В Лос-Анджелесе пасмурно

Квартира выглядела замечательно. Во всяком случае, с точки зрения хозяйки, Франчески Андерсон. Наконец-то в гостиной появились шкафы с книгами и фигурками, с самых верхних полок гордо взирали на происходящее настольные игры, вроде «Ужаса Аркхема» и «Каркассона». Ностальгические фотографии заняли большую часть стены. Искусственный камин обзавёлся совершенно бесполезной, но милой гирляндой. Даже фикус перестал выглядеть уныло. Спальня в кои-то веки наполнилась не только тоскливой кроватью, но и шкафом, креслом и уютным ворсистым ковром, однотипные женские свитера заняли своё место на вешалках. Небольшие сложности возникли с жалюзи на окнах в кухне, но и они были быстро решены. Не без поддержки, конечно. — Паппет, ко мне! Кормить тебя будем. Чтобы разобраться с проблемами рабочего переезда, Франческе Андерсон понадобилось без малого четыре месяца — буквально на выходе из аэропорта она растянула связки на ноге, и распаковка бесконечных коробок с добром затянулась на неопределённый срок. Рождество ознаменовалось знакомством со странной компанией неусидчивых мужчин, что тоже не добавило свободного времени в расписание. Растяжение заживало с трудом, особенно на неугомонной Франческе — следить за своим здоровьем в её привычки не входило. Ещё в детстве она, помогая отцу на ранчо, падала с лошади с завидным постоянством, спотыкалась о низкие столбики рассады и рыбкой ныряла в овраг от невнимательности. Подумаешь, ещё одна травма. Не ходит в гипсе — и на том спасибо. Терапевт в последнюю их встречу тяжело вздохнул, разве что не покрутил пальцем у виска и объявил: «Здорова», — лишь бы пациентка Андерсон не кипятила его мозги и дальше. Однако с прежней бодростью ходить ей было заказано, а трость поселилась в прихожей на постоянной основе. Не раз и не два Франческа подумывала от неё избавиться: ведь, в конце концов, трость — не необходимость, необязательный медицинский компонент, позволяющий ей ходить лишь чуть быстрее, чем без неё. На работе ей уже сказали как-то: выглядишь, как доктор Ватсон. С трудой стороны, ничего плохого в том, чтоб быть похожим на доктора Ватсона, Франческа не видела. Да и вообще, трость — это весьма стильно, и на женщину с тростью обращают внимания меньше, чем на чрезвычайно хромающую. Франческа вздохнула, поправила растрепавшуюся тёмную чёлку и сняла очки. Фил и Дэнни изрядно помогли с расстановкой мебели и безделушек. Несмотря на то, что к обоим нужно было найти особый подход, Франческа успешно справлялась со случайно возложенной на неё ношей укрощения аномальных невротиков. Так уж случилось, что все её последние знакомства не совсем… обычны. Фил, то есть Филипп Лэйн, например, оказался настоящим британским кошмаром — в его присутствии, особенно если он того хотел или когда нервничал, остывал всякий чай, а булочки и печенья превращались в угольки. Однако несмотря ни на что, он оказался весьма талантливым пиромантом и кулинаром. Дэнни — Дэнни Дарко — обладал возможностью находить и преследовать всякого, с кем виделся хоть раз, а в его хватке не работали аномальные способности к перемещениям. Всяческие «особенности» своих новых знакомых Франческа старательно игнорировала, и не без основания — без активного внимания к аномальной стороне их жизни парни оказались весьма приятными в общении, улыбчивыми и охочими до сладкого. Единожды заглянул на праздник жизни Ти Джей Ситх — управитель молний. Как выяснилось, помимо прямого управления электричеством и другими Высокоэнергетическими Опасными Штуками, он неплохо справлялся с настройкой электроники как таковой. Во всяком случае, его помощь в заведении древнего, как мир, компьютера пришлась как нельзя кстати. Они с Франческой не слишком ладили — по её вине Ти Джею здорово досталось. Но он справедливо заслужил и честно принял поражение. Потому что портить имущество города — зло. С тех самых пор они вроде как пытались наладить контакт, в основном по наущению дружелюбного Фила. Однако один-единственный мрачный мужчина из всей плеяды новых знакомых по какой-то причине старательно избегал попадаться Франческе на глаза. Тот самый, из-за которого она, собственно, и начала это хождение по аномалиям. Дарк. Бледный, как смерть, высокий, как жердь, и хмурый, как редкие грозовые тучи над океаном. Не без оснований Дарк считал