***
Джон наскоро сменил костюм (для этого ему пришлось протиснуться в маленькую, вовсе для этого не предназначенную туалетную комнату, которая находилась в углу его каюты: переодеваться перед посторонними, даже несмотря на военное прошлое, он считал недопустимым) и отправился на ужин. Однако расслабиться и насладиться великолепной кухней он всё равно не мог, постоянно раздумывая о размещении беглеца в своей каюте и его поведении. С какой стремительной скоростью поменялись все его планы на поездку! Предвкушаемый ранее неспешный круиз по морским волнам под южным небом, сопровождаемый присущим джентльмену проведением досуга, превратился в сумасшедший забег с непредвиденными препятствиями. За столиком в ресторане, куда его усадил любезный официант, уже находились трое пассажиров: угрюмого вида мужчина лет шестидесяти в чёрном шерстяном костюме и с бутоньеркой в петлице (не расстающийся с профессиональной наблюдательностью доктор тут же поставил диагноз: язва желудка и, наверняка, астма), и две дамы (похоже, мать и дочь). Джона тут же представили новым спутникам. Его соседями были старший компаньон в ливерпульской шерстопрядильной мануфактуре мистер Эндрю Шилдс, возвращающийся из коммерческой поездки в индийский филиал, и вдова сэра Бартоломью Хупера с дочерью Молли. Девушка несмело улыбнулась соседу, вежливо спросив того о самочувствии, но, заметив, каким презрительным взглядом окинула Уотсона мать, покраснела и сразу замолчала. Возможно, раньше Джона и расстроило бы такое отношение, но сейчас прожитые годы сделали его гордость почти неуязвимой к подобным уколам. Естественно, небогатый доктор не входил в число достойных кандидатов на руку наследницы приличного состояния, а в том, что семья направляется в Лондон к началу летнего бального сезона для выхода девушки в свет, сомневаться не приходилось. Мистер Шилдс, добропорядочный семьянин со здоровьем, подпорченным жизненными трудностями и собственным характером, для матримониальных планов тоже не годился, поэтому после пары дежурных фраз все замолчали, углублённые в свои мысли и тарелки. За соседним столом Уотсон заметил двух офицеров Белуджийского полка, и при более благоприятных условиях он бы с удовольствием присоединился к их компании, чтобы обсудить политические новости или сыграть пару робберов в вист или бридж (игра всегда была одним из его любимейших видов досуга, пожалуй, даже слишком). Однако сейчас он был слишком взвинчен и озабочен совсем другими вопросами. Сославшись на усталость и беспокоящую его морскую болезнь, Джон извинился перед соседями по столу и покинул ресторан. По дороге он подозвал официанта и попросил упаковать ему порцию куриного жаркого и чай с печеньем с собой в каюту. Заказывать отдельно какой-то там итальянский салат, выполняя все капризы мистера Холмса, он определенно не собирался. Но и за этот скромный, но дополнительный ужин пришлось оставить чаевые. Средства таяли на глазах, и Уотсон начинал сомневаться в успешности своего путешествия. Судя по тому, что Холмс не имел при себе ни средств, ни каких-либо вещей, кроме бывших на нём, все затраты на поездку оставались проблемой Джона. А ему, в преддверии долговых разбирательств с наследством, приходилось считать каждый шиллинг. Уотсон подошёл к каюте и, убедившись, что никто из праздношатающейся и такой неуместно любопытной публики не фланирует поблизости, отпер дверь и проскользнул внутрь. Он предпочёл отказаться от доставки и идти через две палубы и несколько лестниц с гружёным подносом, лишь бы чужие глаза случайно не заметили его провозимого «контрабандой» соседа. Холмс, расположившийся поперёк кровати с закинутыми на тумбочку ногами, поднял глаза и недовольно поморщился. – Вас не было слишком долго. К тому же вы принесли не то блюдо, которое я заказывал. – Приступайте к ужину, пока всё не остыло, – резко заявил Уотсон, совершенно не настроенный выслушивать кулинарные, да и все прочие претензии. – А если вас не устраивает меню, можете готовить себе сами или отправляться на поиски на все четыре стороны! Шерлок оскорбленно надулся, совсем как капризный ребенок, но поднос взял и, скинув на пол лежащие рядом подушки, устроился с едой прямо на постели. Вся это пантомима сопровождалась несколькими критическими замечаниями о шеф-поваре ресторана на «Принце Уэльском», на которые Уотсон счёл за лучшее никак не реагировать. Хотя доктора несколько раз и распирало высказать всё, что он думает по поводу