* * *
Ветер, легко скользивший над кронами деревьев Альмарена, резко усилился, и малиновка с испуганным криком метнулась к земле: неожиданно мощный порыв едва не ударил ее о ствол дерева. «Арда разрушается! Твари Мелькора здесь. Они терзают мир», — продолжал звучать в душе Владыки Ветров полный тревоги зов Оромэ. «Охотнику с Воином следует быть начеку», — вспоминались давние слова Намо. «Если что-то пойдет не так, я сразу узнаю об этом», — супругу, испуганную предсказанием Владыки Судеб, Манвэ тогда успокоил. И ее, и себя. Что ж, вот и узнал. Ветер прошелестел в листве, взъерошил пушистую шерстку ярко-рыжих лисят, игравших на поляне, растрепал сочную траву. И принял иной облик. Облик тех, ради кого Стихии строили мир и ради кого готовы были его защищать от своего мятежного собрата. Оромэ воплотился на поляне мгновением позже. Могучее и мерное дыхание океана на мгновение прервалось. Рябь прошла по волнам, как торопливая речь. «Он не из тех, кто отступает. Ты сам так думал, Ульмо. Ты знал. Доспех, который Артано преподнес в дар Тулкасу, был предвестием… Или зря я так… сразу?» Волны теряют силу. Она ушла на голос зовущего. Росой. И вздрагивает земля, откликаясь на призыв Оромэ. «Он же был Мастером, — с горечью думает Ауле. — Мастером, как все мы». Темная скала на краю поляны начинает менять форму: все отчетливее проступают очертания высокой фигуры, вязкой смолой течет твердый недавно камень, переплавляется, становясь похожим на плоть. Становясь плотью. «Мелькор был Мастером. Но если это больше не так, мы станем сражаться». «Твари Мелькора терзают мир…» Осанвэ Охотника ужасает Йаванну. Живые существа, созданные только для убийства других живущих? Уничтожение — ради уничтожения, а не для пропитания? Как можно было додуматься до такого Искажения?! Ветви гигантского мэллорна вздымаются к небесам Арды. Листва встревожено шелестит: «Слушайте все!» Лес расступается, пение птиц умолкает. Достигнув края поляны, Йаванна Кементари принимает облик тех, кто предпет. И всё живое в Альмарене ждет исхода Совета Аратар. Варда и Мелькор. Свет и Тьма. Они всегда были — Свет и Тьма. Даже не зная, что это такое. В Чертогах Эру. Они не могли — вместе. Хотя вместе явились в Арду. Они не могли — рядом. Даже когда над огненным ядром рождающегося мирав первый раз просияли звезды. И больше не было ничего. Светильники вдруг вспыхивают столь яростно, что кажется — вот-вот все вокруг полыхнет. Серебряно-фиолетовым, холодным пламенем звезд. «Я знала… Я всегда знала…» Сначала — успокоиться. И свет Альмарена возвращается. Мягкий и теплый, радость живущих. Будто бы ничего не случилось. И только над поляной он по-прежнему отливает тревожной синевой. Но не гибельной. «Мелькор не мог не вернуться в Арду. Никто из Поющих не в силах отказаться от своих творений, от своей Музыки. Никто не отступит, а значит Диссонанс неизбежен. Диссонанс, равно губительный для обеих Тем». Ниэнна молчала — невысокая серебристая фигура, лишь очертаниями слегка напоминающая Тех-кто-придет. Сейчас она ничем не могла помочь миру. Сейчас время тех, кто будет сражаться, попытается остановить Восставшего. И возможно остановит — Восставшего, но не Диссонанс. Но как только неизбежная схватка Стихий закончится, придет время залечивать раны, и тогда вновь в полную силу зазвучит голос Ниэнны. Голос той, что напомнит о милосердии, любви и надежде. «Иней и пламя. Я видел их. Видел, но не знал, что это, чего именно ждать. Я и сейчас не знаю». Сгустился воздух, замерцал, и шагнул на поляну Владыка Судеб — тонкие губы сжаты, напряженно сдвинуты брови над бирюзовыми глазами. «Иней и пламя… Нет — иней и пепел. Пепел нашего мира. Так будет, если мы не сумеем справиться с Восставшим. Если мы опоздаем. А значит, нам нельзя опоздать». Манвэ обвел взглядом собравшихся и поднял ладонь, прося подождать того, кто сможет дать отпор Восставшему. «Тулкас отважный, ты долго помощником был нам в твореньи, - мысленно позвал Король Арды. — Ныне настала пора защитить то, что создано было.Время для Песни твоей. Тот, кто изгнан был, в мир возвратился». — Время для Песни твоей, — просвистел ветер, взлохматив огненную шевелюру Астальдо. — Время для Песни твоей, — тревожно прощебетала птица, садясь на плечо Могучего. «Время для Песни твоей, — мысленно повторил Манвэ. — Поспеши, брат». Остальных Валар он звать не стал. Все, кому следует знать об опасности, здесь. Те, кто могут — и должны — отвести беду. И взметнулись волосы, и растворился облик, и тревожной рыжей кометой в сияющем небе Сила помчалась туда, где ее ждали. Воплощенная Сила. Сила праведных битв и беспощадного смеха. Смеха, который враждебен всякому искажению, который превращает то, что кажется великим и опасным, в ничтожное. Радостного смеха победы. И вот уже Воитель стоит посреди поляны перед Королем Арды. Облаченный в подарок Артано — доспехи. «Надо будет сбросить лишний груз… потом…». — Мелькор в Арде? — заговорил Тулкас.- Нерадостна новость такая. Что же стоим мы? Помчимся за гостем незванным! Снова изгоним его из подзвездных пределов! Пусть он вернется во Тьму, из которой явился! Король перевел взгляд на Оромэ: — Что же узнал ты, Охотник? О чем ты желал нам поведать? Кто-то из Младших на севере встретил Восставшего тварей? Охотник обвел взглядом собравшихся и нетерпеливо коснулся висящего на поясе рога. Ноздри его подрагивали от сдерживаемой ярости. — Тилион, мой ученик, был на севере с Ариэн светлой. Вместе творили они облик новой долины. Внезапно Злобных чудовищ поток устремился на них отовсюду: Из-под земли и с небес. Майа Тилион бился отважно, Но победить он не смог: был один против полчища тварей. Ариэн ранена. Бегством поспешно пришлось им спасаться. Я собираюсь на север, чтоб с братом мятежным сразиться, Мир защитить от него. