Lovesong verse

2 мая 2018 года. Когда отключают аппарат искусственной вентиляции лёгких, притворяться становится легче. Он может не обращать внимания на центральный венозный катетер, на питательную трубку, на компрессионное устройство. Он может сделать вид, что кислородной маски, коротко стриженных волос, покрасневших и набухших шрамов, а также пугающей неподвижности просто не существует. Потому что Блейн дышит самостоятельно. Дышит и подёргивается, а иногда – в полнейшей тишине – Курту удаётся различить едва слышные стоны. В те редкие минуты, когда Курту удаётся остаться с Блейном наедине (когда Берт отправляется за вещами домой, а Дженнифер спит в гостинице), он закрывает глаза. Закрывает глаза и держит Блейна за руку, просто чувствует. Курт поглаживает ладонь Блейна большим пальцем и находит мозоли: старые и новые от увлечения игрой на гавайской гитаре. Он проводит по линиям – по линии жизни, глубина и длина которой дарят Надежду. Курт чувствует сухость и чёрствость пальцев Блейна, редкие заусенцы и думает, можно ли в следующий раз принести маникюрный набор. Он проводит по тыльной стороне ладони, где кожа между пальцами совсем сухая и уже начала трескаться, прослеживает путь до выпирающих косточек запястья, которое кажется сильным, но в то же время невероятно хрупким. Без аппарата ИВЛ совсем тихо. Так даже проще. – Я очень надеюсь, что ты ко мне вернёшься, – шепчет Курт, не открывая глаз. – Мне бы этого очень хотелось. Затем моргает, но не плачет. Даже это тяжело. У Блейна спокойное выражение лица, а брови не встают треугольником, как это обычно бывает во время сна, губы не издают знакомый причмокивающий звук. Курт надеется, что Блейну так же спокойно внутри, как он выглядит снаружи. Что всё безмятежно. – Я не могу… – начинает он и тут же останавливается. Взглядом он пробегает по знакомым линиями на лице Блейна, любуется ровным подъемом носа и бледными губами. – У тебя накопилось много почты. Я не… я ещё не читал. Письма. Храню их… для тебя. Блейн дышит. – Я, эм… я не знаю… Курт тяжело сглатывает болезненный комок в горле. – Я правда очень скучаю по тебе. И… Останавливается. Закрывает глаза, крепче сжимает руку Блейна и просто чувствует. – Пожалуйста, поправляйся. Блейн продолжает дышать. 9 мая 2018 года. Курт прекрасно знает, что не бывает, как в фильмах. Не случится такого, что Блейн откроет глаза, улыбнётся и скажет Курту, что хорошо поспал, а теперь бы пора и домой. Курт внимательно слушает врачей и медсестёр, сам изучает информацию в интернете и книгах. Он знает. Но легче не становится; всё так же больно. Прошло два дня с тех пор, как Блейн очнулся в первый раз, но после ни разу не открывал глаза. Курт волнуется и практически не отходит от него, даже когда Берт пытается отвести его домой; Курт не может отойти, он должен увидеть. Должен быть рядом, когда Блейн очнётся опять. Он боится, что Блейн снова впадёт в кому. Медсёстры постоянно берут у него анализы, трут грудную клетку, пощипывают пальцы. Курт думает, что выглядит это болезненно, но Блейн издаёт слабые и мягкие стоны, пытается приподнять руку и оттолкнуть. У Курта замирает сердце. – Это… что это… Медсестра улыбается и снимает с шеи стетоскоп. – Он реагирует на болезненные раздражители. Это очень хорошо. Очень хорошо. Курт несколько раз повторяет это про себя, внимательно наблюдая, как сестра прослушивает легкие Блейна, его сердце. – Почему… почему так долго? – спрашивает он, хоть и знает ответ. Курт уже задавал этот вопрос. В ответ медсестра лишь понимающе и с сочувствием улыбнулась, к чему он уже давно привык. Доктора тоже смотрят вот так, как будто знают что-то, знают какую-то тайну, которую Курт не может постичь. Как будто он просто опечаленный и хрупкий жених пациента в коме, которого постоянно нужно поддерживать, который живёт в комнате, пропитанной ложными надеждами, к которому нужно относиться с такой же осторожностью, как и к хрустальной вазе. Курт знает, но сил на то, чтобы хоть как-то протестовать, у него нет. – Блейн пережил серьёзное потрясение, а его мозг всё ещё пытается с этим справиться. Он очнётся, когда будет готов. Мне бы хотелось, чтоб он быстрее с этим справился, думает Курт и тут же чувствует себя отвратительно. Он переплетает свои пальцы с пальцами Блейна, всё ещё теплыми и розовыми от пощипываний медсестры, а потом сжимает его руку. – Не торопись, у тебя в запасе много времени, – говорит Курт, не отводя взгляда от маленькой родинки на ладони Блейна. – Я буду рядом с тобой. Сколько бы это ни заняло. Пальцы Блейна едва заметно дергаются, и