Lovesong verse

23 января 2019 года Курт только возвращается со своего обеденного перерыва, маневрируя по коридорам с кофе и опасно накренившимся на стакане пончиком, когда раздается звонок. Горячая жидкость тут же расплескивается через края и он вскрикивает, тут же вытирая ее о пиджак и нащупывая в кармане телефон. На экране мигает фотография Блейна со словом Дом наверху, и легкий приступ паники скручивает его желудок – но Хаммел не позволяет себе паниковать. Иногда Оливия или Джанесса звонят ему, потому что сушилка вновь отказалась работать, или же у них не получается найти кастрюли, а, может, обыкновенная бродячая собака опять бегает рядом с домом, и девушки не знают, что с ней делать. В общем, рано пугаться. – Алло? – Курт? – дрожащим и немного грубоватым голосом произносит Оливия. – Что случилось? Все в порядке? – его голос выдает беспокойство, а об ожоге на руке уже давно забыто. – Думаю, тебе лучше приехать домой. В эту секунду Курт позволяет панике полностью поглотить его. Сердце безумно колотится в груди, и Хаммел уже нащупывает ключи, заталкивает бумаги в папку и выключает компьютер. – Что? Что произошло? С Блейном все в порядке? – Он... ему не стало хуже. Просто... мне кажется, что сейчас ты ему очень нужен. – Я выхожу из кабинета. Постараюсь приехать как можно скорее. Скажи Блейну, что я уже в пути! Оливия заверяет Хаммела, что передаст, а затем благодарит его и вешает трубку. Курт странно себя чувствует, он словно дрейфует где-то в совершенно другом мире, отстраненно выполняя такие простые действия, как поиск пальто или объяснение перед боссом о раннем уходе. Она понимает – ведь у самой родственник болен раком, поэтому срочный звонок из дома является вполне уважительной причиной, – и Хаммел бы мысленно вознес ей благодарность, но он так торопится попасть домой, к Блейну, и узнать, что не так. Его и раньше вызывали с работы – такое происходило в случаях, если у Андерсона был тяжелый приступ, после которого необходимо было отправиться в больницу. Но Оливия сказала, что ему не стало хуже. Что брюнет нуждается в нем. Курт мысленно перебирает возможные варианты случившегося, проклиная себя за то, что не удосужился узнать у Оливии больше. Одно время он колеблется, не перезвонить ли, но Курт уже в машине, поворачивает ключ в замке зажигания, а девушка казалась обеспокоенной по телефону, желающей поскорее вернуться к Блейну. Дорога занимает у него 45 минут, и Хаммел благодарен за то, что сейчас лишь середина дня, и дороги не столь загружены, потому что не знает, сможет ли продержаться вот так, на нервах, еще дольше. Блейну становилось лучше, он давно не впадал в депрессии, а его навыки с каждым днем улучшались. И Хаммел не понимает, что же случилось – что могло случится – из-за чего Оливии пришлось таким образом срочно вырвать его с работы. В доме тихо, когда он оказывается внутри, и Курт быстро скидывает ботинки, беспокойно проходя в гостиную. Андерсон сидит на диване, а Оливия на полу, рядом с ним, положив руку на его колено, и обстановка просто кричит о том, что что-то произошло. Цветы, раньше стоящие около дивана, бесследно исчезли, на ковре появилось темное пятно – очевидно, от пролитой на него воды, – и воздух просто пропитан напряжением. Девушка, завидев Хаммела, тут же встает со своего места, но Блейн неподвижен. Он даже не двигается, ни одной часть тела не показывая, что зафиксировал приход Курта. – Что происходит? – спрашивает Хаммел, не в силах понять ничего важного из развернувшейся перед ним сцены. Оливия кладет ладонь ему на руку, переводя глаза в сторону кухни, и Курт идет следом. Именно тогда он замечает белый кусочек бинта, приклеенный к тыльной стороне ладони девушки. – Что случилось? Что не так? – вновь вопрошает он, когда оба оказываются на кухне, главным образом, вне зоны слышимости Андерсона. Оливия выглядит напуганной, ее глаза широко раскрыты, а волосы немного взлохмачены, и Хаммел ощущает сильнейший приступ беспокойства, сжимающий внутренности. – Он… Я просто… – девушка глубоко вдыхает, и Курт видит, как дрожат ее руки. – Он