Lovesong verse

22 июня 2019 года. Курт просыпается от звуков музыки, наполняющих комнату. Он сонно улыбается, постепенно возвращаясь в реальность, но остатки сна все еще дрейфуют в его сознании. Хаммел перекатывается на постели и в предвкушении воскресных объятий с женихом протягивает руку на сторону Блейна, но неожиданно нащупывает пустоту. Он тут же широко распахивает глаза, обозревая опустевшее пространство, а затем с трудом садится на кровати. Запутавшись ногами в простынях и неуклюже упав на пол, Курт, даже не пытаясь почувствовать себя за это неловко, вновь поднимается на ноги, не в силах унять панический страх, заклокотавший глубоко в груди. Этого раньше никогда не случалось. Хаммел никогда раньше не просыпался в постели один – ни разу за последние четырнадцать месяцев. Блейн, должно быть, самостоятельно встал, и сердце Курта, казалось, в быстром темпе отбивает свой тревожный марш. Что, если Андерсон упал, или его сразил очередной приступ? А вдруг его захватили террористы или похитили инопланетяне, или Бог знает по какому сценарию, прокручивающемуся в голове Курта, прошло утро брюнета. Пересекая спальню по направлению к гостиной, Хаммел отмечает, что музыка стала играть громче. – Блейн, – выдыхает он, остановившись в проходе. Парень сидит на диване и смотрит в открытый и стоящий на кофейном столике ноутбук. Из колонок мягко раздаются звуки знакомой ему песни Битлз. Андерсон поднимает на него взгляд и мягко улыбается немного неровной улыбкой (левый уголок губ никогда не сможет приподняться так же высоко, как правый – это следствие повреждения, сказали им врачи). – Боже мой, Блейн, – произносит Курт, и голос его чуть дрожит от пережитого стресса. Он опускается на диван рядом с брюнетом, позволяя себе немного успокоиться, и устраивается поудобнее, ожидая, пока биение сердца не вернется к нормальному ритму. – Ты там напугал меня. Я… я не знал, где ты, что ты… – Прости, – бормочет в ответ парень, устремляя взгляд вниз. – Ты не должен передвигаться без присмотра, – говорит ему Курт, морща нос от того, как некрасиво звучит это наставление, будто он ноет. Просто он не мог сдержать себя, не мог перестать волноваться. – Я просто хотел… музыку, – показывает Андерсон на ноутбук. – Я не хотел… не хотел будить тебя. Хаммел прижимается к Блейну, и паника потихоньку испаряется, когда он медленно закрывает глаза. – Octopus’s Garden? – спрашивает парень, приподняв вверх одну бровь, и чувствует, как брюнет расслабляется, зная, что его больше не будут ругать. – Проигрывается в случайном порядке, – пытается объяснить Блейн и пожимает плечами. Курт кивает, цепляет пальцами теплый плед, переброшенный через спинку дивана, а затем накрывает их обоих, удобно устраиваясь на плече брюнета. Андерсон чуть смещается в сторону, как бы в ответ облокачиваясь на Хаммела, и прижимается щекой к его растрепанным от сна волосам – и Курту кажется, что это гораздо лучше утренних обнимашек в постели. Музыка меняется от саундтрека к Wicked на песню группы Coldplay, которую, как отмечает Хаммел, он еще не слышал. С тех пор, как Андерсон снова начал пользоваться компьютером (медленно выстукивая указательным пальцем по клавиатуре слова), они превысили свой лимит на iTunes, и Курт знает, что вскоре придется поднять этот вопрос. Но то, как глаза Блейна вспыхивают от радости, когда он изучает музыкальный спектр, который пропустил за последний год, – достаточно веское основание для Хаммела отложить все разговоры и работать сверхурочно, чтобы оплатить это удовольствие. Доктора объяснили ему, что Блейн теперь не совсем понимает важность чисел, назначение денег и математику, а также крошечные печатные символы представляются загадкой для его мозга. Он просто хочет слушать музыку. И по большей части Курт находит себя широко улыбающимся, чувствует тепло в груди, когда Блейн все больше и больше начинает походить на