Курт воображает, что он его услышал. х х х х Когда Блейн приходит в себя, Курт жалеет, что сам не спал. Дженнифер Андерсон вернулась из отеля, где приняла душ, поэтому теперь бодрая сидит в другом конце комнаты. Сам Курт устало посапывает, то и дело отключаюсь на пару секунд, а после возвращаясь в реальность. Он не отпускает руку Блейна. Вдруг раздается резкий скулящий звук, похожий на детский. Курт трясет головой, и туман, заполнивший его уставшую голову, немедленно исчезает. С отчаянно бьющимся сердцем и надеждой он смотрит, как губы Блейна слегка дергаются, а пальцы дрожат. Дженнифер уже рядом; она берет вторую ладонь Блейна и склоняется над постелью. – Блейн, дорогой мой? Очередной звук – Блейн распахивает глаза, мышцы на горле напрягаются, раздается сдавленный крик. Курт давно уже понял – что-то не так; лицо Блейна – маска, а глаза начинают бегать туда-сюда, не останавливаясь ни на чем конкретном. Курт нажимает тревожную кнопку. Медсестра влетает в комнату в тот самый момент, когда Блейн начинает серьезно дрожать, его тело – немыслимо напрягаться, а с губ слетают страшные гортанные звуки. Курт вырывает свою руку из хватки Блейна, и его сердце панически колотится, тогда как медсестра оказывается рядом. Она задает вопросы, на которые Курт не может ответить, и за него это делает Дженнифер, но ее слова доносятся до него как в тумане. Он не понимает, что произошло; время словно замедляется и одновременно бежит со скоростью света, а взгляд Курта все так же прикован к содрогающемуся в конвульсиях Блейну на больничной койке. Это совсем не похоже на кино, и единственное, что Курт выносит из всего этого, так это что кино – настоящий отстой. Там всё – сплошная романтика, красивая картинка благодаря удачно подобранному углу, гриму, свету. Всем хочется видеть, какая-то мазохистская часть разума не дает отвернуться, заставляет смотреть, но на деле же... этого никому не хочется. Люди хотят видеть то, что представляют в своем воображении – симпатичную картинку, в сто раз уменьшенную в боли медицинскую сторону вопроса, но только не реальность. Потому что реальность жестока и уродлива. Реальность – это когда Курт забывает, как дышать, а голова кружится, когда Блейн с покрасневшим лицом дергается на постели, его слюна вскипает на губах и пенится, а звуки, издаваемые им же, с каждой конвульсией напоминают страшный и животный полу-рык, полустон. Это не похоже на приступ в скорой помощи или подергивания в коме. Это ярко, больно и страшно; Курт почему-то уверен, что это конец, а он даже не успел по-настоящему попрощаться. Какие-то люди выталкивают его из палаты, держат за плечи и пытаются вывести. Нет, нет нетнетнетнет – единственная мысль вибрирует в голове, потом превращается в слово. Он не может сейчас уйти, он не попрощался, он должен это сделать, должен быть здесь, быть с Блейном, он должен сказать ему <<прощай>>... ...Курт в коридоре, согнувшись напополам, тяжело дышит в синий больничный пакетик, тогда как чужая рука поглаживает его по спине. – Дыши, глубоко дыши, да, вот так, продолжай, все хорошо, – мягко и успокаивающе шепчет кто-то на ухо, и Курт пытается подчиниться, заставляет себя вдыхать... выдыхать... Он редко моргает и крепче сжимает синий пакетик, а затем кашляет, пропускает воздух внутрь через саднящее горло. Дженнифер успокаивающе гладит Курта по спине, ее лицо все мокрое от слез, а по другую сторону от него – медсестра, которую он не узнает. – Все хорошо, – снова шепчет Дженнифер, и Курт не уверен, кому она это говорит. Медсестра забирает из его рук пакет, а миссис Андерсон крепко обнимает Курта, прижимает к себе так сильно, что Курт задумывается, не представляет ли она на его месте кого-либо другого. – Все хорошо, все хорошо, все хорошо. Эти слова повторяются вновь и вновь, как мантра, и Курт понимает, что плачет, его плечи сотрясаются, и это ужасно неловко, ведь он гораздо выше матери Блейна, но сейчас это не имеет значения. Она крепко обнимает его за талию, а он утыкается лицом ей в шею и плачет. Он выплакивает весь свой страх, беспокойства, неизвестность. Выплакивает потерю, любовь и отчаянную боль, которая все никак не желает уходить. Они ждут в коридоре под звуки реанимации и запах антисептика, который Курту уже вряд ли удастся вывести из одежды. Он приклеился к нему, не отпускает, как постоянное напоминание. Мимо них проезжает пациент в инвалидном кресле, бледный и тяжело дышащий, а за его руку цепляется женщина и шепчет какие-то успокаивающие слова, которые Курту не удается расслышать. С безразличной отстраненностью