Большой спорт

Миша всегда спал беспокойно, ворочаясь в кровати, путаясь в измятых и протертых простынях. Бывали дни, когда ему не удавалось даже глаз сомкнуть. В каждой детали своей пустынной комнаты отражалось его прошлое. Какой человек, такое и его обиталище. Миша был согласен с этим, потому что, если честно, до сих пор чувствовал себя пустым и использованным. Это чувство разрасталось в нем опасной гнилью, отравляло все существование, пока Коллинз не наплевал на него с высокой колокольни. Он научился жить с этим, но привыкнуть к кошмарам было просто невозможно. Ему редко снился отец, со своими вечными побоями, пьянками и издевательствами. Вопреки своему маленькому возрасту, Миша мог им противостоять, поэтому справляться с такими кошмарами было легко. Чаще сны были тихими отголосками прошлого. Он помнил себя в ярких выступлениях на Универсиаде – 2003 год, тогда началась его карьера, а еще тогда Миша познакомился с Ричардом. Это было самым прекрасным событием в его жизни. К сожалению, именно оно его и погубило. Миша редко видел хорошие сны. Вероятно, потому что в его жизни было немного хороших моментов. Обычно это был Себастиан, который неустанно рассказывал ему о чем-то. Миша не вспоминал утром, что именно он видел, но всегда просыпался довольным после таких сновидений. А иногда ему снился Ричард, снилось, что все по-прежнему, никаких травм и падений, или, хотя бы, что тот навестил его в больнице…. Миша мог приравнять такие сны к хорошим, но после них, каждое утро, просыпаясь от липкого ощущения стыда, он ненавидел себя еще больше. – Этого не может быть, ты должен прекратить жить мечтами, – твердил Миша, вглядываясь в собственное отражение в зеркале. Неужели проблемы настолько сильно изъели его за последние восемь лет? В этом измученном мужчине уже нельзя было разглядеть молодого человека двадцати восьми лет, коим Миша все еще являлся. Он слишком устарел для этого мира и, вглядываясь в лица своих ровесников, Коллинз понимал это, как никто другой. Многие из них только недавно закончили университеты, устраивались на работу, а он, черт возьми…. Для него все уже было закончено. Он бы и рад начать жить заново, но вот беда – кроме спорта в его голове не было абсолютно ничего. Миша был бесполезен для этого капризного общества. – Как спалось? – Коллинз запоздало спускался на кухню после таких беспокойных ночей, и Себастиан, словно следил за ним, задавал всегда один и тот же вопрос. Миша корчил рожу и отворачивался лицом к стенке. Он был немногословен в такие моменты. Себастиан тоже предпочитал молчать, хотя, этот раз, как повелось за последний месяц, стал исключением. – Ты никогда не рассказываешь, что тебе снится. – Ничего интересного, – отмахнулся Миша, предпочитая быстро пережевать все содержимое и, наконец, свалить из кухни. Дженсен теперь дежурно заходил за французом, и они вместе спокойно доезжали до школы. Парень, как ни странно, оказался прав, и новый директор оторвал Себа от старой школы с руками и ногами. Роше был доволен своим положением, хотя – Коллинз видел – был совершенно напуган резкой сменой обстановки. Как оказалось, бояться было нечего. Маленькие отбросы общества хоть и были до жути устрашающими, на деле же – Себ понял это довольно скоро – они понимали, что для них не все потеряно, и стремились к свету. – Да ладно. Я иногда от твоих криков в соседней комнате просыпаюсь, – Миша бы покраснел, если бы уже не утратил эту способность. – Как и я от твоей болтовни. «Уходите, медвежата в плаще единорога-невидимки!» – очень похоже изобразил он. Себастиан издал странный хлюпающий звук, но довольно скоро вернулся к своему нормальному состоянию. – Знаешь, я тебя насквозь вижу, Миш, – доброжелательно протянул