В Лос-Анджелесе пасмурно

Её встретил бардак. И это ещё мягко сказано. Когда-то эта комната, очевидно, служила кабинетом владельца особняка. В убранстве угадывался вкус избалованного богатством эстета: тёмные обои, стол из чёрного дерева, мраморные бюсты известных и не очень людей, каждый стоимостью в годовой доход Франчески, бархатные шторы. Но всё это было изломано, уничтожено, словно по одной отдельно взятой комнате прошёлся канзасский ураган. То, что когда-то было дорогими оригиналами старых картин, превратилось в лохмотья; то, что раньше должно было быть небольшой личной библиотекой, обратилось в пепел и щепки; то, что, видимо, было зеркалом в полный рост, валялось на полу осколками. Следы на стенах, глубокие борозды поперёк сложного узора, были похожи на последствия ударов разъярённых когтей, и Франческа с каким-то странным холодом поняла, что эти следы оставил человек. Тут и там по полу сиротливо лежали обрывки бумаг и фотографий, явно тронутые пламенем. — Боюсь спросить, чьих это рук дело, — пробормотала Франческа, внутренне не желая признавать, что, возможно, знает ответ на вопрос. Ей потребовалось несколько мучительно долгих секунд, чтобы побороть желание развернуться и убежать, прежде, чем сделать шаг вперёд. Инстинкт самосохранения, в конце концов, никогда не был её сильной стороной. — Откуда бы начать?.. — спросила она сама у себя, и взгляд её натолкнулся на бардак на полу и столе. Обломки тонких рам, обрывки бумаги. По большей части искать тут что-то было уже бесполезно, но надежда всё же ещё теплилась. Она опустилась на корточки, чтобы подобрать несколько более или менее крупных обрывков. Похоже на паззл «Тысяча и одна часть» — только собирать придётся не итальянский пейзаж, а сотню, должно быть, старых фотографий. Бумага в её руках норовила рассыпаться от любого прикосновения — документы, например, восстановлению уже точно не подлежали, а фотографии держались разве что на собственной ламинации. Отчаянию, впрочем, Франческа не поддавалась — по закону жанра здесь должно было сохраниться хоть что-нибудь. Шаг за шагом она продвигалась по бардаку, старательно игнорируя вид стен и фурнитуры, навевающий слишком странные мысли даже для такого сумрачного места. Обрывок за обрывком в её руках скапливались чьи-то воспоминания, чужие лица и истина. Определение этой самой истине Франческа давать затруднялась, но она определённо была где-то здесь. Не «там», как завещал Малдер, а именно среди уничтоженного. Вот она уже почти собрала выцветшую от времени фотографию женщины в чёрном платье. Женщина, помимо своей очевидной внешней красоты, обладала какой-то странной притягательностью во взгляде, что иначе как «она знает какую-то тайну» описать было нельзя. Однако кто это был, Франческа понять не смогла — ни имени, ни даты ни на одном из обрывков. Только полный загадки взгляд и чёрное платье. — Жена хозяина или просто знакомая? — спросила сама себя Франческа, вытягиваясь в полный рост. Нужно было разложить фотографию хотя бы на столе, чтобы рассмотреть получше. Не пройдя и пары шагов, она запнулась об обломки одного из шкафов и чуть не встретилась с полом, лишь чудом удержав равновесие. — Разбросают тут, — пробормотала она себе под нос. — А это ещё что?.. Неудачливость внезапно решила ей помочь — иначе не объяснить то, что под шкафом обнаружилась кипа почти нетронутых книг и, что немаловажно, несколько фоторамок. Осторожно, не то боясь порезаться о разбитое стекло, не то не желая увидеть содержимое, Франческа перевернула одну из них. На фото — трое мужчин искренне улыбались в камеру. Фотографию время не пощадило, но лица при хорошем освещении всё ещё можно рассмотреть. Франческа вытащила фото из покорёженной рамки, подскочила к окну и, мигом позабыв о своей нерешительности, одёрнула одну из штор. Мужчина слева в удушающе дорогом — даже на фотографии видно — смокинге и со старательно прилизанной причёской позировал, можно сказать, профессионально, светясь поистине голливудской улыбкой. Франческа прищурилась, почувствовав узнавание — и верно, мужчина этот был по какой-то иррациональной причине даже в таком антураже похож на Марка Фейербаха. Только вот Марку не дашь и тридцати, а фотографии явно больше. — Значит, это Мейер, — здраво рассудила Франческа, припоминая, насколько эти двое на самом деле похожи. Перевернув фотографию на тот редкий случай, если там есть дата или хотя бы год, она нарвалась на джекпот: подпись красивым витиеватым почерком, лишь слегка истёршаяся от времени. «Марк, Уилл и Рей — в память о вечной дружбе. 