Большой спорт

Миша точно не помнил, как оказался в этом зале, освещенном со всех сторон яркими прожекторами, зато точно понимал, что назад пути уже нет. Он стоял угрюмо на месте, стеснительно перебирая ножкой по ярко-красному ковру и оставляя на нем белесый след от канифоли. Толпа кричала, орала, упрямо требуя свое, а он просто стоял на месте и легко улыбался, ища в небольшой компании, находившейся чуть поодаль, взгляд, за который можно было бы зацепиться. Миша был достаточно терпеливым, а так же послушным, поэтому даже шагу не мог ступить без короткого кивка. Но Ричард никогда не смотрит на его выступления, и от этого ему в сто раз паршивее, чем от постоянных приставаний прессы, фанатов и прочих душевнобольных, жаждущих заполучить хоть минуту внимания преуспевающего спортсмена. Миша мягко ступает на твердую поверхность ковра, словно пробуя почву под ногами. Шершавая стопа не чувствует ничего вот уже более шести лет, и парень, улыбаясь еще шире, делает уверенный шаг вперед, всем своим пафосным видом выказывая готовность выступить. Что зависит от этого прыжка? О, Миша предпочитает не думать об этом. Когда по залу проносится громкий писк, успокаивая толпу, Миша делает глубокий вдох и продолжает стоять на месте. Ричард бросает на него обеспокоенный взгляд, но Коллинз лишь улыбается этим взволнованно-поблескивающим медовым глазам и плавно ступает с места. Он не чувствует никакого ветра в лицо, в ушах никто не свистит, даже нарастающий гул толпы не помешает ему получить желаемое. Миша уже раз десять выполнял этот прыжок. Никто не встанет у него на пути к заветной цели. Даже заявленная Ричардом сложность исполнения. До стола остается всего несколько метров, и Миша все еще полон решимости сделать это. Прыжок-переворот и сальто с тремя винтами. Что может быть легче? Но он понимает, что что-то идет не так, когда отталкивается от небольшого бортика. Ему слышится хруст, но Коллинз просто не обращает на него внимания. Миша растворяется в полете, руки надежно прижаты к груди, и ему даже удается приземлиться в пределах желтой полосы. Он буквально врастает в пол, не двигаясь с места, сердце бешено колотится и, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди…. Миша вскидывает руки вверх и улыбается еще шире. Толпа беснуется, раскинувшись широким беспокойным морем перед ним. Парень видит сотни улыбок, выкрикивающих его имя, и от этого хочется кричать. Кричать на весь мир, что, черт возьми, для Миши Коллинза нет ничего невозможного! Миша сразу обращает внимание на тренерскую бригаду, желая поймать на себе взгляд Ричарда. Тот нелепо машет ему руками, что-то кричит, тискает всех, кто попадается ему на пути, и Мише хочется поскорее сойти с ковра, чтобы разделить свою радость с Ричем. Парень делает неуверенный шаг вперед и проваливается в темноту. Что с ним произошло в тот день, Миша так и не смог понять, но, очнувшись через несколько дней в больнице с травмами, твердо осознал, что для него теперь все потеряно. *** Миша очнулся от резкой обжигающей боли в колене и устало потер пылающий сустав ледяными пальцами. В последнее время спалось просто ужасно и, если честно, Коллинз стал подумывать о том, чтобы снова посетить психолога. Конечно, недавняя беседа с Себастианом ему помогла, и сейчас Миша чувствовал себя так, словно груз, давивший на его хрупкие плечи восемь лет, наконец, рухнул, освобождая его от оков. Но чего-то явно не хватало, чтобы почувствовать себя настоящим человеком и отделаться от ночных кошмаров, которые невидимыми тенями преследовали его всю жизнь. Миша не любил вторники. В это время Себ ошивался дома, потому что директор по своей доброте душевной выписывал ему выходной, и поэтому Коллинз готов был придушить этого напыщенного придурка, каждый раз вздрагивая от громкого, чаще беспричинного хохота своего соседа. Подумав, что тот снова от одиночества начал разговаривать с самим собой, Коллинз поторопился выскочить на кухню. Его ждал небольшой сюрприз в виде подростка, гордо восседавшего на его любимом месте. Дженсен что-то рассказывал Себастиану, а тот, уже красный от смеха, давился своим противно-воняющим чаем. Миша удивленно протер глаза, все еще не разлепившиеся от мимолетного сна