поведения внезапно оказавшегося на его шее нахлебника, нежелание затевать ссору на ночь глядя сдерживало этот порыв. Полчаса спустя Холмс, вяло ковырявшийся в не съеденном и на четверть ужине, молча отодвинулся к спинке кровати, подтянув под себя колени и сложив ладони у подбородка. И так и замер в неподвижности. Похоже, период его активной утренней деятельности сменился апатией. Джон немного подождал, не понадобится ли его гостю ещё что-нибудь (на благодарности и прочие проявления хороших манер он надеяться уже перестал), а потом просто взял поднос с грязной посудой и отставил на тумбочку. Ему хотелось верить, что качка ночью не разыграется и всё это не разлетится и не раскатится по каюте. Вызвать горничную было невозможно, и Уотсон, заблаговременно повесив на дверь табличку «Не беспокоить», собирался заняться разрешением всех бытовых трудностей завтра. А пока он хотел только спать. Невероятно сильно. Оглядев помещение, Джон понял: несмотря на то, что находились они в каюте первого класса, разместиться с подобающим удобством обоим не удастся. Кровать, внушительная и широкая, с пышной упругой периной и атласным бежевым покрывалом, расшитым тропическими птичками, была только одна. А небольшой диванчик-канапе около стены и два роскошных мягких кресла не могли служить полноценным ложем. – Сегодня был тяжелый день, и нам всем необходимо отдохнуть, – как можно непринужденнее сказал Уотсон, привлекая внимание застывшего Холмса. – Давайте попробуем устроиться. Прошу вас, занимайте кровать. Джон, как и подобает джентльмену, предложил лучшее место гостю, со своей стороны надеясь, что тот, тоже как джентльмен, от этого предложения откажется. Перспектива провести неделю плавания, скорчившись на кресле, его совершенно не прельщала. Но Шерлок и не подумал возразить. Приняв всё как само собой разумеющееся, он кивнул и, даже не спросив об очередности, тут же вскочил и направился в туалетную комнату. А дорогое шелковое сари так и осталось ворохом смятых тряпок валяться у кровати. Джон, всегда старавшийся поддерживать вокруг себя порядок, собрал материю и попробовал уложить её обратно в коробку. Складывание сари было для индийцев настоящим искусством, и в магазине, где Джон выбирал подарок для сестры, все эти наряды напоминали роскошные экзотические цветы, собранные в букеты в своих картонных вазах. Однако воссоздать хоть что-то, похожее на такое чудо, у него не получилось. Хотя, скорее всего, теперь в этом и не было необходимости: измятое Холмсом сари для подарка уже не годилось. Сколько еще ущерба (материального, а, судя по характеру его спутника, и не только) придётся ему претерпеть, Уотсон не хотел даже думать. – Надеюсь, вы не храпите, доктор! – раздалось из-за открывшейся двери, и Холмс, замотанный в одно лишь белое банное полотенце, с королевским величием прошествовал перед изумлённым Джоном по направлению к кровати. Уотсон хмыкнул в ответ что-то неразборчивое. «Зато хожу по ночам и могу придушить невзначай особо наглых соседей!» – подумал он, но озвучивать угрозу не стал.Глава 2
25 декабря 2017 г. в 13:39
На самом въезде в Бомбей у ворот их всё же остановил патруль. Но, увидев добропорядочного английского доктора (хотя и опустившегося до мезальянса с индианкой), не слишком внимательно пошарил по экипажу и довольно быстро пропустил их. Добраться до порта тоже удалось без затруднений благодаря тому, что опытный Уотсон всю дорогу настойчиво подгонял возницу, норовившего задержаться то около лотков с напитками (потому что на улице очень жарко!), то у мастерских с упряжью (так удачно оказались по пути!), чтобы потом попытаться взять с простодушного пассажира вдвойне за доставку сломя голову и прибытие в порт за несколько минут до отправки парохода.
На пристани у дверей таможенного офиса уже расположилась группа солдат, внимательно рассматривая входящих. Нескольких мужчин, стоящих впереди, попросили предъявить документы. Один из военных подозрительно уставился на усы Уотсона, но через пару секунд потерял к нему интерес: видимо, доктор не подходил под выданное описание беглеца. Торопливо семенившего чуть позади Холмса, к счастью, не удостоили даже взглядом. И тут Джон неожиданно понял: он же не взял из экипажа трость! Со всеми этими приключениями он оставил её вместе с другими вещами носильщикам, занимавшимся погрузкой багажа. А сейчас шёл уверенно и быстро, чего не было уже долгое время. Неужели хромота прошла? В это было трудно поверить.
