Большой спорт

Миша настолько сильно свыкся с простой и относительно безмятежной жизнью в крохотной квартирке, что сейчас, стоя перед небольшим комодом в своей комнате, был совершенно растерян. Выбор предстоял тяжелый, если не сказать, невозможный. Миша больше не мог разрываться между двумя мирами. С одной стороны был Себастиан, от воспоминании о котором, у Коллинза всегда всплывала улыбка на угрюмом лице, а с другой – Дженсен, что на деле оказалось более заманчиво. Себу понадобилось четыре года, чтобы заслужить Мишино доверие. Что же подросток сделал с ним такого, что ему хотелось непременно следовать неуверенным указам? Он был нелепым. Двигался странно, словно еле ноги переставлял. Кажется, стопы были кривыми, поэтому Дженсен ходил, чуть склонившись в правую сторону. Уши торчали в стороны, что вовсе не делало его уродом, просто хотелось улыбаться, глядя на него. Глаза были большими и зелеными. Они смотрели на все с такой болью, что Миша невольно скулил, стоило ему столкнуться с таким взглядом. Нос был аккуратный, с маленькой горбинкой, а по нему рассыпались веснушки, которые были почти незаметны на смуглой коже. Улыбка полных, почти женских губ, была просто очаровательна, а тихий, чуть сиплый смех заставлял внутренности сжиматься, и Миша с трудом сохранял спокойствие в его присутствии. Тонкие золотистые волосы торчали в разные стороны, и у Дженсена была глупая привычка постоянно их приглаживать. В общем, парень был тем еще экземпляром, и Миша откровенно не понимал, как тому удалось заинтересовать его. Может, это сигнал к тому, что пора возвращаться? Коллинз же был и остался послушным, он не действует без соглашения тренера. Сейчас же, оставшись наедине с самим собой, выбрать самостоятельно он совершенно не мог. – Можно? – Себастиан стеснительно постучался к нему в комнату и замер на пороге. Миша с грохотом задвинул ящик комода и оперся на него. – Ты как? – поинтересовался Роше заботливо. – Вроде, держусь, – холодно ответил Коллинз, отводя взгляд в сторону. Что если он выберет спорт и потеряет друга? А в его жизни все только начало налаживаться. – Миш, ты просто придешь к ним и посмотришь, – его улыбка была такой неуверенной и, к тому же, наигранной, что Коллинз не мог долго смотреть на измученное лицо своего соседа. – Ты не понимаешь, я не могу просто смотреть. Спорт действует на меня, как наркотик, – Себастиан, поняв, что спокойно и легко поговорить, как он планировал, не получится, поэтому вдохнул побольше воздуха и присел на кровать. – Ну, это самый лучший наркотик, который придумало человечество, – попытался отшутиться Роше. – Ничего плохого не будет, если ты попробуешь, Миш. – Будет. В этом я точно уверен. Либо я покалечу себя, либо этого мальчика, либо поругаюсь с тобой, – грустно заключил Коллинз. Себастиан сцепил руки в замок и тихо хмыкнул. – Представь себе, если ты не сделаешь этого. Что тебе останется? Я? – француз грустно хмыкнул и что-то пробормотал на своем родном языке. – Если есть возможность, что у тебя все наладится, то я готов терпеть все твои нападки, – Миша молчал несколько секунд, пялясь в одну единственную точку на полу, а затем, словно отмерев, медленно протянул: – Восемь лет назад…. Я прошел через ад. Никому не позволю это перетерпеть снова. – Тогда ты обязан ему помочь, Миша. Просто приди на тренировку и покажи, что ты поддерживаешь его в выборе, – Себастиан поднялся с места и, будто опасаясь, подошел к Коллинзу. Миша не двигался со своего места. – А если он сломается? – Тогда ты будешь рядом, чтобы ему помочь, – довольно пояснил