В Лос-Анджелесе пасмурно

Так, слово за слово свидание из провального превратилось в удовлетворительное — впереди маячила возможность надраться до беспамятства за чужой счёт, а лёгкая полуулыбка и ответы на галантности спутника делали эту возможность ближе. — Я рассказывал тебе о новой постановке, в которой играю? — как бы между делом спросил Марк, подавая Франческе руку в джентльменском жесте. — Вроде бы нет, — с сомнением ответила Франческа, но ладонь послушно приняла, старательно пытаясь не припадать на травмированную ногу. Трость неуклюже стукнулась о бортик стола, и от резкого звука Андерсон вжала голову в плечи. — Ты говорил о фильме. — Ты же знаешь, производственная тайна, — Марк лукаво подмигнул, не менее старательно игнорируя неловкость своей спутницы. — Но о постановках я имею полное право рассказывать. Тем более, это совершенно другое! На сцене чувствуешь себя иначе, чем перед камерой, это как два разных мира. — Мира? — переспросила Франческа, мягко подталкивая диалог. В свиданиях хороши две вещи. Первая — платит тот, кто приглашает. Вторая — можно притвориться дурой и сделать вид, что так и надо. Франческа строить из себя круглую дуру любила и могла. Это открывало те каверзные замки, которые для девушки с образом начитанной и рассудительной дамы были закрыты, а от появления наглой подпитой тётки так и вовсе ржавели от ужаса. Выразительно удивиться в одном месте, попросить помощи в простом деле в другом, сделать вид, будто ничего не понимаешь, в третьем — и вот уже у тебя есть куча связей, переполненная френдзона и полно перспектив. Насчёт Марка она пока ещё раздумывала — перспектива ли он или связь. Наконец, они выбрались из духоты ресторана. Дневной свет на мгновение ослепил глаза. «Всё-таки нужно было требовать встретиться в восемь», — подумала мимоходом Франческа. Ослепнуть от Лос-Анджелесского солнца она не особо горела желанием. Она поправила очки, выставила ладонь козырьком, чтобы обнаружить — вышли они не из того же входа, что зашла она. На маленькой парковке терпеливо ожидал владельца серебристый вольво. Судя по тому, что больше автомобилей не было, принадлежал вольво Марку. — Запрыгивай, я тебя подвезу, — пригласил он. Жестом пригласив Франческу сесть в автомобиль, он в два чуточку излишне бодрых шага оказался у двери. Она сдержанно кивнула и с показной готовностью плюхнулась на переднее пассажирское сидение, с неудовольствием отмечая дороговизну автомобиля и его излишне пафосный внешний вид. Судя по полированным деревянным вставкам на дверях, вольво был из совсем нового выпуска, а пробег у него был ничтожен. Франческа с грустью вспомнила о собственном авто: старенький ниссан-жук, оставленный на бесплатной парковке в квартале отсюда. Её родная машинка повидала всякого на жизненном пути, а в сравнении с фешенебельным транспортным средством Марка так и вовсе казалась «старой клячей». Похоже, он был готов на всё, чтобы впечатлить невпечатлительных. Франческа надеялась лишь, что её полный страдания стон не было слышно за рычанием заводящегося двигателя. Марк восторженно рассказывал что-то о театре, в котором играет, практически не следя за дорогой — всё его внимание было сосредоточено на собственном монологе. К счастью, дорожные знаки и светофоры охотно ему подыгрывали, не давая затормозить слишком уж поздно или надолго. Франческа грустно уставилась в окно. Слова Марка благополучно летели мимо её ушей. Всё происходящее начинало казаться извращённой версией шоу Трумана. — Слушай, я тут подумал. — Из состояния оторванности от мира её выдернуло только непосредственное обращение. Они притормозили на перекрёстке, и Франческа с лёгким сомнением заметила, что совершенно не понимает, где они. — О чём? — ответила она, сделав вид, будто очень внимательно слушала его до этого. — Мне нужно заскочить в театр, забрать кое-что. — Марк вперился взглядом в светофор. — Заодно покажу нашу обитель и с труппой