француз, болтая вилкой в салате. – Да? И что же со мной? – беззаботно поинтересовался Коллинз. – Снаружи весь такой пофигист и… – Роше задержал воздух в легких на несколько секунд, а затем, не найдя подходящих слов, выдохнул и пробормотал довольно скоро: – Ты продолжаешь винить себя, отпусти это все, – Миша ухмыльнулся, отводя взгляд. Да что этот француз возомнил о себе? – Послушай, я просто хочу тебе помочь. – Я уже говорил это. Мне не нужна ничья помощь, – на последнем издыхании сохраняя спокойствие, протянул Коллинз. Себастиан поджал губу и чуть качнул головой в сторону. – Нужна, Миш. Даже ты не можешь справиться со всем этим в одиночку, – с этими словами Себ склонил голову над тарелкой, словно высматривая в ней что-то. Миша несколько секунд сверлил взглядом его затылок, а потом, чуть подавшись вперед, прошипел: – Извини, но это не так, – соскользнув с места, Коллинз решил, что не будет убирать за собой – в конце концов, не зря же есть Себастиан! – Миша, тебе надо… – Ничего мне не надо!!! – резко развернувшись, вскрикнул Миша, срывающимся голосом. Себ вздрогнул, испугавшись, и выронил ложку из рук. Коллинз смотрел на него исподлобья, грудь часто вздымалась, и сам взгляд синих глаз не предвещал ничего хорошего. – Посмотри на себя, – устало попросил Себастиан, смягчившись. Миша изучал его по новому, скользя взглядом по лицу. Сожаление?! Чего с ним делать не надо, так это жалеть, и Себ прекрасно знал это. – Твоя ненависть убьет тебя. Прогони ее. – Тебе легко говорить, – прошипел Коллинз, сдавшись. – В целом двадцать лет. Двадцать лет я терпел это все. Думаешь так просто отпустить это все? Ты знаешь, что такое двадцать лет. А Себ? – француз учтиво молчал, уткнувшись носом в тарелку. – Вот именно. – Я только понимаю, что пока нет человека, способного тебе помочь, Миш. – Мне не нужна помощь, – снова повторил он, собираясь уйти обратно к себе в комнату. – Ты только дай мне знать, когда отыщешь его, – донесся до него слабый голос Себастиана. *** Несмотря на то, что Мише пришлось много плохого пережить в детстве, Гарри Поттером он себя не чувствовал. Вернее, он был бы даже рад иметь свой собственный чулан под лестницей, где в любое время можно было закрыться от надоедливых родственников, но судьба, как обычно с ним происходило, распорядилась его жизнью совсем по-другому. В их квартире было мало места, по крайней мере, для взрослого человека с маленьким ребенком. У них была небольшая кухня, причем, там постоянно воняло, потому что смежной комнатой был общественный туалет с ужасным душем. Спальня, в которой Мише приходилось скромно ютиться, сжимаясь в три погибели в детской кровати, была отвратительно крохотной, поэтому бедный парень слышал все, чем занимается его отец. Хотелось закрыть уши, перестать чувствовать или, вообще, умереть, но стоило Мише проснуться, как до чуткого детского слуха тут же доносились сдавленные всхлипы. Когда он был помладше, даже жалел отца, думая, что тот рыдает по ночам, но стоило ему вырасти, как бедный парень возненавидел его еще больше. Оставалось думать, действительно ли его отец был таким тупым, чтобы заниматься при ребенке своими грязными делами. Благо свои стоны он пытался безуспешно скрывать за громким и не менее отвратительным кашлем, и Миша невольно радовался – хотя бы чуть-чуть, но мозги у отца работали. Самое ужасное в этой ситуации, что Миша не мог и слова поперек мнения отца вымолвить. Золушка, по сравнению с ним, существовала в царских покоях. Нет, Миша и сам мог прибраться, благо отношение к чистоте у него было довольно щепетильное – никому не нравится жить в свинарнике, но отец, словно чувствуя это, издевался на нем в других, более извращенных отношениях. У них была огромная