француз. Миша поднял на него грустный взгляд и совсем-совсем тихо спросил, как будто надеялся, что Себ его не услышит: – А если сломаюсь я? – они молчали несколько долгих мгновений. Миша уже не сомневался в своем решении, но оставалось последнее, что его интересовало. Что будет с ним, если он, хотя бы на секунду окунется в мир большого спорта? – Тогда рядом буду я, – Себастиан аккуратно коснулся ладонью его плеча, и Миша очнулся, снова повернувшись к комоду. Решимости у него было – хоть отбавляй! Себ ухмыльнулся довольно и, с чувством выполненного долга, поплелся к выходу. Уже у самой двери Миша остановил его. – Эй, Себ, – француз тут же обернулся, еле удерживая равновесие в проеме. – Спасибо тебе, – Роше вздохнул, словно хотел что-то ответить ему, но потом махнул рукой и, напевая что-то себе под нос, удалился восвояси. К назначенному времени Миша уже был полностью одет и нетерпеливо дожидался Дженсена на чертовски неудобном кресле. *** Третий день на улицу было просто невозможно выйти без зонта. Дождь или снег, словно поджидали самый неподходящий момент, и тут же обрушивались на жителей Лондона короткими, но продолжительными бурями. Ветер, который тоже явно был не прочь повеселиться, упрямо дул в лицо, стремясь задержать случайных прохожих на улице. Миша, конечно, вовсе не был случайным, но задерживаться на холоде он точно не собирался. Теплое помещение спортивного центра после бури показалось на первый взгляд вполне уютным. На грязно-желтых стенах висели картины-плакаты с известными гимнастами. Некоторые из них даже показались Коллинзу знакомыми. Что его действительно порадовало в гардеробной – отсутствие его фотографии. Облегченно выдохнув, Миша повернулся к подростку. – Ну, я выполнил твою просьбу, можно и домой, – голос от напряжения был высоким, как никогда. Коллинз шагнул в сторону стеклянных дверей, но тут же был остановлен громким вскриком неподалеку. Его сердце прекратило биться на несколько секунд, а затем понеслось, как сумасшедшее, разгоняя кровь по всему телу. Волнение давило на виски – те часто пульсировали, и, кажется, этот звук можно было услышать за несколько километров. Более или менее успокоившись, Коллинз уже собирался поворачиваться, как был сбит с ног небольшим черноволосым торнадо. Дыхание перешибло от противного и едкого запаха женских духов, а кудрявые локоны тут же начинали лезть в рот, стоило Мише попытаться вздохнуть. Дженсен стоял в сторонке и улыбался, пока Трейси упрямо баюкала Коллинза в своих объятиях. Прикрыв глаза, Миша старательно принялся считать до десяти. О, Дженсен дураком не был, естественно, он предупредил ее заранее. Динвидди отстранилась, как раз, когда Коллинз начал стремительно синеть и терять сознание. Миша тут же отпрыгнул на приемлемое расстояние и поимел наглости взглянуть ей в глаза. Звук от звонкой пощечины пронесся по всему коридору. Миша болезненно вскрикнул. – Имей совесть, Коллинз! – строго отчитала Трейси, продолжая пялиться на него испепеляющим взглядом. – Неужели в твою умную голову не пришла идея позвонить?! – со стороны донесся тихий смешок. – Ты! – не глядя в сторону подростка, словно боясь, что Миша вдруг исчезнет, если она перестанет смотреть, Трейси указала на Дженсена. – Марш в раздевалку! А ты! – Динвидди вцепилась мертвой хваткой в Мишино плечо и повела в другую сторону. – За мной! – Коллинз повернулся к подростку, глядя на него своим умоляющим взглядом, но было уже поздно. – Трейси, отпусти, больно, – пожаловался Миша сдавленно. Но Трейси не любила, когда мужчины распускали нюни, поэтому делать этого