Lovesong verse

23 апреля 2018 года. Берт просыпается от телефонного звонка. Настойчивая трель быстро заполняет помещение, раздражая расслабленный сном слух, и Хаммел-старший громко стонет от раздражения, слепо пытаясь нашарить источник беспокойства на прикроватной тумбочке. Он искоса смотрит на ярко светящийся дисплей, и белесые всполохи едва не ослепляют его. Звонок от Курта, а циферблат показывает час ночи, и Берт резко садится, застигнутый врасплох нежданным чувством беспокойства, назойливо зудящим в груди. Он нажимает на кнопку вызова, принимая звонок, уверенный в том, что сын бы позвонил в такое время только в случае крайней ситуации. – Алло? – Папа, – голос Хаммела такой тихий и надрывный, и Берт прекрасно слышит, как сын пытается что-то произнести, подавляя горькие рыдания. – Курт? Что произошло? В трубке раздается надсадный всхлип, тяжестью отдающий в отцовском сердце. Берт понимает, что Хаммел-младший пытается взять себя в руки, успокоиться, пытается выдавить из себя нужные слова. – Курт, ты должен поговорить со мной. С тобой все хорошо? – Да, – он произносит это слабо и невнятно. – Только сломанная рука и пара растяжений... но... – голос срывается на горький плач, и паника жесткими прутьями стягивает внутренности мужчины. К нему сонно подсаживается Кэрол, так же разбуженная внезапным звонком, и с беспокойством смотрит на него. – Где ты? – В больнице, – сквозь рыдания удается сказать Курту. Берт с силой трет глаза ладонью, снимая с них остатки сна. – Курт, ты должен рассказать мне, что случилось. Ты можешь сделать это? – произносит он медленно и спокойно, надеясь, что отсутствие паники в его голосе немного подбодрит сына. Где-то неподалеку звучит металлический голос врача через спикер, и Хаммел-младший изо всех сил пытается прекратить плакать. Кэрол успокаивающим жестом кладет руку на плечо Берта с заинтересованным и обеспокоенным выражением лица. Он смотрит на нее, и в глазах его светится надежда, что какое бы известие не преподнес им Курт, все наладится. Хоть в глубине души он уже понимает, что случилось нечто непоправимое. – Мы с Блейном... – его голос ломается, исторгая из груди мальчика сдавленный всхлип, – мы вышли из дома за продуктами. Было... уже было темно, а мне хотелось срезать дорогу и пойти коротким путем... там были эти парни и... – Дыши глубже, Курт, – инструктирует сына Берт, когда слышит, что Курт снова сдает позиции. – Они... Боже, они говорили ужасные вещи, и я накричал на них, тогда они схватили меня, а Блейн оттолкнул их, поэтому они... Боже, – слова срываются с губ Курта слишком быстро, будто теперь покров сорван, и парень не может сдержать рвущиеся наружу предложения. – Папа, у них была эта ржавая труба, и они просто... Они просто... они начали его бить, и я не мог ничего сделать, Боже, я думал, что он умер, я... Боже... Я думал, что он умер... На мгновение Берту кажется, будто из него разом выкачали весь воздух. – Он... – Хаммел-старший не знает, как закончить это предложение. – Он жив. Пока, – и голос парня такой безжизненно тусклый, что это пугает Берта сильнее, чем неконтролируемые всхлипы. – Его череп… врачи сказали, что он был серьезно поврежден, и они сделали одну операцию.… Но там были осколки кости, поэтому вскоре придется провести другую операцию, а сейчас они пытаются помешать развитию опухоли и… папа, они не разрешают мне увидеться с ним, врачи даже не знают… не знают, выкарабкается ли он. Пару минут Берт молча пытается переварить все услышанное. Это кажется слишком невероятным – невозможным. Он всегда за них волновался; Курт и Блейн – они были так влюблены друг в друга, что временами забывали о жестокости окружающего мира, и что для некоторых людей быть влюбленным в кого-то недостаточно. В новостях Берт не раз слышал о преступлениях на почве ненависти, грустные истории о любви, рассказанные кем-то по радио, и все же он никогда не думал, что это на самом деле может произойти. Только не с ними. И в этот момент его осеняет: как сегодня ночью он был близок к тому, чтобы потерять Курта. И Блейн… Мужчина любит мальчика как собственного сына, и от одной лишь только мысли о том, что произошло, в груди Берта болит, словно от удара молотом. И о том, что происходит до сих пор. – Они не разрешают тебе с ним увидеться? – слова срываются с его губ до того, как Хаммел-старший успевает полностью их осознать. – Нет, – отвечает Курт со смесью злости и досады в голосе. – Это… не из-за того, что я гей. Просто им пришлось… они держат его голову открытой, чтобы не допустить развития опухоли. Хаммел-младший кажется более спокойным, но его голос все еще неровный, прерывающийся, и Берт понимает, как сложно сыну было сказать это. Их прерывает чей-то женский голос, и в трубке раздается какой-то шорох, а затем Курт негромко шмыгает носом и благодарит своего собеседника. – Это была медсестра, – бормочет он. – Она принесла мне кофе. Берт внезапно осознает, что чем спокойнее становится сын, тем больше начинает нервничать сам мужчина. – Они уже знают, каковы… его шансы? – Если врачи смогут остановить кровотечение, а также воспрепятствовать росту опухоли, то он выкарабкается, – дыхание парня вновь становится чаще, а голос колеблется. – Но они сказали… что