"Север и Запад"

Авторы текста: Лейри, Nersimi, Ноло, PanchaDevi, Дайниэль, Тэсса Найри

Период, когда происходят события: Весна Арды (от возвращения Мелькора до падения Альмарена) _____________________________________ Тхориэн медленно шла по ухоженным тропинкам Альмарена, не замечая шелковистых трав, щекочущих ступни. Она раздумывала. С кем заговорить сначала? Предупредить тех, кто еще в Чертогах Эру подхватил Тему Мелькора. Этих — в первую очередь. Но осторожно, очень осторожно. Тайну Темного Валы следовало тщательно хранить от случайных ушей. Так что обычно порывистая Тхори со стороны выглядела несколько странно. Она останавливалась, срывала колосья трав и медленно, по одному зернышку, вылущивала семена, клала их на ладонь, приподнимала взглядом, — и отпускала. Если бы кто-нибудь поинтересовался, что она делает, она бы ответила: «Исследую летучесть семян». И никто бы не удивился. Тхори успела поучиться почти у всех Старших Стихий, а недавно начала перенимать искусство Йаванны. Странно. Ничего ведь не изменилось. Совсем ничего. Откуда же эта особенная совсем радость? Темно-серый гигантский кот взметнулся в прыжке и растворился в воздухе. Закружился серебристый вихрь, рванулся вниз — и вот уже кот опять вышагивает по травам, постепенно теряя плотность… и нет его. Есть только ветер. Невидимый ветер. Полет… «Ух ты! Тхори, красавица моя!» Вниз, и по щеке — мягкой пушистой ветряной лапой. Тхори подпрыгнула от неожиданности — Кот застал ее врасплох, — и радостно рассмеялась. Колосья тут же выпали у нее из рук, семена закружились по ветру. Такой пушистый ветер, ласковый и игривый, был единственным и неповторимым. — Теви, шалунишка, в каких краях тебя носило? Поймал-таки! Поиграем? — Меня? Носило? — наигранное возмущение. — Красавица моя, нигде меня не носило! Я сам носился! А во что ты хочешь играть? — Во что захочешь, — Тхори улыбнулась и попыталась погладить ветер, — Можем полетать или побегать наперегонки. Или в прятки — найдешь меня и поймаешь — выполню любое твое желание. Пока Тевильдо где-то там «носился», Тхориэн экспериментировала со сменой облика. Этого Кот знать не мог. И не только этого. Майэ хотела побеседовать с приятелем подальше от мест обитания Валар, но эту мысль она оставила при себе. Ветер приземлился окончательно и обернулся в кота. — Давай, — толкнул головой. — сначала побегаем, потом полетаем. Тебе ведь это больше нравится, чем прятки? — Давай, догоняй! — и Тхори, быстро почесав приятеля за ухом, побежала — прочь с поляны, вперед, через низину, поросшую высокой травой, едва касаясь земли. Бег… Лапы двигаются сами по себе. И не успевают. «Нет, так не пойдет. Надо одновременно переднюю и заднюю лапы с одной стороны переставлять. Раз-два, раз-два…» Дело пошло лучше. И все равно — не успевается… Вон она — уже там, вдали… «Ну, хватит!» Широкими скачками — вдогонку. Ближе… ближе… Низину Тхори перебежала легко, а впереди уже виднелись холмы — правильной округлой формы, пологие, похожие друг на друга, как две капли воды. Трава стала гуще, замелькали цветущие кусты жасмина. Широкая тропа вилась между холмами, приглашая пробежаться по ней, но Тхори отчего-то не удостоила ее такой чести. Она нырнула в узкий промежуток между кустами и скрылась за деревьями. «Ох, как пахнет хорошо!» Мысль. А облик уже перемахивает через кусты, перегородившие дорогу. «Ох, только бы в дерево не влететь… Не ветер ведь, просто так не обойдется… Ох, Тхори, Тхори, и чем тебе тропинка не понравилась?» Тхори тоже снизила темп, лавируя между деревьями. Это было совсем не трудно: молодые клены с золотистой ровной корой росли правильными рядами, кольцами охватывая холм. Вверх! Чуть влево. Прямо. Чуть вправо. Легко. Мерцающий свет становится ярче. На округлой вершине холма — кусты белых роз. Гордость Йаванны. Кустов немного. И чего-то не хватает в их Музыке — или Тхори это только кажется? Пышные, красивые кусты. Гладкие стебли кустарника, густо усеянные ароматными лепестками. А Тевильдо отстал? Тхориэн оглядывается и прячется за кустами, готовясь к смене облика. Еще один прыжок… Вверх, на холм… На самую вершину. На самую середину. Белые… эти, как их… И там Тхори. Кот-порыв становится котом-тайной. Мягко… Ещё мягче… Неслышно… Конечно, Тхори знает, что он здесь. Так же, как он знает о присутствии майэ… Но — игра есть игра. Верно ведь? А из-за кустов доносится тихий шорох: полупризрачные крылья Тхори наливаются жизнью и обретают плоть — кожистые, с блестящей и мягкой темно-зеленой шерсткой. Облик майэ переливается, как один из миражей Ирмо. Большая летучая мышь неуклюже пытается ковылять по земле к деревьям, кончики крыльев царапают дерн. «Услышит или нет? Ну поймай же меня!» «Тхори…» Кот несется со всех лап. И останавливается. Вот она… Так-так-так… — Одного облика тебе мало, красавица?! Кот решительно подбегает к странному крылатому созданию — такому неуклюжему, такому… непохожему… — Помочь? — насмешливо. Мышь разворачивается к Коту. Рассматривает его. Интересно смотреть сразу и глазами и ушами. А ходить в этом облике — неудобно. — Этот облик — не ходящий, а летающий, Теви. Смеешься, Кот? Давай помогай, хочу опробовать эти крылышки. Тихий, на грани слышимости, писк касается Тевильдо, отражается и возвращается к майэ. Кот аккуратно подталкивает мышь. — Как тебе помочь — ещё? С притворно возмущенным писком Мышь подпрыгивает, широко расправляет крылья, несколько резких взмахов, — и она взлетает. Далеко ей в первый раз не улететь, и она носится над поляной, то снижаясь, то свечкой взмывая высоко в небо, то пролетая в опасной близости от кленовых веток. С каждым мгновением полета Тхориэн движется всё увереннее. Хочется летать и летать, но им с Тевильдо нужно серьезно поговорить. Никого рядом. Огромная мышь, зацепившись лапами за ветку, повисает вниз головой. Удобно. Черные бусинки глаз пристально смотрят на Тевильдо. — Залезешь ко мне? — А как же! Лазить по деревьям — мое любимое занятие.. Дымчато-серый кот вцепляется в дерево когтями и лезет вверх. — Ты специально вниз головой повисла или твоему облику так нравится? - осведомляется Кот, покачиваясь на ветке перед носом у майэ. — Моему облику так удобно, — отвечает Мышь, отращивая на концах крыльев когти, — Обзор лучше. Черные бусинки глаз Тхори поворачиваются к Тевильдо. — А тебе идет этот цвет шерсти, Пушистый. Он как дым… давно мы не видели дыма, да, Теви? — она качнулась, узкий красный язык быстро лизнул кончик носа Кота и тут же спрятался. На поверхности — шаловливый интерес к мужской сущности приятеля. Но вопрос задан. Поймет ли? — Давно… Желтые глаза щурятся. Будто бы от удовольствия. — Слишком