Коллинзу точно не следовало. – Ах, больно ему, – вкрадчиво протянула она, останавливаясь. – За все восемь лет ни одного звонка! Где ты? Что ты? Все ли в порядке?! Чтобы сегодня же поставил меня на быстрый набор, понятно? – Понятно, – пробубнил недовольно Миша, бухаясь в кресло, в которое его нагло пихнула Динвидди. Сама Трейси предпочла занять место на небольшом столике, стоявшем в углу. Так она получала прекрасную возможность рассмотреть Коллинза с головы до ног. Они несколько секунд молчали, пока взгляд Динвидди не начал метать молнии в сторону Миши. Коллинз тяжело вздохнул, поняв, что без этой части ему не обойтись, и начал все терпеливо рассказывать. Все его восемь лет ограничились парой предложений, которые явно давали понять об его нежелании ворошить эту тему. Трейси тактично не стала интересоваться подробностями, видимо, настолько у него было жалостливое выражение лица. – А где Марк? – напоследок поинтересовался Миша, оглядываясь по сторонам. Это была стандартная тренерская, кажется, человек на восемь, но они по-прежнему находились в комнате вдвоем. – У нас тренировка по расписанию. Марк сейчас в зале, – принялась рассказывать Трейси. – Когда Джеффри не стало, все очень сильно изменилось. Ты, наверное, в курсе, Джим тоже ушел на заслуженный отпуск, а потом Ричард вернулся. Полон идей, и все такое…. В общем, после того как он стал руководить всем этим движением, нам резко сократили часы, а детей, готовящихся к Олимпиаде он прибрал к своим рукам. Денег ему, видите ли, захотелось! – ударяя своим небольшим кулачком по столу, зло заключила Трейси. – Марку удалось отбить Дженсена и младшую группу. Через месяц Ричард «подарил» остальных всем нашим тренерам. Себе оставил подростков и еще одного из сборной, – морщась, оповестила она Коллинза. – Ну, для него это имеет смысл. У него же есть эта особая страсть к молодым мальчикам, – с отвращением добавил Миша, но тут же замолчал, боясь нарваться на осуждающий взгляд со стороны Трейси. Та, похоже, разделяла его взгляды. – Ты, кстати, не виделся с ним после… после этого? – стараясь, чтобы голос звучал, как можно более безразличным, спросила она. Миша покачал головой, не желая мусолить эту тему. За восемь лет она настолько надоела ему, что еще одного обсуждения Коллинз точно бы не смог вынести. – Первое время мы думали, что вы, как обычно, умотали без предупреждения в другую клинику. А потом уже, когда Ричард вернулся без тебя…. Нам не удалось его перехватить – только пятки сверкали. В больницах Лондона тебя не было, в Афинах тоже. Нам пришлось прекратить поиски. – Меня привезли обратно в Кардиф, – холодно пояснил Коллинз. – С Ричардом мы тоже еще ни разу не виделись. – О, поверь, он не будет рад тебя видеть, – буркнула Трейси, опускаясь на стульчик, напротив кресла Коллинза. – Думаю, он считает тебя мертвым или что-то типа того. Мы все так считали. – Откуда такая уверенность? Вы не могли этого увидеть по одному падению, – Трейси тут же поджала свои пухлые губы, поняв, что сболтнула что-то не то. Миша чуть склонил голову в бок, вглядываясь в ее плотно накрашенные глаза, но довольно скоро он осознал, что из этого ничего не выйдет, и отвернулся. – Еще никто, кроме меня не знает, что ты в городе. Если бы не Дженсен, ты бы даже позвонить не додумался, – обидчиво пробормотала Трейси. – А то бы это что-то изменило. Я – калека, Трейси, если ты еще не заметила, – озлобленно кинул Коллинз, предпочитая больше не сталкиваться с этим строгим взглядом. Динвидди несколько минут подбирала слова, чтобы хоть как-то поддержать беседу, но