познакомлю. Что думаешь? — Почему бы и нет, — пожала Франческа плечами. «Главное, чтобы недолго, мне нужно выпить», — дополнила она про себя. Они свернули на перекрёстке, и Франческа мельком увидела знак поворота в сторону Голливудских Холмов. Это позволило ей выдохнуть с облегчением: они почти в самом центре, она не потеряется. Возможно, даже получится поглазеть на достопримечательности. За пределами вольво Лос-Анджелес жил своей жизнью. С океана дул порывистый ветер, трепля волосы. На небе пританцовывали редкие облачка. Люди спешили на работу и с работы, кто-то в самый разгар дня пытался заработать на прохожих игрой на скрипке, кто-то просто нагло побирался, перекрикивая всеобщий гам. Шоссе было переполнено автомобилями, несмотря на то, что до часа пик было ещё далеко. Франческа не следила за улицами и адресами — без навигатора в автомобиле ей всё равно не светило сюда ещё раз добраться, — а улицы не следили за ней. Да и какое дело может быть большому городу до потеряшки, застрявшей на плохом свидании в плохое время года? Потеряшке хотелось кофе, обнять любимого пса Паппета и почему-то курить. Франческа очнулась только когда автомобиль, наконец, припарковался. Она выглянула на улицу — напротив них возвышалось монументальное, обрамлённое колоннами здание ещё, возможно, из времён колонизации. Белый мрамор светился на солнце, ослепляя помпезностью, громоздкая входная группа приглашала всех желающих насладиться прохладой помещений и акустикой сводов. Настроение потихоньку поползло вверх: что-то было в старинных зданиях, в самой их архитектуре, что заставляло сердце взбудоражено трепетать, как после двух чашек крепкого кофе. Марк выскользнул из вольво практически бесшумно. Открыв пассажирскую дверь, он галантно предложил Франческе руку, и она покинула салон в ожидании чего-то грандиозного. — Нам сюда. Марк потянул её за собой, вот только по какой-то причине это «за собой» оказалось в прямо противоположной стороне от потрясающих позолоченных колонн. Франческа оглянулась: на углу соседней улицы — со стороны парковки — втиснулся между двух магазинов и кафетерия робкий кирпичный домик со скромной надписью «Театр», побитой временем, хулиганами и чёрт его знает, чем ещё. Настроение рухнуло куда-то вниз. — Добро пожаловать в наш маленький театр! — продекламировал Марк с интонациями Гамлета. У Франчески непроизвольно дёрнулся глаз. — Рада… — она судорожно попыталась придумать что-нибудь подходящее и не обидное, — встрече с миром искусства. — Я рад, что ты согласилась поехать со мной, — улыбнулся Марк: судя по его лицу, фраза его вполне удовлетворила. Он открыл перед Франческой дверь, пропуская вперёд. Она оглядела фойе — миленько. Просто миленько — по-другому и не описать. Чуток пошловатые бордовые драпировки по скидке в ближайшем молле. Элементы декора, которые должны были быть по задумке дизайнера золотыми, но остались просто медными ради дешевизны. Цитаты из спектаклей на светлых бежевых стенах. Обустройство явно делалось по принципу «сначала купим то, что надо, на сдачу — украсим»: декоративная ширма в цветочек, отделяющая маленькие столики у окна от остального помещения, пара высоких растений, два кашпо, стойка гардероба и там же — касса. Возле входа притулились три неожиданно обычных автомата — с шоколадками, газировкой и кофе. Этот небольшой театр навевал воспоминания о студенческих постановках в родном университете Далласа. Не сказать, что Франческа любила в них участвовать — единственным хорошим в них было то, что можно было посмеяться над ломающимся голосом слишком старательного первокурсника. Но внезапные воспоминания на то и внезапные, чтобы возникать без особых причин. — Сейчас я проведу тебя в нашу святая святых, — заговорщицким тоном произнёс Марк, негромко рассмеявшись. — Новая постановка — это просто что-то бомбическое, между прочим, у меня там главная… о, сигареты привезли! Ты куришь? — Нет, не курю. — А