хлопалка, которой, кажется, можно было прибить самую огромную муху на планете. К сожалению, в Кардифе таких не водилось, поэтому в роли назойливого насекомого выступал Миша. Витиеватая хлопалка оставляла замысловатые узоры на его тонкой коже, поэтому мальчик был вынужден носить огромную мешковатую одежду, только лишь бы скрыть следы побоев. Миша не мог допустить, чтобы кто-нибудь начал жалеть его, а тем более, противоречить отцу. Старший Коллинз точно бы не выдержал и убил своего единственного сына. Это конечно, плохо, но Миша предпочитал, чтобы все закончилось именно так. Он сам был не настолько смел, чтобы покончить жизнь самоубийством, поэтому он любил так часто повторять: Я жду человека, которому хватить глупости меня пристрелить. Во всем этом мраке, его спасала, как ни странно, книга. Миша тянулся к знаниям, и даже самостоятельно научился читать, что было чудом само по себе – единственным сборником в их квартире был небольшой томик «желтых страниц». Когда он подрос и сбежал от дневного надзора отца в школу, то, первым делом, записался в библиотеку. Классе во втором, он имел наглость украсть небольшую и тонкую брошюру. «Спорт для чайников», кажется, так она и называлась. О, Миша зачитал ее до дыр, практически выучил наизусть и, естественно, отец довольно скоро заметил это его странное увлечение. Миша думал, что теперь ему точно не выжить, но тот как-то странно ухмыльнулся и уже в следующий день мальчик был насильно отведен в небольшую академию спорта. Преподавали там просто ужасно и отвратительно. О карьере математика или астронома, о которой так мечтал Миша, пришлось забыть – с такими учителями ему не светило набрать нужных баллов для поступления. Зато, как оказалось на деле, из него мог получиться отличный спортсмен. Сильный духом, напористый и совершенно безэмоциональный, Миша вызывал симпатии у тренеров. Те радостно похлопывали его по спине, приободряя, а парню оставалось тихо поскрипывать зубами, сдерживая слезы, рвущиеся наружу. Новые аккуратные порезы больно саднили при каждом движении. Годам к пятнадцати Миша научился сам обрабатывать свои раны, что несказанно обрадовало его самого. Охранником в то время работала приятная женщина – Саманта, она, видя, как мучается мальчик, подарила ему небольшой тюбик с мазью. После нее все затягивалось, как на собаке! Конечно, из-за таких поразительно быстрых регенераций нападки отца становились все жестче и жестче, но Миша готов был их терпеть, потому что у него было на кого опереться. Потом ушел старый тренер, и ему на смену пришел Ричард. Он умел к себе располагать, то ли своей обаятельной улыбкой на миллион и задорным взглядом, то ли шуточками и совершенно неуместным для учителя характером. На вид ему было лет двадцать пять, никак не больше. Короткий ежик бледно-русых волос топорщился на затылке, совсем, как у Миши, глаза приятного медового оттенка, то и дело переливались золотистым цветом, и при этом смотрели так, словно пытались достать до самой глубины души. Миша не мог этому сопротивляться, поэтому к концу года Ричард знал все о нем, в свою очередь, даже не рассказывая ничего о себе. Рич был человеком-загадкой, наверное, еще по этому его тянуло к нему. А еще, он поддерживал его больше, чем кто-либо другой. – Миша? Что ты здесь забыл? – подросток испуганно вскочил с небольшой лавочки, которая всегда стояла в раздевалке, будто специально для него. Ричард смотрел удивленно, но ни сколько не строго, просто был поражен открывшейся картиной. Миша стремительно потупил взгляд, рассматривая заинтересованно свои босые ноги. Потерев переносицу, он что-то пролепетал, но, естественно Рич ничего не мог услышать. – Иди домой, Миш. Тебе лучше всего не злить отца. – Я не могу рядом с