и еще раз взглянул на эту чудесную парочку. Наваждение никуда не исчезло и не растворилось. – О, Миш! Ты как раз во время! – тут же засуетился Себ, подскакивая с табурета и освобождая Коллинзу место. На столе рядом с Мишей тут же оказался салат, от которого за версту несло ненавистным тмином. – Ты серьезно? – поморщился он, отодвигая тарелку в сторону. Себастиан поджал губы и присел напротив него. – Другой еды дома нет. У меня отобрали классное руководство, – угрюмо сообщил француз. Миша кивнул, не ощутив в себе особых приступов жалости. Дженсен же, наоборот, тут же поспешил поинтересоваться: – А что случилось? – Роше, словно только этого и ждал. Коллинз еле удержался, чтобы не застонать. Стоило предупредить подростка, чтоб тот никогда, не при каких обстоятельствах не вступал с этим болтуном в разговор. – Школьному психологу потребовалась справка о моем состоянии. Видишь ли, у меня ОКР, и этой грымзе требуется от меня каждый раз справка, что я могу вести занятия, – тут же начал Себастиан. Миша закатил глаза. Тот часами обожал обсуждать свои болячки. – В этом году я не ходил к психологу, потому что провалялся с ветрянкой. А эта чувырла тут же донесла на меня директору, – злобно почти просипел француз. Коллинз тут же заинтересовался происходящим. Мало кто мог довести Себастиана до такого состояния, когда от сдерживаемой ярости у него набухали желваки, и быстро пульсировала венка на лбу. – Может, стоит обратиться к психологу и, наконец, предоставить эту справку? – предложил Дженсен, вызвав удивление у Миши. Никто не мог выслушивать болтовню Роше из-за его ужасного акцента. Но Дженсена это, видимо, не останавливало. – Если бы все так было легко. К нашему психологу просто так не попасть – только по записи, – совсем скиснув, прошептал Себастиан. Коллинз напрягся внутренне, ожидая следующего вопроса любопытного подростка. – К нашему? – уточнил Дженсен. Себастиан уже раскрыл было рот, чтобы поведать ужасную тайну своего друга, но Миша во время пихнул его тростью под столом, поэтому тут же заткнулся, выдав наиболее вероятную версию: – Прости, все еще иногда путаю слова, – Дженсен, конечно же, ни на секунду не поверил, переводя взгляд с одного мужчины на другого. В конце концов, ему стало настолько неудобно сидеть в их обществе, что он поспешил подняться с занимаемого места и, напоследок пожав руку Себастиану (к Мише приставать с этим парень не решился), скрылся из виду от греха подальше. Миша тут же откинул вилку в сторону и зло зыркнул на своего друга. – Ты в конец прихерел? – угрюмо выдавил он из себя. Себ же, в прочем, смотрел на него столь невинно, что эта ярость его была совершенно не уместна. Коллинз фыркнул в тарелку с салатом и более никак не стал комментировать данную проблему. Разве что один факт он точно не мог оставить без внимания. – Ну, и давно вы так? – Как так? – искренне удивился француз. Миша широко улыбнулся. – Ой, вот только не говори мне, что не понял. Я вижу все по твоим глазенкам. Парень заинтересовал тебя. Роше мгновенно залился краской и спрятал взгляд в небольшой кружке с вонючим чаем. – Да ладно! Не мне тебя судить, расслабься, – Коллинз хлопнул друга по плечу и, хохотнув, поднялся с непривычного места Себастиана. – Кстати, что ты за бред нес по поводу справки? – кажется, со стороны Роше донесся облегченный выдох, но Миша решил не придавать ему значения. – Что-то типа аттестации лично для меня, – хмуро пояснил он, и именно сейчас, почему-то, до Миши дошло, что дело серьезное и требует аналогичного подхода. – Я позвоню ему? – заботливо поинтересовался Коллинз. Себастиан мотнул головой неуверенно, у Миши глаза полезли на лоб от удивления. – Себ, тебе нужна эта работа, а без справки ты не сможешь там долго задерживаться. Роше сидел некоторое время, поразительно молча, даже дыхание его замедлилось, а затем, сгорая от смущения, он выдал тайну: – Я был у него и не прошел тесты. Он сказал, что болезнь постепенно берет свое и не стал мне ничего выписывать. Миша задумчиво закусил губу, ища хоть какой-то выход из ситуации. – А таблетки? Ты ведь их принимаешь до сих пор? Себастиан, на удивление Коллинзу, снова качнул головой. – Я смывал их в унитаз, – признался француз, ероша