его очень сильно травмировали, – с болью в голосе говорит это Курт, – и даже если он очнется, то у него… Боже, вероятнее всего у Блейна будет повреждение мозга. После этого мальчик снова срывается на тихий плач, и Берт больше всего на свете желает оказаться там, рядом с ним, чтобы поддержать сына. – Это все моя вина, – заикаясь, произносит Курт. – Это была моя дурацкая идея срезать и пойти коротким путем. Блейн… он не хотел, но я настоял, и эти парни… Боже, зачем я только стал кричать на них? Я должен был проигнорировать их выпады, а теперь Блейн может умереть, и это все моя вина…. – Курт, эй, – прерывает его Берт, и сын вновь заходится в рыданиях. – Послушай меня. Это не твоя вина. Никто не виноват, кроме тех ублюдков, которые это сделали. Ты понял меня? – Да, – слабо отвечает Курт, но отец знает, что он не до конца искренен с ним. – Я приеду сразу, как только смогу, хорошо? – Спасибо, – едва слышно шепчет Хаммел-младший, и если раньше Берту казалось, что его сердце не сможет разбиться на еще большее количество кусочков, то он жестоко ошибался. Ему так сильно хочется сказать сыну, что все будет хорошо, что Блейн поправится – но он не может. Слова застревают у него прямо в горле. Ведь все далеко не так хорошо, как хотелось бы, и на свете есть одна вещь, в которой Берт уверен на сто процентов – это что всегда может стать гораздо хуже. – И, Курт, это не твоя вина. Обещай мне, что ты больше не будешь так думать. Блейн больше всего сейчас в тебе нуждается, поэтому даже не думай увязать в мыслях о том, кто виноват. Обещай. В течение некоторого времени сын не произносит ни слова, а затем шумно выдыхает: – Обещаю. Берт вновь слышит в трубке какой-то шорох, а после Курт в спешке произносит: – Папа, пришел врач Блейна. Я должен идти. – Хорошо. Звони мне в любое время, ладно? – отвечает Берт, но Хаммел-младший уже сбросил звонок. Мужчина кладет телефон на колени и смотрит на стену, в какую-то заметную только ему точку. Кэрол осторожно сжимает его предплечье, и Берт знает, что она тоже волнуется, но пока он не может заставить себя говорить. – Берт? – спрашивает миссис Хадсон, и мужчина переводит на неё взгляд, удивляясь тому, как его жизнь могла так кардинально измениться за каких-то пять минут. – Я должен ехать в Нью-Йорк. 19 октября 2018 года. Дверь открывается в ту же минуту, как он в неё постучал, и Курт немедленно бросается к нему в объятия, от чего Берту приходится отступить на шаг назад, крепко прижимая к себе сына. – Рад тебя видеть, приятель, – усмехается Хаммел-старший, поглаживая Курта по спине. Он отпускает отца некоторое время спустя, слегка улыбаясь его присутствию. Сын выглядит по-своему счастливым, кажется Берту, и он очень рад это видеть. – Прости, – застенчиво произносит Хаммел-младший. – Просто я очень по тебе соскучился. Мужчина чувствует неприятный укол вины; у него не было возможности вернуться в Нью-Йорк после того, как Блейн очнулся – что случилось около пяти месяцев назад. Бизнес отнимает у него много времени и сил, даже с посильной помощью Финна, поэтому вернуться сюда не представлялось возможности. – Все в порядке, – говорит ему сын, слегка качая головой, словно знает, о чем думает Берт. – Я понимаю… бизнес, – он пожимает плечами. – Кроме того, я тоже был занят со всем этим. Хаммел-старший знает об этом. Они с Куртом разговаривают как минимум раз в неделю, поэтому Берт прекрасно осведомлен о том, что, разрываясь между работой и восстановительными процедурами Андерсона, у сына не было ни минутки свободного времени. – Я заметил, – отвечает Берт, и Курт делает шаг назад, пропуская отца в квартиру. Он оглядывается, в первый раз рассматривая помещение, в котором живет сын. – Здесь очень мило. Хаммел с энтузиазмом кивает. – Мистер Андерсон помог нам тут все обустроить. Он построил пандус и сделал все возможное, чтобы можно было выйти из дома без помех. К сожалению, отец Блейна настоящий дальтоник, потому пришлось немедленно все перекрасить, и теперь здесь… совсем как дома. Берт улыбается. Прошло слишком много времени с тех пор, как он слышал голос сына таким удовлетворенным. Будто все действительно начало налаживаться. Курт забирает у него куртку и вешает в прихожей, и Хаммел-старший отпускает ручки сумки, чтобы та упала на пол, игнорируя нахмуренные брови сына. – Кэрол и Финн тоже хотели приехать, но не смогли выкроить время, – объясняет он. – Это даже к лучшему, – отвечает Курт, поворачиваясь, и впервые за этот день отец видит легкую грусть в его глазах. – Блейн сейчас не очень предрасположен к большому количеству посетителей. Берт с пониманием кивает, и что-то внутри него туго сжимается в клубок. Он не видел Андерсона с тех пор, как парень лежал в больнице, и, несмотря на еженедельные детальные отчеты от Курта обо всем, что с ними происходит, мужчина все равно нервничает. – Итак, – Хаммел-младший хлопает ладонями по бедрам, – готов прогуляться по дому? – Покажи, на что ты способен, – улыбается Берт. Сын ведет его через небольшую прихожую в простенькую, но современно обустроенную гостиную. Стены здесь выкрашены в приятный кремовый цвет, а окна занавешены темно-зелеными шторами, украшенными маленькими блестящими стразами. Все здесь выглядит в стиле