– Чертовы ищейки, – прошептал Шерлок, возвращая Уотсона на грешную землю. – Старый мерзавец уже разослал всех своих прихвостней на поиски.
Уотсон оглядел раздваивающийся хвост очереди к входу и, прислушавшись к шёпоту своей интуиции, развитой за годы жизни в Индии, встал с левой стороны, там, где лоснящееся от довольства лицо таможенника едва помещалось в окошко над стойкой. Всё ещё испытывая прилив радости от своего внезапного излечения, он аккуратно придерживал под локоть свою «спутницу», приняв самый взволнованно-простоватый вид, который только смог изобразить.
– Следующий! Ваши документы, пожалуйста, – почти не глядя на них, пробасил чиновник.
– Вот мой паспорт, – Джон сунул бумагу в нетерпеливо вытянутую руку. А потом добавил взволнованно. – Но моя жена, Лакшми, забыла свои бумаги. Мы выехали из Алеури ещё вчера, почти сутки в пути, а перед отъездом нужно было накормить коз и гусей, а ещё и дом запереть. Вероятно, убрала в надёжное место (она у меня изумительно хозяйственная), а потом забыла переложить. Обычно она перепроверяет всё по три раза, а тут такая неприятность!
Таможенник недовольно уставился на мнущегося доктора и его завёрнутую во много слоёв сари спутницу:
– Ваша жена?
Браки между англичанами и местными женщинами, хотя и не были запрещены, вряд ли добавляли уважения супругам в глазах окружающих. Однако для глухой провинции, жителем которой сейчас старался показаться Уотсон, это было не столь редким явлением. Ведь индианки считались верными и покладистыми, и больше были приспособлены вести дом и хозяйство, особенно при ограниченных ресурсах мужа. Когда благородная леди должна была нанять нескольких слуг, индианка могла легко справиться сама.
Шерлок согласно закивал, почти повисая на локте Джона.
– Если нам придётся возвращаться домой за паспортом, то ведь билет пропадет? – удручённо спросил Джон. – А моя Лакшми так мечтала увидеть Лондон!
– Правила не позволяют лицам без документов подниматься на борт судна, – сурово заявил таможенник.
– Я всё понимаю! – Уотсон был безутешен. – Если бы не эти чертовы козы! Может быть, вы всё-таки сможете нам помочь?
Джон в жесте глубокого отчаяния схватил таможенника за руку, незаметно вкладывая в неё туго свёрнутую бумажку. Тот смущенно откашлялся, быстро засовывая ее в карман, и уже с большим расположением произнёс:
– Это довольно сложно, но если вы обратитесь к начальнику пограничного департамента, то он сможет рассмотреть этот вопрос…
– И это займет несколько дней? Невозможно!
Очередь сзади тихо гудела, недовольная непредвиденной задержкой.
Джон, с тяжёлым вздохом, теперь уже абсолютно искренним, извлёк из кармана сюртука ещё одну банкноту, отложенную уже не просто на чёрный, а на чернущий день. Так же тихо шурша, десять фунтов перекочевали в потную ладонь стража закона.
Таможенник понимающе усмехнулся:
– Да-да, теперь я понял. Миссис Уотсон, какая неприятность. Но мы всегда готовы помочь. Вот только, боюсь, на выходе у вас всё равно могут быть проблемы. В метрополии не так лояльны к затруднениям своих соотечественников, как мы здесь.
– Я очень надеюсь, что и там провидение не оставит нас в беде, – пробормотал Джон, стремительно направляясь к дверям на посадку.
– Не ожидал, что в порядочном докторе пропадают такие артистические таланты, – мгновение спустя прозвучало у самого уха.
– Талантов у меня достаточно, – сердито отозвался Джон. – Но вот необходимые для их признания средства на исходе. Я и так истратил почти всё, что приберег на путешествие.
– Зато вы спасли человека! – патетично прошептал Холмс.
Как ни странно, он умудрялся не путаться в многочисленных слоях сари и со стороны выглядел вполне достойно, каким-то непостижимым образом не диссонируя со своим спутником. Его стройная фигура в нежно-голубых переливах шёлка смотрелась почти по-женски изящной и грациозной, и даже обидная разница в росте каким-то непостижимым образом почти не бросалась в глаза. И Джон чувствовал себя рядом достаточно комфортно, окрылённый осознанием того, что затеянная ими сумасшедшая авантюра до сих пор не обернулась полным провалом. Оставалось ещё совсем чуть-чуть, и опасность окажется позади, отделенная от них бесконечными милями океанских просторов.