хотел посмотреть на книги по музыке – те, что лежат в твоем кабинете. Я спросила, уверен ли он… я хочу сказать, мы ведь уже знаем, что Блейн не сможет больше читать музыку, но… ему очень хотелось, и я решила, что его просто… ударило, осенило, понимаешь? Что он больше не сможет читать, и… я никогда в жизни не видела его таким… Вконец расстроенная Оливия замолкает, а Хаммел не может замедлить биение своего отчаявшегося сердца. – Все в порядке, Оливия, – он пытается ее приободрить, и в успокаивающем жесте кладет руку ей на плечо. – Просто расскажи, что произошло. Она приподняла ладонь и вытерла мокрые дорожки от слез, заметно настраивая себя на разговор. – Блейн так сильно расстроился, и я не знала, что делать. Я думала… что у него будет гипервентиляция, или он доведет себя до приступа, поэтому попыталась успокоить его, но Блейн не слушал меня, а просто продолжал… хрипеть и задыхаться, и я решила дать ему каризопродол*, чтобы он мог расслабиться, а когда вернулась, то увидела, что он разбил вазу и… начал рвать на себе волосы… Оливия останавливается, стараясь привести себя в порядок. Курт уверен, что в процессе разговора она даже не дышала. – Я пыталась остановить его, я схватила его за руку, и он просто… отмахнулся и… Она поднимает руку, показывая нанесенный ущерб, и у Курта перехватывает дыхание. Две уродливые линии пересекают тыльную сторону ее ладони, неровные и покрасневшие. – Он не знал, – быстро произносит девушка. – Не думаю, что он даже осознавал, что вообще происходит. Но потом Блейн увидел это и просто… замер. Он начал царапать свои собственные руки, и я не могла заставить его отпустить, а он даже не смотрел на меня; он вообще ничего не делал, и я не знала, что предпринять, и может… я думаю, он бы прислушался к тебе. Несколько секунд Курт просто молчит. Восстанавливая дыхание и приводя в порядок мысли, осмысливает произошедшее. За последний год Хаммел успел уяснить, что как бы тяжело не было, как бы сильнее не был расстроен Блейн, или как зол, ему необходимо оставаться сильным. Ему необходимо оттолкнуть прочь собственные эмоции, потому что сейчас Блейн важнее всего. Он всегда был и будет важнее всего. – Ты в порядке? – спрашивает Курт. Как бы сильно он не хотел сейчас направиться к Блейну, сначала необходимо убедиться в благополучии Оливии. Она кивает, слабо улыбаясь ему. – Со мной все хорошо, я просто беспокоюсь. Курт тоже кивает. Сейчас они оба волнуются об одном. Хаммел разворачивается и выходит из кухни, и Оливия медленно и осторожно следует за ним. – Блейн? – нежно зовет его Курт, вставая перед парнем на колени. Андерсон весь напряжен, его руки дрожат от этого, а глаза смотрят словно сквозь Курта, не замечая его вовсе. Блейн с силой впивается пальцами в свои руки, и Хаммел морщится, заметив красные полосы. Он думал, что это уже в прошлом. Курт неуверенно и осторожно кладет ладони на колени Андерсона, не зная, как поведет себя тот. И ничего. Блейн ничего не делает, продолжая неподвижно сидеть, и всем своим видом напоминая статую человека, застывшего с приходом времени. – Эй, Блейн? Ты можешь посмотреть на меня? – Хаммел кончиками пальцев успокаивающе поглаживает ноги парня, выводя кружок за кружочком, пытаясь поймать его взгляд – но бесполезно. Только Курт скользит по его рукам, пытаясь ослабить хватку, но она стальная и неподвижная, нерушимая. Поэтому Хаммел просто поглаживает по костяшкам пальцев, поднимаясь к запястьям, и через какое-то время присаживается рядом на диван. Прогнувшееся сидение заставляет Блейна немного поежиться, и Курт обрадован новостью, что жених окончательно не превратился в камень. Одной рукой он обхватывает Андерсона за талию, нежно притягивая к себе, заставляя Блейна облокотиться на него, а затем продолжает разминать напряженные мышцы. – Расслабься, Блейн. Ты в порядке. Я с тобой, – голос Курта ровный и уверенный, хотя внутри он весь дрожит, как и жених. Оливия садится на пол – достаточно далеко, чтобы предоставить им подобие уединения, но все же близко, чтобы в случае необходимости предложить свою помощь. – Ты в порядке, – повторяет