ничего не нашлось. Положение спас светловолосый мужчина, неожиданно появившийся в дверях. Он уверенно прошелся по всему периметру, не глядя ни на Коллинза, ни на Трейси, взял что-то с деревянной полки и побрел обратно к выходу. Миша с удивлением узнал в этом мужчине Марка – тот заметно постарел за последние семь лет. Уже у самой двери Пеллегрино задержался, а потом медленно пошагал назад, пока не приравнялся с Коллинзом. Миша посмотрел на него исподлобья, и тут же был вытянут из кресла и заключен в крепкие объятия. В который раз за вечер Коллинз оказался на грани жизни и смерти, но в этот раз все обошлось без хруста костей и недостатка в воздухе. От тренера слабо пахло сигаретами и терпким мужским парфюмом – этот запах был намного приятнее того, который источала Трейси. Миша на секунду позволил себе подумать о том, что этот аромат был самым привлекательным ощущением, испытанным им за последние восемь лет. Однако Марк довольно быстро отстранился от него, быстро бегая по телу взглядом, словно не веря своим глазам. – Ну, хватит с вас обниматься, – проворчала Трейси, не двигаясь со своего места. По ее виду было заметно, что она так же растрогана моментом. – Что? – сипло возмутился Марк, не убирая руки с плеча Коллинза. – Можно подумать, ты отреагировала по-другому, – Миша, наконец, впервые улыбнулся за весь вечер и только сейчас он почувствовал, насколько сильно скучал по старому тренеру. Возможно, больше, чем по кому-либо другому. За все время, которое Миша провел на занятиях – Марк был единственным человеком, который не обманывал его, говорил все, как есть. Именно он помог ему тогда пробиться на Олимпиаду, когда все были против. – Ну, как ты? – тихо спросил Пеллегрино, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором Коллинз утонул второй раз за вечер. Миша невольно подумал о том, что этот предмет мебели специально держали в комнате для допросов. – Ничего. Раньше было плохо. Сейчас ничего, – радостно ответил Коллинз. – Живу недалеко от центра. Не работаю. Кормит сосед по квартире. – Неплохо же ты устроился, – хмыкнул Пеллегрино, но, задержавшись взглядом на трости, тут же замолк. – А как ты… после Афин? – Повалялся месяц в больнице. Потом меня мутузили врачи, пока я им не надоел, – протянул Миша, явно довольный собой. Улыбка его настолько ослепляла, что Марк и в правду поверил, что все в порядке. Несколько минут они просто смотрели друг на друга, улыбаясь, как маленькие дети, а потом на лице Пеллегрино появилось такое выражение, при появлении которого, Коллинз предпочитал складывать вещи. – Слушай, у меня есть один мальчик, который визжать от восторга будет, когда увидит тебя. Пойдем, я вас познакомлю, – Марк легко соскочил с подлокотника и потянул Мишу за собой. – Так он с ним и пришел, – вставила Трейси. Пеллегрино, усмехаясь, посмотрел на Коллинза. – Наш пострел везде поспел? – Миша нахмурился, не понимая, к чему клонит тренер. – Тогда, перейдем сразу к делу. Трейси, проследи за детьми, чтобы они там ничего не поломали, – Динвидди с недовольным лицом вышла из тренерской. – В прошлый раз они кольца срезали, да и поролон раскидали по залу. Ужасный набор, – закатил глаза Пеллегрино, усаживаясь на освободившееся место. – Перед тем, как ты начнешь что-то говорить, знай, что мой ответ: Нет, – спокойно заявил Коллинз, задумчиво крутя тросточку в руках. С уходом Трейси он почувствовал себя намного расслабленнее. Марк видел его, словно насквозь, да и сам Коллинз слишком хорошо знал тренера, чтобы не понимать, почему тот остался с ним наедине. – Ты даже не послушал историю. Как всегда, Миш. Стараешься быть выше других на голову. Никогда не пробовал остановиться и оглянуться на остальных? – Коллинз поморщился, сверля взглядом дырку в олимпийке тренера. – Мне этого никогда не надо было, – пояснил он. – Конечно. Уверенность из тебя так и прет, – саркастично протянул Марк. – Пришел тут к нам один парень восемь лет назад. Косой весь, спина сутулая, – Миша закатил глаза, заранее готовясь к очередной душещипательной истории. Конечно, они все были правдивы, но никакого отношения к Коллинзу не имели. – А ты глазки-то свои не закатывай. Стремление к нам попасть у него было покруче твоего. Знаешь, что он делал, чтобы его оставили? Поролон подкладывал в кроссовок, чтобы спина ровной казалась. Нога у парня была на два сантиметра короче другой. – Ну, и дурак этот парень, – буркнул Миша. – Медосмотр все равно все бы выявил. – Ага, но общий осмотр проводиться в двенадцать, а парнишке едва десять стукнуло. Знаешь, поначалу он удержаться на перекладине спокойно не мог. Не то чтобы просто подтянуться, – улыбнулся Марк довольно, явно получая наслаждение от своего рассказа. – Семья у него была так себе. Сестра наркоманила по-черному, а мать с отцом разбились на машине, – Коллинз нахмурился, вспоминая историю, которую ему рассказывал о себе Дженсен. Выходит, это о нем Пеллегрино сейчас рассказывал? – А он ночевал в зале временами, представляешь? – Почему же его просто не выгнали? – отрешенно поинтересовался Коллинз, но прокололся. Марк точно знал, что Миша заинтересован беседой. – Тебя же не выгнали, когда ты тут у нас спал в раздевалке. И не смотри на меня так. Об этом все знали, – скорчив свою любимую улыбку «наоборот», пробормотал Марк. – Так вот. Этот мальчик торчал у нас на тренировках по пять часов в день. Тренировался больше других и упорнее других. Пока, в конце концов, его результаты не приравнялись к стандартным. Но этого ему тоже было мало. А потом, когда пошли первые соревнования, выяснилось, что у парня адские боли в спине. Мы отвели его в клинику, а там сказали, что пора поставить крест на карьере гимнаста, если однажды мальчик не хочет проснуться полностью парализованным. – Проблемы со спиной?.. – тихо повторил Миша, вспоминая, как сам раньше мучился, после каждой тренировки. Ричард говорил, что такое рано или поздно настигает всех гимнастов. Выходит, он обманывал? – Ага. Но знаешь, что пацан сделал? Он пролезал к нам в окно и продолжил тренировки. Мы пытались его выгнать, но никак не получались. Ух, какие он истерики тут устраивал, ты представить себе не можешь. Мы даже окрестили его «Коллинз 2.0», – добродушно рассмеялся Марк, но Миша его почти не слушал. – Проблемы со спиной? Вы же знали, да? – переводя взгляд на тренера, поинтересовался он. – Вы все знали, – улыбку с его лица, как ветром сдуло. Марк мгновенно стал серьезным, готовясь выслушать любые нападки со стороны Коллинза. Но Миша кое-чему научился за это время, поэтому не стал громить тренерскую. – Вы все знали, и ничего мне не сказали, – тихо прошипел Миша, стискивая деревко трости, пока ручка не начала слабо потрескивать. – А ты бы нас послушал? – так же, будто бы устало, поинтересовался Марк. – Конечно, нет! Но я, хотя бы знал, на что иду. Вы же просто отправили меня на самоубийство! И это еще у меня нет совести! – Коллинз поднялся со своего места, отряхиваясь, словно только что сидел в грязи, а не в кожаном кресле. – Миша, присядь, пожалуйста, – спокойно попросил Марк, прикрывая свои серо-голубые глаза, но Коллинз совершенно не был настроен на беседу. Столько лет он