ним находиться, – уже более понятно пробурчал подросток, но все же начал собираться. Ричард смотрел на него сочувственно, а затем присел на краешек лавки, указывая Мише место рядом с собой. – Что случилось на этот раз? Может, тебе станет легче? – улыбнувшись, Рич потрепал своего воспитанника по вихрастой макушке, и уже от этого совершенно избитому Мише становилось намного лучше. Смущенно оголив передний ряд зубов в легкой улыбке, парень покачал головой. – Ну же, давай. Даже мне иногда стоит выговориться. Не нужно все хранить в себе. – Как-то справлялся все эти шестнадцать лет, – прошептал Миша, отворачиваясь, лишь бы Ричард не увидел проявлений слабости с его стороны. Все эмоции для парня были огромным Табу. Стоило поддаться любому из них, как он тут же становился мишенью для насмешек отца. Терпеть и их парень был не намерен. – Ну, теперь учись жить по-новому, это неправильно, – выдохнул устало Ричард, аккуратно сжимая его плечо. Миша слегка дернулся от боли, хотя тут же пожалел об этом, молясь о том, чтобы ладонь никуда не исчезала. Рич, кажется, даже не заметил этого, но хватка все равно ослабла. – Увы, но я не знаю другой жизни, – уныло заключил подросток, не ожидая никаких советов от тренера. Порой, они давили на его расшатанную психику, и это был точно такой случай. Рич, благо, оставался сидеть на месте, оказывая немую поддержку, даже не двинулся, своим видом побуждая начать говорить. Миша же упорно молчал, стараясь не смотреть в сторону учителя. – Давай, посмотрим, что у тебя там, – наконец, выдохнув, пробормотал Ричард, оттягивая ворот спортивного костюма. Миша не всегда мог его снять самостоятельно, даже иногда несколько дней ходил в этой треклятой спортивке, поэтому, когда рядом оказывался кто-то, способный помочь, парень не отказывался. Ричард аккуратно потянул тонкую ткань рукавов на себя, попутно касаясь иступлено-избитых тонких запястий. Миша смотрел на смуглую ладонь, сжимающую его руки, и точно понять не мог, что с ним сейчас происходит. Рич тихонько коснулся его израненного плеча, а потом, потянул футболку вверх, полностью оголяя спину подростка. – Если кто из персонала увидел, меня бы уволили, – весело заметил Ричард, мягкими подушечками пальцев прикасаясь к тем местам, которые все еще были целыми, и имели относительно здоровый вид. Миша вздрогнул всем телом, когда Рич, изучая травмы, коснулся его спины в районе поясницы, и это уж точно не могло укрыться от взгляда тренера. – Больно? – покачав головой, подросток крепче вцепился тонкими и неуклюжими пальцами в деревко скамейки, не понимая, что творится с его организмом. Болью это точно нельзя было назвать, хотя от уверенных и спокойных изучающих прикосновений становилось так же жарко, что даже тонкие волоски на теле вставали дыбом. Ричард коснулся особо глубокого пореза под лопатками, и Миша от неожиданности прогнул спину, отклоняясь далеко назад, чтобы только уйти от прикосновения. – Прости, я хотел посмотреть, насколько сильно… – пролепетал Рич, а Миша, не в силах терпеть эту пытку, развернулся обратно – лицом к тренеру. Ричард мягко скользнул пальцами по его выпирающим ключицам, и остановил ладонь в районе плеча. Миша чувствовал тепло, исходящее от его тела, поэтому просто не мог акцентировать внимание на этом прикосновении, зато оказался навечно прикован к темным медовым глазам. – Ты не должен позволять ему это проделывать с тобой, – прошептал Ричард, пытаясь добиться хоть какой-то реакции от подростка. – Что я могу сделать против него? – отчаянно пробормотал Миша, изучающим взглядом скользя по лицу тренера. Рич грустно ухмыльнулся, чуть отворачиваясь от парня и, словно стесняясь своих слов, ответил: – Я уверен, что ты способен на многое, – подросток