тонкие соломенные волосы на затылке. – Думал, что сам смогу справиться с болезнью. Миша некоторое время силился с собой, стараясь хоть как-то утихомирить бурю, зарождающуюся в сознании. Чего Себу сейчас не хватало, так это истерики и разборок. В конце концов, задержав дыхание на несколько секунд, Коллинз выдал свой вердикт: – Себ, сделай одолжение в следующий раз. Не думай, – с этими словами он закинул свою кружку с тарелкой в раковину, оставив эту работу своему больному соседу, и покинул кухню. *** Миша всегда ненавидел то, с какой скоростью Себ может скакать с мысли на мысль. Но уже спустя три дня серьезного, непрерывного и несокрушимого молчания с его стороны, Миша понял, какой никчемной становится его жизнь без этих бессмысленных разговоров по вечерам. Они словно поменялись ролями – Коллинз рассказывал все, что запоминал из сводок новостей, а Себ лишь уныло кивал ему в ответ, и тогда до Миши доперло, наконец, как неуважительно он относился к своему другу. Себастиан терпел его на протяжении четырех лет! Возможно, именно сейчас наступал тот период, когда нужно ему помочь. Утро выдалось на радость дождливым, и Миша получил возможность отсиживаться дома легально. Себастиан, кстати, даже не стал сопротивляться, вытаскивать Коллинза с постели и ругаться, как делал обычно в таких ситуациях: он просто тихо прикрыл за собой дверь, и в этот момент Миша с радостным вскриком вскочил со своей табуретки. Правда, за такую поспешность ему пришлось платить острым приступом боли, но, черт возьми, он ее стерпит ради Себастиана. Дженсен, с которым ему «посчастливилось» встретиться на площадке в подъезде, узнав, куда направляется Коллинз, тут же вызвался подбросить его до отделения. Миша не смог сопротивляться его напору, просто потому что подросток заговорил его до смерти, пока они спускались по лестнице. Что ж, если Дженсену не удалось наладить отношения с Коллинзом, возможно, он окажется неплохим другом Себастиану. Роше становился замкнутым в себе, если надолго оставался только в обществе своего соседа. Поэтому Миша, скрепя сердце, согласился принять помощь. Ехали молча, и Миша даже успел насладиться тишиной, прерываемой мерным рычанием двигателя. Но его часто беспокоил звук, словно под капотом что-то беспокойно перекатывалось, но Дженсен лишь махнул рукой, услышав замечание от Коллинза. Отвернувшись к окну, Миша подумал о том, что, наверное, он чего-то не понимает в этой жизни. В конце концов, машина не развалилась, когда они подъехали к больничному зданию. Это была огромная психиатрическая больница, стены которой непременно были противного зеленого цвета и, честно говоря, Миша часто думал, что дом, в котором они живут, намного больше похож на больницу, чем этот сарай, где приходилось бывать раз в полгода. – Давно мы с тобой не виделись, Миша, – Коллинз оставил парня ютиться в коридоре, а сам зашел в небольшой кабинет своего лечащего врача. Миша осмотрелся по сторонам – ничего не изменилось. Психолог снова намеренно спрятал все зеркала, колющие предметы. Даже фикус, который привычно разрастался в углу, не выглядел подозрительно, как это было обычно. Здесь все было настолько спокойно, что Миша готов был сделать все, лишь бы спокойствие прекратило терзать его больную душу. Впрочем, Коллинз, наученный опытом, бросаться вещами не хотел. – Как ты себя чувствуешь? – Я здесь не для этого, – отрезал Миша, присаживаясь на свое излюбленно место и, словно находился дома, сложил ноги на маленький пуфик. Психолог, будто и не обратил на это внимания. – А для чего же? – он всегда был добрым, отвратительно спокойным и постоянно улыбался, будто это был своеобразный нервный тик. У этого мужчины были огромные голубые глаза, которые, по мнению Миши, стремились вытянуть из него все деньги. По тоненьким морщинам, обрамлявшим лицо психолога, нельзя было определить, сколько ему лет. Хотя, вряд ли он был младше Миши – аккуратная проседь в густых кудрявых волосах давала это знать. – Из-за Себастиана, – лицо доктора исказило наигранное понимание. – Ты не выписал ему справку. – Ах, да. Ну, ты бы мог приехать вместе с ним, и мы бы вместе все разрешили, – мужчина поднялся из-за стола и присел напротив него на стул, в котором