того старого Блейна. На парня, которого он знал раньше. Того самого, кто прятался целый год, а теперь вновь начал сиять, как солнышко, осторожно выглядывающее из-под грозовых туч после дождя, что скрывали его так долго. Хаммел чувствует, как в груди у Андерсона начинает что-то гудеть, а затем он слышит это. Мягкие вибрирующие звуки формируются где-то в горле, постепенно спускаясь вниз по груди и щекоча щеку Курта. И когда голос Блейна начинает тихо вторить этим вибрациям, Хаммел широко улыбается. Эти звуки неловкие, непопадающие в ритм, но ему кажется, что никогда в жизни он не слышал пения прекраснее. Он бы с радостью отказался от музыки навечно, если бы это значило, что ему придется слушать остаток жизни это – видеть и слышать прогресс Блейна, возрастающий с каждой взятой нотой и правильно спетой строчкой. Через некоторое время Андерсон замолкает, лишь продолжая отбивать такт большим пальцем на бедре Хаммела. Курт поднимает голову и, встретившись с взглядом брюнета, улыбается ему. – Пойдем, – говорит он, резво вставая на ноги. – Поможешь мне приготовить кофе. Хаммел протягивает руку, и Блейн секунду раздумывает, прежде чем принять ее. Курт знает, что для Андерсона двигаться – это большая работа. Брюнет нахмуривает брови, сосредоточившись на каждом движении, заставляя свое тело делать то, что хочет парень. С каждым разом становится чуточку проще, и Курт видит это. Блейн становится все сильнее и сильнее, как физически, так и духовно, и Хаммел чувствует невероятную гордость каждый раз, когда Андерсон делает что-то, что пророчили ему невозможным. В свете этих улучшений нетрудно забыть, насколько сильны результаты повреждения. Он так далеко зашел, улучшая свои навыки, восстанавливаясь настолько, как врачи не могли и подумать, но в воздухе все равно порхает это слово, выписывая силуэты над их головами, ожидая, когда можно настичь. Необратимость. Они уже встречались с ним, так или иначе, Курт знает это. Как и то, что во многих аспектах Блейн никогда не сможет вернуться к прежнему. Или что нельзя исправить все повреждения в его голове. Да, Андерсон прогрессирует в некоторых аспектах, каждый день понемногу, но повреждение мозга все равно остается с ним. И ничего – не то количество поддержки или любви, заботы, что предлагается ему – не поможет. Или так говорят врачи со своими глупыми брошюрками и непонятными диаграммами. А Курт считает по-другому. Он помогает Андерсону встать на ноги, надежно удерживая его, пока парень пытается сохранить равновесие, и, когда это получается, Блейн одаряет своего жениха робкой улыбкой. – Воспользуешься ходунками или моей помощью? – спрашивает Хаммел. По глазам Блейна видно, как парень мечется между двумя вариантами, немного прикусив нижнюю губу. Временами Андерсону хочется независимости, хочется делать всё самому, доказывая Курту – да и самому себе – что он может. А иногда ему просто хочется, чтобы Хаммел поддержал его, поймал, если парень вдруг упадет. – Твоей, – спустя какое-то время отвечает Блейн, и Курт встает рядом так, чтобы приобнять брюнета за талию, а другой рукой поддержать за локоть. Андерсон немного опирается на парня, и они вместе идут на кухню, с осторожностью делая каждый шаг. Когда они доходят до одного из кухонных шкафчиков, Блейн опирается на него, а Курт кладет руку ему на спину, поддерживая. – Расскажи мне, что я должен делать, – просит Хаммел мягким и ободряющим голосом, надеясь на то, что сегодня тот самый день. День, когда брюнет все сделает правильно. Андерсон смотрит на кофеварку настороженным взглядом, и по его лицу видно, что парень нервничает. – Что идет в первую очередь? Блейн какое-то время молчит, и Хаммел знает, что тот проматывает в голове последовательность действий, пытаясь выяснить, что нужно сделать первым. – Кофе, – говорит он, и Курт изучает лицо, полностью сосредоточенное на этом моменте. – И что нам нужно с ним сделать? – спрашивает Хаммел. Андерсон внимательно смотрит на поверхность стола. – Перемолоть? – Блейн вопросительно смотрит на Курта, и парень улыбается в ответ. – Отлично, – он достает баночку и засыпает зерна в кофейную мельницу, поставив ее рядом с брюнетом. Курт становится позади парня, чуть поддерживая его своим телом, и уверенно тянет Блейна за руку, пока тот не отпускает уголок шкафчика и берет в руки мельницу. Хаммел кладет свою ладонь поверх его, и они вместе нажимают на кнопку, приводящую прибор в действие. Это в принципе не нужно, но Курт уже настолько привык помогать Андерсону, поддерживать его во всем, что это стало его второй натурой. – Что дальше? – спрашивает он, когда зерна успешно измельчены. Блейн думает. – Положить это? В кофеварку? – отвечает он неуверенно и разглядывая лицо Хаммела в поисках одобрения. Тот немного качает головой. – А что до этого? Андерсон хмурится, переводя взгляд на кофеварку, и Курт может поклясться, что слышит, как его мозг начинает громко гудеть, пытаясь выяснить, что же забыл парень. – Воду? – брюнет с отчаянием смотрит на Хаммела, взглядом умоляя: «Пожалуйста, пусть я буду прав». Курт чувствует, как его сердце замирает. – Это начинается на букву «ф», – пытается он помочь, и Блейн снова переводит взгляд на прибор, пристально глядя на него, будто если он посмотрит на машинку достаточно сурово, та сама подскажет правильный ответ. Курту приходится напомнить самому себе, что для брюнета это полезно. Его терапевт объяснила Хаммелу, что для Блейна необходимо выполнять столько заданий, сколько тот сможет, но иногда это очень трудно. У Андерсона большие проблемы с запоминанием вещей или объяснением последовательности действий. Вся эта информация, конечно, осталась в его голове, лишь сейчас она была заблокирована, поэтому приходилось каждый раз по новой собирать своеобразный паззл из причин и действий, чтобы получить нужную картинку-результат. Хаммел прекрасно видит улучшения, что происходят с брюнетом – он теперь может по чуть-чуть использовать компьютер, не вызывая при этом множества проблем – но в такие времена, когда Блейн так сильно расстраивается, усердно работая над собой, Курт всего лишь хочет ему помочь. Но он знает, что не это нужно парню. Ему необходимо сделать это самостоятельно. – Я не знаю, – говорит Блейн тихим голосом через минуту. Стыд и отчаяние, что насквозь пропитали его голос, разбивают Хаммелу сердце. Ведь Андерсон прекрасно знает, что столь простое дело, как варка кофе, должно отпечататься у него в голове до автоматизма, и Курту известно, насколько беспокоит парня то, что он не может. Однажды он описал это как действие с выключателем: информация легко поступает в его мозг, и он знает, что и как нужно сделать или написать, а потом это будто выключается. Его память – словно чистый лист бумаги, а сам парень потерян в безызвестности, не имея представления о том, что же делать дальше. – Все в порядке, – Курт пытается звучать ободряюще, поглаживая спину Андерсона мягкими круговыми движениями. Он достает необходимый предмет из шкафчика и ставит на поверхность. – Фильтры, – шепотом произносит Блейн. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, с которым Андерсон держится за угол, и затем он отстраняется от Хаммела. Курт прекрасно знает, что произошло. Блейн разочарован, и теперь он справляется с этим единственным известным ему способом: он закрывается от жениха. – Что нам нужно с ними сделать? – спрашивает Хаммел, тайно надеясь, что Андерсон найдет в себе силы вернуться к их занятию. Но нет. Это стало уже привычно для них. Брюнет смотрит на свои руки, отвернувшись от Курта, и Хаммел, столь успешно выучивший язык жестов знает, что Андерсон вновь ушел в себя. – Блейн? – неуверенно произносит парень, пытаясь привлечь внимание своего жениха. – Я не хочу делать это, – отвечает тот резко. Курт осторожно прикасается к руке брюнета, но тот отстраняется. – Не надо, – говорит Андерсон, и эти слова будто обжигают Хаммела. Он знает, что Блейн не имел это в виду на самом деле, но от этого не становится легче. Поэтому Курт просто достает фильтр и вставляет его в кофеварку, засыпает туда молотый кофе, давая Андерсону несколько минут, чтобы прийти в себя. Он наполняет графин с водой, когда вдруг слышит это. Из-за того, что Хаммел повернут спиной к брюнету, звук едва слышен, и журчание воды вовсе не улучшает положение. Но вот оно. Тихий и сдавленный вздох. Курт тут же выключает воду, и содержимое графина чуть выплескивается от резкого поворота парня. На какое-то мгновение Хаммел подумал, что Блейна вот-вот настигнет очередной приступ – этот вздох, напряженное тело и нахмуренное лицо. Но потом он видит, как блестят щеки парня и все понимает. Графин с водой тут же отставляется на стол, и Курт делает шаг вперед, протягивая руку к Андерсону. – Блейн? Что случилось? –За все это время – за последние четырнадцать месяцев – Курт ни разу не видел, чтобы Блейн на самом деле плакал. Конечно же были слезы разочарования, а затем от боли после приступов, или во время тяжелейших мигреней, но таких – никогда. Желудок Хаммела сжимается от беспокойства. – У тебя голова болит? – спрашивает он, когда брюнет ничего не отвечает на первый вопрос. Блейн лишь качает головой и пытается отвернуться от своего жениха, но на этот раз Хаммел не позволяет ему этого. Он кладет руку ему на спину, успокаивающими движениями поглаживая парня. – Что с тобой? Какое-то время Андерсон молчит, с силой сжимая уголок шкафчика. – Я…, – Курт видит как тот делает глубокий вдох, собираясь с мыслями. – Я чувствую себя таким глупым. На мгновение Хаммелу кажется, будто его сердце перестало биться. Блейн шмыгает носом, но на этот раз не отстраняется, когда Курт ведет своей рукой вверх по спине и сжимает его плечо. – Ты вовсе не глупый, Блейн, – мягко произносит Хаммел. – Даже не думай так. Андерсон поворачивается к нему лицом, на котором запечатлены боль и стыд. – Тогда почему не могу…, – он останавливается и издает разочарованный стон. – Почему я не могу думать? Слезы вновь устремляются вниз по его щекам, и Курт делает шаг вперед, обнимая парня, не слишком крепко прижимая к себе, но успокаивая. Руки Андерсона свободно лежат по бокам, но головой брюнет удобно устраивается на плече Хаммела. Его тело мелко дрожит, сотрясаясь от рыданий, и Курт прижимается щекой к мягким кудряшкам любимого. – Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю, – голос Курта мягкий, но в то же время уверенный и твердый. – Ты так далеко зашел, Блейн, и ты вовсе не глупый. – Но я чувствую себя таким, – слова немного теряются из-за того, что Андерсон прижимается к плечу Курта, а рубашка Хаммела насквозь промокла в этом месте от слез, но Курт лишь сильнее прижимает к себе брюнета. – Тогда ты просто должен мне поверить, – говорит он. – Прости, – произносит Блейн какое-то время спустя тихим голосом. – Прости меня, пожалуйста, что тебе приходится… что приходится терпеть меня. Что застрял со мной. И вот уже горячие слезы устремляются вниз по щекам Хаммела. – Нет такого места на свете, где мне бы хотелось быть больше, чем рядом с тобой, – мягко отвечает он, и кудряшки парня щекочут его губы. Блейн тихо шмыгает носом напротив него. – Я был… таким ужасным, – и Курт слышит стыд в его голосе. – Ты был чудесным – самым лучшим, – уверяет его Хаммел. Андерсон ничего не говорит в ответ, но Курт чувствует, как его тело постепенно расслабляется, уступая знакомому теплу тела шатена. И через несколько минут Хаммел решает заговорить вновь. – Каждый день я мысленно возвращаюсь к той ночи и больше всего мне хочется… Боже, так хочется, чтобы мы не выходили из дома за этими дурацкими продуктами, или чтобы я не настоял на том коротком пути, чтобы… Я безумно желаю, чтобы мы поменялись местами. Это должно было произойти со мной, но ни в коем случае не с тобой. Блейн издает протестующий звук, намереваясь что-то сказать, но Курт продолжает, пока есть возможность. – Ты такой храбрый, Блейн, - гораздо смелее, чем я мог быть когда-либо. Я знаю, что ты этого не видишь, но ты так упорно трудишься, и ты так многого достиг. Каждый день я смотрю на тебя и надеюсь, что смогу быть таким же сильным, как ты. Так что даже не думай ни за что извиняться, Блейн. Ведь ты – мой лучик света. И без тебя я бы потерялся в этой темноте. Хаммел прижимается губами к его волосам, не обращая внимания на текущие слезы. – И я люблю тебя. Они стоят в таком положении какое-то время: Блейн прижимается к Курту, а Хаммел крепко обнимает его, поддерживая и успокаивая. Постепенно дыхание Блейна становится спокойнее, более глубоким, и Курт просто вдыхает это в себя. Держа Андерсона в своих объятиях, он чувствует, как их сердца бьются в унисон, и Курт уверен, что такой связи, как между ним и Блейном, он не смог бы почувствовать ни с кем другим. – Я тоже тебя люблю, – произносит Андерсон куда-то ему в плечо грубым от эмоций голосом, и Хаммел улыбается. Он обнимает подбородок Блейна ладошкой, приподнимая его лицо вверх, и затем оставляет нежный поцелуй на губах брюнета. Когда они отстраняются друг от друга, глаза Блейна все еще немного печальные, но он выдавливает из себя робкую улыбку. Хаммел вытирает влажные щеки подушечками пальцев. – Хочешь присесть? – спрашивает он, разрушая столь сентиментальный момент, но Курт знает, что парень должно быть устал от столь длительного времени, проведенного на ногах. – Кофе? – и Блейн смотрит на выключенную кофеварку. – Это может подождать, - уверяет его Хаммел, но брюнет качает головой. – Я… Я хочу дальше, – нерешительно смотрит он на Курта, будто ожидая, что парень скажет ему «нет». Курт удивлен, но кивает в ответ. – Ну что же, – делает он шаг назад, позволяя Блейну продолжить начатое. Он не может отрицать то теплое чувство, что родилось где-то в глубине души, когда Андерсон предлагает сделать яичницу. Его движения становятся более уверенными, а лицо оживляется с каждым удачно пройденным этапом. Они смогут сделать это. Курт знает, что иногда Блейн фокусируется только на полной картинке, помня о том, что не получается, как всё порой для него сложно и ново, но Хаммел считает и маленькие шажочки. Он научился видеть их за прошедший год. Использование компьютера, приготовление завтрака, прогулка без постоянной остановки – все это значительный прогресс, которого, как говорили доктора, им никогда не добиться. И больше всего на свете Курту хотелось, чтобы Блейн тоже мог видеть это, все свои победы и успехи. И то, как сильно Хаммел им гордится. Он становится позади брюнета, крепко обнимая его за талию и прижимаясь подбородком к плечу Андерсона, и вдруг понимает, что ему хочется плакать от того, как сильно он скучал по этому. По Блейну – по своему Блейну – и вот все потихоньку начинает налаживаться. – Я когда-нибудь говорил тебе, как сексуально ты выглядишь, когда готовишь? – спрашивает он с широкой улыбкой, и Блейн смеется в ответ. – А я думал, что я тут единственный с повреждением мозга. Курт тихо шикает на него. – Я серьезно, – он мягко целует нежное местечко за ушком брюнета. – Ты потрясающий. Блейн улыбается и облокачивается на Хаммела, и это – все, что нужно сейчас Курту. Прямо сейчас, в этот самый момент, они счастливы, и это – единственное, что имеет значение. Они смогут сделать это. ______ Ходунки представляют собой вот такую штуку http://images02.olx.ru/ui/5/03/27/1271047266_80199627_1-----1271047266.jpg Еще одно: мне поступила жалоба о том, что я криво перевожу фразы Блейна. Так вот, хочется заметить, что его речь не будет плавной и насыщенной, как вы привыкли слышать - у парня нарушение речи, как он должен разговаривать? Как поэт? о_О