несколько долгих секунд смотрел на него, удивленно, а затем, зацепившись взглядом за тонкую полоску пухлых губ, понял, наконец, чего хочет его тело. – Ты сильный, Миша, а твой отец просто слабак, если так поступает с собой. Прояви свой характер. Покажи, кто ты есть, – Ричард, будто уставший от всего, что с ним происходило в жизни, взглянул на него, совсем без сожаления, не так как раньше, и в этот момент, подросток решился показать ему, какой он на самом деле. Несколько секунд тупо пялясь на Ричарда, он сделал глубокий вдох и, обхватив его лицо ладонями, мягко коснулся полных губ. Ничего особенного он не ощутил, только липкое чувство стыда, охватившее его с ног до головы, когда Рич, словно ошпаренный, отскочил от него в другой конец раздевалки. – Черт, Миша! Я не это имел в виду! – ощупывая кончиками подушечек свои губы, возмущенно вскрикнул Ричард. Миша, отчаянно краснея, принялся искать свои вещи, чтобы поскорее свалить из этой душной комнатушки. – Извини, я не хотел, – нелепо пролепетал подросток. – Ты прав, наверное, мне стоит пойти домой, – постоянно бормотал Миша, суетливо собираясь и быстрым взглядом окидывая раздевалку. Ричард смотрел на него заинтересованно, сузив медовые глаза в тонкую полоску. В несколько шагов он добрался до Миши и перехватил его за запястье. – Отпусти. Рич, улыбаясь своей фирменной улыбкой, склонил голову в сторону. – Ричард, пожалуйста... – прикрыв глаза, устало выдохнул Миша, пытаясь взять все свои эмоции под контроль. Но, куда уж там? Сердце колотилось, как бешенное, кровь с поразительной настойчивостью отбивала чечетку в висках, и невыносимо хотелось то ли прижаться к Ричарду, то ли, наоборот, оттолкнуть его. – Я сделаю кое-что, если ты обещаешь никому не говорить, – прозвучал тихий голос совсем близко с ухом. Миша почувствовал, как коленки подкашиваются, неизвестно, как он вообще все еще стоит на ногах! Нежные, чуть жесткие губы коснулись его щеки и, опалив скулы парня своим горячим дыханием, Ричард склонился, даря легкий, невесомый, еле влажный поцелуй. Миша удивленно раскрыл глаза, пытаясь найти происходящему хоть какое-то оправдание. Происходило ли это на самом деле или просто плод его фантазии? Рич скользнул пальцами по его шее и, запуская их в волосы, приник к пухлым и истерзанным губам в настоящем поцелуе, нежно проводя языком по маленьким трещинкам, словно стремясь пересчитать каждую. Миша несколько секунд стоял, до конца не осознавая, что именно от него требуется, но тихий голос Ричарда вывел его из ступора. – Приоткрой губы, Миш. От тихого, но настойчивого шепота по телу пробежался очередной сноп мурашек, концентрируясь где-то в самом низу живота, даря приятное наслаждение. Хотелось приобнять Ричарда, всего и сразу, запустить пальцы в короткий ежик волос, коснуться губами его шеи, где заманчиво ощущался быстрый пульс. Миша мог бы это заметить, если бы не кровь, с поразительной настойчивостью стучащая в ушах. Рич быстро коснулся языком его языка, а затем так же стремительно отстранился, хватая парня за запястья, чтобы, не дай Бог, не убежал. Миша улыбался самой, что ни на есть тупой улыбкой. Ричард, словно смущаясь, отвел взгляд в сторону, и сипло пробормотал: – Ну, я думаю, что мог бы тебя забрать к себе, чтобы залечить раны, – его язык заплетался, но на третий раз ему все же удалось выговорить это несложное предложение. Миша, не думая, согласился. Уже только в машине Ричарда он начал размышлять, чем может аукнуться это его приключение, но посмотрев на тренера, понял, что бояться нечего. Хуже, чем у отца у него точно не будет. *** – Здравствуйте, – стеснительно пробормотал голос откуда-то сверху. Миша несколько секунд разглядывал свои намозоленные ладони, а потом, явно