обычно оказывались пациенты. – Он отказался приезжать. Думаю, ты только навредил ему этим своим поступком. Вчера он снова начал намывать табуретку, перед тем как сесть на нее, – доктор ничуть не менялся в лице, словно его вообще не трогала эта ситуация. – Последние пару лет…. Мне удалось отучить его мыть руки после рукопожатий. Он как никто заслуживает этой справки. И ты знаешь это, я вижу, – Миша старался быть спокойным в этом кабинете, но он словно располагал к скандалам, поэтому держать голос относительно тихим ему не представлялось возможным. – Да, ты прав. Но я не выписал ему справку не поэтому, – таинственным голосом сообщил мужчина. – Тест показал, что он не способен вести нормальное общение…. – Подумаешь, его нельзя заткнуть! Так это же хорошо, для такого человека, как он. Люди с ОКР намного умнее обычных, ты должен это знать! – не сдержавшись, выпалил Коллинз. – Впрочем, как и ты, – выдал доктор свой вердикт, и Миша испустил тихий вздох. – На что ты намекаешь? – устало поинтересовался он, но тут же осекся. Коллинз обещал Дженсену не задерживаться долго в этом кабинете, а этот вопрос подразумевает долгую беседу. – Четыре года назад, я думал, что поселить вас вместе было правильным решением. Себастиану помогло это избавиться от болезни, но тебе…. Мало того, что ты не хочешь обращать внимание на близких тебе людей, так ты и утягиваешь их за собой, – спокойно, словно сказал что-то само собой разумеющееся, пробормотал доктор. – Неправда. Себастиан волен делать все, что хочет, – возразил Миша. – Да, и он хочет быть похожим на тебя, – поджав губы, поведал психолог, возвращаясь на свое место. – Это его дело. Я-то тут причем? – нахмурившись, поинтересовался Коллинз. – В том, что ты – не самый лучший образ, для подражания, – безмятежно отозвался доктор, швыряясь листочками и что-то приговаривая себе под нос. – А знаешь что? Я выпишу ему справку, но, когда в очередной раз вам понадобится моя помощь, не жди ее, – психолог поставил свою директорскую подпись в конце документа и протянул ее Коллинзу. Миша опасливо принял бумагу и прошипел: – Она не понадобится. Доктор хмыкнул и самодовольно откинулся на спинку своего огромного кресла. Миша попятился к выходу, но, не выдержав, глянул на циферблат часов над своей головой. – И знаешь что? Прошло пятнадцать минут, а я так и не разрушил ничего в твоем кабинете. Тебе и в страшном сне не снилось, что я чувствую, так что не смей мне больше так говорить, ясно? – однако психолог лишь лениво улыбался этим его словам, даже не смотря в его сторону, а продолжая разбирать кипы бумаг на своем рабочем столе. Миша тихо прикрыл за собой дверь и расслабленно выдохнул. Дженсен, сидевший рядом с кабинетом, мгновенно вскочил с места. – Выписал? – озабоченно поинтересовался подросток. Миша косо ухмыльнулся и победоносно вскинул листок с подписями психологов. – Выписал, – довольно улыбнулся Коллинз, бережно прижимая документ к груди, словно это было самой дорогой вещью на свете. Домой они ехали, как ни странно, снова молча. Дженсен оказался довольно смышленым парнем, поэтому не стал интересоваться у Коллинза, что происходило в кабинете. Миша даже начал подумывать, что не все в его жизни плохо и что стоит пригласить парня на чашечку чая. Разумеется, когда Себастиана восстановят в должности. Миша широко улыбнулся, представив реакцию своего друга на его рассказ. – Слушай, Дженсен, – обратился Коллинз к подростку, когда они с грехом пополам, добрались до второго этажа. – Спасибо, – мучительно выдавил из себя Миша. – Нет проблем, сэр. Обращайтесь, – лучезарно улыбнулся подросток. – Если тебе что-нибудь понадобится, ты мне просто скажи, хорошо? Не думай, что я такой уж бесполезный, – стеснительно ухмыльнулся Коллинз, уныло кивая на трость. Дженсен посерьезнел практически мгновенно. – Никогда так не говорите, сэр, – строго прошептал он и быстро скрылся за своей железной дверью. Миша чуть качнул головой, задумчиво улыбаясь, и легко потянул на себя дверную ручку. То, что он увидел, оказавшись в квартире, было просто невозможно, недоступно пониманию. Никогда еще это помещение не было таким грязным и таким запущенным. В коридоре было настолько слякотно, что в маленькой выемке