1990 год». — Те самые… — Франческа похолодела. Она уже была знакома с этими именами, ведь в заметках, найденных Киллом и Элом по её просьбе, именно они значились как главные действующие лица в инциденте «Мейер Манор». Марк Мейер, звезда Голливуда. Уилл — не иначе как Уильям Уорфилд, полковник и старый друг, обвинённый в убийстве. Рей — очевидно, тот самый Рейнард Рид, молодой мэр города Рэспи-Хилл, пропавший без вести. Они были друзьями, эти трое. И что-то явно пошло не так. Тогда, зимой, она нашла лишь имена, ни единой крохотной зацепки. Это был воистину джекпот. Или точка невозврата. Франческа перевернула фотографию обратно. С Уильямом всё было и так ясно — молодой военный, который каким-то чудом получил звание полковника во время войны в заливе и вернулся целым и невредимым. Его посадили за решётку и больше о нём не вспоминали — Франческа даже не смогла найти, закончилось ли его так называемое лечение, или он навсегда остался среди мягких стен психушки, подобно злодею в комиксах про Бэтмена. Рейнард, говоря откровенно, занимал Франческу куда больше: всё, что она смогла найти о нём, так это то, что он недолго пробыл мэром Рэспи-Хилл и его окрестностей, но раз самого города не существовало в документах, то и мэра его — тоже. Всего пара вырезок из газет, вырисовывающих болезненную судьбу. Франческа вгляделась в фотографию. Трещины прошли по ламинации, не давая разглядеть детали. Но она очень, очень старалась. Улыбчивый, светлый Рейнард никак не вязался с образом строгого мэра. Он скорее напоминал забавного лиса-трикстера, с которым разделял одно имя на двоих. Ехидный прищур, кособокая улыбка, расправленные плечи. Зализанные волосы на старомодный манер, строгий чёрный костюм и трость. — Ставлю сотню, что это ты, — тихо проговорила она не то провидению, не то фотографии, проведя по ней кончиками пальцев. Франческа никогда не была фанаткой теорий заговора или социологических экспериментов по типу шести рукопожатий. Однако какое-то странное, до того дремавшее шестое чувство подсказывало ей: этот Рейнард — и есть Дарк. Да, внешне они, быть может, едва похожи — цветом волос, возможно глаз — на фото толком не понять — ростом, манерой держать спину, но черты лица сфотографированного почти три десятка лет назад Рейнарда неизбежно исказились от времени, и нельзя было сказать наверняка. Это было скорее похоже на шутку про то, что Киану Ривз — одно лицо с Иисусом, и вообще он не иначе как вечный жид. Но что-то всё равно подсказывало. В конце концов, была ли ещё причина, по которой он не хотел, чтобы она узнала об этой истории? «Не смей копаться в моём прошлом!» — приказал он ей тогда, и Франческа не была бы Франческой, если бы послушалась. — Что же всё-таки произошло?.. — она обернулась к комнате, снова оценивая кошмарный беспорядок. В голове что-то щёлкнуло. — Дура! Стол же почти не тронут! Выломать запертые ящики рабочего стола оказалось несложно из-за покосившегося от времени дерева. Пара уверенных рывков на себя — и вот в её руках уже истрёпанные бумаги, целая кладезь информации. И плевать, что она, скорее всего, забудет её, как только вернётся домой. Это было слишком важно здесь и сейчас. Большую часть бумаг составляли формальные письма, сохранилось целое одно не подписанное приглашение на званый ужин. Целая кипа старых контрактов на спектакли и короткий метр. Отдельно подшитая папка с отказами в роли. Скринплей «A Date». Дрожащими по какой-то причине руками Франческа извлекла на свет из самого низа ящиков потрёпанный ежедневник в бордовом переплёте. «Я здесь не был слишком давно — с самого детства, пожалуй. Мейер Манор заброшено почти полностью, из постоянной прислуги остался только верный отцу дворецкий. Хотя он с причудами, раньше я за ним такого не замечал. По какой-то причине отказался от комнаты в самом поместье, предпочёл вернуться