пытался отыскать ответы на все вопросы, столько лет пытался найти ошибку, пересматривая свои записи! Столько лет, потраченных впустую…. Миша не стал прощаться с тренером, а просто подскочил к двери и уже потянул ее на себя, как вдруг обернулся и спросил: – А Дженсен? Его ждет то же самое? – он не хотел оставаться в этом кабинете, но Марк отказывался говорить при других обстоятельствах. – Я восемь лет пекся на адской сковородке, сходя с ума от безызвестности. Снимайте его с соревнований, – резко начал Коллинз. Пеллегрино пересел на самый краешек стула и, потерев переносицу, пробормотал: – Думаешь, он не знает об опасности? Он никого из нас не слушает. В прошлом году он занял первое место на чемпионате, знаешь, с каким отрывом? Восемь десятых, Миш. Восемь! Таких показателей не было с того времени, как ты выступал, – Коллинз невольно почувствовал прилив уважения к подростку, но решимости, относительно него у него было – хоть отбавляй! – Для него авторитетом всегда был только ты. Тебя он послушает. – То есть ты хочешь, чтобы я отговорил его выступать? Бред. Он пошлет меня куда подальше, – хмыкнул Миша, вспоминая несколько тяжелых моментов, проведенных в обществе подростка. – Не так уж он меня боготворит, как ты думаешь. – Когда мы его пытались уговорить прекратить выступления, знаешь, что он нам ответил? «Миша Коллинз не останавливается перед трудностями. Значит, и я не остановлюсь», – слабо улыбнулся Марк. – Но, видимо, он был все-таки не прав. Для всех есть свой предел. Для тебя он уже наступил. Я же вижу. Раньше ты был другим. – Не пытайся меня брать на слабо, Марк, – Миша снова поднялся со своего места, на этот раз точно намереваясь уйти. – Я разве что-то сказал? – с абсолютно невинным выражением лица, пробормотал Пеллегрино. Коллинз повел плечами, собираясь ответить ему, но тут же передумал ввязываться в новый диалог и сразу побрел в сторону выхода. Находиться в этом здании было просто невозможно. – Не хотел, чтобы наша встреча прошла вот так, – с сожалением протянул Миша напоследок. Марк поднялся со своего стула и последовал за ним. – Я уверен, что у тебя будет шанс загладить вину перед старым тренером, – улыбнулся Пеллегрино беззлобно. – Не такой уж ты и старый для своих лет, – хмыкнул Коллинз. – Не пропадай надолго, – Миша кивнул и поспешил скрыться за поворотом. Он не собирался следовать просьбе тренера. Еще придя сюда вместе с Дженсеном, Коллинз понимал, что возвращаться не собирается, но слова Марка поменяли его мнение. В конце концов, он был послушным и никогда не следовал наперекор мнению тренера. *** – Прости, что он сказал? – снова переспросил Себастиан, еле отвлекаясь на своего соседа, который, увлеченно жестикулируя, пытался поведать о том, что произошло с ним сегодня. Себ сгорал от нетерпения узнать, но так же по телевизору шла его любимая передача, поэтому он буквально разрывался между Мишей и плазмой. – Ты меня, вообще, слушаешь? – недовольно буркнул Коллинз, поднимаясь с дивана. Часовая стрелка остановилась на цифре одиннадцать, и обычно Миша в это время ложился спать. – Да-да, и что там Марк? – Коллинз махнул на француза рукой и, перед сном, забрел на кухню – может, в холодильнике за пару часов появилось что-нибудь новое? Но, нет, ничего не изменилось – полки пустовали, поэтому следовало пойти на боковую, пока желудок противным урчанием не напомнил о себе. Себастиан убавил звук телевизора – явно началась реклама – и поспешил к другу, пока тот не умотал, захватив с собой самую ценную информацию. Он уже собирался открыть рот, как его прервал громкий