давно, я бы сказал… Неслышный звук окатывает окрестности холма и возвращается к Тхориэн. Вокруг никого из Поющих. Да и не принято в Альмарене подслушивать, тем более уединившуюся парочку майар. Тхори отцепляет одно крыло от ветки и будто невзначай прикасается к густому меху за ушами Тевильдо. — А я хотела бы увидеть огонь. Жаркий, обжигающий. Он так красив под темными небесами.. Был красив. До Светильников. Глаза превращаются в щелочки… Узкие щелки… И наконец закрываются совсем. Только вот тело под крылом майэ напряжено так, что вот-вот начнет дрожать… — Ты хотела бы видеть? Или видела? — Тише, Теви, милый! Нам недолго осталось ждать. Но никто — слышишь, никто!.. Никто не должен заметить, что мы знаем это. Теви, я — видела. Он — вернулся. Тот, с кем так хочется петь! Майэ напряжена, стена мерцающего тумана окутывает ветви клена. Никто не должен видеть! «Тевильдо, общий любимец, шаловливый Кот-Ветер, я верю в тебя. Мы пели вместе, еще когда Арда была лишь в нашей Песни. Не подведи!» — Красавица моя, а тебе не приходило в голову, что я не хочу с ним петь? Что я просто — не могу петь ни с кем другим? И зачем этот туман — разве он не будет вызывать подозрений… Может быть, лучше прогуляешься со мной без облика? И расскажешь все подробно? — Сбросить облик и погулять с тобой? — контуры летучей мыши становятся размытыми и, когда туман рассеивается, на ветке рядом с Тевильдо уже сидит черноволосая майэ. — Ты очень любопытен, Теви. Всех подробностей лучше нам не знать. Развоплощаться — легко, воплощаться заново — труднее. Это ты у нас — ветер,, но ведь ветер — это тоже облик. — Ну как хочешь. Только учти — всякое может случиться. не думаю, что Старшие Айнур будут очень рады возвращению… Мелькора. Вот имя и прозвучало. Пусть и в мысленной речи. — Ты прав. И потому, если в Альмарене вдруг выпадет снег — развоплощайся и лети на Север. А до тех пор — молчи. Будем вести себя как обычно. Майэ грациозно выгнулась, потянулась и запрыгнула Тевильдо на спину. — Покатаешь свою красавицу, Теви? Если кто-то заметил туман, у него не возникнет вопроса, зачем мы прятались. Мысленный образ был вполне красноречивым и откровенным. Тхориэн подумала, что для разнообразия можно попробовать обернуться кошкой! — С удовольствием! Только держись крепче. Потому что я сейчас прыгну! Тхори уселась на Кота верхом, крепко сжала коленками его бока и улеглась ему на спину, погрузив пальцы в густую мягкую шерсть на загривке. — Я держусь! Какой ты мягкий и горячий, Теви! Она хихикнула: Мне сейчас приятнее, чем некоторым любителям конной езды! Потому что ты пушистее. Облик кота напрягается… Лапы — вразлет, в воздух! Странное ощущение — летишь не сама, но дух так же захватывает! Тхори крепче прижимается к приятелю, чувствуя, как переливаются мощные мышцы под шерстью. Страха нет — в любой момент она может обернуться и взлететь сама, но сейчас ей хочется оставаться в том облике, что был предпет, в том, что слышала она в Чертогах. Ей кажется, что тело стало невесомым. Майэ с удивлением слышит странный писк и через мгновение понимает, что эти звуки издает ее горло. Земля под ногами… И бешеный бег. Лапы ударяются оземь… нет, так неудобно… начинают пружинить… А вокруг все постепенно сливается в сплошное зеленое пятно. Тхориэн выгибает спину, раскидывает руки и смеется. Мелькающая зелень лесов Альмарена, нежный запах цветов, легкая мерцающая дымка над озерами, — всё это прекрасно, но еще чудеснее осознавать мимолетность этой красоты. Ее хрупкость и уязвимость. Это, — то, что всегда раздражало ее — непрочность, излишняя, на ее взгляд, нежность и легкость того мира, что создали на Арде Старшие Стихии, — оно скоро изменится. Времени она не знает, и это к лучшему. Теперь их задача — ждать того часа, когда выпадет снег. Тогда она сможет Петь в полную силу. Будет свободна делать то, для чего создана. А пока — веселая скачка верхом на пушистом приятеле. Каждое такое развлечение может стать последним, — потом будет работа, — и потому Тхори хочется продлить эти мгновения бездумного счастья. * * * Что-то пошло не так!.. Старший из буйволов вдруг настороженно задвигал ноздрями и тряхнул головой. Миг — и стадо мчится прочь, сминая подлесок. Охота испорчена! Артано был так осторожен, волки его тоже все делали правильно, а добыча все же уходит!.. Что ее напугало? Или — кто?.. Только сейчас Артано заметил парочку сумасшедших майар — Тевильдо, предпочитающего кошачий облик, и Тхориэн. Вот уж, от кого не ожидал! Таинственная красавица Тхориэн — и такое… непотребство! Повелитель Волков зарычал, сверкнув красными глазами, и бросился в погоню. Стая последовала за ним, не сильно удивленная сменой предмета охоты. Догнать и окружить!.. — А ну, СТОЯТЬ!.. — осанве Артано прозвучало, как раскат грома. Намерения у майа в волчьем облике были самые серьезные. Огромный черный волк без труда догнал двоих бездельников и начал забегать вперед, вынуждая остановиться. Стая из двадцати взрослых волков держалась на почтительном расстоянии, но в пределах видимости, как молчаливое подтверждение серьезности намерений. Тевильдо остановился, не успев сообразить, почему он это сделал. А когда сообразил… «Артано! РРРРР! ШШШсобака!» Он осторожно опустил Тхориэн на землю. А потом стал ветром. Серебристый вихрь закрутился на месте — и исчез, попутно засыпав Повелителю Волков глаза всем, что Коту попалось под лапы. Попалась земля. И немножко травы. А Тевильдо раскрутился в ветер и завис над Тхориэн. Если этот Шшшшшсобака посмеет ее тронуть… Артано уже не было там, где стоял черный волк. Майа мгновенно оказался с противоположной стороны, принял двуногий облик и поймал ветер за хвост. Скорость реакции, скорость перемещения — эти качества сделают майа впоследствии сильнейшим из воинов. Нельзя поймать ветер? Чепуха! Злость Артано умножила его силу. Музыка Артано вцепилась в музыку Тевильдо, оплела сетью часть мелодии и держала крепко, не давая вырваться. Почему-то Артано был зол только на Кота. Причинять боль Тхориэн в его планы не входило. Майа выглядел угрожающе — растрепанный, в глазах тот же багровый пламень, что и у черного волка, а главное — сила, немереная, оплетающая могучую фигуру, готовая вот-вот разнести все вокруг в щепки. — Пожалуйста, отойди, — обратился к девушке Артано, вежливые слова давались ему нелегко. — Мне надо разобраться с этим наглым котом. Он распугал нашу добычу. «ШШшшсобака! Как ты смеешь». Что ж, поймал ветер — и радуйся… Огромный дымчато-серый кот, перегнувшись в руках майа, полоснул когтями прямо по лицу, стараясь достать до багровых глаз. Двое майар сцепились так быстро, что