в свой старый летний домик. Мне же проще. Здесь предстоит довольно много работы! Лестница совсем рассохлась, а дверь на чердак заклинило, но в общем и целом всё выглядит довольно благоустроенным. Конечно, не сравнить с виллой в Голливуде, но какой-то особенный шарм в этом есть. Нужно будет избавиться от отцовского хлама НЕ ЗАБЫТЬ: встреча с продюсером в 3 часа пополудни. Предпочтительно заказать скандинавскую кухню». «Оказывается, это очень приятно — повидаться со старыми друзьями. Уилл скачет по карьерной лестнице, как горный козлик, хвастается новой медалью. Не могу понять этого восторга. Война — не для меня. Рей серьёзно занялся политикой. Я всегда говорил, что управление — его сильная сторона, вспомнить хотя бы то, что именно он руководил всеми нашими развлечениями в университете. Конечно, можно сказать, что вторая его сильная сторона — это прыгать из окна в стог сена на спор, но не думаю, что это поможет в политике! Фред изменилась. Такая красивая. Сегодня утром осознал, что она мне приснилась. Должно быть, я чувствую к ней нечто большее, чем просто дружескую привязанность. Хотелось бы в это верить. Нужно будет пригласить её на ужин». — Дневник, значит… — Франческа и поверить не могла, что на этот раз ей повезёт настолько. Записи были сделаны очень давно, от времени чернила рассохлись, но оставались по какой-то причине читаемы. «Дела в поместье идут даже лучше, чем я предполагал. Большинство комнат уже благоустроено, осталось лишь перевезти сюда свою библиотеку и картины. Приятно всё же жить в таком небольшом городе, как Рэспи-Хилл, небо и земля по сравнению с Голливудом. НЕ ЗАБЫТЬ: озаботиться проблемой проводки. Проблемы со светом на втором этаже меня убивают». «Рей победил на выборах с поразительным количеством голосов. Что ж, лучшей кандидатуры на роль мэра этого маленького городка и придумать нельзя. Быть может, он придумает, что делать со свалившимися на его светлую голову проблемами. Фред счастлива как ребёнок — она не могла не поддержать друга детства. Давно не видел её такой улыбающейся. Пожалуй, мне даже немного завидно, что успехи Рея радуют её больше, чем свои собственные или тем более мои. Когда я уже соберусь и приглашу её!» — Фред — это ты? — спросила Франческа, обращаясь к обрывкам фотографии женщины. Загадочная незнакомка, по понятным причинам, не ответила, но чувство было такое, что никакой другой женщины в жизни Марка быть не могло — во всяком случае, никакой, чью бы фотографию он разорвал на куски. — Что ты с ним наделала? — спросила она прежде, чем вернуться к чтению. «И снова удача! Отличный фильм, рекордный срок съёмок. Love to Soon будет прекрасным дополнением к моей коллекции наградных ролей. Пусть это всего лишь романтическая мелодрама, это всё ещё хорошие рейтинги и кассовые сборы. Мой гонорар скоро обзаведётся ещё одним знаком в чеке, приятно греющим душу». — А неплохо у тебя шли дела, — хмыкнула Франческа. Однако счастье на страницах длилось недолго: чем дальше она изучала содержимое ежедневника, тем хуже становилось. И не сказать наверняка — ей самой или автору. «Не могу поверить, что она отказала мне. Отказала! МНЕ! Она не просто отказала — она пришла на свидание и объявила о том, что не может встречаться со мной! Слышал, должно быть, весь ресторан! И после этого она попросила остаться друзьями! Такое предательство равносильно удару кинжалом в спину. Мы ведь были друзьями с самого детства, я любил тебя больше жизни, а теперь… Фредерика, ты ведь действительно была любовью всей моей жизни. Знай, что моя ненависть так же сильна, как моя любовь». «Ничего не произошло. Совершенно. Жизнь в поместье как будто остановилась. Прислуга перестала меня замечать — или мне так показалось. Стоит чаще выходить из кабинета, если хочется прежнего внимания». «Он уехал. Война в заливе не щадит никого, Уилл не станет исключением. Забавно, что ещё недавно я бы сделал всё, чтобы избавить его от этой участи. Война — отвратительное явление по сути своей. Обещал писать. Мне всё равно». «Сегодня я слышал в этом доме голос. Никому из прислуги он не принадлежит, и меня это смущает. Неужто в дом кто-то смог пробраться? НЕ ЗАБЫТЬ: усилить охрану. Рей подсказал частную