Курта, и в то же время здесь действительно чувствуешь себя как дома. Остальное Берт едва замечает – все его внимание приковано к сидящей на диване фигуре. На Блейне надета простая рубашка, а его колени погребены под кучей одеял, и в руках парень держит небольшой и упругий красный мячик. Его стрижка гораздо короче, чем обычно, но волосы, наконец, начинают отрастать, и Берт едва замечает уродливые шрамы, в нескольких местах пересекающие голову парня. Андерсон поднимает взгляд на него, его рот слегка приоткрывается, а глаза расширяются. Хаммел-старший сравнивает фигуру, сидящую перед ним с воспоминанием о том мальчике, которого видел во время последнего посещения. Его плечи распрямлены, а лицо такое живое, и в глазах сияет понимание и осведомленность – Берт поражен, насколько изменился брюнет. – Папа приехал, – едва не нараспев произносит Курт, и уголок рта Блейна подергивается в легком намеке на улыбку. – Рад видеть тебя, сынок, – говорит Берт Андерсону, улыбаясь ему. Блейн приподнимает один палец наверх, а затем поднимает руку и прикладывает ее к груди. – Он счастлив, что ты здесь, – расшифровывает его движения Курт, и Хаммел-старший понимает, что слегка восхищен тем, насколько эти двое знают друг друга, понимают даже без слов. – Тебе придется спать на диване, – произносит Курт, указывая на тот, где сидит Блейн. – У нас нет лишней кровати, но ты можешь сложить свои вещи у меня в кабинете. Он показывает ему эту комнату, а затем их спальню, ванную (и Берта восхищает, насколько здесь все устроено и доступно для брюнета), и, в конце концов, кухню. – Я не был уверен, голоден ты или нет, – говорит Курт. – Я собирался приготовить пасту, если ты не против. Знаю, что это не самая здоровая пища, но она очень подходит Блейну, а я обычно ем то же, что и он… Хаммел-младший замолкает, впервые за все это время звуча неуверенно, и тут Берт понимает, что сын нервничает. Нервничает, что Берт, наконец, увидел Блейна, увидел то, как они живут, и понял, насколько все изменилось. – Паста будет отличным ужином, – уверяет он сына, и тот заметно расслабляется. – Хорошо, эммм…, – Курт оглядывается по сторонам. Берт хорошо знает этого парня, и знает, что тот планировал это целую вечность, а теперь, когда отец действительно тут, он немного растерялся. У них теперь своя жизнь, свои привычки, расписание, способы справляться с проблемами и стрессом, а все, что находится за пределами их маленького мира – лишь напоминание, что всё имеющееся у них не нормально. И это жутко раздражает Курта. – Можешь положить свои вещи в кабинете и чувствовать себя как дома, – говорит ему сын, когда берет себя в руки. – Я приведу Блейна, и мы начнем готовить.… Ему нравится мне помогать, – добавляет он последнее практически машинально, словно нуждается в объяснении. – Звучит отлично, – отвечает Берт с, как ему кажется, приободряющей улыбкой, после чего Курт уводит его с кухни и, захватив из прихожей сумку с вещами, направляется в кабинет. Мужчина закрывает дверь с громким щелчком и, наконец, глубоко выдыхает. Проведя рукой по лицу, Берт садится в уютное и мягкое кресло. Его взгляд падает на рамку с фотографией, стоящую на краю стола рядом с компьютером. Эта фотография незнакома Хаммелу-старшему – и он понимает, что она была сделана до того случая. Лицо сына прижато к лицу Блейна, а шарф тесно обтянут вокруг их шей, и снежинки, словно белые звездочки, сверкают на фоне темно-синего неба. Носы парней красные от холода, но улыбки на их лицах до того яркие и неподдельные, что Берт улыбается в ответ. Улыбается от вида двух влюбленных друг в друга мальчиков. К фотографии приклеен старый кусочек бумаги, чуть согнутый по уголкам, и надпись, сделанная простым карандашом, слегка нечеткая. Пришлось убежать раньше. Удачи на работе, не позволяй никому надеть что-то некрасивое :) Не забывай – сегодня вечером у нас свидание. Люблю тебя, хохо Однажды Курт с раздражением рассказал отцу, что Блейн всегда оставляет ему записки на подушке, если приходится утром уходить первым – но Берт прекрасно знает, что в глубине души сын невероятно это любит. Хаммел-старший задумался, была ли эта записка последней, которую Курт увидел на подушке утром того самого дня, и лежала ли она на том же месте, когда шатен вернулся домой после работы. Внезапно все показалось Берту таким хрупким – счастье сына, этот дом, Блейн. Будто все это было сделано из стекла и так близко к тому, чтобы развалиться на части, но пока каким-то непостижимо чудесным образом еще стоит на месте. Глубоко вздохнув, мужчина встает и покидает кабинет, направляясь в сторону кухни. Он останавливается в проеме, наблюдая за развернувшейся перед ним сценой. Курт наполняет большую кастрюлю едой, а сидевший позади него в своей инвалидной коляске Блейн открывает упаковку с пастой, и его лицо полностью сконцентрировано на этом действии. Хаммел-младший ставит кастрюлю на плиту, добавляя огня, а затем поворачивается лицом к брюнету и осторожно помогает ему вскрыть упаковку, подбадривая парня нежным голосом. Когда сын распрямляется и наклоняет коробку над кастрюлей, он замечает стоящего неподалеку Берта и улыбается ему. – Нужна моя помощь? – предлагает мужчина. – Мы справляемся, – отвечает Курт, слегка