себя своего рода мистическим хозяином города — именно из-за его дотошности в плане монополии на мистику в Лос-Анджелесе Андерсон и расширила круг своих знакомств. Дарк, в свою очередь, был слишком неопределённым человеком для общения… Да и был ли человеком вообще? Франческа не могла дать точного ответа на этот вопрос. К тому же, с личностью Дарка было связано слишком много неразрешённых вопросов, из-за которых отношение её к нему окончательно путалось. На любые вопросы к его прошлому Дарк реагировал весьма остро, а искать информацию самостоятельно Франческа зареклась. И не сказала бы, что в неведении живётся хорошо. Ещё во время предрождественских изысканий ей казалось, что она подобралась слишком близко. Копать решила в сторону личности Марка — так вернее. И откопала, на свою голову, довольно интересное и, что немаловажно, мистически обставленное старое дело. Был такой актёр, Марк Мейер, и Марка Фейербаха, которого знала сама Франческа, постоянно с ним сравнивают. В его поместье, что в городе Рэспи-Хилл, округ Лос-Анджелес, этого самого Марка и убили прямо посреди званого ужина. За дело, вроде как, взялся детектив, находившийся там среди гостей. Тело вскоре исчезло. А вот что произошло потом — никто доподлинно не знает, но не смогли найти ни хозяина поместья, ни детектива, ни гостей. И когда Дарк обнаружил у Франчески дома подшивку из газетных статей об этом деле, которую Франческа так неосторожно спрятала, он, мягко говоря, вспылил. Многих моральных сил ей далось не двинуть ему по наглой морде! Тогда Франческа так и не смогла выяснить, какое отношение к этому имел Дарк — а он, судя по реакции, имел. Он сказал ей «не смей копаться в моём прошлом», чем и, сам того не подозревая, выдал себя. Итогов ни сцена обвинений, ни сами изыскания никаких не принесли. Вопрос остался подвешенным в воздухе. Как бы то ни было, квартира выглядела замечательно. Не хватало только гостей. В очередной раз оглядев комнату и вздохнув чуть громче, чем следовало бы, Франческа с чувством выполненного долга плюхнулась на диван и потянулась за ноутбуком. За последнее время пролистывание местных новостей вошло уже в привычку. Вдруг нет-нет да и промелькнёт что-нибудь действительно необычное?.. — Эй, Паппет, смотри, у нас тут опять вандалы, — хихикнула Франческа, мельком пробежавшись взглядом по новости с тривиальным заголовком «Художники или Хулиганы? Новые объекты стрит-арт искусства напротив здания мэрии». — Жаль, снова не аномальные, правда? Пёс, понятное дело, не ответил. Зато, расслышав звук своего прозвища, оторвался от миски и важно прошлёпал к хозяйке, ожидая традиционного сеанса почёсывания за ухом. — Ну-ну, ластится он тут мне. Паппет дружелюбно тявкнул. Франческа вздохнула. Когда в твоём доме единственный источник звука — это ты и пёс, вероятно, что-то идёт не так. Во всяком случае, так казалось Франческе, а потому подолгу она не могла находиться в стенах собственной квартиры. Работа на выезд у неё не складывалась, обходилась госпожа психолог телефонными консультациями (которые не считала реальной работой), а потому приходилось выдумывать дополнительные поводы для выползания из дома. Даже если поводы эти были нужны только ей самой. — Эй, Паппет? — склонив голову, Франческа лениво обратилась к псу. Тот, повторив жест за хозяйкой, вопросительно заскулил. — Пойдём гулять? Реакция Паппета на заветное «гулять» возымела место сразу же — подскочив на всех четырёх лапах, неугомонный австралийский терьер рванул за своим поводком. Франческа мысленно поблагодарила себя из прошлого за то, что научила животину этой полезной привычке, и ей не придётся искать поводок по всей квартире. — …Да твою налево!.. Зато пришлось поискать ключи. Когда они покинули стены квартиры, на улице занимались ранние февральские сумерки. Самое лучшее время для прогулки с собакой. Маршрут был выбран далеко не самый близкий, поскольку район вокруг обиталища был излазан вдоль и поперёк и успел встать костью в горле. Изначально выбор стоял между Гриффитом и Франклин Каньон. Оба парка Франческа — а, вернее, любитель долгих прогулок на другом конце города Паппет — облюбовала ещё в прошлом месяце, вот только в Гриффите были вечные проблемы с парковкой. Так оказалось и на этот раз — зелёному ниссану можно было приткнуться разве что на крышах других