контору Лауэра, детективное агентство, но предоставляют ещё и услуги безопасности». «Немыслимо! Ведущая роль впервые досталась не мне! Что они вообще о себе возомнили? Я по праву признан одним из лучших современных актёров, у них не было никаких причин отказать мне в прослушивании! Довольствоваться второстепенной ролью я не намерен. Какая же чушь». «В доме никаких чужаков не нашли. Почему-то я не удивлён. Снова его слышал, практически уверен, где именно смогу найти его. Не поздоровится тому, кто решил проникнуть за стены Мейер Манор. Лауэр оказался весьма интересной личностью, но слишком дотошный. Похоже, бывший коп. Ненавижу бывших копов». «Снова отказали в роли. Мне нездоровится всё больше. Похоже, стоит покинуть поместье на некоторое время, не могу находиться здесь, не вспоминая о ней. Говорят, Мичиган — отличное место для отдыха. Самое то, чтобы развеяться, привести себя в порядок и не сойти с ума. Что за мерзость — страдать по женщине. Самому от себя противно». «Он не в доме. Он в голове». Её спину прошиб сквозняк. Франческа дёрнулась, как будто её только что ударили, и нервно огляделась по сторонам. — Блядь, — выдохнула она. — Чтиво похлеще Лавкрафта на ночь. Чего ж тут холодно-то так, дыры что ли в стенах… Она захлопнула дневник и забрала обе фотографии с твёрдым намерением изучить подробнее дома. Даже если её память сотрётся, то вещественные доказательства не исчезнут никуда — во всяком случае, она надеялась. А ещё надеялась, что Дарк об этом ничего не узнает, иначе головы ей точно не сносить. Его щепетильное отношение к подобного рода информации вызывало у Франчески разве что не приступ аллергии. Сквозняк не затих, но только усилился. Выли оконные проёмы, пела на все лады щель под дверью, трепетали шторы. Вдобавок к ветру, ползущему по ногам, послышался шорох бумаги и почему-то отдалённый звон стекла. Франческа тихо сглотнула. — Домой пора, — решила она и направилась к двери, ощущая неестественность окружения ещё сильнее, чем когда только вошла. С громким «БАМ!» дверь прямо перед её носом захлопнулась, а звон стекла стал громче, и Франческа в унисон с грохотом выругалась. — Дарк? — предположила она, ощущая нарастающий страх. Во всяком случае, ей уже было о чём беспокоиться — двери просто так перед носом не захлопываются. Ей никто не ответил, если не считать нервирующего шороха и звона. Франческа оглянулась в надежде найти тут какой-нибудь дополнительный выход, а потом вдруг обнаружила, что что-то изменилось. Не сразу, но до неё дошло, что раньше абсолютно ровной зеркальной глади у стены здесь не было. Зеркало не выказывало никаких признаков иррациональности. Обычный предмет интерьера, таких десятки, в каждом доме есть зеркало. Начищенной стеклянной поверхностью сложно напугать, во всяком случае, если ты находишься в квартире в центре города под клетчатым пледом, а не стоишь посреди полуразрушенного кабинета в тёмном особняке, а зеркала раньше здесь не было. — Дарк?.. — снова попробовала позвать она, на случай, если одного не хватило. — Обещаю быть хорошей девочкой и больше сюда не лазать, только выпусти, пожалуйста! Я не со зла! — и осторожно сделала шаг назад. Пол вдруг содрогнулся, и зеркало подёрнулось рябью, какая бывает на потревоженной глади озера. Франческа пискнула, от страха позабыв весь свой многообразный словарь нецензурной лексики, и рванула к двери, дрожащими руками нашарила ручку, то и дело оглядываясь на зеркало, и попыталась повернуть. И ключевое слово здесь — «попыталась». Дверь не то что не поддалась — ручку как будто вмуровали в дерево, настолько крепко она держалась на месте. Дверь траурно скрипела от каждого толчка, но не открывалась. — Заперто… — выдохнула она себе под нос, и к горлу медленно подступило ознобом осознание, что она, кажется, попала в переделку. Что-то схватило её за лодыжку и дёрнуло на себя. С почти буквально ультразвуковым «Блядь!» Франческа грохнулась на пол, но в покое её не оставили — потащили за собой. Она успела развернуться спиной вниз, чтобы обнаружить: половину кабинета заволокло чёрным дымом, точь в точь фильм ужасов на кабельном после полуночи, и одна из протянувшихся к ней струек дыма, подобно щупальцу, тащила