еще находясь в прострации, поднял взгляд на подошедшего собеседника. – Я присяду? – так же отстраненно Коллинз кивнул, сжимаясь всем телом, чтобы подросток мог уместиться рядом. Это было ни к чему, потому что лавочка была довольно широкой. – Увидел вас из окна, – поспешил пояснить Дженсен, чуть отодвигаясь от мужчины. Миша чувствовал себя некомфортно, и это ощущалось довольно остро. – Ничего, только Себастиану не говори, – тихим шепотом отозвался Миша, подумав, что молчать – невежливо с его стороны. – Иногда прихожу сюда, когда от болтовни кровь из ушей течь начинает, – подросток косо усмехнулся на выдохе и тут же заметил: – Но сегодня его нет дома, – Коллинз кивнул, обращая свое внимание на Дженсена. – Иногда это место, – Миша окинул его задумчивым взглядом. – Помогает мне думать, – подросток внимательно проследил за взором Коллинза. – Никто меня не видит, никто не помешает. – Оу, – пробормотал Дженсен, потирая колени. – Наверное, тогда мне стоит уйти? – поинтересовался он, приподнимаясь. – Сиди уже, – явно довольный собой, парень уселся на место. Здесь было действительно уютно, по его мнению. Высокие кусты загораживали их от соседей с первого этажа, а клены-исполины своими огромными листьями закрывали панораму от остальных людей и прохожих. Правда, было уже начало зимы, поэтому на деревьях остались редкие листочки, слабо трепетавшие на ветру, норовившие при первой возможности присоединится к своим соратникам на земле. – Тут довольно неплохо, – заметил Дженсен. Миша согласно кивнул и расслабленно откинулся на спинку лавочки. – Да, – пролепетал Миша. – Маленький уголок природы. Сюда приходят только чтобы убираться, – пояснил он, снова переводя взгляд на Дженсена. Был один огромный вопрос, который интересовал его все больше и больше. – Слушай… – протянул он заинтересованно. – Да, сэр? – тут же встрепенулся подросток. – Я каждый раз вижу тебя днем, но разве тебе не положено быть в это время в школе? – подозрительно вглядываясь в яркие зеленые глаза, пробормотал Миша. Дженсен скосил взгляд в сторону, замявшись. – Я бы не прогуливал уроки, не будь у меня на то уважительной причины, – хрипло ответил парень, но Миша, естественно, ни на йоту не поверил. – Простите, я просто не могу вам сказать, – Коллинз скорчил удивленную рожицу и на этом отвернулся в сторону. Открываться ему подросток явно не был намерен. И как тут начнешь доверять чужому человеку, если в ответ не получаешь ничего? Нет, Себастиан точно был не прав. А, возможно, просто он разговаривает не с тем, кто ему нужен. – Не подходящий момент, – совсем уже тихо, легким шепотом пролепетал Дженсен. – Почему? – тут же заинтересовался Миша. Мальчик всегда говорил настолько мало, что Коллинз невольно вслушивался, впитывая, как губка, каждый грамм информации. – Вам это не понравится, – уверенно ответил Дженсен, нагло пялясь Мише прямо в глаза. От этого взгляда ему стало слегка не по себе, но он решил не подавать виду. – Мне не хочется, чтобы вы перестали общаться со мной. – Если ты про наркотики или еще что – так мне все равно, – тут же предупредил Коллинз, примирительно выставив ладони вперед. Дженсен улыбнулся и еле заметно покачал головой. – Что, не попал? – с каким-то странным облегчением, поинтересовался Миша. – Какая жалость, – насмешливо хмыкнул он, встретив отрицательный ответ. – Я говорил с мистером Роше по поводу этого. Он считает, что слишком рано вас шокировать, – решил хоть как-то утешить своего собеседника Дженсен. – Конечно, Себ, как всегда на самом первом месте, – ворчливо оповестил подростка Миша. – Нет, – нахмурившись, воспротивился он. – Совсем нет. Просто…. В отличие от вас, он принимает все, как есть, – словно сомневаясь в своих словах, добавил