Lovesong verse

      24 ноября 2018 года.       Когда это происходит впервые, Курт думает, что ему показалось. Стрелки циферблата показывают далеко за полночь, и он уже практически засыпает –трудности на работе и возникший в связи с этим стресс долго не дают ему заснуть, несмотря на все усилия, ведь Курту абсолютно не нужны с утра круги под глазами. И где-то на границе между сном и реальностью, где все вокруг начинает блекнуть и казаться мягким и искаженным, он слышит это. Это больше похоже на сонный выдох, нежели осознанное произношение.       – Курт.       Курт моргает, сбрасывая с себя остатки сна. Он поднимается на кровати и опирается на одну руку так, чтоб заглянуть через плечо Блейна; лицо его расслаблено и умиротворено сном, а слегка раскрытые губы чуть шевелятся, отпуская в свободный полет тихие выдохи. Он дышит медленно и глубоко, и Курт внимательно прислушивается.       – Курт.       Вот, опять! Едва уловимо слышно, но все-таки узнаваемо, и он действительно это произносит. Теперь Курт абсолютно уверен, что ему не показалось. Он быстро садится на кровати, перегибаясь через спящего и осторожно переворачивая его на спину. Блейн неприятно морщится от неожиданного движения и с трудом разлепляет сонные глаза, приподнимая мелко дрожащие веки. Курт знает, что если он сейчас не скажет что-нибудь, тот снова провалится в сон.       – Блейн, проснись, – мягко произносит он, легкими мазками большого пальца поглаживая слегка колючую щеку.       – Курт? – Блейн слегка морщит лоб, и Курт чувствует, как собственное сердце бешено колотится в груди. Он все еще слишком сонный, чтобы осознавать происходящее, и немного придвигается ближе к Курту, чтобы вновь погрузиться в сон.       – Блейн, – снова говорит Курт, намереваясь разбудить его, но собственные волнение и радость не позволяют ему нормально это сделать. – Блейн, ты произнес мое имя.       – … сплю, – бормочет тот в ответ, и его губы с трудом движутся, но он говорит, говорит это! Курт определенно это слышит – здесь и сейчас – он не спит и не мечтает. Ему это больше не нужно.       Блейн пытается прижаться к нему сильнее, но даже во сне, когда тело максимально расслаблено, его движения корявые и неловкие. Курт ложится обратно, помогая Блейну повернуться, и теперь их лбы соприкасаются, а рука Курта удобно лежит на его талии.       – Я люблю тебя, – мягко произносит Курт. Ресницы Блейна пушистым темным одеялом лежат на слегка порозовевших щеках и чуть трепещут, когда он удобно устраивается в безопасности рук Курта.       – …лблю, ммм, – и Курт чувствует легкую вибрацию, когда он говорит это.       Каждую неделю они ходят к различным врачам: логопедам, специалистам по иглоукалыванию, физиотерапевтам, психотерапевтам* – и Блейн старается – он так сильно старается, карабкаясь по этой сложной для него дорожке. Курт видит это в том, как горят его глаза во время занятий, как руки напрягаются, а лоб сильно морщится. Как он издает звуки, отчаянно пытаясь заставить свой рот подчиниться и сформировать правильные слова, сложить известные буквы в простые словосочетания, но сейчас Курт думает, что в этом-то и была проблема. Он старался слишком сильно, работая над собой до изнеможения, изводясь и переживая от того, что не получается. Слова умирали у него на губах, отказываясь вырываться из тесного плена, а язык в момент становился тяжелым и неуклюжим.       Но сейчас, потерянного в царстве сна и спокойствия, забывшего о внешнем давлении на подсознание, ничто не сдерживало его. И Курт знает, что теперь ничто не остановит Блейна. Однажды – и может быть даже в скором времени – он сможет делать это, не прилагая усилий; он будет держать Курта за руку и говорить эти заветные три слова, что значат для них так много. Курт в этом не сомневается.       Он умиротворенно засыпает под невнятно произнесенные звуки, что бормочет Блейн, и это для него самая лучшая колыбельная, которую только мог придумать человек.       25 декабря 2018 года.       Курт похож на маленький метеорит, разведя вокруг бурную деятельность и двигаясь настолько быстро, что Блейн оставляет любые попытки завладеть его вниманием. Через пару часов должны приехать члены семейства Хаммел-Хадсон, и Курт не перестает суетиться весь день напролет, бормоча что-то о разных вещах: подходят ли подушки к рождественскому украшению дома, и можно ли ставить на стол фарфоровые тарелки, когда рядом будет Финн, смотрится ли омела над проходом миленькой и домашней, или же она выглядит помпезно и вычурно. Беспокоясь обо всем и сразу, он отклоняет любые попытки Блейна помочь ему.       – Как думаешь, надеть чехол на чайник, это будет уже слишком? – спрашивает Курт, нахмуривая брови, и Блейн качает головой в ответ.       – Нет.       Курт улыбается, глядя на него – он делает так каждый раз, когда Блейн что-то говорит, будто не может насытиться звучанием его голоса. В общем-то, так оно и есть. Теперь, когда Блейн произносит слово или целое предложение, Курт чувствует, как его сердце трепещет. Его будто пронзает насквозь это ошеломительное чувство, осознание, как далеко они зашли. Какого прогресса достиг Блейн, даже несмотря на то, что врачи неустанно твердили им не рассчитывать на большее. Да что они вообще знают о Блейне?       – Курт, – произносит он мягким голосом, немного неестественным и непохожим на тот, прежний, но тот останавливается. Он тут же подходит ближе и ощущает какую-то нервозность в движениях Блейна.       – У меня есть…, – делает паузу Блейн, и Курт терпеливо ждет, пока он найдет нужное слово. С тех пор, как он начал говорить, и Курт, и их постоянный логопед не перестают удивляться и радуются успехам Блейна, но все равно предстоит наверстать еще очень многое. У Блейна часто возникают проблемы с тем, чтобы подобрать нужное слово, и он забывает на середине фразы то, что сказал до этого. Блейн смешивает слова и понятия, или говорит не имеющие смысла предложения. Но любой сдвиг в их случае – это хороший результат.       – У меня есть п-одарок, – через несколько секунд говорит он, немного спотыкаясь на букве ‘п’.       – Торжественный обмен подарками состоится завтра, разве ты не помнишь? – напоминает ему Курт.       – Я хочу… только ты.       – Ты хочешь, чтобы я открыл его до того, как соберутся остальные? – воспроизводит он желание Блейна, и тот в ответ с энтузиазмом кивает. Заинтригованный, Курт слегка приподнимает левую бровь.       – Полагаю, – говорит он, – отец и Кэрол не должны узнать о нем?       Подмигнув Блейну, Курт поднимает коробочку, которая таинственным образом оказалась под елкой, пока Курт был на работе. Она на удивление легкая, и Курт присаживается на диван рядом с Блейном, прежде чем аккуратно освободить подарок из цепких объятий оберточной бумаги («и даже не порвав ее по краям», – гордится сам собой Курт). Открыв коробку, он смотрит внутрь. На поверхности лежит один единственный, белоснежный листок бумаги, подписанный неровным почерком Блейна.       "Возьми меня за руки."       Это все, что там написано. В замешательстве Курт смотрит на Блейна, который, чуть улыбаясь, протягивает ему руки ладонями вниз. Курт бережно обхватывает их, и Блейн пристально смотрит вперед. Все еще в недоумении, Курт продолжает держать его. Пальцы Блейна крепко сжимаются вокруг его, а мышцы на руках напрягаются в то время, как он начинает подниматься вверх. От неожиданности Курт вздрагивает, пытаясь удержать себя от падения.       – Блейн, что…?       Он немного отступает назад, и Блейн встает в полный рост. Это не сильно удивляет Курта, ведь он обычно всегда помогает ему встать, чтобы пересесть на диван или лечь на кровать, сесть в машину. Что заставляет Курта издать шокированный возглас, так это то, как Блейн приподнимает правую ногу, делая небольшой шажок вперед, а затем левую, пока не становится прямо напротив Курта.       – Блейн… – восхищенно выдыхает Курт, отпуская, скользя руками по предплечью и ниже, по локтям, предлагая больше поддержки. Блейн улыбается в ответ – той самой улыбкой из прежней жизни, которую до сих пор помнит Курт; улыбкой, от которой его сердце таяло, словно расплавленное солнцем в жаркий день.       – Иди, – произносит Блейн, и Курт без возражений делает шаг назад. Блейн следует за ним, тяжело опираясь на него, но он все равно идет.       – Блейн, ты можешь ходить, – шепчет Курт, и его голос повышается, словно он не верит собственным глазам. Блейн спотыкается о мягкий ковер, но Курт здесь – он сжимает руки сильнее, а потом делает шаг вперед и крепко обнимает любимого. В его мечтах были моменты, когда Блейн выполнял все то, что, как говорили врачи, он не сможет. И сейчас Курту невероятно хотелось прокричать всеми миру: Смотрите, это мой парень, и он достиг гораздо большего, чем вы все когда-либо сможете. Но он, конечно же, этого не сделает, потому что это грубо и непростительно даже для него.       Он так и продолжает стоять, крепко обнимая Блейна, и непрошенные слезы остро покалывают в глазах, как вдруг тот отстраняется и говорит с улыбкой в голосе:       – Счастливого Рождества.       Курт абсолютно уверен, что это самое счастливое Рождество в его жизни.       16 марта 2019 года.       Огонек с шипением вспыхивает на конце спички, и Курт пару секунд смотрит на пламя, прежде чем поднести его к фитильку. Можете называть его безнадежным романтиком, или беспробудным глупцом – как хотите, – но он планировал эту ночь целую неделю, и ему вовсе не хотелось что-то испортить. Хотя в любом случае искусственное освещение или расслабляющий аромат ванильной свечки не помогли бы ему этого избежать.       Блейн, удобно устроившись на подушках и прислонившись к спинке кровати, с любопытством наблюдает за его действиями и видит, как тот быстро смаргивает слезы от мерцающего сияния (ведь последние десять минут он провел, зажигая двадцать три свечки по всей комнате). Курт тяжело сглатывает образовавшийся комок нервов в горле. Он в этом уверен. Он разговаривал с врачом Блейна, что было самым неуютным и странным разговором в его жизни, и у Курта не было намерений повторять его. Больше никогда. Однако он получил заветное разрешение, и это единственное, что сейчас имело значение.       Глубоко вдохнув, Курт отбрасывает мысли о старике в белом халате и сосредотачивается на происходящем сейчас. Его сердце выстукивает неровный ритм, когда Курт присаживается рядом, а потом и просто прижимается к Блейну, вдыхая чистый запах его тела и успокаивая нервы, хоть Курт и не особенно хочет себе в этом признаваться. С последнего раза прошло слишком много времени, и он искренне желает, чтобы сегодня все прошло идеально.       – Мы будем т-ренироваться или что-то… что-то еще? – спрашивает Блейн, немного смущаясь.       Курт подается вперед, целует его в щеку, и грубая щетина царапает мягкую кожу губ, но это не кажется Курту неприятным. Блейн поворачивает голову и удивленно смотрит на него. Курт придвигается ближе и нежно опускает свои губы на губы Блейна, ощущая восторженный скачок собственного желудка. Не раскрывая рта, он прижимается сильнее, и его веки, чуть подрагивая, опускаются. Курт чуть ли не всхлипывает от восхитительного вихря эмоций, что в мгновение проносится по венам. Ведь он не целовал Блейна – по крайней мере, не так, – с тех самых пор. Конечно, были разные поцелуи – много-много поцелуев – будь то легкий мазок губами по лбу, или нежное прикосновение к щеке, к рукам Блейна, и даже в уголок губ, но никогда в самый центр. Курт не чувствовал, что это правильно – не тогда. Но сейчас…. Курту кажется, что он делает самую естественную и необходимую для жизни вещь.       По прошествии нескольких долгих мгновений, за которые Курт успевает забыть, как дышать, он отстраняется, с придыханием проводя языком по губам. Глаза Блейна закрыты, и Курт издает звук, наполовину напоминающий смешок, наполовину всхлип, отчаянно желая обуздать собственные эмоции. Услышав парня, Блейн открывает глаза и в них бурлит такой водоворот эмоций, который, вероятнее всего, обуревает сейчас и самого Курта.       Вместо того, чтобы занимать тишину словами, он снова прижимается к губам Блейна, на этот раз углубляя поцелуй – он становится более отчаянным, но остается таким же нежным, и Курт приоткрывает рот, чуть проводя языком по губам любимого. Блейн остается неподвижным, и на какое-то душераздирающее мгновение Курт с болью в сердце думает, что еще слишком рано, что он преступил грань, что Блейн еще не готов. Но потом тот отвечает, крепко сжимая руками предплечье Курта, раздвигая губы и мягко выдыхая, и в этот момент Курт понимает, как же сильно он скучал по этому.       Он позволяет своему язычку осторожно проникнуть в рот Блейна, и тот, чуть приподнимая голову, гостеприимно принимает его ласки. Неловко передвинувшись, Курт почти лежит на Блейне, обнимая его за шею, и так они целуются несколько долгих минут – медленно, лениво, осторожно, но в тысячи раз прекраснее, чем когда-либо в жизни. Завершая поцелуй, Курт отстраняется и внимательно смотрит на Блейна – его щеки порозовели, а губы налились, окрасившись в темно-красный цвет – и это заставляет его улыбнуться.       – Тебе понравилось? – спрашивает он, и Блейн просто кивает, слишком взволнованный, чтобы попытаться и найти нужные слова. Чувствуя себя в разы увереннее, чем в самом начале, Курт не моргая смотрит на Блейна, пытаясь уловить в его глазах хоть какой-то намек, предупреждающий о том, что слишком рано, слишком быстро, в то время как его ладонь осторожно ложится поверх пояса его пижамных штанов. Легко играя с завязками, он спрашивает:       – Можно? – и останавливается в ожидании, желая двигаться в таком темпе, чтобы Блейн чувствовал себя комфортно. Блейн кивает, и Курт целует его вдоль линии челюсти, поднимаясь вверх к ушку, где на мгновение останавливается, шепча гораздо более взволнованным, но в то же время подрагивающим от предвкушения голосом, чем хотел бы:       – Если это слишком для тебя, если ты почувствуешь себя хоть немного неудобно, просто толкни меня, и я остановлюсь. Хорошо? – и Блейн снова кивает в ответ, а Курт целует нежную кожу за ухом.       – Я так сильно тебя люблю.       После чего его пальцы устремляются вниз под мягкую ткань штанов, и он берет член Блейна в руку. Блейн испускает хриплый стон, что заставляет Курта встрепенуться от наслаждения. Он медленными движениями ласкает его снизу вверх, отчего дыхание Блейна становится более тяжелым, а веки, затрепетав, прячут от Курта выражение его глаз – и Блейн начинает твердеть в его руке. Курт не спешит, растягивая время, как проинструктировал его доктор («боже, не смей думать о нем в такой момент»). «Блейн вполне может реагировать не так, как любой другой здоровый человек», – сказал он. «Это может занять гораздо больше времени, или не случиться вовсе. Не позволяйте себе надеяться слишком сильно. Будьте готовы делать это мучительно медленно».       Резкий вздох прерывает все наставления доктора в его голове. Даже по истечению одиннадцати месяцев Курт все еще помнит, как заставить Блейна рассыпаться на кусочки под ним, что Блейн и делает, содрогаясь от того, как знакомо обнимает его кулак Курта, как кончик пальца медленно дразнит головку члена, прежде чем вновь опуститься вниз. Блейн прячет лицо в подъеме шеи Курта, и вдохи и выдохи становятся чаще, а волосы у корней слегка покрываются потом. Курт упивается его близостью и тем, как идеально их тела подходят друг другу, а сердца, кажется, бьются в унисон; как волнующие, словно электрические, разряды расходятся от точек их соприкосновения, и это связывает их сильнее, чем – уверен Курт – это было когда-либо в жизни. Неважно, что большую часть времени Блейн не может говорить полными предложениями, или что Курт должен растягивать удовольствие на долгое время. Единственное, что имеет значение – ничто и никогда не сможет разлучить их. Ведь Курт не позволит этому произойти.       Блейн – насколько это возможно – сжимает рубашку Курта в кулак, дрожа в руках любимого, и его стоны становятся более отчаянными, нуждающимися, поэтому Курт немного ускоряется, средним пальцем лаская кожу под яичками.       Большего и не нужно.       Блейн содрогается с громким стоном и через несколько секунд обмякает в объятиях Курта, который нежно поглаживает его до самого конца. Он осторожно чертит круги на спине Блейна, ожидая, пока его дыхание придет в норму, и тот немного потягивается, смотря наверх. Курт чувствует себя так, будто его ударили кулаком в живот, когда замечает одинокую слезинку, скатывающуюся по его щеке.       – Боже, я причинил тебе боль? – с нарастающей паникой в голосе спрашивает он. – Это было слишком? Боже мой, Блейн, мне так жаль…       Блейн проглатывает остаток извинений в бережном поцелуе, и Курт чувствует, что немного расслабляется. Отстранившись, он улыбается, а его зрачки все еще расширены. Он удобно ложится обратно на подушки, притягивая за собой и Блейна.       – Я люблю тебя, – и это признание больше похоже на шепот, но для Курта этого достаточно. Он сцеловывает с щек Блейна свежие слезы, а потом смотрит в его глаза – широко раскрытые и такие честные, благодарные.       – Я чувствую себя таким…, – продолжает он тихо, и Курт терпеливо ждет, поглаживая его по лицу, – таким счастливчиком.       Это заставляет Курта почувствовать прилив собственных слез из-за Блейна… его нежного, доверчивого, благородного и прекрасного, красивого Блейна. Несмотря на все, через что ему пришлось пройти, на минуту забыв о боли и страданиях, разочарованиях и горестях прошедших одиннадцати месяцев, единственное слово, которым смог описать себя Блейн – это счастливчик.       – Я тоже счастливчик, – шепчет он в ответ, притягивая Блейна ближе к себе и устраивая его голову на своём плече.       Курт зарывается носом в волосы Блейна и радостно вдыхает знакомый запах.       – Ведь у меня есть ты.