Тхори просто не успела отреагировать. Только что они с Тевильдо весело катались по альмаренским лесам — и вдруг! Злость Артано была не просто видна — ее было слышно. И очень громко. Тхори испугалась — не за Тевильдо, нет, хотя и понимала, что Артано сильнее. Но в этой схватке двух Поющих слишком ясно были слышны те мелодии, что пели они в Предначальи, — подхватив Тему Мелькора. Как некстати — и не вовремя решили они меряться Силой! — Мы помешали твоей охоте? Артано, мы не нарочно! Просто не смотрели, куда мчимся. Извини, пожалуйста, это я виновата, а не Тевильдо. Осанвэ: Артано, ты самый сильный из майар. Как много у тебя Силы! Я восхищена тобой! Но стоит ли тратить ее так… неосмотрительно? Тевильдо легкомысленен, но ты же умный! Прошу, прекрати эту схватку, пока не стало поздно! Уже поздно. Волна злобы, хоть и не на нее направленной, заставляет Тхориэн отступить, — ближе к волкам. Келвар понятны и спокойны. Они чего-то ожидают, но ученице ли Йаванны бояться ее созданий?! А мужчины ведут себя… по-мужски. Мышь слегка морщится — про себя, глубоко запрятав чувства, разумеется. * * * Йаванна пела новые цветы — они должны были стать ярко-желтыми, пушистыми и ласковыми, как белочка. Как же имя той майэ брата? Кажется, Тэйси… Валиэ знала всё о повадках келвар, но имена учеников других Айнур вспоминала не сразу. Кажется, брат опять охотится, — мелодия охоты вплелась в альмаренские леса. Но как-то странно… очень странно она звучит сегодня! Треск подлеска прервал размышления Дарительницы Жизни. Взмыленный круторогий буйвол с налитыми кровью глазами буквально вломился на поляну, ломая на своем пути кусты жасмина, столь любимые ею. А поодаль, — она слышала это, — так же бежало остальное стадо. Целое стадо? Бежит от Оромэ? Да еще и в ужасе? Невозможно. Песнь Йаванны взметнулась над лесом и успокоила келвар. Листья деревьев успокаивающе шелестели. Буйвол подошел к Валиэ и ласково ткнулся теплым черным носом ей в ладонь. «Хорошо. Правильно. Чего ты испугался? Расскажи!» — мысли кэлва легко читаются. Серебристо-серый вихрь. Очень быстрый. С когтями. Страшный. Йаванна успокаивается: кажется, буйволов напугал всего лишь Тевильдо. Ветру захотелось промчаться по лесу? Забава, шалость, — не больше. А она уже… Валиэ всегда раскрыта, и всё, что происходит в лесу, ведомо ей. Кто-то продолжал охотиться. Теперь она уверена, что этот кто-то — не Оромэ и не один из его майар. И вдруг — резкой визгливой нотой — то, чему она не смогла найти названия. Настолько чуждо. И страшно. Но — в Ее Лесу! Зеленый вихрь взлетел с поляны, оставив новые цветы недопетыми. Мелкие желтые точки, тонкие резные листья. Красиво — но слишком хрупко. Тронь — осыплется. * * * Впору было пожалеть о смене облика, Артано еле успел изогнуться назад, уворачиваясь от острейших кошачьих когтей. А руку, державшую теперь уже настоящий хвост, резко выбросил вперед, чтобы еще увеличить опасное расстояние… Что случилось дальше, Артано не ожидал, но сумел использовать новое обстоятельство себе на пользу. Кот извернулся в воздухе, рука Артано дернула за хвост в противоположном направлении, и тело Тевильдо начало вращаться. Артано оставалось только продолжить движение, а когда Кот описал в воздухе полный круг, майа разжал хватку. Теперь у него было время прислушаться к Тхориэн… Виноватые интонации ее голоса, уважение и восхищение, звучавшие в нем, сделали свое дело. Багровое пламя в глазах майа Ауле утихло, злость пропала, ощущение давящей силы вокруг тоже исчезло. Артано принял извинения. — Хорошо, я не буду драться, — ответил майа с достоинством. Краем глаза он следил за действиями Тевильдо. Вдруг лицо Артано вытянулось, растеряв все достоинство. Майа стал похож на обычного мальчишку, серые глаза заморгали, устремились взглядом куда-то за спину Тхориэн, вглубь леса. — О, Единый! — выдохнул он с некоторым испугом. — Сейчас здесь будет Йаванна!.. — Артано хмуро глянул на Тхориэн. — Уходите! Оба! — и с видимым трудом добавил. — Пожалуйста… Тевильдо подустал. И от слишком уж частой смены облика, и от драки этой… ну, не неожиданной, если уж быть совсем честным, но явно произошедшей не на том месте и не в то время. Приближалась Йаванна. «Сейчас все сбегутся…» Коту стало смешно. Осанвэ Артано: Нет уж, майа — (кот едва удержался от именования Артано собакой) — вместе… поиграли, вместе и отвечать будем… Впрочем, Кот сильно подозревал, что больше достанется Сайрону. Начал-то он… Тем более он отсюда не двинется. — Тевильдо, — мысленно обратилась к нему встревоженная Тхори, — улетал бы ты, ветерок, а? И меня бы унес… Неохота с Йаванной объясняться. Да и не время… — Я попробую улететь, Артано. С Котом было бы проще, но придется самой. До встречи! Надо бы поговорить, но не сейчас. Удачи, Волк! Уверена, что ты справишься с этой мелкой неприятностью. Улыбнувшись и окатив на прощание Артано волной восхищения и признательности за прекращение драки, Тхори сменила облик. Большая темно-зеленая летучая мышь расправила крылья и быстро полетела к дальнему лесу. «Жаль, что Артано не удалось сообщить, но время еще есть. Незачем торопиться». * * * Музыка мира, только что ровная и радостная, надломилась, теряя ритм, обрываясь россыпью беспомощно дребезжащих нот. Мелькор?! «Нет, — успокоил себя Манвэ.- Мощь несравнима». Такой Диссонанс можно исправить. Горько, что подобное вообще случается в мире. Страшное наследие, оставленное мятежным братом. И ведь не в первый раз уже. То тут, то там вспыхивают неверно взятые ноты, сталкиваются с мелодией Хора. Словно насмешка Творца, ставшего Разрушителем: вот же, я изгнан, но Диссонанс вокруг вас, внутри вас, и вам не избавиться от него. Найти источник дисгармонии было легко. Артано. Снова Артано. Но на этот раз… — Тевильдо! — в осанвэ Владыки ветров гнев смешался с изумлением.