Франческу к себе. — Нет уж! Она схватила первое, что попалось ей под руку — обломанную ножку стула. Кинула в сторону дыма и, судя по дребезгу, попала ровнёхонько в зеркало. Тут же следом полетела какая-то сожжённая книжка. Потом ещё и ещё, пока под рукой не остался только холодный пол. В ответ послышался рёв, и хватка ослабла. — Поплачь мне ещё тут! — рявкнула в ответ Франческа, воспользовавшись заминкой, чтобы встать. На смену одному «щупальцу» появилось ещё три, а зеркальная гладь показалась во всей своей совершенно не ужасающей повседневной красе, отражая растрёпанную Франческу, уже умудрившуюся заработать несколько ссадин в момент падения. Её отражение заволокло дымом куда сильнее, чем это было на самом деле, а там, в зеркальной глади, позади неё был ещё кто-то… И она очень, очень боялась обернуться. Её продолжало целеустремлённо тащить к зеркалу. На этот раз отбиваться было нечем, хотя Франческа очень старалась — она лупила по «щупальцам» единственной свободной рукой, заставляя их то исчезать, то появляться, но плачевного положения это не меняло. Вечер давно перестал быть томным, превратившись в кошмар. — Пусти, тварюка, пусти! Впервые в жизни ей было страшно. По-настоящему страшно, до зудящей боли в загривке, до белоснежных щёк, до онемения пальцев. В своей жизни Франческа боялась многого — темноты, высоты, незнакомцев, толпы — но никогда это не был настолько сильный, первобытный, уничтожающий страх. Тварь, кем бы она ни была, тащила её за собой вглубь зеркального отражения, оплетая безразмерными «конечностями» за руки и ноги, мешая двигаться и отбиваться. Где-то там, в глубине, в ожидании сверкали тёмные красные глаза, которые Франческа с ужасом узнавала. Меньше всего на свете сейчас ей хотелось признаваться себе, что это были глаза Дарка. Она ведь не сделала ничего, за что бы он желал её смерти… Или сделала? Разумеется, сделала, он ясно дал ей понять, что копаться в его прошлом — удел самоубийц. Глупая Франческа никогда никого не слушала, и теперь это непослушание могло оказаться фатальным. — Пусти, блядь! Дарк! Неожиданно она почувствовала другое, ледяное прикосновение живых, совершенно человеческих пальцев к её запястью. Чужая сильная рука схватила её и дёрнула на себя, заставив тварь возмущённо зарычать, а Франческу — испуганно зажмуриться. Она не знала, что происходит, но чувствовала себя тряпичной куклой, которую не поделили два ребёнка в песочнице. — О̶ͣт̫̿пͧ͑ра͐̍͊̓в̘̔л̡̱̼̃͛̑̈͛ͮя̓̒й̹̭̟̗с͐я̜̯͓ о̍̎б́р̍́̍̈́͗а̣͓̊͝т͈̇͟нͨͤо͐, тͨ̎а̳ͬ̍̈́̽м̍ т̭̹̹͋̊̚еб͌̈́̚е̌ с̀̐а͔̹̟̑̏̎м̏̔̒о̨̣̲̣͊̐̀ͦе ме̃ст̨̱̈́͐͑о̮͙̘! — послышался до боли знакомый голос, после чего — несколько глухих ударов, и крепкие путы твари исчезли, заставив Франческу упасть прямо на руки спасителю. Её трясло, обморок грозился вот-вот наступить. — Дарк?.. — она через силу подняла глаза, чтобы увидеть его крайне недовольное лицо. — Ты вовремя… — Что ты здесь делаешь? — прошипел он, помогая ей встать на ноги. Колени Франческу не слушались, и ей пришлось держаться за Дарка, чтобы не упасть. — Тебя не должно здесь быть! — Я… Извини, — в таком состоянии она нашла в себе силы только отвести взгляд. — Ты ж молчишь, как шпион на допросе, что мне ещё оставалось делать… — Дура! — рявкнул Дарк, но держать не перестал. — Какая же ты дура! — Знаю. Сам как будто не дурак, — Франческа всё же не удержалась от колкости. — Немедленно отправляйся домой, пока… Договорить Дарку не стали. Тварь из зеркала взревела снова, заставив их отпрянуть, и потом сотканные из дыма конечности поползли по стенам снова. — Беги! — не попросил, приказал Дарк, толкая Франческу к двери. На её удивление, проход был снова открыт — видимо, Дарк постарался, пока она тщетно бодалась с дымом. Она схватилась за косяк, сделала один-единственный шаг в спасительный коридор и всё же вопросительно обернулась. Тварь схватила Дарка за горло, мешая толком сопротивляться. Однако Дарк сдаваться не планировал — один сильный удар, сопровождённый изрядным снопом аномальных искр и скачком ауры, заставил тварь завизжать и отпрянуть в сторону. — Беги, кому сказал! — рявкнул Дарк, заметив, что Франческа всё ещё стоит здесь. — Ж̻̼̫ͣ̄ͯ͊̾и̖̼̙̝̲в͓̾̿̎ͪ̕оͦͪ! Фрэн! И только тогда она побежала.