покачивая головой, и Берт хмурит брови. – То, что я мужчина в возрасте, еще не значит, что я не умею готовить. – Я отчетливо помню несколько испорченных обедов, которые доказывают противоположное, – многозначительно произносит он. – Но ты можешь нарезать овощи. Хаммел-старший подходит к столу, где лежит несколько свежих пучков брокколи. – На маленькие кусочки, пожалуйста, – инструктирует его сын, протягивая нож, и Берт кивает в ответ. И вскоре ужин готов – Курт достает пасту, затем помогает Блейну превратить в пюре бананы и обрабатывает паром мелко нарезаные Бертом кусочки брокколи. – Вуаля! – говорит Хаммел-младший, когда они, наконец, садятся за стол. – Ригатоны с соусом Альфредо*, обработанные на пару кусочки брокколи и банановое пюре – ужин, способный произвести впечатление на лучших шеф-поваров. Берт усмехается. – Выглядит очень аппетитно. Курт торжественно улыбается, значительно более непринужденно теперь, когда они все что-то делают. Он взволнованно рассказывает Берту о работе, о Рейчел, об их сумасшедших соседях, прежде чем спросить о Кэрол и Финне. Отец отвечает, но сердцем он не совсем участвует в разговоре. Он наблюдает за сыном: за тем, как тот обхватывает своей рукой ладонь Блейна и помогает парню поднести к губам ложку, удостоверяясь, что Андерсон откусил от своей порции, прежде чем проделать это самому. Он видит, что Блейн еще не может пережевывать пищу до конца, и что Курт измельчает все прежде, чем накормить Андерсона. Когда брюнет кашляет, Хаммел-младший тут же бросает все свои дела и начинает мягко поглаживать спину Блейна – и этот момент настолько нежный и чувственный, что Берт тут же ощущает в себе рост каких-то непонятных эмоций, которых раньше не было. Наблюдая за таким Куртом, заботящимся об Андерсоне, будто на свете нет ничего другого, что бы парню хотелось делать в эту самую минуту, Хаммел-старший удивляется – как ему удалось воспитать такого глубокого и невероятного человечка? После ужина, несмотря на протесты парня, Берт помогает сыну убрать все со стола, и Блейн наблюдает за их препирательствами с таким взглядом, будто на самом деле развлекается. Затем мужчина настаивает на том, чтобы помыть посуду, и Курт раскладывает перед Андерсоном все яркие чашки и тарелки. Берт с интересом смотрит, как брюнет медленно сортирует их, обхватывая каждый столовый прибор руками и раскладывая по цветным кучкам. Глаза Хаммела-младшего сияют от гордости каждый раз, когда Блейн делает все правильно, а когда нет, он просто приподнимает влажную чашку и подбадривает Андерсона попробовать еще раз, и в его голосе нет ни капли разочарования. К тому времени, как все убрано и почищено, Блейн уже зевает, а его глаза устало слипаются, и Курт просит прощения, отводя парня в ванную комнату. Берт садится на диван, оглядывая комнату в ожидании. Он слышит голос сына, приглушенно звучащий сквозь стены, а иногда более низкий, определенно принадлежащий Блейну. Хаммел-младший неожиданно заходит в гостиную, ища что-то в комнате, а затем, отыскав нужное (что оказалось тряпочным ремнем для перемещений, как он объясняет позже), вновь исчезает. И Берт внезапно понимает, что за все время, что он был здесь, сын ни разу не сделал ничего для себя – все его действия были всегда сопряжены с нуждами Андерсона. Хаммел-старший все время слышал об улучшениях, которые происходили с брюнетом, о каждой его неудаче. Он слышал, как сильно сын гордился Блейном, и как расстраивался, когда у того было плохое настроение. Но пока он не оказался тут, он не понимал, как много на самом деле Курт делает для Андерсона. А сейчас он видит это собственными глазами – как сын заботится о Блейне, его прикосновения всегда нежные и любящие, а слова подбадривающие, обнадеживающие. Сам Берт прекрасно знает, что заботиться о ком-то далеко не просто. Он испытал это на себе, когда Лиззи была больна, и Господь свидетель, как тяжело ему было, хотя их с Куртом ситуации нельзя сравнивать. Хаммел-младший помогает Блейну буквально со всем: с едой, одеждой, использованием ванной комнаты и туалета – и все это происходит в том темпе, которым Андерсон тоже может управлять. Курт не злился, если что-то не получалось, или не раздражался, как брюнет. Он ни разу не жаловался, никогда не стремился к любого рода похвалам или знакам внимания за его заботу, потому что для Курта всё, что он делал и делает – все ради Блейна. Стопка бумаг на углу кофейного столика привлекает внимание Берта, и он поднимает ее. Листки немного мятые и украшены блестками, и мужчина аккуратно перелистывает их. На каждой странице неровным детским почерком написано имя Курта. Некоторые листы украшены блестками, некоторые простыми линиями разных цветов, а кое-где страница абсолютно чистая, с одним лишь только именем в самой середине. – Я пытался уговорить его писать что-то еще, – говорит Курт, и Берт подпрыгивает на месте. Он не слышал, как сын подошел к нему. – Но он не хочет. Только мое имя. Хаммел-младший изящно садится рядом с отцом и берет у него из рук стопку, перебирая листки до тех пор, пока не находит один, аккуратно доставая его из множества других. Страница отличается от всех остальных: сверху нацарапано имя Блейна, а под ним – Курта, имена разделены