- ТЫ? — Я. Прости меня, Король, — ответил Тевильдо. — Так получилось. Мы оба виновны в равной степени. Резкие звуки стихли, лишь трава продолжала дрожать от утихшего Диссонанса. Успокоить. Нет страха в лесах Альмарена. Нет — и не будет. Мелкая россыпь темно-зеленых нот гаснет в воздухе: след улетевшей Тхориэн. Неудивительно, что одна из лучших учениц Йаванны бежала от Диссонанса. Зеленая волна проходит над поляной, Музыка леса становится правильной. Но кто же так резко выбился из Хора? — Артано! — Дарительница Жизни строго смотрит на лучшего помощника своего супруга, на стаю прижавшихся к земле волков. — И на кого же ты охотился в этот раз? Расскажи мне, что произошло! И не только мне, но и Королю, — почтительное приветствие Королю Арды по осанвэ: — О Манвэ, Владыка Ветров! Сожалею, что встречаемся мы по столь огорчительному поводу. Это опять Артано. Осанвэ Ауле: Любимый супруг мой! Твой лучший ученик и помощник Артано опять спел Диссонанс в моих лесах! Я знаю, что ты занят, так что, возможно, мы с Манвэ вдвоем разберемся, чтобы не отвлекать тебя от трудов? Виноватый вид Артано говорил лучше любых слов. — На буйволов, Старшая. Но охота не удалась. Добычу испугали, и я… Я очень расстроился. — Так расстроился, что все келвар в окрестных лесах в ужасе бежали? Артано, ты уверен, что ты именно расстроился? Ты один из лучших майар — по силе. Но стоит ли из-за неудачной охоты расстраиваться вот так? Так, что сам Король Мира встревожился! Что ты тут натворил, когда расстроился, Артано? Майа вздохнул: — Ну, я захотел… объяснить… виновным… виновному, — быстро поправился, не желая привлекать внимание Йаванны к участию в деле Тхориэн, — что он неправ… А-потом-не-помню!.. — последнюю фразу Артано произнес, подняв упрямый взгляд на супругу своего учителя. — Не помнишь или не хочешь мне рассказать? — Йаванна посмотрела на Артано сочувственным взором. — Как можно не помнить то, что с тобой было? Уж не повредил ли Диссонанс твоё фэа, Артано? Тебе нужна помощь Ирмо? — Благодарю за заботу, мое фэа в порядке… Сейчас, — поправился Артано. — Госпожа Йаванна! — голос майа звучал умоляюще. — Госпожа Йаванна, я не понимаю, почему, когда я расстраиваюсь, всегда выходит Диссонанс?.. Что я делаю неправильно?.. Я всего лишь хотел показать… другому… свое расстройство, его неправоту, из-за которой я расстроился, свою правоту… А я, конечно, был прав, потому что это не я испортил чужую охоту. И еще потому, что когда я говорю кому-то остановиться, этот кто-то должен послушаться, а не наглеть… Кажется, Артано слегка увлекся, когда высказывал Йаванне все, что думал об этой драке и обо всех предыдущих столкновениях своей воли с волей другого. Добравшись до места происшествия, Манвэ уже привычно принял облик Детей Песни. В синих глазах Короля Арды не было гнева — лишь тревога и сострадание. — «Твоя охота», «чужая охота». Фальшиво поешь, Артано. Никто не должен слушаться тебя — таким Песням не место в Арде. И виновных здесь нет и быть не может. Мы все поем одну Тему, Артано. Мы — Хор. Ауле вышел из-за деревьев. Каштановые волосы перехвачены на лбу ремешком, одна прядь выбилась. Рукава закатаны — Валар закончили строить Дом для Предпетых, и теперь Кователь увлеченно работал в кузнице. Работал руками. Как Те-Кто-Придут. Кузнец ничего не стал говорить. Только посмотрел в глаза Артано и поморщился — словно ученик разрушил красивую Песнь или испортил заготовку в мастерской, и Ауле за него стыдно. В распахнутых глазах майа на одно краткое мгновение вспыхнула грязно-желтыми искорками горькая обида. Они ничего не поняли, совсем ничего!.. В который раз!.. В который раз Артано пытался откровенно разобраться со своими чувствами, и опять наткнулся на стену отчуждения. Разве не противоречит это собственным словам Манвэ? Есть, есть у нас «свои» и «чужие». И в Хоре все мелодии разные, каждый поет своё, как замыслил Единый. Одного не замыслил Эру — что некоторые мелодии плохо звучат вместе. Или замыслил?.. И которая из мелодий должна уступить другой, переделать себя под чужую тему? Артано знал правильный ответ, точнее два ответа: либо сильнейшая мелодия подчиняет соперницу, либо… либо им надо меняться вместе… И сколько Валар сбежалось!.. Так нет ведь уже никакого Диссонанса! Драка даже не успела начаться, сразу кончилась. Артано как раз собирался показать Тхориэн, что он действительно сильный и умный майа, а тут Старшие… Зачем разбираться? Показать, будто переживают? Осуждать кинулись, поучать… Взгляд Артано невольно устремился ко второму участнику Диссонанса… Вот Тевильдо, треклятый Кот, тот понимает толк в хорошей драке!.. К сожалению Артано, Кот оказался единственным по-настоящему близким ему существом в этой компании. Умный майа догадывался уже, что его здесь не любят. Только терпят. Даже Ауле, избранный учитель, и он не сказал ничего в защиту своего ученика. После такого все красивые слова Старших о слаженном Хоре, поющем общую Тему, становились не более чем пустым звуком. И Артано не стал спорить. Он уже знал, что это бесполезно. В который раз. Майа просто сказал им то, что от него хотели услышать: — Я больше не буду… — и, помолчав немного, — Можно спросить? Увидев знак позволения со стороны Валар, поинтересовался: — Почему к… источнику Диссонанса собралось… необычно много Старших? Чем опасен Диссонанс именно сейчас? Впрочем, Артано не ждал от них прямого, честного ответа. В который раз. — Диссонанс опасен всегда, Артано, — отведя встревоженный взгляд от стаи молодых волков, ответила Йаванна. — Ты очень силен, и, когда ты поешь фальшиво, Диссонанс может исказить тех, кто рядом с тобой. Эти келвар — их мелодия сильно изменилась, а ведь я спела их совсем недавно. В ответ на слова Дарительницы Жизни волки сбились в кучу, прижав уши и оскалив зубы. Фальшивые ноты: ни один зверь не может ее бояться. Эти — боялись. Боялись, чувствуя Силу. И Йаванна не была уверена, что сможет их исцелить. Отметины прокатившегося Диссонанса были отчетливо слышны: страх перед силой, стремление подчиниться сильному. «Потом посоветуюсь с Оромэ», — подумала она. — «Быть может, он исцелит эту стаю. Он — Охотник, эти келвар — тоже». Артано молча потупил взгляд в знак согласия. Если бы он знал, что ждет его стаю!.. — Не только келвар, — сурово сказал Манвэ.- Тот, кто фальшивит, мешает петь другим, и они тоже сбиваются. Сейчас это произошло с Тевильдо, и теперь ему понадобится помощь Ирмо, чтобы исцелить душу, раненную Диссонансом. Впрочем, не только ему. Тебе тоже. Он повернулся к Ауле: — Это следовало сделать раньше. Тот нахмурился и опустил глаза. Справедливый упрек. Надо было вмешаться, давно уже надо было, да очень уж верил Кователь в ученика. В то, что сумеет Артано сам вернуться к гармонии с Хором, что исчезнут из его мелодии отголоски той, другой Темы. Ауле ждал — а майа нуждался в помощи. Безотлагательной. Кузнец тяжело вздохнул. — Брат, — мысленно позвал Владыка Ветров Ирмо, — двое Младших нуждаются в исцелении. Спой им. Ирмо уже давно чувствовал, что в Альмарене что-то не так. И дело было вовсе не в драке двух майар, не поделивших место для прогулки и место для охоты… Мелькор удалился прочь… А дух его продолжал жить. Мешая Хору.  — Я могу им спеть, брат. Но это им не поможет. Я могу изменить их по твоему приказу, Король. Но согласен ли ты потерять Тевильдо? Согласится ли Ауле на нового Артано? Ибо то, что случилось сегодня — это часть их мелодий. Их обоих. А воздух вокруг серебрился светлой печалью. Владыка Снов пришел на зов Короля Арды. Манвэ коснулся кончиками пальцев гладкого подбородка. Изменить? Изменить — Поющих? Исказить первые творения Единого? Немыслимо. Недопустимо. Даже Восставший не посмел бы совершить такое. — Помоги им успокоиться, брат, - мысленно обратился Манвэ к Ирмо.- Они оба сейчас огорчены и рассержены, это нарушает общую Песнь. Больше не нужно ничего. Ирмо облегченно вздохнул. И запел… В его Песни не было Силы. Только лишь покой и радость. Вы двое плетете один узор, И ссорой вы скуку гоните прочь… Покоем полнится поляна, и гневные ноты затихают — но не исчезают… Знайте — на деле вы очень похожи, Поверьте — поете вы в Хоре одном… Прав оказался Владыка Снов и Грез, кто умел, как никто другой, прозревать самые потаенные уголки души, о которых те, кому он пел, и сами не знали… До конца времен Сайрон и Тевильдо пели одну Тему… Тевильдо успокоился. Ему стало стыдно. Ну ладно — Артано… Но он — Кот — умнее Волка. Зачем было настолько поддаваться гневу? Майа-Волк уже не был зол на Тевильдо, драка кончилась, не начавшись. Зато обида на Валар рассеялась от песни Ирмо. Душа Артано успокоилась, примирилась на время с необходимостью петь в Хоре. *** Тхори быстро подлетела к дальнему от места стычки Артано и Тевильдо лесу. Белой тенью спланировала под густые липовые кроны, попыталась лавировать между гладких стволов, но в облике летучей мыши это оказалось затруднительным: те росли слишком близко друг от друга, и отраженное эхо сливалось. «Что ж», — слегка разочарованно подумала майэ, — «Не в этот раз». Опустилась на землю, встряхнулась — и приняла облик девушки. Идти ногами — медленнее, но хоть никуда не врежешься с непривычки. Впрочем, гуляла она недолго: уселась на полянке и стала прислушиваться. Пока Валар будут заняты, вряд ли Йаванна станет ее искать. А потом, скорее всего, окажется, что у Старших есть более срочные дела. Тхори весьма на это надеялась. Изящная небольшая рысь спокойно, одними глазами, следила за передвижением Тхориэн. Когда майэ уселась прямо под её деревом, Нерсимиен ещё подождала какое-то время. Вдруг Тхори ждёт кого-то и можно будет послушать интересный разговор?.. Но когда Многоликая убедилась, что та просто прячется, над головой майэ раздался тихий вкрадчивый голос: — От кого ты прячешься, быстрокрылая? Тхори вздрогнула от неожиданности, быстро взглянула наверх — и рассмеялась: ей сегодня определенно везет на встречи с майар в кошачьем облике! — Спустишься вниз, пушистая, или мне к тебе залезть? Рысь мягко скользнула вниз, но напротив Тхори ловко присела девушка с улыбающимися лукавыми глазами. — Так что привело тебя в этот тишайший уголок? От чьих внимательных глаз ты хочешь укрыться, Тхори? — Отдохнуть иногда хочется от взбаломошных майар с мужской сущностью, — так же лукаво ответила Мышь. — Нет бы мирно уживаться — подрались, да так, что почти всех Старших собрали вместе. — Подрались? — в глазах Многоликой загорелся интерес. — Воистину чудесный день сегодня! — проворковала майэ. — И как отрадно было бы посмотреть на дерущихся мужчин в этом… благостном месте. Нерсимиен уловила какое-то волнение недавно… Но не обратила особого внимания. Была занята собственной охотой. — И что же послужило причиной спора? И кто вздумал обеспокоить Старших и привлечь высочайшее внимание столь… необычным способом? Мой слух около твоих губ, Тхори. Моё внимание около твоих дум. — А они не думали, что могут привлечь внимание Старших, — хмыкнула Тхори. — Они сцепились так, что я испугалась за целость шкурки нашего Тевильдо. Ну ты же знаешь, как вспыльчив Артано! А Кот даже не смотрел, куда несется. Но мне так приятно было прокатиться верхом, что распуганная добыча Волка того стоила. Нерсимиен звонко рассмеялась. — Ах, так ваши с Тевильдо невинные игры помешали охоте Артано? И он, конечно, не стал добавлять камней усердия в ручей внимания, — улыбнулась майэ, — и решил, что язык сражения понятнее любых разумных слов… Надеюсь, что красота нашего милого Тевильдо не пострадала? И чем же закончилось высочайшее разбирательство? — И любишь же ты витиевато выражаться, Нерсимиен! — Тхори рассмеялась. Тревогу будто смыло теплым дождем, и девушка расслабленно и почти беззаботно растянулась на траве. — «Камней усердия в ручей внимания» — это же еще и не всякий сразу поймет! Ну да, Артано вспылил и решил выяснить, уважает ли его Тевильдо. В своей обычной манере выяснить, — добавила она для ясности. — Мне нравится игра слов и звуков, — ответила Многоликая, — не хуже Вайрэ можно из них сплести узоры. Но… что же Старшие? Как рассудили наших славных поединщиков? — Неужели ты думаешь, что я стала дожидаться решения Старших? — удивилась Тхори. — Думаю, поскольку меня никто из них не ищет до сих пор, о моем скромном участии Артано и Тевильдо умолчали. Ну, я же не подливала масла в огонь Диссонанса… на этот раз. — Не думаю, — улыбнулась Нерсимиен. Ей не хотелось высказывать своих догадок, это могло не понравится Тхори. Но Многоликая уже по привычке слегка влилась в её мелодию и почувствовала, что дело не только в ссоре майар. — Значит Диссонанс… Что же на самом деле произошло, Тхори? И отчего ты не хочешь встречаться со Старшими? — А зачем мне с ними встречаться? — пожала плечами Мышь. — В этой суматохе ничему полезному не научишься ни у Йаванны, ни у Ирмо. Пока не улягутся волны беспокойства — не лучше ли отдохнуть и заняться оттачиванием прежнего мастерства? Тхори заметила осторожное вторжение в свою Музыку. Подобные игры были для нее привычны — но лишь с теми, кого приглашала она сама. Проникновение без разрешения ей не слишком понравилось, но рассеянная улыбка ученицы Йаванны стала лишь чуть холодней. Приветливость и открытость на поверхности — и прозрачный туман, пронизанный мелкими ледяными иглами, в глубине мелодии. Без четкой границы между первым и вторым. — Ты не ответила на мой вопрос, Быстрокрылая, — тихо и уже без всякой вкрадчивости сказала майэ. Игры в открытую ей не очень-то нравились, редко, но всё же она играла и в них… Однако чаще оставляла собеседника в покое, до лучшей поры.