я, пожалуй, возьму себе, погоди секунду… Франческа закатила глаза — Марка было всё же слишком легко отвлечь от всего, что он говорил или делал. Либо он слишком волновался, либо он всегда такой. И весьма реальный второй вариант казался Андерсон настоящей пыткой для всего мира в целом и её невинной тушки в частности. Она ведь не настолько часто грешила, правда ведь? — Это новые афиши? Да, похоже, новые! «Нет, он точно всегда такой», — промелькнула пометка в её голове. — Добрый вечер! — За стойкой гардероба возник высокий капельдинер, будто из ниоткуда. — Желаете воспользоваться услугами гардероба? Верхняя одежда… трость? — Он с сомнением покосился на Франческу. Франческа в ответ с сомнением покосилась на него. — Спасибо, нет, — уверенно ответила она. — Здесь у нас зал, он один, зато народу помещается как на концерте Скорпионс, туда — буфет, а вот там — гардеробные, — Марк активно жестикулировал, проигнорировав тот факт, что Франческа его не слушала, — привет, Джош! — он помахал капельдинеру. — Когда ты мне десятку вернёшь? — спросил тот каменным тоном. Марк внимательно уставился на Джоша, Джош — на Марка, Франческа переводила взгляд с одного на другого. Спустя пару секунд неловкой тишины случилось то, чего она ожидала меньше всего: Марк скользнул в дверь к гримёркам с такой скоростью, что Франческа, вероятно, впервые воочию увидела выражение «сделать ноги». Пожав плечами, она вошла следом и закрыла за собой дверь. Вслед послышалось недовольное бормотание пополам с ругательствами. — Я скоро! — Марк уже был у одной из дверей. — Подожди меня тут, моргнуть не успеешь, как я вернусь! — Как ска… — начала было Франческа, но Марка уже и след простыл. Хлопок двери прервал её на полуслове. — …жешь. Хам. Несмотря на то, что Марк обещал вернуться через мгновение, Франческа успела не только проморгаться до боли в глазах, но и изучить афиши на стенах, обивку на кушетках и собственные ногти. В коридоре неприятно мигал свет, заставляя задумываться о дешевизне театра всё чаще и основательнее. Наконец, когда Франческе надоело сидеть под дискотекой имени плохой проводки, она постучала в дверь гримёрки и, не дождавшись ответа, вошла. Марка нигде не было. — Не поняла шутки. — Франческа огляделась: гримёрка была крохотной настолько, что там не то что взрослый мужчина, мышь бы спрятаться не смогла. — Марк! Ответа ей никто не дал. Для успокоения души осмотревшись ещё раз и убедившись, что никаких окон и дополнительных выходов здесь нет, Франческа вышла обратно в коридор. Исчезновение Марка здорово подпортило не только настроение, но и ощущение безопасности. Не мог же он сбежать, пока она пялилась на афиши? К тому же, она, по крайней мере, должна была слышать удаляющиеся шаги, у Марка туфли хоть и модные и блестят, но никак не бесшумные. — Отлично, просто отлично, — сказала она, когда, выйдя в холл, обнаружила, что капельдинера тоже нигде нет. Франческа медленно вдохнула. Медленно выдохнула. Нашарила в сумочке телефон. Вжала кнопку быстровызова. На первой у неё была полиция, на второй — мама, на третьей же… — Киллиан Валентайн, слушаю, — раздалось в трубке. Молодой человек по имени Киллиан Валентайн — или просто Килл, для своих — был для Франчески другом особенным. Они познакомились летом далёкого две тысячи пятнадцатого года, когда ловили… призраков на ранчо. Пусть время стёрло часть точных воспоминаний, лето в Глен-Роуз всё же оставалось одним из самых запоминающихся лет в её жизни. Тогда она впервые почувствовала, что «папенькина дочка Фрэнни» ещё способна на что-то и совсем не зря читала книжки про мистику ночами под одеялом с фонариком. А потом лето закончилось, они разъехались по домам, но телефоны друг другу оставили. С тех пор Франческа почти каждую неделю переписывалась со своим личным частным детективом. Вместе с Киллом их объединяло одно — вера в странности. Если Франческа могла на веру воспринять рассказы про Зону 51, Килл