он, прижимаясь щекой к волосам Андерсона. – Я знаю, что сейчас тебе тяжело. Ты зол и разочарован, но все хорошо. Ты имеешь право чувствовать себя так, Блейн, мы понимаем и хотим тебе помочь справиться с этим, но ты не должен вот так вот замыкаться в себе. Он чувствует, как дыхание Блейна ускоряется, словно парень едва сдерживает слезы, и Хаммел знает – парень слышит его. – Ты можешь вернуться ко мне? Я хочу поговорить с тобой, Блейн. В комнате тишина, и Курт не прерывает ее – он лишь поглаживает спину Андерсона, позволяя ему подумать. За последний год Хаммел хорошо освоил, что значит терпение, и что далеко не всегда что-то происходит так быстро, как может казаться на первый взгляд, а также что его жениху нужно чуть больше времени, чем было раньше. – Помнишь, когда мы с тобой расстались в колледже? – в конечном итоге спрашивает Курт. После такой тишины его голос звучит действительно странно. – Не прошло и месяца, как мы оба поняли, какие мы с тобой идиоты, – Хаммел издает странный смешок, вспоминая об этом, а затем вновь прижимается щекой к волосам Андерсона. – Но в течение этого месяца я ни разу не слушал музыку. Я почти что удалил свой iTunes, но оказалось, Рейчел сохранила его где-то у себя на всякий случай. Я просто не мог слушать его, потому что любая композиция напоминала о тебе. С каждой песней я вспоминал, в какое восхищение ты приходил, как подпевал, даже если не знал слов, и как ты запросто мог понять, каким образом сыграть мелодию на пианино, даже не прикладывая к этому много усилий. Пауза. – Музыка – это ты, Блейн. Она внутри тебя, вокруг тебя, и я знаю, что сейчас ты хочешь закатить глаза в ответ на мои слова, но это правда. Это всего лишь досадная неудача, и мы справимся с ней, хорошо? Я знаю тебя. Ты так упорно над собой работал, и я уверен – ты не сдашься. Не из-за этого. Курт чувствует, как Андерсон расслабляется – совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы Хаммел смог просунуть руки под него и расцепить смертельную хватку его пальцев. В глубоких полумесяцах виднеется кровь, и Оливия поднимается, исчезая в одной из комнат. Курт переплетает их пальцы вместе и ощущает, как Блейн вздрагивает и дрожит. Когда девушка возвращается, то осторожно, но крепко обхватывает его руку и начинает обрабатывать ранки, используя немного бацитрацина* и заматывая бинтом. Блейн вот-вот готов сорваться, рассыпаться на мелкие кусочки – он хоть и крепкий, но все же такой хрупкий. Для этого уже давно есть предпосылки, и не хватает лишь последнего толчка, чтобы разрушить все те победы, достигнутые ими на пути возвращения к нормальной жизни. Курт чувствует, как дрожат его мышцы, и как близко к нему Андерсон, но, в то же время, так далеко. – У тебя еще остался каризопродол? – спрашивает он у Оливии, прекрасно понимая, что ничего нельзя сделать до тех пор, пока Блейн не расслабится. Она кивает, вновь исчезая на кухне и возвращаясь со стаканом воды. Таблетки лежат на кофейном столике, и девушка кладет одну в его раскрытую ладонь. – Блейн, мне нужно, чтобы ты выпил ее для меня, хорошо? Ты можешь сделать это? Андерсон не отвечает, но и не сопротивляется, когда Курт проталкивает таблетку между его слегка распахнутых губ, и парень разжимает зубы, когда Хаммел начинает ласково массировать его челюсть. Блейн послушно глотает всю воду, и Курт задумывается, действительно ли он хочет этого, или просто устал сопротивляться. Все трое сидят в молчании несколько минут, ожидая, когда лекарство начнет действовать, и Хаммел с уверенностью может сказать, в какой именно момент таблетка помогает расслабиться – напряжение покидает тело Андерсона, он обмякает, а дыхание становится глубже. – …жаль, – едва слышно пытается пробормотать он, и в этот момент сердце Курта подпрыгивает, как заведенное. – Нет, нет, Блейн, тебе не за что извиняться, – успокаивает его Хаммел, поглаживая парня по спине. – …ливия, – речь Андерсона немного невнятная из-за действия лекарства, а веки тяжело опускаются. Оливия протягивает руку, осторожно сжимая его колено. – Я в порядке, Блейн. Слышишь? Ты