ровным сердечком. – Кроме этого. Джанесса убедила его в конце концов, но только если он напишет оба имени. А потом она нарисовала сердечко, – объясняет Курт с легкой улыбкой на лице. Берт восхищен этим почерком, и в глазах сына он видит гордость, а потому абсолютно не знает, что сказать. – Блейн спит, – через какое-то время произносит сын. – У него сегодня была физиотерапия, а после неё он всегда сильно устает. Рука Хаммела-младшего лежит рядом с рукой мужчины, и больше всего на свете ему хочется усадить Курта на коленки, как делал это в детстве, обнять его покрепче и заставить все невзгоды просто раствориться в воздухе. – Как твои дела, сынок? – вместо этого спрашивает Берт, с беспокойством разглядывая лицо парня. – Хорошо, – немедленно отвечает Курт. – Двигательные навыки Блейна улучшаются, и на следующей неделе нас поджидает очередная терапия по сглатыванию. Сейчас он может даже произносить некоторые буквы алфавита, и они думают…. – Курт, – прерывает его Берт. – Я спрашивал, как твои дела. Парень с недоумением моргает. – Что? – Я ведь вижу, что ты делаешь. Ты каждый день заботишься о Блейне, а когда тебе не нужно ему помогать, ты работаешь. И на себя времени совсем не остается. Поэтому я волнуюсь за тебя. Хаммел-старший чувствует, как сын напрягся рядом с ним, выпрямляя спину, и выражение лица его теперь отдает холодом. – Ты беспокоишься за меня? Блейн, мой жених, лежит сейчас с повреждением мозга, которое не позволяет ему даже говорить нормально, а ты хочешь, чтобы я отвлекся и потратил время на себя? Берт делает глубокий вдох. Он должен был это предвидеть. – Курт, то, что случилось с Блейном, ужасно, и каждый день мне хочется убить тех подонков и помочь Блейну чувствовать себя лучше. Но я знаю, что он счастливчик, потому что у него есть ты. Немногие делают – или смогли бы сделать – столько, сколько делаешь ты. И ты самый самоотверженный человек из всех, кого я знаю, но Блейн – не единственный пострадавший в этой истории. И я беспокоюсь за тебя. Курт молчит, опустив глаза, но лицо его задумчиво. – Не знаю, как много ты помнишь – ведь тогда ты был совсем маленьким мальчиком – но когда у твоей мамы был рак… было очень тяжело. Она постепенно теряла свои способности к любого вида деятельности, и я помню, как заботился о ней до того, как её отправили в больницу. Я был так сосредоточен на её состоянии, что совершенно забыл о себе, и, Курт, это было невероятно изматывающе. И да, я понимаю, что в нашем случае ситуации несколько разные, но мне вовсе не хочется, чтобы ты превращался в Берта Хаммела того времени. Не хочу, чтобы ты выдохся – как физически, так и эмоционально – и я уверен, что Блейн также был бы против. В глазах сына стоят слезы, когда он поднимает на него взгляд. – Просто это несправедливо, – произносит Курт неровным, тихим голосом. – Несправедливо, что все это случилось с Блейном. Каждый раз, когда я смотрю на него и думаю о том, каким он должен быть… это так сложно…. И я не могу чем-то заниматься, зная, что Блейн больше не способен это делать – наравне со мной. – Несправедливо, – соглашается с ним Берт, обнимая парня одной рукой. – Но вы двое проделали такую огромную работу, не позволяя обстоятельствам лишить вас желания жить, и я так горжусь вами за это. Просто пообещай мне, Курт, что ты выделишь немного времени для себя. Тебе даже не нужно никуда уходить, устрой себе один из твоих… я не знаю, сеансов маникюра или спой что-нибудь. Мне не хочется, чтобы ты медленно угасал, поэтому просто дай себе небольшой отдых. Я очень за тебя беспокоюсь, сынок. Курт удобно устраивается на плече отца, тихо всхлипывая. – А Блейну я могу устроить сеанс маникюра вместе со мной? Берт ухмыляется. – Конечно. Он слегка взъерошивает волосы сына, и тот улыбается в ответ на это детское, но такое успокаивающее действие. 15 февраля 2019 года. – Алло? – с тихим вздохом отвечает Берт. Минутой ранее он удобно устроился с кружкой пива, о которой Курт и Кэрол не должны были узнать, и переключил пару каналов, готовый расслабиться после тяжелого трудового дня. – Привет, – уставшим голосом произносит сын, и это приветствие вырывается полушепотом. – Привет, Курт, что случилось? – Хаммел-старший убавляет громкость телевизора и делает большой глоток пива. Парень молчит какое-то время. – Мне просто нужно с кем-нибудь поговорить. – Все в порядке? – Берт не может подавить легкий приступ беспокойства, тут же завибрировавший во всем теле. Курт очень редко признает, что нуждается в помощи, и его голос давно не звучал настолько измотанным. – Не совсем, – признается он. – У Блейна мигрень. – Я не слишком много знаю о мигренях, дружок, – произносит отец, хотя понимает: это не совсем то, что хотел бы услышать от него сейчас Курт. – Знаю, просто… – пару секунд парень молчит, собираясь с мыслями. – В последнее время они беспокоят его гораздо чаще, чем обычно. – Ты водил его к врачу? – спрашивает Берт, не совсем уверенный в том, чего именно пытается добиться Курт этим звонком, но в то же время он подозревает, что и сам парень этого не знает. – Да, – отвечает Хаммел-младший. – Они говорят, что Блейн так реагирует на смену погоды. Врачи выписали ему антибиотики, однако они не совсем помогают. Берт не произносит