оставался здоровым скептиком — и всё же, после тщательной проверки, готов был признать, что кое-что мстическое в мире существует. Правда, выглядело оно, по его рассказам, совсем не так, как в любимых Франческой X-files. Как бы то ни было, если что-то и попадалось эдакое странное ей на пути — первым, кому она обычно писала, был Килл. Так случилось и на этот раз. — У меня человек пропал, — выдала она в трубку вместо приветствия. — И тебе привет, — устало вздохнул Килл. — Давай по порядку. Ты в Далласе? — В Лос-Анджелесе. По работе. То есть, сейчас не на работе, но в городе — по работе. — Ладно, допустим. Что за человек? — Познакомилась с парнем в баре, пошли на свидание, заехали к нему в театр — он актёр — он зашёл в гримёрку и исчез. — А он не мог просто… — судя по медленно нарастающим хрюкающим звукам, Килл старательно сдерживал смех. — Ну знаю, может, он просто оказался не слишком… доволен свиданием? — Единственный, кто тут недоволен — это я! — рявкнула Франческа. — Я ещё в начале вечера подумывала сбежать через окно! — Ну, а чувак сыграл на опережение, — резонно заметил он. — Блядь, Килл! — одёрнула его Франческа. — Я б и рада. Но он пропал из закрытой гримёрки. Без окон и других выходов. Это не твоя дражайшая Петит-Опера, здесь нет кучи техкоридоров и колосников. Это ебучая пародия на студенческий театр со своими вариациями тараканов и кривой побелки. — Ох, мать, — Килл посерьёзнел. — Вот с этого и надо было начинать. Включи видеосвязь. Франческа послушно активировала камеру. Несколько секунд она молча пялилась на знакомую конопатую рожу. — Нихера себе ты оброс. — С каких пор ты красишь губы? — Так, любезностями обменялись, что мне делать? — раздражённо спросила Франческа. — Покажи мне гримёрку, — в тон ей ответил Килл. — Льюис! — крикнул он куда-то за кадр. — Загугли мне… Как там театр называется? — последнее он адресовал уже Франческе. — Понятия не имею, — честно ответила она. — Я где-то на Сансет-бульвар. Франческа зашла обратно в гримёрку. Там — ожидаемо — ничего не изменилось, кроме, пожалуй, того, что свет как здесь, так и в коридоре, перестал раздражающе мигать. Гримёрка своими размерами оказалась больше похожа на кладовку — даже каморка под лестницей могла посоревноваться в масштабе. Повидавшее жизнь зеркало, стул с гаражной распродажи, серый диван, раньше явно бывший бежевым, и древний шкаф во всю стену были завалены таким количеством хлама, что с трудом угадывались очертания. — Это точно театральная гримёрка?.. — спросил Килл. — Точно, — расстроенно подтвердила Франческа. — Не комментируй. У меня хуёвая удача на мужиков, начать хотя бы с тебя. — Понято, — фыркнул Килл. — Покажи шкаф и зеркало. Там точно нет других проходов? А, вижу. Зеркало гримёрки на поверку оказалось накрепко привинчено к стене — Франческа подёргала его несколько раз, но ничего не произошло. Шкаф, в свою очередь, судя по его виду, не передвигался со времён сотворения мира. К тому же, место под антресоль было забито сумками с театральной одеждой. Франческа не без труда подвинула шкаф на пару дюймов в сторону и показала Киллу старую бетонную стену. Тот очевидно остался крайне недоволен обнаруженным. — Ты уходила куда-то от двери? — Нет, — тут же ответила Франческа, но, подумав, недовольно добавила: — Ну, ладно, я пялилась на афиши какое-то время, но они там же в коридоре, вряд ли бы он проскочил мимо меня. — Никогда нельзя быть ни в чём уверенным, — назидательно заметил Килл. — Помнишь, как я тебя в Тим Фортресс одурачил? — Мы не в игре, — фыркнула Франческа в ответ. — Да, да, конечно. — Как думаешь… — она закусила губу. — Это может быть что-то… Ну… Аномальное? — Пока что вряд ли. Без пруфов аномания — не аномалия, — категорично ответил Килл. — Давай проверим дальше. Вместе они проверили холл, коридоры и задний выход — нигде ничего не обнаружив. Франческа даже выглянула на парковку: вольво Марка стоял на месте, сидения с солнечной