мне не навредил, – это ложь, и Курт знает это, но все же благодарно ей улыбается. – …жаль, – вновь сонным голосом повторяет Андерсон. Каризопродол всегда оказывает на него такой эффект, и сейчас ему нужно поспать, прежде чем опять намечать какой-то путь к прогрессу. – Давай мы отдохнем, а затем, когда все проснемся, поговорим, хорошо? – Блейн слабо кивает, и Курт осторожно целует его в макушку, после чего встает, все еще поддерживая парня за плечо. Андерсон выглядит измученным, и не только физически; Хаммел может прочитать это в его глазах, по глубоким линиям в уголках губ, словно он невероятно устал от того, что пытается, но никак не может достигнуть воздвигнутых в голове вершин. Блейн всегда поднимал планку очень высоко, и сейчас… он осуждает себя больше, чем кто-либо другой. И Курт знает, что это изнашивает его. Неудивительно, что Блейн, в конце концов, сломался. Оливия поддерживает его с другой стороны, и они оба помогают Андерсону встать. Ноги парня дрожат, и Курт не уверен, из-за приема таблетки это или от столь долгого пребывания в напряжении, но Блейн тяжело опирается на них, пока они помогают ему сделать несколько шагов к инвалидной коляске. Девушка выбегает из комнаты и торопится в спальню, разбирает постель и подготавливает все к их приходу. Андерсон буквально падает на кровать и после оглядывает комнату, но Хаммел не уверен, что жених действительно видит. Курт улыбается и осторожно потирает большим пальцем его висок, и Блейн закрывает глаза, с наслаждением утыкаясь лицом в подушку. Поцеловав его в лоб, Хаммел встает, бросает последний долгий взгляд на жениха, губы которого уже сонно приоткрылись, и покидает комнату. Оливия выпрямляется на диване при появлении Хаммела, и он с тяжелым вздохом опускается рядом с ней, откидываясь на спинку. – Теперь Блейн проспит несколько часов; эти таблетки его просто с ног сшибают. Девушка кивает, разворачивая полотенце, которое только что свернула. – Как твоя рука? Она удивленно смотрит на него, словно совершенно забыла об этом. Вероятно, так оно и есть, решает Курт. – Ох, да все в порядке. Правда. Просто царапина, – Оливия застенчиво обхватывает себя обеими руками. – Прости, – Хаммел все равно извиняется, правда, не слишком уверенный, за что. Или за кого. За Оливию, за себя или за Блейна, который в принципе не заслуживает всего этого. Девушка лишь качает головой. – Эй, если Блейн не может извиниться, то и ты не должен, – она подсаживается к Курту и слабо улыбается. Он проводит рукой по лицу. – Я знаю. Просто мне показалось, что я должен был это сказать. Оливия с пониманием смотрит на него. – Хочешь поговорить об этом? В течение какого-то времени Курт молчит, напряженно раздумывая. – Просто иногда я чувствую себя таким… потерянным. И вообще, действительно ли я делаю все правильно? Я пытаюсь и выполняю все, что нам говорят, но иногда мне кажется, что Блейн делает шаг вперед, а затем мы вместе два назад. Он вздыхает. – Иногда мне… тяжело видеть его таким. Я так хочу, чтобы он поправился. И хочу, чтобы Блейн увидел, как он уже прогрессирует. Девушка обнадеживающе поглаживает его по руке. – Ты не можешь исправить его настолько, насколько захочешь. Ты лишь можешь помочь ему сделать все возможное. – Я знаю. Просто иногда мне хочется, чтобы я действительно мог. Он… просто… он самый потрясающий человек из всех, кого я только знаю. И он не заслуживает всего этого. – Никто не заслуживает, – Оливия сжимает его ладонь. – Такие дни, как сегодняшний, несомненно, пугают, и иногда кажется, что лучше уже никогда не станет, но я все же считаю, что стоит мысленно подсчитывать хорошие дни, нежели плохие. Да, сегодня было ужасно. Но помнишь, как Блейн хотел удивить тебя на прошлой неделе, когда ты был на работе? Он вышел в люди, чтобы принести тебе обед. И заметил ли ты, что он больше не хочет пользоваться коляской? Блейн хочет самостоятельно ходить абсолютно везде, лишь бы улучшить свои навыки. Он отказывается принимать мою помощь, когда одевается или чистит зубы, хотя со мной все вышло бы куда более быстро и просто. Он