Black Carnival

      Шерил Камелот любил свою дочь больше всего на свете. Больше удачных сделок, больше обретения союзников, больше успешных партий закулисных игр. Даже больше, чем чувство власти в своих руках.       Роад, думал он, может дать ему все, что он пожелает.       История с Ковчегом заставила его обнаружить кое-что неприятное, подумать дважды и взять некоторые свои мысли обратно.       Роад целовала грязного щенка из экзорцистов.       Роад проиграла жалкому сопляку-книжнику.       Роад пришлось оставить идиота-Удовольствие на откуп победителям до появления Графа. Последнее — не беда, это даже хорошо для сущности Тики, такое смещение.       Роад определенно была слабее, чем положено при ее потенциале. Совсем плохо было то, что её эфирное тело оказалось нестабильно с той самой поры. И непонятно, что послужило причиной.       Непонятно остальным, не Шерилу. Шерил как раз оказался в курсе и быстро привык пропускать догадки окружающих мимо ушей…

***

      Роад в его кровати — это что-то, что уже стало неотъемлемой частью каждого его вечера, начиная с самого первого после пробуждения. Шерил не спит половину ночи, кончиками пальцев касается белого прохладного плеча. Пальцы скользят вниз, мимо маленькой груди, по плоскому животу, на обнаженное бедро — как раз там, где вместе с сорочкой кончаются пышные панталоны. Пальцы ласкают острые колени, худые голени, гладят острые щиколотки, перебирают пальцы. Губы трепетно касаются розового следа на плече, ласкают нежную шею, охватывают острое навершие маленькой груди, открывшейся, стоило едва оттянуть край сорочки.       Красоту, подобную этой, не смог бы в своей картине повторить ни один Боттичелли, народись их даже десять. У Шерила сжимает сердце — сама мысль показать ее такой кому-то кажется страшно кощунственной. Мысль использовать фотокамеру самому увязает там же.       Маленькая Роад в его постели пахнет вечностью. У нее длинные волосы, она бела, как снег, ее губы алеют кровью, ее щеки розовеют румянцем. Она — неприкосновенна. Она — желанна. Она — Мечта. Во всех смыслах.       Шерил не может надышаться ею, не может обласкать ее, не может спать спокойно рядом, пока усталость не возьмет свое.       Мечте в его кровати — больше сорока лет. Роад в его кровати спит, не просыпаясь, с той самой поры, как легла здесь когда-то тридцать пять лет назад.       Настоящая Роад Камелот в эфирном теле наверху держит за руку Тысячелетнего Графа, помогает справиться с боевой формой Удовольствию, вламывается в Черный орден, вешается на Аллена Уолкера.       Настоящую Мечту Алчность боится пробудить поцелуем, потому что на горле ее незаживающая рваная рана, полная несворачивающейся крови, как вечное напоминание, что ее настоящую Шерил когда-то любил больше своей жизни, но ее жизнь, ценой своей, сберечь так и не смог.