в прихожей уже образовалась небольшая лужица. Одежда валялась на полу, втоптанная в грязь, ошметки не распакованной яркими пятнами украшали все это безобразие. Апогеем этого хаоса оказался взъерошенный мужчина в самом центре комнаты, в котором теперь Миша едва различал Себастиана. – Что здесь произошло? – непроизвольно вырвалось из уст Коллинза. Себастиан даже не взглянул на него. Аккуратно переступая сквозь ворохи одежды, Миша добрался до своего друга и осторожно коснулся его плеча. Почти сразу же по комнате пролетели тихие всхлипы. – Себ, – тихо позвал его Миша, пытаясь растормошить. Удивительно, но он не знал, что делать в этой ситуации. Раньше ему никогда не приходилось успокаивать кого-то, поэтому сейчас у него были связаны руки. Миша аккуратно выудил из кармана куртки справку и положил рядом с Себастианом на стол. Роше несколько секунд отупело пялился на нее, а потом тихо спросил срывающимся голосом: – А, ты уже в курсе, – уныло пробормотал он, отводя бесполезную бумажку в сторону. – В курсе чего? – опасливо поинтересовался Коллинз. Что могло произойти в его отсутствие, что так изменило его друга? – Уволили меня, – шмыгнул носом Себастиан и заторможено мотнул головой в сторону холодильника. – Даже денег не заплатили. А дома жрать нечего, – опечаленно оповестил француз о наиболее важной проблеме, требующей скорейшего решения. Миша выдохнул от безысходности и присел рядом. Руку с плеча Себастиана он убирать не стал. – Что делать сейчас, вообще не представляю. Кому нужен учитель в середине учебного года? – Не знаю, Себ, – признался Миша. – Я бы тоже мог устроиться куда-нибудь, – предложил Коллинз задумчиво. – Миш, у тебя даже образования нет, – хрюкнул в стакан воды Себастиан, и до Коллинза начало постепенно доходить, что в трезвом состоянии Роше никогда бы не устроил такой погром. – Значит, я пойду работать туда, где не нужно образование. Листовки раздавать? – француз улыбнулся, заставив Мишу сомневаться в своем решении. – Ты думаешь, я не смогу раздавать листовки? – Не гони пургу, Миша. Никому мы сейчас не нужны. Молодым везде дорога! – пессимистично заключил Себастиан. – Тем более, я. Кому я нужен со своей болезнью? – Если я скажу, что мне нужен, тебя это успокоит? – Себ еще раз фыркнул, решив, что его реакция скажет намного больше об его мнении, чем он сам. – И вообще, не зацикливайся на своей болезни. Она не делает тебя уродом. Возможно, ты слегка чудаковатый, но это делает тебя особенным, Себ. Ты такой, какой ты есть. Наплюй в морду всем, кто говорит, что ты идиот, – Миша похлопал друга по плечу и собрался вставать из-за своего стола, но Себастиан вдруг вцепился в его локоть, удерживая рядом. – Тогда первым, кому я плюну в морду, окажешься ты, – прыснул француз и отпустил друга. В прочем, настроение у него все же слегка улучшилось. *** Спустя неделю бесполезных поисков работы в ярких брошюрах, которые ежедневно присылались на дом бесплатно, Себастиан уже отчаялся что-либо найти. Еще с самого начала он считал эту затею гиблой, но именно сейчас понял, что браться за поиски вообще не стоило. Возможно, он может начать заниматься репетиторством. Но кому нужен учитель в середине учебного года? В январе у него еще будет шанс взяться за дело с новыми силами, но сейчас, когда в Лондоне все уже были заняты собой, никому не было дела до одинокого преподавателя французского. Квартира, наконец, приобрела божеский вид. Проснувшись после своей истерики, Себастиан тут же принялся убираться, подчищая все скрытые углы. Это было своеобразной отдушиной для него, наверное, поэтому Себастиан, словно сумасшедший носился по дому, готовил, убирался и снова готовил. Короче говоря, Миша начал думать, что в буклетах стоит искать объявления о поиске домохозяек – Себ отлично бы справился с этой ролью. Но все же Миша корил себя за того, в кого превратился его друг в последние дни. Нет, Себ все еще был полон решимости хоть куда-то устроиться, а вот Коллинз, получивший отказ в семи местах сразу, тут же опустил руки. Если бы кому-то и понадобился тридцатилетний хромой мужик с разбитой в кровь самооценкой, может, он и оказался нужным. Но в этом мире для него все было потеряно уже давно, и было довольно больно