Они как раз поднимались по трапу, когда заметили на палубе встречающих их матросов. Двое вручали пассажирам какие-то свертки (дождевые плащи или пледы, как предположил Джон), а третий смотрел на билеты и тут же распоряжался о доставке багажа в каюту.
– Черт побери! Они и тут их проверяют! – не сдержался Уотсон. – На ещё одно подношение денег у меня уже нет. Что будем делать?
Джон чуть не заскрежетал зубами от разочарования: преодолеть столько трудностей, чтобы быть банально задержанными за неоплату проезда. Раздобыть сейчас ещё один билет, даже третьего класса, было невозможно: пароходы в Англию всегда отплывали переполненными.
– Не переживайте, как-нибудь разберемся, – Холмс лишь крепче прижался к согнутому локтю Джона. – По обстоятельствам…
Будь у них возможность отойти и обсудить всю ситуацию, Уотсон обязательно бы ею воспользовался, но сейчас впереди и сзади непрерывной вереницей двигались пассажиры, и покинуть этот живой поток, загнанный в русло узкого трапа, было крайне затруднительно. Джон в отчаянии приглядывался к своим соседям по очереди. Сзади шли два немолодых католических священника, скорее всего, португальцы, почти без вещей, лишь с небольшими полотняными котомками за плечами, а впереди на палубу поднималось респектабельное английское семейство с сыном лет десяти и двумя упитанными бульдогами на поводке. Причем все трое крутились юлой вокруг господина в котелке (скорее всего, торговца хлопком или чем-либо ещё – Джон иногда встречал таких довольных жизнью и собой типов в клубе).
И когда в очередной раз псы с громким лаем заскрежетали когтями по металлическому трапу, Шерлок тихо шепнул на ухо Уотсону:
– А теперь действуем. Я начинаю – вы подыгрываете.
И тут же шарахнулся в сторону, размахивая руками и испуганно визжа.
Джон еле успел поддержать забившегося в жуткой панике спутника, всё внимание тут же переключилось на них, но Холмс уже тяжело обвис на его руках, видимо, в глубоком обмороке.
– Пропустите, моей жене плохо! Она не выносит собак! – активно пробираясь вперёд, доктор, судорожно соображая, как лучше поступить, и проклиная всё на свете, тянул на руках ношу, хрупкую только на вид: Холмс был не по фигуре тяжёл.
Матросы засуетились, подхватывая саквояж доктора и пытаясь помочь. На ходу махнув билетом перед носом матроса, проверяющего документы, Джон не терпящим возражений голосом скомандовал:
– Не суетитесь, пропустите, пожалуйста, к моей каюте! И принесите кто-нибудь лимонной воды!
Не прошло и пары минут, как они оказались в своей каюте. Джон, сопровождаемый взволнованным стюардом с графином воды, осторожно сгрузил по-прежнему «бесчувственное» тело на кровать.
– А теперь я попрошу нас не беспокоить, – предупредил Уотсон, вытаскивая из кармана несколько медных рупий.
Индус хотел было ещё о чем-то спросить, но доктор решительно двинулся вперед, подталкивая его к выходу:
– Со всем остальным я разберусь сам.
– Да, да, как прикажет господин, – с профессиональной внимательностью оценив настроение пассажира, стюард с низким поклоном выскользнул из каюты.
Дверь, наконец, закрылась, подарив им иллюзию хотя бы относительной безопасности.
Шерлок, моментально придя в себя, тут же по-хозяйски уселся на единственной кровати и сразу же начал разоблачаться, раскручивая шёлковое сари слой за слоем.
– Со вчерашнего дня ничего не ел, – между делом бросил он в сторону Джона. – Поэтому было бы неплохо перекусить. Брошет с куриной грудкой и салат по-болонски мне подойдут. И чашка чёрного чая с молоком и имбирным печеньем на десерт. И если вы не будете терять время и поторопитесь, Джон, то сможете избежать столпотворения в ресторане.
Уотсон, уже устав от удивлений сегодняшнего дня, молча выслушал эту полупросьбу, полуприказ. Похоже, только сейчас он полностью осознал, в какую авантюру ввязался.