стук в дверь. Миша с Себом переглянулись удивленно. – Кого это принесло? – дверь, словно брали на таран. Кто-то явно старался снести ее с петель. Себ опасливо потянул ручку на себя, и перед его взором предстал взъерошенный подросток. Дженсен сразу прошел внутрь помещения, шаря взглядом по комнате до тех пор, пока не наткнулся на Мишу. – Головой не пробовал? – улыбнулся Себастиан беззлобно, но его добрый настрой тут же испарился, когда он увидел, с какой злостью Дженсен смотрел на Мишу. Коллинз посмотрел устало на парня, а потом, обратившись к французу, попросил его выйти из комнаты. Себ, как ни странно, послушался, значит, он собирался подглядывать за ними из ванной. Миша закатил глаза. – Присядешь? – спокойно спросил он у нежданного гостя. Дженсен опешил такой реакции, но, выдохнув, уместился на высоком табурете, аккурат напротив Коллинза. – Понимаю, что ты злишься, – протянул Миша, как можно без эмоциональнее. – Нет, не понимаете! Вы вообще, осознаете, на сколько спорт важен для меня? – тут же пошел напролом подросток. Коллинз приготовился слушать. Он знал, как в такие моменты нужно высказаться, поэтому продолжал сидеть с непроницаемым выражением лица. – Гимнастика – все, что есть в моей жизни. – В мире есть много других вещей, которыми можно заниматься, – вставил Миша, надеясь заранее утихомирить бурю, беснующуюся внутри подростка. – Знаете, мне восемнадцать, и я что-то, пока таких не заметил! – зло вскрикнул Дженсен, но, взглянув на Коллинза, тут же успокоился, выдохнув. – Я столько прошел ради Олимпиады! Неужели, вы думаете, что сейчас можно останавливаться? Вы тогда не остановились, – добавил парень стеснительно. – А теперь посмотри, чем я поплатился. Ты хочешь для себя такой жизни? – Дженсен посмотрел на него уверенно, без всяких сомнений, а потом тихо протянул: – Если такова цена за участие, то я готов, – Коллинз спрятал улыбку, отворачиваясь к холодильнику. Вытащив с бортика бутыль воды, он протянул ее подростку и уселся обратно. Парень жадно припал к горлышку и осушил около половины всего парой глотков. Миша почувствовал, как что-то екнуло в сердце. Он, словно чувствовал, что собирается сказать подросток. – По-крайней мере, у меня хватит сил справиться с этим. – С одиночеством? Не ври себе, Дженсен. Может, поначалу тебе будет казаться, что все нормально, но через несколько месяцев ты начнешь сходить с ума, – тихо прошептал Коллинз. – Участившиеся боли в спине, в то время как все остальное тело, словно ватой набили…. Сердце бьется за троих, а давление на позвоночник будет усиливаться до тех пор, пока ты не начнешь слепнуть. Надежда вернуться в спорт еще не покидает тебя, но потом все становится хуже. Тебе делают операцию, после которой все утихает еще на неделю. Но это пока ты лежишь – вставать нельзя, – вкрадчиво пояснил Миша. – А потом, стоит тебе согнуть ноги в коленях, как все тело пронзает боль. Ты можешь ее терпеть, но со временем она настолько изъедает тебя… – Вы путаете свою историю с моей. В этот раз все будет по-другому, – жестко отрезал подросток, не желая выслушивать продолжение. – Знаете, сэр. Вы превосходный спортсмен. Когда я поселился здесь, подумать не мог о том, как мне сильно повезло! В кои-то веки Господь послал мне что-то хорошее, но после каждого общения с вами мне перестает так казаться, – Миша стиснул зубы, стараясь не сорваться на нападки подростка. «Я просто не могу его подвести», – думал Коллинз, но каждым своим действием упрямо приближался к противоположному. – Вы сильнее, чем кажетесь. Что бы вам не говорили, вы сильнее и