получить об этом напоминание снова. – Если и существуют подходящие вакансии для меня, то я их найду любой ценой, – решительно заявил Себастиан, откладывая очередную брошюру в сторону. За неделю перед его глазами проскочило уже столько объявлений, что он потерял им счет. Ни одно из них ему не подходило. – Главное не отчаивайся, Себ, – поддакнул Коллинз, повторно изучая брошюру. – Может, попробуешь работать няней? – француз глянул на него убийственным взглядом. – Что? Дети бывают не такими уж плохими, – задумчиво протянул Миша. – Когда спят, – тут же добавил он. – Я им звонил, – признался француз. – Ребенку четырнадцать, и он съест меня с потрохами, – Миша фыркнул довольно и перевернул страницу. – Учитель в школе для глухих? – как вариант, предложил Коллинз. – Отсутствие опыта с больными людьми, – тут же отмел эту возможность Себастиан. – Ну, ты можешь написать в своем резюме, что ухаживал за инвалидом четыре года. Пока не уболтал его до смерти, – протянул Миша. – Это кощунство, Коллинз! – возмутился Себ, пытаясь скрыть улыбку, рвущуюся наружу. – Что? Я просто предложил, – невинно отозвался Миша. – Вообще, они странные. Как ты получишь опыт на работу, на которую уже нужен опыт, который ты только начнешь получать? – Эм… Что? – недовольно хмурясь, словно пытаясь сообразить, о чем идет речь, спросил француз. Миша фыркнул, но его недовольство скрыл громкий звонок в дверь. Коллинз переглянулся с другом. Давно они не слышали, чтобы их кто-то беспокоил таким образом. – Сиди, я открою, – пролепетал Миша, с трудом поднимаясь с кровати. Себастиан продолжил клевать носом в небольшую тетрадку, куда записывал возможные варианты. Миша подошел к двери и, щелкнув два раза замком, потянул ее на себя. Мимо него промчался Дженсен, с такой скоростью, что Коллинз успел разглядеть только красно-синее пятно перед собой. Подросток же, даже не обращая на него внимания, подскочил к Себастиану и с победоносным кличем опустил на стол небольшой документ. – Что это? – нервно дергаясь, поинтересовался Роше. Миша, заметив эти знакомые позывы, поспешил вытереть следы грязных ботинок Дженсена. – В нашей школе требуется культурный руководитель. Правительство какой-то проект решило забабахать. Кажется, что-то связанное с просвещением молодежи, – довольно проинформировал подросток, поворачиваясь к Мише. Коллинз положил ему руку на плечо и тоже склонился над документом. – Должность будет Вашей. Не думаю, что кто-нибудь другой захочет преподавать у нас, – поджав губы, пробормотал Дженс. – Это почему? – настороженно спросил Миша, поглядывая на Себастиана, борющегося с противоречивыми чувствами. Дженсен ухмыльнулся от уха до уха и протянул, самым что ни на есть интригующим тоном: – Мистер Коллинз, Вы что-нибудь слышали о школе малолетних преступников? *** – А ты как туда попал? – спустя полчаса переговоров, наконец, спросил Миша о наиболее сильно волнующей его проблеме. – Фактически туда попадают не только преступники. Беспризорники, детдомовцы…. У многих родители – скоты, а у других нет денег, чтобы заплатить за нормальную школу, – Коллинз расслабленно выдохнул. Нет, Дженсен точно должен относиться к последней категории. – Вы не думайте, что у нас все так плохо. Дисциплина и все остальное – все на высшем уровне…. Разве что ученики, может, имеют специфический характер, – задумчиво протянул подросток. – Но я уверен, что Вы быстро с ними поладите! – Я так не думаю, – сглотнув застоявшийся в горле комок, выдавил Себастиан. – Просто приходите к нам и посмотрите. Как один из вариантов. Уверен, Вам понравится у нас, – довольно заключил Дженсен и поднялся с места. – Ладно, я пойду, а то и так сильно задержался с Вами, – улыбчиво пробормотал подросток. Миша сорвался с места, чтобы закрыть за парнем дверь. – Дженсен, как я говорил – в любое время, – благодарно добавил Коллинз. Дженсен некоторое время всматривался в него, словно пытался высказать какую-то просьбу, но затем, смешно сощурившись, мотнул головой и выскочил в подъезд. Миша прикрыл за ним дверь, ощущая скользкое чувство незаконченности, и повернулся в сторону гостиной, довольно хлопнув себя по животу. – Ну что, Себ? – довольно хмыкнул он. – А жизнь-то потихоньку налаживается!