автомобилей. Мысленно выругавшись, Андерсон свернула в сторону Франклин Каньона… И буквально спустя несколько минут наткнулась взглядом на указатель к Руньон Каньон. Однажды это место ей представили как рай для собачников. — Паппет! — торжественно объявила Франческа, пробарабанив по рулю незамысловатую мелодию, — мы едем осваивать новые горизонты! Паппет недоумённо тявкнул. Предчувствие не обмануло — мало того, что парковка оказалась наполовину пустой, так ещё и совсем рядом со входом удалось купить пару вкуснейших горячих сырных сэндвичей. Поскольку Франческа до сих пор питалась иногда и чем придётся (преимущественно кофе), такая находка пришлась как нельзя кстати. Паппету, в свою очередь, перепала парочка говяжьих костей. Несмотря на вечерние сумерки, народу было достаточно, чтобы в какой-то момент начать их ненавидеть. Скопления людей не то чтобы пугали Франческу… Скорее, нервировали. Толпа, особенно большая, особенно в местах, где нет строгого упорядочения движения — существо опасное и чуждое всякой логике. Во всяком случае, по мнению Франчески. Посему волевым решением было принято переместиться в часть парка, дальнюю от парковки и, следовательно, менее людную. Эта самая дальняя часть оказалась слегка менее ухоженной, чем «парадная», но зато более спокойной. Впрочем, даже с этим утверждением можно было поспорить — правда, по иным причинам. Паппет как раз изучал покосившееся дорожное ограждение, когда Франческа заметила в отдалении нечто… нетипичное для этих мест. — Это что… медвежонок? — Франческа даже рот приоткрыла от удивления. В кустах действительно торчали лапы, которые нельзя было приписать какому-то другому зверю. — Паппет, меня окуляры не обманывают? Там правда медведь? Откуда в Руньоне медведи? Пёс по традиции не ответил (он же пёс), но внимательно принюхался. А вынюхав всё для себя интересное, потянул хозяйку за собой. — Эй, приятель, полегче, поводок порвёшь! — хихикнула Франческа. Получилось слегка нервно. Сомнительный зверь снова маякнул ушами в кустах. На этот раз шорох послышался куда отчётливее — сложно было списать на галлюцинацию звук ломящегося сквозь ветки зверька, маленького, но упёртого. В последний раз, когда Франческа поддалась своему любопытству, она напоролась сначала на праведный гнев одного мрачного персонажа, потом — на не менее праведный нож другого. Казалось бы, более чем достаточно, чтобы научить уму-разуму… Но ведь она никогда не искала лёгких путей. Очень-очень давно это почти болезненное любопытство помогло её знакомым распутать детективное дело. Сейчас же… — Извините! — совершенно беспардонно Франческа подскочила к ближайшему в зоне досягаемости прохожему, — вы тут медведя не видели? На обнаглевшую девицу с не менее обнаглевшим псом незнакомец посмотрел как на идиотку. Франческа мысленно вздохнула — не безосновательно же. Кто вообще в здравом уме будет искать в Руньоне медведя? Занятие, по эффективности примерно равное поиску ромашек под снегом. Франческа замерла в раздумьях. Однако уже спустя пару секунд нервного покусывания губ и азартного перетягивания поводка решилась исследовать аномалию самостоятельно. В конце концов, как будто в первый раз! Заросли встретили отважных энтузиастов до крайности неприветливо — судя по всему, эта часть парка никогда не была в заботливых руках штатных садовников. Обилие колючих кустарников явно скучало по хорошим кусачкам. Тем не менее, здесь тоже были тропинки и скамейки, пусть и изрядно потрёпанные природой. — Похоже, мы с тобой попали в закрытую часть парка, а, Паппет? — предположила Франческа. Иногда подобные участки имели место быть на больших природных пространствах — целые гектары парков буквально забрасывались за неимением рабочих рук. Однако окружающая дикость не могла умерить энтузиазма ни женского, ни собачьего. Прорыв в неисследованные территории так или иначе был вознаграждён — шумом и треском, которые мог издавать только крупный зверь. Инстинкт самосохранения подсказывал Франческе Андерсон, что стоило бы вернуться, сообщить управляющему, что у них в закрытой части парка медведи завелись — как какие-нибудь вредители — но любопытство, как известно… Возможно, в какой-нибудь иной реальности голову Франчески украшали большие кошачьи уши. Раздался далёкий рявк. Вместо гипотетического медвежьего рёва раздался