Академия "Sampo-yliopisto" и Великий Обман

      — Надо признаться, идея проводить эксперименты с Пылью в арктических льдах была проигрышной изначально. В нашем мире сложно затеряться в пространстве… особенно, если вам требуется организовать доставку в труднодоступное место специфических грузов — сложного теологического оборудования, учёных, говорящих на непонятном для местных языке, продовольствия и просто строительных материалов, способных выдерживать экстремально низкие температуры Крайнего Севера. Не говоря уже о детях, которых здесь уж никак невозможно выдать за участников школьных экскурсий по памятным местам какой-нибудь там Войны за Независимость Каталонии… Жертвенный Совет совершил серьёзную ошибку, в том числе, и по моей вине…       Сделав это признание, миссис Колтер слегка склонила голову и наискось посмотрела на своего спутника — высокого и темноволосого господина с бледным овальным лицом, чей деймон — серебристая голубоглазая лань семенила следом, выбивая из отполированной временем и дождями брусчатки площади Банхофплатц, яркие антарного цвета искры, что кажется, приводило её в настоящий восторг. Он ответил не сразу, словно очарованный формами здания Магистериума, непропорционально величественного и огромного для небольшого пограничного городка. Оно живо напоминало старинный массивный светильник, заправленный высокой свечой — колокольней. Обнесённый каменной оградой внутренний двор его выходил на ту самую узенькую привокзальную площадь тупиковой ветки, по которой несколько раз в сутки ходили поезда до Нюрнбергской воздушной гавани. Важного зарубежного гостя, напоминающего своим длиннополым чёрным плащом и величественным видом высокопоставленного служителя Консистории, глава Рекрутационного Центра явилась встречать лично и, приказав Норберту Бекхеру позаботиться о доставке багажа, отослала поданный ей антарный автомобиль. Пятиминутная прогулка в ранних осенних сумерках — отличное время, чтобы подготовить себя и своего vis-a-vis к важному разговору.       — Как, однако, символично, мадам Колтер, — процедил он, когда они обогнули твердыню Магистериума, оказавшись на главном городском перекрёстке, где довольно широкую площадь Жан-Кальвин-платц пересекала Хауптштрассе, — задворками к вокзалу, фасадом к университету…       — Рассадник ереси и вольнодумства, — ответила та, показав на высившиеся в двух кварталах от площади, в конце коротенькой улочки Карлштрассе, башни научной библиотеки, — вечный враг Церкви, которому надо смотреть в глаза.       Деймон Марисы, золотистая обезьяна, оскалился в унисон словам своей хозяйки и вздыбил шерсть на загривке. В отличие от деймона-лани он беспокойно рыскал около мирно беседовавшей пары, описывая вокруг неё круги разного диаметра, отгоняя праздношатающихся по городским улицам и площадям прохожих.       — И заниматься вашими очень полезными для человечества опытами, действительно, лучше всего здесь, прямо под носом у господ учёных, — бесстрастным тоном констатировал мужчина.       — Воистину так, контора Жертвенного Совета находится совсем рядом с библиотекой — в доме на Фарштрассе, 15. Мы будем там всего через несколько минут… Эрланген, действительно, превосходное место для нашей работы. Медицинский факультет пользуется заслуженной славой во всей Баварии, пациенты, в том числе, совсем юные, приезжают к здешним чудесным докторам со всей Европы, полиция, городской магистрат и сам король Людвиг V проявляют к Магистериуму и его деятельности своё полнейшее расположение… Кучка цыган, пара ведьм и взбесившийся панцербьорн никогда не смогли бы нам тут повредить. Да они бы нас просто не нашли!       Последние слова миссис Колтер произнесла так, как это могла сделать избалованная девочка, обиженная на недостаточно ценный, по её мнению, рождественский подарок, или раздосадованная тем, что случайно сама же разбила любимую ёлочную игрушку. Впрочем, она довольно быстро совладала с собой, стрельнула в своего мрачного спутника взглядом своих приобретших в сгущающихся сумерках тёмный оттенок глаз и объявила об их прибытии к цели — довольно неприметному и уже немолодому трёхэтажному угловому дому с высокой черепичной кровлей и небольшим открытым на улицу Фарштрассе двориком, охраняемым будочкой с сидящим внутри дежурным. Дом одновременно походил и на пансион для приезжающих в Эрланген частных пациентов, предпочитавших не ложиться в госпиталь, но лечиться у себя на квартире, и на меблированные комнаты для состоятельных студентов-вольнослушателей, пренебрегающих правом на казённую койку в студенческом доме.       — Хотите отдохнуть с дороги, профессор? Ваш багаж уже доставлен в апартаменты первого этажа… — повернулась Мариса к своему гостю, — может быть, бокал вина или эля?       — Если позволите, мадам Колтер, к знакомству с Вашими экспериментами я хотел бы приступить безотлагательно… — сухо ответил человек в чёрном, тряхнув волосами, — если Вас не затруднит, можете подать вино в облационную. Багаж меня подождёт.       Мариса согласно кивнула, жестом пригласив его пройти в небольшую дверь, выходящую во двор справа от парадного подъезда и подняться на четвёртый этаж — просторную мансарду без окон, залитую изнутри ярким светом антарных софитов. Жертвенная машина находилась у противоположной от входа стенки прямоугольного помещения, чуть поблёскивая своими напоминающими гильотину ножами из матового металла.       — Нам удалось восстановить классический вариант конструкции, который мы использовали в Больвангаре, несмотря на огромные расходы, — с гордостью говорила Мариса, — в отличие от более ранних образцов, он обеспечивает выживание более двух третей испытуемых. К сожалению, разрушение арктической лаборатории не позволило нам более уверенными темпами двигаться вперёд… на Ваше счастье, согласно графику, очередной сеанс должен состояться через три минуты, доктор Пабст! — обратилась она к одному из троих человек в белых медицинских халатах, видимо, в этот момент главному из находившихся в облационной учёных, — давайте сигнал!       Поспешно кивнув, он нажал на какую-то кнопку на пульте управления. В этот момент распахнулась находившаяся по левую руку от группы экспериментаторов дверь, впустившая внутрь девочку на вид около четырнадцати лет, около ног которой беспокойно тёрся её деймон, непрерывно меняющий своё обличие. На машину — две запирающиеся железные клетки, разделённые желобом для ножей, она смотрела с нескрываемым ужасом.       — Анна Шульц и её деймон Рейнольд, — объявил доктор Пабст неестественно торжественным и сладким голосом, — ничего не бойся, дорогая… всего один лишь маленький надрез…       Собственный деймон доктора, небольшая пёстрая курица принялась отчаянно кудахтать и бить крыльями, словно протестуя против того, чем он был вынужден заниматься, но до тут же умолкла, когда на шею её легла лапа золотистой обезьяны, между тем как Анна, поняв, что её ждёт в ближайшие минуты, бросилась к двери, порываясь вырваться из страшного места, в котором она оказалась, а её деймон обернулся быстрым шмелём, чтобы не попасть в руки ассистентов Пабста и в клювы их деймонов, которые, также как и руководителя экспериментов были пернатыми существами.       — Смешная девочка, — бросила миссис Колтер, — и смешной деймон. Клетки построены таким образом, что, как только хозяйка будет помещена на своё место, он просто будет вынужден занять своё, если не захочет быть оторванным так, без всякой помощи, и нанести ей по-настоящему смертельную боль…       — Прикажите Вашим людям отпустить ребёнка, мадам Колтер, — всё тем же сухим тоном сказал похожий на церковника человек, — нет никакой нужды…       Она грозно исподлобья зыркнула на него, но, тем не менее, махнула доктору Пабсту рукой. Прошло мгновение, и превратившийся в голубя Рейнольд вот-вот опустится на голову хозяйке…       — Sectumsempra! (*) — прорезал облационную голос мужчины, в руках которого оказался чёрный предмет, напоминающий палочку, которую используют дирижёры, управляющие симфоническими оркестрами.       Из палочки вырвался зеленоватый луч, цветом напомнивший Марисе небесные сияния над Больвангаром, и ударил куда-то между головой Анны Шульц и её деймоном. Последовавшая за этим вспышка вывела из строя почти все антарные лампы, но в облационной было по-прежнему светло — её освещала энергия, образовавшаяся в момент Разрыва, и окутывающая корпуса погасших ламп и железные конструкции жертвенной машины.       — Что вы сделали с моим… — это кричала девочка, обезумевшая от утраты своего деймона, но так и не успела произнести его имя…       — Obliviate! (*) У тебя никогда не было никакого деймона, Анна! — и ещё одна струя ударила ей в голову, — Tranquilitatem continua! (*)       Испытуемая поднялась и обвела собравшихся спокойным и безмятежным взглядом, поигрывая лёгкой улыбкой в уголках тонких губ. Заметив на полу бессильно лежащего Рейнольда, принявшего вид лягушки, она слегка поморщила лоб, не то силясь что-то вспомнить, не то испытывая отвращение к жалкой и противной твари. Наконец, взгляд Анны остановился на прелестном лице миссис Колтер, она по-детски улыбнулась ей, опустила глаза и пробормотала:       — Здравствуй, мамочка! Как я рада, что вновь вижу тебя…       — Великолепно, Северус! — воскликнула Мариса. — Браво! Господа! Господа! — обернулась она к своим коллегам. — Аплодисменты, господа! Прошу всех спуститься в парадный зал, мы поднимем бокалы в честь сегодняшнего успеха, а с Вами, профессор Снегг, я намерена поговорить о том, что мы с нашей стороны готовы предложить Тёмному Лорду…