнуть. И он пропадал. Утекал, словно вода в сливное отверстие. За миг до исчезновения серо-зеленый мир вдруг вспыхнул радужными красками, а потом исчез в огненной вспышке.