слишком громогласный… и как будто человеческий вопль. Звук был похож на крик сильно раненого человека. Или разъярённого. Франческа немедленно затормозила. — Какого хрена… — выдохнула она. — Это не медведь… Поводок выскользнул из удивлённо разжатых рук. Паппет, воспользовавшись заминкой, устремился в чащу. — Паппет! К ноге! — прикрикнула Франческа. Эффекта не произвело. — Щ-щенок несносный. А ну к ноге, кому говорят! Где-то впереди раздался торжествующий лай. Франческа неподобающе приличной даме выругалась, поправила очки и поспешила в сторону звука. Тот, как назло, удалялся. — Паппет! Я же не могу бегать! — едва ли не взмолилась Франческа. — Блядь, да за что мне всё это, почему мы не можем просто погулять и просто вернуться домой, ну что я как в трешовом ужастике вечно куда-то суюсь? Говорила мне мама, оставайся на ранчо, нет, надо же карьеру устраивать, надо ноги ломать и в аномалии прыгать… Франь, ты дура, вот ты кто… Нога заныла, заросли стали гуще, зато лай — громче. Волнами накатывало раздражение за стремительно портящийся вечер и грозящие порваться об колючки джинсы. Из-за темноты и подозрительно неоднородных насаждений ориентироваться приходилось едва ли не на звук, тупо выставив перед собой ладони, однако Франческа не сдавалась. А когда возня и периодическое полаивание перестали отдаляться, она так и вовсе припустила как можно быстрее, даром что нога за это её уже начала «благодарить». — Г а в. — Чё?.. — Франческа остановилась как вкопанная. Ей определённо не послышалось — это действительно был «гав» на, пусть и весьма жутком, но вполне человеческом языке. Как будто какой-то безумец решил над ней поиздеваться. — Г а в. В ответ послышался задорный лай Паппета. Шумно выдохнув и собрав в кулак все остатки своего мужества, Франческа всё же продолжила идти и очень быстро обнаружила, что на узкой тропинке начал появляться свет — ветви постепенно расступались, освобождая место для небольшой полянки. Наконец, Франческа вывалилась из каких-то на редкость паршивых кустов, костеря всю свою жизнь на чём свет стоит… и едва не грохнулась в обморок прямо здесь. На неё глаза в глаза смотрела собака. Не просто собака — зверь четырёх метров в холке с длинной, лоснящейся светлой шерстью и блестящими в сумеречном свете глазами. И чёрной пастью, выглядящей крайне недружелюбно. Паппет сидел прямо рядом с чудищем и остервенело махал хвостом. — Мамочки… — Франческа во все глаза уставилась на громадную псину, нависшую скалой над её вмиг ставшей крохотной фигурой. — П-п-паа-аппет… К-ко мне… — Г а в. «Очеловеченный» лай определённо издавал жуткий зверь. Андерсон попятилась, но, едва сделав несколько шагов, запнулась о неровную землю и с почти что ультразвуковым «Блядь!» шлёпнулась на пятую точку, больно ударившись копчиком. Зверь сделал шаг вперёд, внимательно изучая крохотного Паппета перед ним. На человеческую помеху он, казалось, совсем не собирался обращать внимания. Паппет, в свою очередь, звонко тяфкнул и отчаянно завилял хвостом. Вот уж у кого инстинкта самосохранения точно не хватало. Франческа, не спуская с собак глаз, медленно поползла назад, забыв по какой-то причине, что на ногах перемещаться получается явно быстрее. — Ч̵̱ͩ̆ͮ͡и͠͏̤̘̖̹к̔̊а̐͑! Си͖̼͊͗̏̄̒ͅд̦̜̭̹̖͗̇ͥͪ͡ͅе́͑т̝ь͌̀! ̚ Громогласный голос гипотетического хозяина громадного зверя заставил Франческу удивлённо проморгаться и оглядеться по сторонам. По ближайшей тропинке (и как она её сразу не заметила?) к зрелищу, достойному какой-нибудь главы «Алисы в Стране Чудес», приближался… — Дарк! Мать твою, это твоя псина?! Я поседеть успела! Дарк подскочил к гигантской псине и совершенно невозмутимо потрепал её по боку. Та, в свою очередь, покорно шлёпнулась на задние лапы и опустила голову к Дарку. Франческа тихо присвистнула. — Не бойся, — уверенно произнёс Дарк. — Она тебя не съест, сегодня я её кормил. — Да даже если понадкусывает — мне уже будет неприятно! — возмутилась Франческа, поднимаясь на ноги и отряхиваясь с самым оскорблённым выражением лица, на какое была способна. — Понавыращивают тут, блин, динозавров… Дарк усмехнулся: — А язык у тебя всё прежний. Сделай милость и скажи, как ты здесь очутилась. Это определённо был он. Невыносимый, мрачный, грубый, самовлюблённый… Франческа Андерсон криво улыбнулась. Как же она скучала на самом-то деле.