Дженсен. – То есть ты считаешь меня…? – не найдя подходящего слова в своем лексиконе, Коллинз хмуро взглянул на парня. – Не думайте об этом. Я лишь забочусь о вашем состоянии, – буркнул Дженсен, зажмурившись и ожидая чего угодно. Миша выдавил из себя короткий смешок, и отвечать не стал. Парень хмыкнул, обрадовавшись такой реакции, и отвернулся в другую сторону. – Думаешь, я не могу позаботиться о своем состоянии? – спросил Коллинз, когда терпеть уже не было сил. Обычно он довольно быстро прерывал разговор, но что-то, черт возьми, тянуло его в этот диалог, поэтому, смирившись со своей участью, Миша решил продолжить беседу. – Я этого не говорил, – вполне лаконично обосновал Дженсен, но этого не хватало. – Это вовсе не значит, что ты так не думаешь, – протянул задумчиво Миша, думая о том, научатся ли они прямо отвечать на поставленные вопросы. – Никогда бы не стал так думать о вас, – серьезно заключил подросток, оборачиваясь на мужчину. – Почему же? Это вполне нормально. Все так думают, – спокойно, но совсем не весело, пробормотал Коллинз. – Даже Себ. Носится со мной, как мамочка. – Я так не думаю. К тому же… Кажется, вам это нравится, да? В смысле, если бы не мистер Роше, что бы вы сейчас делали? – Миша улыбнулся во все свои тридцать два и всем корпусом повернулся в сторону Дженсена. – Это он попросил тебя так сказать? – парень еле скрыл крадущуюся улыбку, но все же покачал головой. Миша, как ни странно, поверил. – Да, я благодарен ему, но не смей ему это говорить. – Конечно. Когда-нибудь, вы скажете это ему сами, – ответил Дженсен, для убедительности уверенно кивнув. У Коллинза постепенно создавалось упрямое впечатление, что подросток прилетел из будущего – настолько уверенно он размышлял о нем. – И что же ты? – спросил вдруг Миша. – Чем ты занимаешься? – парень вздрогнул от вопроса, но все же ответил уклончиво: – Учусь, немного работаю…. Вообще, ничем, – Коллинз удивленно вскинул бровь. – Я вам ни в чем не соврал, можете не сомневаться. – Конечно, я тебе так не поверил, – ворчливо отозвался Миша. Дженсен с ногами забрался на скамейку, поворачиваясь к мужчине всем корпусом. – Давайте будем честными. Вы тоже не говорите мне всю правду до конца, – Миша смотрел на него несколько долгих секунд, а затем приоткрыл рот, чтобы ответить, но не найдя ничего ясного, просто кивнул, отворачиваясь. – Извините, – пролепетал Дженсен. – Да, ничего, ты прав. Но рассказывать все равно не собираюсь. У Себастиана ушло четыре года жизни, чтобы добиться от меня хоть капли правды. Ты же всегда можешь узнать обо мне из других источников, – все еще надеясь, что подросток ничего не услышит, пробормотал Коллинз. Но, то ли ветер так подул, то ли, наоборот, но Дженсен все прекрасно расслышал. – Да, я знаю, – отмахнулся парень, и Миша резко развернулся обратно, испуганно шаря взглядом по его лицу. Тот излучал спокойствие и уверенность. – Давно? – хмуро поинтересовался Коллинз, надеясь, что это поведение подростка совершенно наигранное. – Давно, – подтвердил Дженсен, вставая со своего места. – Себастиан рассказал? – стиснув зубы, спросил Миша напоследок. – Нет. Думаю, тогда вы еще не были знакомы. Миша тихо ругнулся в кулак, проклиная чертово колено, из-за которого он не мог сейчас догнать резво умчавшегося подростка. Оставалось сидеть и надеяться, что парень просто запомнил его после выступления в Афинах. Голос, конечно, упрямо твердил, что тогда парню было всего десять лет, но Миша предпочитал не думать об этом, потому что это, вкупе с постоянными пробежками и баулами спортивной формы, могло означать только одно…. Когда солнце начало нетерпеливо светить в глаза, а желудок упрямо напомнил о себе, Миша тяжело поднялся с места и устало побрел домой.