действительно делает успехи, даже если временами так вовсе не кажется. Курт смеется – он просто не может удержаться. – Тогда понятно, почему в последнее время все его рубашки надеты наизнанку. Оливия не сдерживает ответной улыбки, и в уголках ее глаз собираются счастливые морщинки. – Он все думал, когда же ты вспылишь и сожжешь все его пижамные штаны. Хаммел вновь смеется. – Они все бесформенные, но просты в использовании, учитывая обстоятельства, – после он хмурится. – Но, говоря откровенно, ты действительно думаешь, что ему становится лучше? Он кажется… счастливее? – Ты делаешь его счастливым, Курт. Ты просто должен видеть, как загораются его глаза, когда он слышит звук твоей машины около дома, – девушка искренне улыбается ему. – У вас всегда будут нелегкие дни, но все станет лучше. Просто иногда это сложно увидеть. Внезапно, прошедший день уже не кажется таким ужасным. Да, сейчас все, возможно, несколько тяжело, но Хаммел точно знает, что они справятся с этим, ведь они и раньше сталкивались с плохими днями, становясь после этого лишь сильнее. Так было и так будет всегда. Курт обнимает Оливию, и она издает удивленный вскрик. – Спасибо тебе. За все. Не могу себе представить, как бы я справился со всем этим без вас, девочки, – в ответ Оливия лишь краснеет и крепче обнимает его. – Если хочешь, можешь идти домой, – отпуская ее, говорит Курт. – Блейн будет спать, а я могу поработать и здесь. Девушка благодарит его и начинает собирать свои вещи. – Ужин в холодильнике; его нужно лишь подогреть и размельчить, – инструктирует его Оливия, надевая куртку. – И, Курт… ты великолепно справляешься. Не беспокойся. Хаммел улыбается, пожимает ее руку и встает. Теперь ему необходимо найти свой телефон. х х х х Блейн не просыпается до конца дня. Курт сидит рядом с ним, вытянув ноги и разложив здесь же свои бумаги, и тишину в комнате нарушает лишь неравномерный шорох карандаша по бумажным листочкам. Андерсон слегка вздрагивает и стонет. Курт переводит на него взгляд и улыбается, большим пальцем поглаживая его по плечу, в то время как Блейн сонно моргает и очаровательно зевает. – Ну здравствуй, спящая красавица, – нежно произносит Хаммел, и Андерсон переворачивается на спину, поглядывая на Курта из-под полузакрытых век, и Хаммел подозревает, что после столько глубокого сна Блейну потребуется какое-то время, чтобы проснуться окончательно. – Как ты себя чувствуешь? Андерсон пару раз моргает, а затем проводит влажным языком по пересохшим губам, после чего кашляет и очаровательно трет кулаками глаза. – Устал, – бормочет он через какое-то время и, нахмурившись, оглядывается на окно, все еще не в силах понять, какое сейчас время суток. Солнце окрасило их комнату в оранжевый. – Ммм, ты принял лекарство для расслабления мышечных спазмов. И время почти шесть, – объясняет Курт. Блейн вновь стонет и зажмуривается с громким вздохом, когда события этого дня начинают всплывать в памяти. – Шш, все в порядке, – отвечает Хаммел, пропуская пальцы через волосы жениха; Блейн поворачивается к нему. Хаммел отбрасывает оставшуюся работу на свободное место на кровати и кладет голову Блейна на свои колени. Он нежно массирует его череп, с осторожностью обходя чувствительные шрамы, больше сосредотачиваясь на тех местах, которые больше помогают Блейну расслабиться. Последнее, что им сейчас нужно, это чтобы Андерсон вновь растерялся или расстроился. Парни сидят так в течение какого-то времени, и Курт снова и снова проводит пальцами сквозь волосы Блейна, а Андерсон теплым дыханием обдает его ногу. В комнате постепенно темнеет, и Хаммел думает, уснул ли Блейн вновь, но затем чувствует, как парень пальцами чертит неведомые полоски на его штанах. – Ты в моей пижаме, – с нежностью замечает Андерсон, и Курт улыбается. – Мне нужно было расслабиться в комфорте и уюте, а твоя пижама в этом плане в разы превосходит мою, – и это почти ложь. Одежда Андерсона в разы удобнее, но на самом деле Курт просто хотел почувствовать себя ближе к нему, окружить себя Блейном любым способом, каким только возможно. Андерсон ежится и