ни слова, давая сыну возможность высказаться. – Просто… ему всегда тяжело и больно в такие периоды, а я ничего не могу с этим поделать, – наконец выкладывает парень карты на стол, и Берт все понимает. У Курта всегда была возможность помочь Блейну с любой проблемой, и вдруг возникло препятствие, которое он не мог преодолеть. – Ты делаешь все, что в твоих силах, Курт, – пытается приободрить его Берт, хотя он уверен, что сын не особо прислушивается к его словам. – И Блейн знает это. – Да, – соглашается Хаммел-младший, глубоко вдыхая. – Просто это действительно очень сложно. Видеть, что он мучается с такими болями, и быть не в состоянии сделать что-то… Берт думает о том, сколько качеств Курт перенял от своей матери. Лиззи никогда не могла сидеть смирно, если кто-то был болен. Она тут же включала какой-то своеобразный «материнский режим», желая сделать все в её силах, чтобы помочь больному человеку. И тяжелее всего для Курта было чувствовать себя неспособным помочь, бесполезным. – Ты ведь тоже не сидишь на месте, Курт, – произносит Берт, надеясь, что звучит он так же серьезно, как и чувствует себя. – И только то, что ты просто находишься рядом с ним – уже неоценимая помощь. – Ммм, – невнятно бормочет парень, будто он не до конца согласен с отцом, но в данный момент возразить ему нечего. – А все остальное в порядке? – спрашивает Берт. – Да, прошлой ночью у нас с Блейном был романтический ужин при свечах. Он написал мне стихотворение. Правда, оно было не совсем в рифму, но я виню в этом Оливию, – Хаммел-старший слышит улыбку в голосе сына. – Это отличная новость, Курт! – произносит Берт, действительно радуясь за парней. – Пап? – и сердце мужчины болезненно сжимается от осознания того, что все-таки Курт еще совсем ребенок. – Да? – Спасибо, – парень делает небольшую паузу. – Спасибо за то, что всегда поднимаешь трубку, когда я звоню. И Курт звучит так серьезно, что Берт начинает подозревать наличие у сына необычного дара, который позволяет ему одним словом превращать Хаммела-старшего в клубок воспаленных нервов, надувшихся об обилия невысказанных чувств. – Конечно, сынок. Я всегда буду здесь для тебя. – Я должен… пойду, проверю, как там Блейн, – его голос такой мягкий, что Берт понимает – сын пытается сдержать непрошенные слезы. Хаммел кивает, хоть и знает, что парень его не видит. – Вперед. Рад был тебя услышать, Курт. – И я тебя, пап, – после чего сын вешает трубку. Берт возвращается к просмотру игры, каким-то непостижимым образом чувствуя себя гораздо легче, но и тяжелее в одно и то же время. 23 сентября 2019 года. Берт поднимает трубку после второго гудка. – Курт? Что случилось? – сын никогда не звонит в середине рабочего дня, поэтому Хаммел-старший тут же начинает прокручивать в голове всевозможные ужасные сценарии. – Ничего… – отвечает парень, звуча слишком нерешительно, и Берт понимает, что он лжет. – То есть ты позвонил мне в четверг в час дня просто так, без причины? – Слишком много уточняющих деталей, пап, – укоризненно пробормотал Курт. – Что бы там ни было, просто скажи мне, – говорит Берт, чувствуя, как напряжение его немного отпускает. Сын не стал бы шутить, будь дела плохи. С другого конца трубки раздается раздраженный вздох. – Сегодня первый день, когда Блейн остался дома сам по себе, – объясняет Курт, и Берт с легкостью может представить себе, как парень сидит на работе, подперев голову одной рукой и думая только об Андерсоне. – Ааа, – произносит Хаммел-старший, вытирая машинную смазку с рук и передавая гаечный ключ другому работнику. – И почему ты звонишь мне? – Потому что если я позвоню Блейну еще раз, не думаю, что он станет со мной разговаривать. И Берт прекрасно его понимает. Ведь Андерсон впервые остался дома один, сам по себе – с того самого дня, как их избили, и Курт, вероятнее всего, с ума сходит от беспокойства. – Я не могу сконцентрироваться, потому что все, о чем я думаю, это «а что, если Блейн упал?» или «А вдруг у него очередной приступ?». А если дом загорелся или внезапно нагрянули мафиози, и я знаю, что это звучит безумно и такого в принципе не может произойти, но я просто не могу привести мысли в порядок, я так волнуюсь и…. – Курт, – прерывает его отец прежде, чем Курт выдыхается. – С Блейном все будет хорошо. Он может позвонить тебе, если вдруг что случится. – Я дал ему телефон, пейджер и тревожную кнопку, – смущенно признается парень, и Хаммел-старший издает веселый смешок. – С этих пор Блейн должен научиться сам отвечать за свои действия, делать все самостоятельно. И ты должен к этому привыкнуть. – Да, я знаю, – отвечает сын. – Просто это так сложно – не беспокоиться, зная, что он там один… – Поверь мне, сынок, я знаю. Помню тот первый раз, когда оставил тебя дома одного. Я лишь решил пройтись до магазина, но всю дорогу воображал себе различные ситуации, что могли бы произойти с тобой. Я провел в магазине около двадцати минут, а затем вернулся домой. Где и обнаружил нарисованный розовыми мелками на стене огромный замок. Но, полагаю, можешь не беспокоиться, что с Блейном произойдет что-то подобное. Курт громко смеется, и этот звук настолько заразителен, что Берт улыбается в ответ. – Итак, для Блейна это большой шаг, – продолжает он. Мужчина