Его собственность.

Сложно описать словами то, что жрица испытывала. Все это время она чувствовала, что ее естество тянется туда… Лес манил, тянул к себе, зазывал, шепча, что именно здесь ее место. Рядом с ним. А эти сны… Сколько бы Кагоме не пыталась, какие бы травы не пила, сновидения сладострастным наслаждением и тягучим желанием дурманили ее сознание. Там, во снах, все, чего она желала, единственным, к чему стремилась ее женская суть, был ёкай. Очень часто кареглазая просыпалась в поту, а ноги сводило от жгучего желания, что тугим комком сковывало низ живота и сладко ныло, умоляя, желая и зазывая единственного мужчину, который способен утолить этот голод. В такие моменты Хигураши всем своим нутром чувствовала его взгляд. Чувствовала его желание. Чувствовала, что он едва сдерживается, чтобы не набросится на нее, не заявить права на свою самку, не дать ей то, чего она так страстно желает. Ему мешала гордость. Как и ей. Но, несмотря на это, покидать деревню, которая облагородилась именно благодаря жрице, ей не хотелось. Сердце гулко стучало по ребрам, когда она складывала полюбившиеся ей книги ровной стопкой в углу, когда неторопливо собирала в пучки сушившиеся на солнце травы, чтобы после передать их Хиро. Сейчас школьница искренне радовалась тому, что успела научить любопытного мальчика хотя бы небольшим азам травничества. Она и сама знала немного. Но сейчас понимала, что даже с ее уходом хворь не настигнет и не погубит эту деревню. Как и демоны, прежде охотящиеся за осколком в животике Хиро, ведь осколка в нем больше нет. Тяжело вздохнув, мико перевела взгляд на ребенка. Тот тихо лежал на футоне, обнимая свои колени и бездумно глядя в стену. Кагоме не беспокоила его с самого возвращения. Он был ребенком, который дважды пережил смерть, и она понимала, что его жизнь никогда не будет похожа на жизнь других людей. Его детство закончилось слишком рано. Он осиротел слишком рано. И сейчас он снова становится сиротой. Сердце кареглазой сжалось, а где-то в районе горла образовался тугой комок, вынуждая глаза заслезиться. – Прости меня, Хиро-кун, – горько прошептала она, смахивая слезы и в то же время искренне надеясь, что мальчик ее не услышит. – Ты пожертвовала своей свободой ради меня. Я это не забуду, – очень осознанно произнес он, поднимаясь на футоне и устремляя свой взор на жрицу. После этих слов ее сердце сжалось сильнее. Он все понимает. Понимает, что Кагоме не хочет покидать его. Понимает, что ей все-таки придется покинуть его. Ее стойкий маленький мальчик... Настоящий мужчина. Он не дрогнул, когда, после своего пробуждения, увидел перед собой могущественного ёкая. Не испугался его холодного взора, когда школьница просила дать ей последний день, чтобы попрощаться. И не заплакал, когда он пригрозил убить всех в этой деревне, если она нарушит свою клятву – Ты больше не вернешься? – дрожащий голос Хиро вырвал девушку из тяжких мыслей. Его губы были поджаты, а припухшие глаза выдавали горечь и боль, что он испытывал. – С чего ты это взял? – прилагая огромные усилия, чтобы сдержать эмоции, жрица мягко улыбнулась, маня мальчика к себе, а после прижимая его к своей груди. Девичьи пальцы, пахнущие травами, зарылись в мягкие детские волосы, в то время как она продолжила: – Я буду приходить к тебе, обещаю. А ты взамен обещай, что вырастешь хорошим человеком, чтобы я тобой гордилась, – она с трудом улыбалась, понимая, что скорее всего это ложь. И как же горько было осознавать, что Хиро тоже это понимает. – Выметайтесь! Голос, сорвавшийся на крик, заставил Хигураши вздрогнуть и инстинктивно спрятать мальчика за спину, тут же поворачиваясь на источник звука. В дверях, отодвинув портьеру, грозно стоял настоятель деревни. Выражение его лица не внушало ничего хорошего, а потому, поднявшись на ноги, Кагоме слегка склонила голову на бок в вопрошающем жесте. Не до этого ей сейчас. Ох как не до этого... – В чем дело? – строго спросила она, покидая хижину следом за настоятелем и обнаруживая на улице почти всех жителей деревне. Но такому зрелищу девушка отнюдь не удивилась. Почти каждый раз, когда школьница убивала демонов, так часто покушающихся на деревню, жители благодарили ее и одаривали дарами. Кто чем мог. Однако сейчас все было иначе. Каждый из них смотрел на нее с презрением, страхом и... ненавистью? Но почему? – В