останавливает движения руки. – Мне очень жаль, – шепчет он, и Хаммел продолжает свои поглаживания по его волосам, предоставляя возможность подобрать нужные слова. – Я не… я не хотел, чтобы получилось… вот так. – Я знаю, – с нежностью и пониманием отвечает Курт. – Просто… я чувствую… ведь это вся моя жизнь, а я… не могу даже сделать это, – слова выходят немного неловкими, но Блейн так сильно старается выразить свои чувства, и Курту кажется, он понимает. Все, чем Андерсон когда-либо занимался, его работа в Центре, частные уроки, работа волонтера – все строится на музыке, а теперь это просто вырвали из его жизни. Его двигательные навыки не восстановятся настолько, чтобы Блейн снова мог играть, он не может контролировать дыхание, чтобы петь – Блейн не может даже читать музыкальные книги. Все это просто исчезло, и лишь теперь Андерсон осознал величину бедствий. Курт не заверяет его в обратном, не хочет давать ложную надежду, потому что да, велик шанс того, что Блейн никогда и не сможет вернуться к нормальному состоянию – об этом знают все. И последнее, что хочется Курту – так это лгать Блейну. Поэтому он продолжает перебирать его волосы, поглаживать по шее, позволяя Андерсону собраться с мыслями, а затем говорит: – Сегодня я звонил доктору Росс. Ее друг хочет встретиться с тобой в один из сеансов, если ты не возражаешь. Андерсон выгибает шею и вопросительно смотрит на Курта. – Она музыкальный терапевт, и сможет помочь тебе играть и читать книги по музыке, если хочешь. В комнате воцаряется тишина, и Хаммел беспокоится, что, возможно, перешел границы, и что Блейн шокирован, что это вовсе не дело первостепенной важности. Может, Курт облажался на этот раз. – Блейн? – он наклоняется вперед, пытаясь посмотреть на лицо жениха. – Ничего, что я договорился? – Да. Это всего лишь одно слово, но те эмоции в голосе Андерсона, и каким насыщенным кажется его голос, слегка срываясь на последнем звуке, заставляет сердце Курта встрепенуться, забиться с новой силой и в то же время развалиться на кусочки. Блейн хочет, он очень хочет научиться, вернуть себе все, что потерял. Но в то же время Андерсон боится. Он напуган, что не сможет, что подписывается на очередной провал, на очередное разочарование. Блейн больше поглощен тем, что не может делать, чем своими победами. Хаммел нагибается, касаясь виска Блейна в едва ощутимом поцелуе. И в этот момент Андерсон решает начать двигаться, разворачивает голову и лбом ударяется о нос Курта. Хаммел тут же откидывается назад, и Блейн от страха распахивает глаза, перемещая руки, чтобы помочь себе подняться. Курт прикрывает лицо рукой – Андерсон кажется таким обеспокоенным, что Хаммел начинает тихо смеяться. Теперь Блейн озадачен, но вздыхает с облегчением, понимая, что Курт смеется, и уголки его губ приподнимаются в легком намеке на улыбку. Хаммел прижимает его к своей груди, и Андерсон с удовольствием принимает это объятие, не сопротивляясь тому, что Курт начинает покрывать розовеющее местечко, где лоб Андерсона встретился с носом жениха, нежными поцелуями. В этот момент Курт так много может сказать. Он может уверить Блейна, что все будет хорошо, что он будет любить его вне зависимости от возможностей Андерсона читать музыкальные книги. Курт может напомнить Блейну, как далеко тот продвинулся, сколько достижений уже сделал. Хаммел вполне готов часами говорить ему, как гордится им, и как его сердце радостно сжимается, когда каждое утро Курт просыпается рядом с ним. Но иногда Андерсону просто необходимо почувствовать себя нормальным. И знать, что, несмотря на все изменения, ничто в самом-то деле не изменилось. Поэтому Курт ласково проводит пальцами по руке Андерсона и прижимается к его голове своей. – Хороший вечер для горячего шоколада, как думаешь? – спрашивает Хаммел через пару минут. Блейн улыбается. – Просто идеальный. ____________________ ‘*Гугл любезно сообщает, что каризопродол употребляется в случаях болезненных мышечных спазмов при заболеваниях и травмах опорно-двигательного аппарата. Бацитрацин – противомикробная мазь для наружного применения.