Но сейчас был иной случай, да и собеседница вполне подходящая. Нерсимиен выпрямилась, рассеянный взгляд обрёл ясность. — Ты опоздала закрыться, Тхори. Я чувствую, что дело не только в драке майар. И не оттачивать мастерство ты пришла сюда. И уверена, что именно это нечто заставило тебя скрыться. Что происходит, Тхори? Или… уже произошло? — Что происходит? Лишь то, что ты невнимательно слушаешь мои ответы, Нерсимиен. Тебе ли, помнящей наши песни в Довременье, спрашивать меня о том, что есть прежнее мастерство? Разве я солгала тебе? Я всего лишь отдыхаю, и собираюсь и дальше отдыхать и развлекаться — быть может, до той поры, когда на розах вырастут шипы, мои крылья почернеют, а ветви в этом лесу покроются инеем. Помнишь, что это такое, Многоликая? Тхори понимала, что ее слова могут быть приняты за откровенное «запутывание следов», но не болтать же о том, что произошло, сейчас! Нерсимиен снова приняла вальяжную позу, в глазах сверкнула искорка радости и тут же угасла. — Тебе стоит поучить Артано читать узоры следов дичи, Быстрокрылая, — мягко (очень мягко) сказала майэ, — Вода терпения течёт медленно, но сосуд ожидания почти полон. И ждёт последней капли… Тонкая лукавая улыбка слегка тронула её губы. — Благодарю, Тхори. Ты сказала достаточно. — И она упадет. Обязательно упадет — но не сегодня, — Тхориэн плавным движением поднялась с травы, потянулась, загадочно улыбаясь, — и взлетела высоко в небо серебристой тенью. Отдых оказался весьма полезным. «Что ж, Нерсимиен умна, и ей, пожалуй, можно доверять», — думала она, паря в золотистой дымке Альмаренского неба. — «А остальным расскажу попозже, и в первую очередь — Артано: он обидится, если узнает новость о возвращении Мелькора одним из последних!» * * * Шустрый полосатый бурундучок с орехом в зубах замер на развилке ветвей, слушая несущуюся издалека песню. Нерсимиен поет, и он никогда не спутает ее голос ни с чьим другим — это еще со времен Айнулиндале. Зверек быстро запрыгал с ветки на ветку, подбираясь поближе к певунье и стараясь при этом остаться незамеченным. Наконец, ему удалось заскочить на большой сук прямо над головой прекрасной майэ, и он замер, словно зачарованный, перехватив орех лапками. Нерсимиен почти всегда сочетала Песню творения с песней голоса. Дерево, очень похожее на сладкий апельсин, но с другой вариацией, быстро поднималось от земли. Стройное, высокое, с нежными ароматными цветами. В увлечении своим занятием майэ не сразу заметила посторонний взгляд и, почувствовав наблюдателя, немного напряглась. Она не любила творить в чьём-то присутствии. Но очень скоро узнала мелодию и успокоилась. — Алатар, — Нерсимиен посмотрела вверх. — Не стоит навешивать уши внимания на сучки усердия. От неожиданности бурундучок выронил орех, и тот полетел вниз, запутавшись в роскошных разноцветных волосах майэ. Ну, вот, все-таки обнаружила, и еще начала так велеречиво изьясняться. По своему горькому опыту Алатар знал, что ничего хорошего это не предвещает. Далее прятатся среди листвы не было смысла, и зверек спрыгнул на землю, меняя облик. Через мгновение перед Нерсимиен стоял стройный светоловолосый юноша с пронзительными синими глазами. — Нерси, не сердись. Я просто не хотел мешать. Ты же знаешь, как мне нравится твое пение, — майа виновато заглянул в глаза возлюбенной. — Ладно, — кокетливо улыбнулась Нерсимиен, протянув руку и откинув со лба майа прядь волос, — Я уже закончила петь, — золотые браслеты тихонько прозвенели возле щеки Алатара… Алатар облегченно вздохнул, и, улыбаясь, протянул руку к волосам майэ, осторожно извлекая оттуда запутавшися плод. Орех таил в своей сердцевине маленький сюрприз — сверкающий камешек, который он выпросил у одного из майар Ауле. Майа вложил его в теплые ладошки Несимиен, и запел. Хоть в ореха жесткой скорлупе Сокрыто ядро бесценное, Но в твоей нежной руке Пусть станет звездой драгоценной. Скорлупа ореха треснула, и в ладонях майэ оказался синий сапфир с сияющей золотой звездочкой в центре. — Нерси, это тебе. Подарок, — и синие сияющие глаза пристально смотрят на майэ, пытаясь уловить нечто неуловимое в постоянно меняющихся глазах девушки. — А что ты пела? — Спасибо, — Нерсимиен погладила камень и подняла глаза. В них никогда нельзя было прочесть твёрдого «да», или твёрдого «нет». Только «может быть». Ласковый и добрый взгляд мог в любое мгновение стать далёким и отстранённым, или глубоким и таинственным… — Я пела апельсин, — девушка повернула голову в сторону стоявшего неподалёку дерева, — только немного другой… — Другой? Зачем? — чтобы вопрос не показался Нерсимиен резким, майа с улыбкой добавил. — Что ты решила в нем изменить? — Добавить горечи плоду и аромата цветкам, — майэ улыбнулась не то собеседнику, не то свои мыслям, — Плоды Йаванны прекрасны, но слишком сладкие. Пойдём. Нерсимиен взяла Алатара за руку и повела к дереву. Ножные браслеты пели, выводя странную мелодию при каждом танцующем шаге майэ. А скоро к этой мелодии добавился не менее странный аромат. Нежный и дразнящий, обволакивающий и волнующий… — Горький апельсин? Ты думаешь, это будет вкусно… — Алатар не успел закончить мысль, как терпкий запах ударил в ноздри и закружил голову. Он остановился, и развернув майэ за плечи, притянул к себе. — Зачем ты это делаешь? — снова глаза в глаза, и непонятно даже к чему относится вопрос, к дурманящему запаху, лишающему воли, или к тому, что майэ спела его самовольно. Сердце забилось, словно в груди ему стало тесно. Алатару хотелось подхватить Нерсимиен на руки и закружить ее в вечном танце, а на душе вдруг стало пронзительно тоскливо, какбудто в предчувствии перемен. — Тебе не нравится? — Нерсимиен слека прищурила глаза, она и не думала отвечать на вопрос и не попыталась освободиться. Один белоснежный цветок упал на её плечо… — Мне нравится, — майа губами снял цветок с плеча девушки. — Но не я пою цветы и деревья. Мое дело — охота, ты же знаешь. И я не уверен, что это понравится Старшим, Нерси. — Я пела не для Старших, — тихо сказала майэ, слегка коснувшись его лба. И медленно провела тонкими пальцами по брови, повторяя её линию. В этот миг весь мир куда-то исчез, растворился в дурманящем аромате. Остались только они вдвоем в кружении падающих белых лепестков, в зовущем звоне браслетов. Алатар поймал скользнувшую по щеке ласковую руку майэ и поцеловал ее в серединку ладони. — А для кого же? — Может быть, для тебя… — рассеянно улыбнулась она, — или для себя… Нерсимиен приподнялась на цыпочки и коснулась губами подбородка Алатара. Прикосновение лёгкое, как крыло бабочки… Губы Алатара коснулись прохладного лба майэ. Он подхватил ее игру, и поцелуй получился не менее мимолетным. Затем он немного отстранил девушку от себя и, глядя ей в глаза, спросил: — Для меня или для себя? И не надеясь получить однозначный ответ, улыбнувшись, продолжил: — Если бы я мог петь такое, я бы пел для нас, Нерси. — Может быть, и для нас пела, — майэ кокетливо склонила голову и нежно пожала пальцы Алатара, — Я и сама не знаю… — томно вздохнула она и положила голову на грудь майа, словно хотела послушать биение его сердца. Крепкие руки Алатара нежно