чем дело? Это мы у тебя хотим спросить, госпожа жрица, – елейным тоном произнес Такира, явно наслаждаясь происходящим здесь шоу. – Вы все знаете, зачем мы здесь собрались, – произнес настоятель, одаривая всех и каждого тяжелым взглядом, а после устремляя его на Кагоме. Его пухлый палец поднялся в воздух, указывая на нее и слегка подрагивая. – Жрица, которую мы так хорошо приветили, которой отдавали так много еды, в которой нуждались наши дети, и в силу которой мы все так свято верили жестоко обманывала нас! – Лгунья! – Ведьма! – Дьявольское отродье! – Попрошу тишины, – строго произнес настоятель, поднимая руку вверх, а после продолжая. – Эта жрица оказалась в сговоре с демоном. Да еще каким! Сильнейший ёкай покровительствовал ее душу! Люди ахали и охали, слушая слова настоятеля. Кагоме же, изумленно вскинув брови, не хотела верить в происходящее. Как искренна она была с этими людьми, когда с чистым сердцем и здравыми помыслами лечила их от хворей, помогала женщинам разродиться, а мужчинам восстановить мужское здоровье? Был ли хоть один раз, когда она отказывала кому-то в помощи? Нет... Разве она должна это слышать?.. На старых ранах, что оставили ей друзья, появилось несколько новых полос. Душа ныла, металась, желая вырваться из тела. По лицу девушки скатилась одинокая слеза. Будет ли хоть один чертов день, когда жизнь перестанет ставить ее на колени и хлестать прутьями по еще незажившим ранам!? – Я самолично дважды заставал ее за разговорами с демонами. И не только разговорами! – воскликнул Такира. Кагоме одарила его холодным взглядом, от которого самодовольная улыбка внезапно пропала с лица сына настоятеля деревни. Так вот кто воду мутит... Многократно отвергнутый девушкой мужчина решил ее погубить... – Мы предадим тебя огню, дабы спасти твою душу, дабы спасти наши жизни от нечестивого глаза! – воскликнул настоятель деревни под яростный рев толпы, окружившей Хигураши и поставившей ее на колени. Кагоме закричала в попытке вырваться, однако хрупкое девичье тело было не в силах сопротивляться мужчинам, наученным тяжелому труду и работой. – Не троньте ее! Отпустите! – раздался откуда-то сзади крик ребенка, на который очень скоро отреагировал Такира: – И мальчишку тоже. Столько бед нам принес... – Нет, Хиро-кун, нет! – яростно закричала жрица, с еще пущим рвением пытаясь вырваться и не боясь применять зубы и ногти. Вот только это не помогало. Плач ребенка слышать тяжело. Плач любимого ребенка невыносимо. – Я прошу вас! Я прошу вас... отпустите Хиро-куна! Он всего лишь ребенок! Пожалуйста... – задыхаясь от слез, молила Кагоме, когда ее привязывали к палке, стоящей в куче сена. – Кто-нибудь... Сещемару... Сеще..! – ее крик оборвал Такира, втолкнувший ей в рот какую-то тряпку до самой глотки, не стесняясь применять силу и испытывая явное удовольствие, когда жрица начала давиться. Через несколько мгновений Хигураши почувствовала жар у своих ног и с горечью осознала, что сено, на котором она стояла, подожгли. Где-то совсем рядом раздался истошный крик ребенка, который испытывал дикий ужас перед происходящим. Надо же... Его даже демоны не убили. А люди хотят. Чувствуя, как жар постепенно начинает приносить боль, жрица зажмурилась, в очередной раз мысленно обращаясь к Богу. Пожалуйста, пусть этот ребенок не мучается... Пожалуйста, пусть он обретет покой... Хигураши чувствовала, что жар не дает ей дышать, отчего сознание очень скоро начало покидать ее. Наверное, именно поэтому она не услышала адских человеческих криков и жутких звуков так легко разрубаемой на куски под острым мечем плоти.

***

Голова болит... Челюсть ноет... Как же хорошо не испытывать этот жар... С трудом разлепив глаза, мико осознала, что прижимается спиной к холодной поверхности каменных свод пещеры. Прокашлявшись и потерев ноющую челюсть, она сощурилась, пытаясь окончательно придти в сознание. Она жива. Она дышит. Она цела. Облегченно вздохнув, девушка наткнулась взглядом на до боли знакомую фигуру. Мысль, возникшая в ее голове, в самом деле ужасала. "Он никогда тебя не отпустит. Ни живую. Ни мертвую. Из под земли достанет". Но почему-то кареглазая поймала себя на мысли, что ей это нравится, что ее это радует... Цепочка последних событий начала медленно выстраиваться в голове Кагоме, а в следующее мгновение ее взгляд вдруг изменился. – Где Хиро?