знает, что сын успокоится, если поговорит об этом с кем-нибудь. Сейчас у него не так много близких людей, с которыми можно поделиться этим, а разговоры об Андерсоне всегда увеличивали его беспокойство. – Да, просто огромный. Врачи говорят, что если он продолжит восстанавливаться такими темпами, то сможет вернуться к работе уже следующей весной. Он так хорошо со всем справляется, папа – мне бы очень хотелось, чтобы у тебя была возможность нас навестить, – и счастье в его голосе практически осязаемо, даже сквозь телефонную трубку. – Это здорово, Курт. Я приеду сразу, как только смогу. Кэрол тоже рвется к вам – она постоянно о вас говорит, – и в словах Берта нет ни капли лжи. Кэрол и Курт созваниваются очень часто, и женщина всем сердцем стремится увидеть парней, увидеть тот прогресс, произошедший с Блейном, самостоятельно. Хаммелу-старшему эта возможность выпала на прошлое Рождество, но у миссис Хадсон было слишком много работы, с которой невозможно было отпроситься. – Мы были бы очень рады вас видеть, – отвечает Курт куда более уверенно, чем это было в самом начале разговора. – А теперь иди и поработай, и постарайся не слишком волноваться о Блейне, договорились? – инструктирует его Берт, и парень смеется. Они оба знают, что это невозможно, но на сегодня печали и волнения немного угасли. – Я люблю тебя, пап, – произносит Хаммел-младший напоследок, и мужчина улыбается. – И я тебя люблю, Курт. 12 октября 2019 года. Блейн нервно стучит пальцами по ноге, в то время как Берт передает ему чашку с чаем. Полупрозрачные клубочки пара быстро растворяются в воздухе, и парень наблюдает за ними, не отрывая взгляда, словно это самая интересная в мире вещь. – Осторожно, горячо, – предупреждает его мужчина, и Андерсон осторожно ставит чашку на край стола, будто после слов Берта она обожгла ему руки. Хаммел хмурится. Брюнет обычно так не нервничает – не до тех пор, пока Кэрол и Курт отлучились по магазинам. Никто не удивился, когда Хаммел-старший отказался сопровождать их, но отказ Блейна вызвал у всех недоуменные взгляды. Брюнет сказал, что не чувствует себя достаточно хорошо для прогулки по магазинам, поэтому никто не возражал, а сейчас Берт начинает подозревать, что это не было настоящей причиной отказа. – Хочешь, чтобы я позвонил Курту? – спрашивает он, и Блейн подпрыгивает от его слов, словно удивляется, что мужчина еще здесь. – Что? Нет, – быстро произносит Андерсон. – Ты уверен? Выглядишь немного… нервным, – брюнет опускает взгляд и обхватывает свою чашку рукой, внимательно разглядывая ее. – Вообще-то… я хотел поговорить. С вами, – практически бормочет Блейн, и Хаммел-старший, мягко говоря, удивлен; зато это объясняет, почему парень остался дома. Берт сидит напротив него, делая глоток чая, который внезапно обжигает язык. Он морщится. – Да? О чем? – мужчина старается говорить ровным и обнадеживающим голосом. – Эм… – Андерсон нервно пожимает плечами. – О Курте. Берт кивает головой, однако все это кажется ему слишком новым. Да, он говорил с Куртом о брюнете бесчисленное множество раз, однако ни разу не говорил с Блейном. Не тогда, когда Курта не было рядом. Ни разу со времен нападения. – Ладно, выкладывай, – он откидывается на спинку стула и кладет руки на стол, предлагая Блейну начать разговор. – Как вы думаете… – Андерсон делает паузу, сводя брови. – То есть, хочет ли Курт… я просто… Он разочарованно с тихим стоном выдыхает. – Как вы думаете, он все еще хочет… жениться на мне? – брюнет поднимает взгляд на мужчину, и он выглядит таким потерянным, что это разбивает Берту сердце. И тут его осеняет, что Курт – единственный, с кем Блейн вообще разговаривает. Его единственная поддержка, ведь теперь большую часть недели парень сидит дома один. И Хаммелу-старшему прекрасно известно, что брюнету не хочется говорить с Куртом о Курте. – А почему, ты думаешь, он не хочет? – осторожно спрашивает Берт, пытаясь понять чувства Андерсона. Блейн пожимает плечами и глядит обратно на свои руки. – Блейн, – произносит Берт, мягко, но достаточно властно, чтобы брюнет виновато поднял на него взгляд. – В разговоре обычно участвуют как минимум двое. Андерсон прикусывает нижнюю губу, оставаясь неподвижным какое-то мгновение, но Хаммел-старший прекрасно видит, что парень пытается привести мысли в порядок, чтобы продолжить разговор, выстраивая в голове связную цепочку слов. Курт однажды рассказывал ему об этом, пытаясь объяснить принцип общения Блейна: он выстраивал в голове структурированный план, и помечал себе какие-то определенные слова, чтобы не потеряться в разговоре. – Я хочу сказать… почему он до сих хочет жениться на таком… на том, о ком постоянно нужно заботиться? – спрашивает Андерсон, медленно и размеренно, вновь сведя брови, что снова придает ему отчаянный и потерянный вид. – На ком-то, кто не может позаб-- позаботиться о нем… о его нуждах. – Блейн, я знаю это наверняка, что Курт всей душой желает на тебе жениться, нужна ли тебе какая-то особая помощь или нет. И мне кажется, ты не понимаешь, насколько сам помогаешь Курту, просто находясь рядом с ним. Андерсон часто моргает, и Берту отчаянно хочется обнять парня, чтобы сомнения покинули его голову. – А что если… если я не смогу восстановиться, – его