обняли девушку. Всего на несколько мгновений он прижал ее к себе, а потом подхватил на руки и закружил по поляне, увлекая за собой метель белых пьянящих лепестков. Майа зарылся лицом в ее шелковистые волосы. — Нерси, давай улетим отсюда. Пусть только облака увидят наш танец, — горячий шепот коснулся изумительного маленького ушка майэ. — Улетим! — прошептала она. Ласковые руки неожиданно крепко обхватили плечи и шею Алатара, но лишь на несколько мгновений. И без того легкое тело Нерсимиен стало почти невесомым и едва различимым и тихо таяло в объятиях юноши. Майа медленно поднял руки, отпуская на волю сияющий нежно-лиловый луч, и затем сам скинул облик, превращаясь в серебристо-голубой вихрь, устремившйися вслед за Нерсимиен. Майэ поднималась всё выше и выше, светло-лиловая мерцающая «лента» обвивала по спирали серебристо-голубую. Нерсимиен впервые открывала свою Силу кому-то не для Песни… Как она прекрасна!!! Майа впитывал ее всем своим естеством, открываясь ей навстречу, восторженно, ласково, благодарно… Два разноцветных перевившихся вихря, подобно сияющим змеям, начали свой медленный танец, поднимаясь к облакам. Здесь, в небе, лишенные телесного облика, они не пели, они сами стали Музыкой, открытой друг другу и грандиозной феерии мира. Алатар, подхватив майэ, нежно нес ее, покачиваясь на волнах мелодий, перебирая звуки и ритмы, подыскивая нужные цвета и рисунки. Вихри, переливаясь, кружась и сплетаясь, уносились на север, все дальше от Альмарена. Соединение Сил привело Нерсимиен в восторг. Она не выбирала ни направления полёта, ни скорости, полностью доверившись Алатару и открывая всё богатство своих мелодий, все оттенки, все тона, все узоры… Вот оно! Именно здесь, где в величественный Хор мироздания, словно эхо, тихими аккордами вплетаются отголоски ЧужойТемы, на стыке мелодий, майа остановился и прислушался. А ведь это великолепно! Сила и нежность, нега и томление, напор и умиротворение, буря и спокойствие, сладость и привкус терпкой горечи — все это удивительно соединяясь, напоминало неповторимый аромат горького апельсина. - Нерси, мы будем танцевать здесь! На облаках! Знакомая нота ворвалась в сознание, потом ещё одна и ещё… Дерзкая, озорная и вольная. Нерсимиен едва расслышала в мелодии слова майа, поглощённая новыми ощущениями, и близким присутствием совсем другой Музыки. — Да, здесь! На облаках! В лиловом вихре появились ослепительно-белые искры, к ним прибавились голубые и тёмно-синие, почти чёрные… Серебристый вихрь с удивленным восторгом воспринимал это новое, терпкое и обворожительное изменение, меняясь сам, переливаясь серебристо-белым и глубоким синим с алыми проблесками светом. Ритм движения изменяется, и кружение ускоряется в замысловатом дивном рисунке. Сияние — отклик… Прикосновение — нежность… Скольжение — ласка… Пульсация — объятия… Все быстрее и быстрее! Сплетение и проникновение… В сполохах сияния — экстаз! Переливы света и красок — растворение… В темном небе на мягком покрывале облаков два вихря слились, словно вспыхнувшая звезда, и прочертив светящимся шлейфом небосвод, опустились в сады Альмарена. Воплощаться сначала даже не хотелось… Но мир сам постепенно проявлялся, возвращал звуки и запахи Арды. Краски воплощённого мира… Голова Нерсимиен покоилась на груди Алатара, и майэ уже ясно ощущала его дыхание и биение сердца. Девушка подняла руку и ласково провела пальцами по щеке майа. — Тари, — тихо произнесла она и вздохнула. Нет, говорить тоже пока не хотелось… Майа сидел, прислонившись спиной к дереву, вновь ощущая твердость и основательность мира, а внутри еще продолжала звучать ликующая песня. Светлая радость заполняла все его существо, и он ласково гладил Нерсимиен по голове, перебирая пряди волос. Поймал скользнувшую по щеке руку девушки, и, целуя ее пальцы, тихо спросил: — Да, любимая? — Зачем мы вернулись? — снова вздохнула майэ и посмотрела в синие глаза Алатара, такие близкие сейчас… — Нерси, мы сюда пришли ради Детей, так ведь? — мягко ответил Алатар. — Мы сами выбрали этот путь, и теперь уже нет дороги назад. Времена айнур прошли… Мы должны были вернуться, любимая. Он старался говорить спокойно, но где-то в глубине души проснулась щемящая грусть. — Не надо ни о чем жалеть, ведь мы же вместе. Мы всегда были вместе, и всегда будем. — Я хочу уйти из Альмарена, Тари. Ты пойдёшь со мной? — Уйти из Альмарена? Куда? — майа непонимающе глянул на девушку. — Нас ведь никто не держит. Можем гулять везде, где хочется. Что тебя беспокоит? Майэ перешла на осанвэ. — Да, где хочется. А здесь мне уже давно не хочется гулять… Здесь ветер вольный, озорной Лишён свободного дыханья. Здесь всем даруется покой, Но нет здесь тайны ожиданья. Всё тихо, всё светло кругом, Не слышно жизни бурных песен - Закрыта шёлковым шатром. Сон сладок, умиротворён и тесен… Алатар развернул девушку к себе, в полном недоумении глядя ей в глаза: — Нерси, опомнись. О чем ты говоришь? Осанвэ:Успокоение, нежность. Что-то не так? - Ты часто покидаешь Альмарен, Тари? Или тебе здесь нравится всё? Нерсимиен упорно не хотела говорить вслух. — Нерси, это мой дом. Это наш дом, и он прекрасен, ведь мы сами его таким сделали, — майа старался говорить спокойно. — А покидать Альмарен приходится, хотя и не часто. Осанвэ:Видение охоты Оромэ. — Охотиться и я могу. И даже здесь. Тари, дом наш красивый, конечно. Меня волнует другое — почему он такой застывший? Такой скучный? Разве Арда должна была быть именно такой… управляемой? Алатар задумчиво смотрел вдаль. —  У меня нет на это ответа, Нерси. Я всего лишь майа, мне не ведомы помыслы Старших. Я могу лишь показать то, что думаю. Может, он и застывший здесь, в центре, но так ведь не везде, повсюду есть место разнобразию. И, может быть, потом все образуется. Нельзя сделать все сразу. Арда слишком велика даже для нас всех. И в ней еще много диких земель. — Получается, что не слишком велика, Тари. Раз Старшие не смогли поделить её с Мелькором. Скажи вот лучше, тебе где больше нравится охотиться? Здесь или подальше от Светильников? - Я тоже не могу понять, почему Старшие не могут между собой разобраться. Майа усмехнулся, играя с локоном девушки. — Нерси, я редко охочусь. Мое дело — выследить добычу, а добывают ее уже другие… Но в диких землях охота азартнее. — Не только азартнее, Тари, — Нерсимиен никогда ещё не говорила так открыто. — Там, в диких землях, со зверем ты как бы на равных. И не всегда твоя охота может быть удачна. И не потому, что ты дашь добыче уйти, а потому, что она не даст себя догнать. Майа весело рассмеялся и ответил не без гордости: — Нерси, от меня еще никто никогда не