он думает, умирает ли этот пациент, сколько времени ему осталось. И кто эта женщина – жена, девушка или сестра. Что она будет делать, когда его не станет? Ему хочется почувствовать хоть что-нибудь в отношении этих людей. Или же Курт уже чувствует слишком много? Он точно не знает, не может твёрдо сказать, ведь все его эмоции похожи на дикую бурю, разрывающую его изнутри. Курт не может понять, где заканчивается одно чувство и начинается другое. Он даже не уверен, что именно испытывает к этой паре (брату и сестре?) – сочувствие или безразличие. Но хотел бы знать. Единственное, что он может сказать наверняка – это что каждая его мысль, каждое биение сердца, каждый вдох направлен только в сторону Блейна. Блейн. Как планеты меняют орбиты, а Блейн – это солнце. Вот только Курту неизвестно, что происходит с планетами, когда исчезает солнце. х х х х Они говорят с врачами. Курт кивает, словно бы понимает такие слова, как клоническая судорога, посттравматическая эпилепсия, понимает, когда те рассказывают про нейроны и связи между ними, о ненормальной электрической активности, эксайтотоксичности. Ему хочется понять, жизненно необходимо понять, но всё обретёт смысл позже. Курт всё изучит – он так хорош в этом, он всё узнает, спросит и будет понимать. Но сейчас кружится голова, а уши словно заложило ватой, и единственно повторяющийся в сознании звук – это крики Блейна. Тот спит, когда их, наконец, запускают обратно в палату. Выглядит Блейн так же, как и прежде, вот только лицо чуть бледновато, круги под глазами темнее, а на руке красуются свежий синяк – в том самом месте, которым он ударился о край кровати. Но в целом, войди кто другой, ничего особо отличающегося он бы и не заметил. Откинутый назад в процессе суматохи стул Курт ставит на место рядом с Блейном. Курт словно вибрирует, словно до сих пор двигается, хотя и сидит. Поэтому он фокусируется на маленьком. Например, на ресницах Блейна, на кислородной маске, наполовину закрывающей лицо, на подъеме его груди. Курт слышит, как рядом плачет Дженнифер, видит, как она обхватывает его ладонь своей. Курт задумывается, должен ли он плакать сам. Задумывается, откуда взялось это оцепенение. Задумывается, когда же мир перестанет вертеться с такой скоростью и даст ему подумать. Возможно, следует поспать. Да, хорошая идея. х х х х Когда Курт просыпается, в комнате темно. Он резко моргает, прогоняя остатки сна, и понимает, что лежит щекой на больничной простыне. Потом слегка подается вперед, и в спине что-то больно хрустит, зато сознание прояснилось. Курт делает глубокий вдох и смотрит дальше на ступни Блейна, где виднеется небольшой выступ. Курт знает, что там, под простынями, специальные ортопедические ботинки, которые держат ноги Блейна прямо, чтобы сухожилия не сокращались, а лодыжки одеты в воздушные поддерживающие устройства, препятствующие возникновению тромбов. Курту хорошо известно, что они там, но в темноте и под одеялом можно притвориться, что ничего нет. Что всё нормально. Подавив зевок, он приподнимается, потягивается, откидывается на спинку стула… и замирает. Глаза Блейна открыты, а он сам расфокусированным взглядом наблюдает за его телодвижениями. Кислородную маску недавно заменили на носовую канюлю, и на лице совершенно безразличное ко всему выражение, а сам Блейн лежит неподвижно, лишь глазами выдавая хоть какой-то прогресс. Курт улыбается – он не может удержаться, – и беглым взглядом через всю комнату замечает спящую на диване Дженнифер. Поначалу Курту хочется её разбудить, но это значит, что придётся ненадолго оставить Блейна, а сейчас он не в силах совершить такой подвиг. – Привет, – тихо бормочет он, припоминая слова доктора о максимальном ограничении раздражителей и важности тишины и покоя. Курт берет его за руку, переплетает их пальцы и надеется, что если Блейн сожмет их, то на этот раз сей жест будет что-то значить. – Ты долго спал, – через какое-то время он вновь прерывает тишину. Блейн моргает, не отводя от Курта взгляда. Пожалуйста, останься со мной. – И можешь спать, сколько захочешь, я не против. Лишь бы ты поправился. Курт замолкает, наклоняется, чтобы нежно поцеловать Блейна в лоб, прямо над левой бровью. Тот слегка движется – едва склоняет голову, сгибает колено, морщит нос. Пожалуйста, останься. – Как только ты решишь проснуться, я буду рядом. Буду с тобой, я буду тебя ждать. Сколько бы тебе не потребовалось времени. Курт неловко передвигает на колене руку в гипсе, прикусывает губу. Я безумно скучаю. – Сколько бы тебе не потребовалось времени. Блейн сжимает его пальцы.