голос становится ниже, и Берту приходится напрячь слух, чтобы расслышать последнее слово, – в сек-- сексуальном плане? Взгляд парня не поднимается выше поверхности стола, а щеки приобретают глубокий розовый оттенок, и Хаммел-старший хорошо может представить себе, насколько неловко чувствует себя брюнет, ведь единственный человек, с которым он может об этом поговорить – отец его жениха. – Вы уже… – не договаривает вопроса Берт, пытаясь подобрать правильное слово, но – слава Богу – Блейн понимает, что мужчина пытается сказать, и качает головой с абсолютно пылающим теперь лицом. – Нет… с тех пор, как… – говорит он, но слова застревают в горле, и теперь Хаммел-старший боится, что Андерсон может заплакать от унижения. – Ты пытался поговорить об этом с Куртом? – осторожно спрашивает он, не уверенный в том, что он должен сказать, но брюнет ему доверяет, и Берт не может его подвести. Парню жизненно необходимо поговорить об этом с кем-нибудь. Блейн качает головой. – Ну что же, могу тебя уверить – Курту все равно, сможешь ты восстановиться или нет. Это не повлияет на его желание жениться на тебе. Но если ты на самом деле беспокоишься об этом, попробуй поговорить с ним. Вероятнее всего, Курт так же боится поднимать эту тему, как и ты. Блейн немного передвигается на стуле, но ничего не говорит в ответ. – Или, если тебе совсем это некомфортно, может, тебе стоит посетить какой-нибудь центр поддержки? И поговорить с людьми, которые столкнулись с такими же проблемами. Лиззи – мама Курта – она умерла от рака. Впервые за все время разговора Блейн начинает проявлять действительно какой-то интерес к тому, что Берт ему говорит, и поднимает на мужчину взгляд. – Думаете, я должен? – он спрашивает голосом, полным надежды, будто Хаммел-старший только что вручил ему ключ от всех проблем, и мужчина улыбается. – Конечно, Блейн. Всегда есть люди, которые захотят тебе помочь. И если у тебя возникнут какие-то проблемы, ты всегда можешь прийти ко мне или к Кэрол, и мы поможем тебе всем, чем только сможем. – Спасибо, – произносит Андерсон серьезным тоном, и Берт кивает ему. – Мы всегда будем рядом с тобой, Блейн, – говорит Хаммел-старший, и теперь брюнет выглядит гораздо более расслабленным. Он обхватывает чашку руками и осторожно приподнимает ее, делая первый глоток. – Курт очень тобой гордится, Блейн. Он заботится о тебе гораздо больше, чем о ком-либо другом, уделяя массу времени, и он хочет провести с тобой остаток жизни. Вам не обязательно спешить с женитьбой. Курт не против подождать до тех пор, пока ты не будешь готов, поэтому не беспокойся об этом, хорошо? Андерсон кивает в ответ, и глаза его сияют, а лицо, наконец, спокойное и умиротворенное. – А как все остальное? – интересуется Берт, отпивая из своей кружки и жалея, что не положил туда больше сахара. Брюнет пожимает плечами. – Хорошо, – говорит он, и Хаммел-старший чувствует, как уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке. Да, все не идеально, и парни до сих пор борются с различными проблемами, но оба стараются так сильно, что вещи становятся лучше. Намного лучше. И Берт считает большим достижением то, что Андерсон чувствует себя настолько комфортно, что смог заговорить об этом с ним, и мужчине вовсе не хочется его отталкивать. – Пойдем, – приподнимаясь, зовет он. – Игра скоро начнется, и прошло слишком много времени с тех пор, как мы вместе смотрели последнюю. Блейн словно светится изнутри то ли от этого предложения, то ли от простой радости общения, или же он доволен, что этот разговор, наконец, окончен – Берт понятия не имеет, но, на самом деле, это не имеет никакого значения. Андерсон протягивает руку, обхватывая сильными пальцами ручки ходунков, и встает с места, делает шаг вперед и останавливается, оглядываясь на забытый чай. – Я принесу, – предлагает Берт, и Блейн смотрит на него таким благодарным взглядом, что Хаммел-старший тут же утверждается во мнении: оба мальчика обладают неискоренимой способностью превращать сурового мужчину в улыбающегося от радости и удовольствия идиота с огромным сердцем, переполненным эмоциями. Андерсон осторожно перемещается в гостиную и садится на диван, а Берт ставит обе чашки на стол, прежде чем поудобнее усесться в кресле и, схватив пульт, начать листать каналы в поисках нужного. Блейн сидит молча, лишь пристально смотрит на экран, прерываясь лишь чтобы сделать очередной глоток еще горячего чая. И тишина, повисшая в комнате, абсолютно никого не обременяет. Хаммел-старший видит, как с течением игры мальчик расслабляется, и на его губах появляется легкая улыбка, и он выглядит таким удовлетворенным, что Берт окончательно удостоверяется – ничего на самом-то деле не изменилось. Блейн по прежнему остается Блейном, а Курт – Куртом, и ничто в этом мире не сможет их разлучить. Никогда. ________ *Ригатоны с соусом Альфредо - полагаю, автор вместе с Бертом, Куртом и Блейном готовила вот это блюдо http://4.bp.blogspot.com/_35tgq7Zb8rc/TCv2_WjVawI/AAAAAAAAAtU/FMsAgjtbqxE/s1600/Rigatoni+Alfredo.jpg Еще мама Бекки (автора) нарисовала для нее схему дома Хаммел-Андерсонов. Теперь можно наглядно увидеть, как живут мальчики http://ic.pics.livejournal.com/preciousmellow/37778608/2051/2051_1000.jpg