уходил. Нет таких зверей, которые могли бы тягаться со скоростью сокола и упорством росомахи. — И ты полагаешь, что это хорошо? — удивилась Нерсимиен, — Я не сомневаюсь в способностях майар Оромэ. Но что-то мне не нравится в этом всесилии… — Нерси, но ведь такова наша природа, — майа все меньше и меньше понимал, куда клонит девушка. — И я не всесилен. Я делаю то, что могу, то, что у меня получается. И стараюсь это делать хорошо. Мне не под силу расплавить горную породу, поднять морскую волну, повелевать ветрами или петь прекрасные цветы. Я не могу сделать то, что так хорошо получается у тебя, Танвио или Артано… — Я не о том, — покачала головой майэ, — настоящий сокол и настоящая росомаха не всегда смогут достать добычу. Если, конечно, Старшие не проследят за этим… Ты когда-нибудь пробовал искать, как настоящий зверь? Не как майа? — Нет. А зачем, Нерси? Я же не зверь, — удивленно спросил майа. — А чтобы проверить, чего ты стоишь без своей Силы, — улыбнулась Нерсимиен, — и что чувствует зверь, на которого охотятся, и тот, который охотится. — Почему тебя это волнует? Ты что, уже пробовала так охотиться? — В глазах Алатара зажглось любопытство. — Пробовала, — ответила майэ, — и есть очень большая разница между охотой с помощью Силы айну и той, что без неё. И мне больше нравится второе. Лицо майа стало строгим. — Нас никто здесь не держит взаперти. Но все же не очень хорошо, по-моему, бродить все время просто так, без дела. Нерси, если тебе так нравится охота, почему ты не придешь к Оромэ? — Потому что мне нравится не только охота, — Нерсимиен кокетливо улыбнулась. — И не делай такое строгое лицо… Алатар не смог сдержать улыбки, которая своим появлением смахнула остатки строгости, хотя голос все же остался серьезным. — Нерси, нельзя быть такой легкомысленной. Может уже пора определиться, чем ты все-таки будешь заниматься? Петь ли с Йаванной, помогать Вайрэ, или танцевать с Нэссой. — Это не легкомыслие, — внезапно напряглась майэ. — Мне интересно многое, и я не хочу замыкаться на чём-то одном. Майа услышал тихий перезвон браслетов девушки, но не придал этому особого значения. — Нерси, — Алатар внимательно посмотрел на майэ. — Мне кажется, ты сама себе противоречишь. Совсем недавно ты говорила, что тебе неинтересно в обжитых землях, а теперь утверждаешь, что тебе интересно слишком многое. Так чего же все-таки ты хочешь на самом деле? — Я не могу точно сказать, — вздохнула девушка, — возможно, что мне хочется всего… Юноша улыбнулся: — Еще скажи, что хочешь всего и сразу. Однако вскоре словно тень промелькнула на лице майа, и он испытывающе посмотрел в глаза девушки. — Все это мне очень сильно кое-кого напоминает. Он тоже хотел все сразу и только для себя одного. — Хотел? — переспросила Нерсимиен. — О ком ты? Майэ прекрасно поняла, кого имеет в виду Алатар, но ей не хотелось произносить имя первой. Алатар, улыбаясь, послал майэ осанвэ. — Ты все правильно поняла. Я имею в виду Мелькора. — Ростки сомнения дают разные плоды, Алатар, — осанвэ майэ было ровным, почти бесстрастным, — Тебе не нравится Тема Мелькора. Верно? «Ну вот, снова начала витиевато изъясняться, значит сердится», — огорченно подумал юноша. И зачем только он затеял весь этот никому не нужный разговор? Прямая постановка вопроса требовала не менее прямого ответа, а лукавить с любимой майа не хотел. Поэтому, как мог, постарался сгладить острые углы. — Нерси, я не питаю к нему теплых чувств, но и раздражения он у меня не вызывает. Правда, только до тех пор, пока он не начинает вести себя, как единовластный владыка Арды. Меня не пугает его Тема. Мне не нравится его стремление подчинить все своей воле, перепеть по-своему, не прислушиваясь к мнению других. — То есть, если бы он был здесь, ты бы смог принять его Тему? — по-прежнему спокойно спросила Нерсимиен, рассматривая листву на дереве. Такая перспектива очень нравилась майэ, но она слишком хорошо знала собеседника, чтобы выказывать какие-то эмоции. - Его Тема хороша, когда она звучит вместе со всеми, не заглушая другие, Нерси. Но то, что он делает — это неправильно. Пусть он первым пришел в Арду, но петь должны все, вместе, чтобы не было Диссонанса. Майа решил разрядить напряжение и перевести разговор в шутку. — Ты можешь себе представить, чтобы Манвэ объявил свою Тему главной, или Ульмо, или Ауле? Чтобы тогда получилось? — Ты не ответил мне, Тари. Но ты сказал достаточно, чтобы понять одну вещь. Ты и меня считаешь неправильной. Нерсимиен отстранилась и насмешливо посмотрела в глаза Алатара. Юноша задумчиво вглядывался в глаза майэ, пытаясь понять, что ее так беспокоит. — Нет, Нерси, не считаю, — и добавил полушепотом, то ли серьезно, то ли шутя. — По крайней мере, до тех пор, пока ты не начнешь петь наперекор всем остальным. Пока твоя песня не зазвучит Диссонаносом. — А если зазвучит, что тогда? В осанвэ майэ по-прежнему ощущались насмешливые нотки… — Нерси, это уже не смешно. Почему ты об этом спрашиваешь? — Потому что мне интересно, как ты будешь относиться ко мне в таком случае. Нерсимиен склонила голову к плечу и ждала ответ. Вертикальная складка легла между бровей майа, взгляд стал пристальным, какбудто он смотрел на девушку впервые. Ответил Алатар не сразу. Каждое слово звенело, словно сорвавшаяся с тетивы стрела, улетающая вдаль. — Мое отношение к тебе не изменится. Никогда. Я всегда буду любить тебя, какой бы ты ни была, и что бы с тобой ни произошло. В воздухе — напряжение. Не слышно шелеста листьев. Все замерло, смолкло, словно пред грозой. — Мы долго ходили вокруг и около, — в голосе майа звучала горькая непреклонность. — Я понимаю, о чем ты спрашиваешь, Нерси. Но в этом случае, мы будем вынуждены расстаться. Это тебя интересовало? — И это тоже. Нерсимиен встала, её взгляд стал остранённым и чужим, а на губах играла привычная безмятежная улыбка. — Да пребудет на тебе благословение владык Альмарена. Да не коснётся игла сомнения узоров твоей души. Девушка отвернулась, через несколько мгновений поляну покидал уже маленький сокол, быстро набирая высоту. Апельсиновое дерево растаяло, словно его и не было никогда, и только нежные ароматные цветки у ног Алатара напоминали о недавнем присутствии майэ. Алатар проводил взглядом стремительную птицу, быстро тающую в небесах. Нет больше юноши на поляне — глубже залегла морщинка между бровями, потемнели глаза, жестче стало лицо. — Прощай, любимая… Может быть, когда-нибудь все же встретятся два сокола в вольном небе. Там, где не будет ни Валар, ни Мелькора… Горькими были эти слова, такими же горькими, как белые лепестки апельсина, растаявшего вслед за Нерсимиен.