выше их всех! – Дженсен сделал глубокий вдох, совсем не понимая, что собирается сказать дальше. – Сколько раз мне повторить, чтобы все это стало правдой? – Может, это не действует, потому что ты заблуждаешься в своих выводах? – холодно предположил Коллинз, поднимая на подростка убийственный взгляд. На Дженсена он словно и не действовал. Парень продолжал смотреть на него с непоколебимой уверенностью. – Вы, правда, так думаете? Я вижу ваше отчаяние, вижу, как вам больно, но вы продолжаете с этим жить. Обычный человек давно бы повесился, – в его взгляде на мгновение промелькнуло что-то, что Дженсен не мог высказать словами. – Был бы умнее – повесился, – опустив взгляд, прошептал Коллинз. – Вы не поддались панике. Сделайте же усилие и отпустите свое прошлое. Оно давит на вас, – заботливо, словно попросил парень. Он сделал неловкое движение, словно собирался коснуться Мишиной ладони, но во время остановился, схватив бутылку. Коллинз убрал руки со стола. – Даже если и так. Все это я смогу сделать без твоих советов. Один, – глухо отозвался он. Дженсен, словно только и ждал такой реакции, мгновенно вспылил. – Да вы слышите себя? Ведете себя, как сломленный, никчемный человечишка. Жалеете себя, ноете постоянно: «Хнык-хнык, меня никто не любит!» Оглянитесь вокруг! Много кто стремится вам помочь, но вы не замечаете. Если вы не хотите принимать их заботу, то хотя бы жертву из себя не стройте. – Ты говори, но не заговаривайся, – стиснув ладони в кулаки, прошипел Миша. Дженсен косо улыбнулся, глядя на него. – Вы не виноваты в том, что упали с языка*. Вы виноваты лишь в том, что позволили себе опуститься до такого, – явно довольный собой, процедил подросток. Миша соскочил с места и, схватив его за ворот, припечатал к стенке. Дженсен ухмыльнулся. – А самое смешное, знаете, что? В том, что я оказался прав, – парень аккуратно коснулся его виска двумя пальцами. – И ваша боль находится только в вашей голове. Миша несколько мгновений пялился на него, не понимая, что с ним только что произошло. Сердце билось взволнованно. Хотелось то ли сильнее прижать парня к стенке, то ли отпрянуть от него. Дженсен улыбнулся, склонив голову на бок. Его взгляд буравил дырку в пространстве поверх плеча Миши. Коллинз обернулся назад, с удивлением обнаружив трость, мирно покоившуюся в пяти метрах от него. За все это время он ни разу ни вспомнил о ноге! Мелко задрожав, Миша отпустил ворот Дженсена, продолжая находиться в опасной близости от него, чувствуя его волнение в учащенном дыхании. – Позвольте мне вам помочь, – тихо прошептал подросток, вскидывая ладонь вверх и намереваясь ее положить Коллинзу на плечо. Миша сделал шаг назад, сконцентрировавшись на своих движениях. Привычная боль пронзила его тело. – Вы справитесь с этим, обещаю. – Я смогу это сделать один, – снова повторил Коллинз. – Вы пытались. И какой итог? Не отталкивайте от себя тех людей, которые вас любят, – от его заботливого тона Мише стало спокойнее, но это, почему-то, только сильнее раздражило его. – Что ты имеешь в виду? – парень подался было вперед, но застыл в полуметре. – Ничего, – тихо прошептал подросток, стеснительно пряча взгляд. – Ничего, – отрешенно повторил он, нелепо следуя к двери. – Дженсен, – Миша попытался его остановить, но парень был неприступен. – Я у себя, если понадоблюсь, – бросил Дженсен через плечо. Коллинз нахмурился, стараясь унять колотящееся сердце. – Зачем? – загнанно поинтересовался он. – И, правда. Не зачем. Просто так, – тихо ответил приглушенный голос. *Язык – http://www.sporta.co.il/include/goods/351.jpg