стороны уже перегрелись до состояния сковородки. Килл периодически отвлекался на ноутбук, и Франческа почему-то сомневалась, что он гуглит, кто такой Марк Фейербах или интересные факты про его театр. — Что у нас осталось? — спросил Килл. — Ну, судя по всему, только зал. — Франческа тяжело вздохнула. — Знаешь, Килл, мне кажется, если он хотел съебаться, он был бы уже в Канаде. Я устала, у меня нога болит. — В расследовании никогда не знаешь, что может оказаться важно! — возразил Килл, воздев указательный палец к вебкамере. — Пошли. Камеру держи, мне надо видеть что происходит. — Рука у меня тоже болит!.. В зале было пустовато. Вернее, пусто совсем, и ещё больше пыльно — похоже, зрителей давненько не планировалось. Задние ряды подозрительно пахли. Франческа поджала губы — хорош же, видимо, театр, раз в нём посетителей не бывало так давно. Сцена тоже не представляла из себя чего-то выдающегося: всего лишь две сиротливые декорации — дверной проём и диван с дешёвым икеевским столом. Немного чёрной драпировки на дальней стене ситуацию не исправляло, а, скорее, усугубляло — без задника всё выглядело совсем уж грустно. Даже в провинциальных театрах в Далласе, в которых Франческе пару раз доводилось бывать, и то было интереснее. Да что там говорить, на университетской сцене они куда больше заморачивались! Совсем не к месту вспомнилось, как она три дня потратила на отрисовку гигантского холста задника для постановки в честь войны за независимость. — Минимализм — это не моё, — невпопад брякнула она вслух. — Да, негусто, — прокомментировал Килл. — Слушай, — вздохнула Франческа, — я не знаю, что ещё делать, может, мне правда стоит поехать домой, вызвать полицию и забыть всё как… От размышлений вслух её отвлёк шум. Не просто какой-то случайный звук открывающейся двери или шаги, как она ожидала от окружения, но странный, ни на что не похожий низкочастотный гул, заставивший её вздрогнуть и схватиться за трость с такой силой, что побелели пальцы. — Блядь, — глубокомысленно выругалась она. — Что случилось? — спросил Килл, и его голос из телефона по какой-то причине стал звучать с заметными помехами. — Ты слышишь? — спросила Франческа. — Шум. Не знаю, я не могу понять, откуда он, противный такой гул, как от серверной, кажется, голоса? Не знаю. У меня ощущение, что они идут от… — Шум?.. Франческа взглянула на дверной проём. Сомнений быть не могло — шум исходил оттуда. Как и почему — она понять не могла, но с каждым её шагом к сцене шум усиливался. Она действительно могла различить голоса. И один из них подозрительно напоминал Марковский. Это пугало. Не то чтобы Франческа вообще была боязливой особой, но неожиданные, непривычные звуки и шорохи наводили на неё с некоторых пор страху. Года три с лишним назад, они уже наслушались таких вот акустических фокусов от загадочного любителя ночных похождений по пустым ранчо… Но звук, который она слышала сейчас, не был похож на какие бы то ни было ухищрения крадущегося в ночи злоумышленника. На сцене гул усилился, всё больше приобретая сходство с белым шумом, какой бывает, если включить на телевизоре нерабочий канал или встать прямо под водопад. Всё сложнее давалось внятно складывать в голове мысли. До странного внезапно закружилась голова. — Фрэн?.. — спросил Килл, но оставшаяся его фраза утонула в шуме статики. Телефон перестал работать, экран выключился. — Блядь, — снова выдавила из себя Франческа. Она коснулась дверного проёма. Холодный. Неправильно холодный, как будто он целую вечность стоял в морозильной камере, но никак не на сцене. Она обошла декорацию по кругу, пытаясь понять, не обманывает ли её мозг. Но гул действительно исходил из проёма — из одной конкретной его стороны — там, где дверь открывалась на себя. На ум Франческе пришла лишь одна дельная мысль. Которую она и осуществила. Вдох. Выдох. Шаг в проём. — Я точно понимаю, что делаю? — спросила она. И провалилась в темноту.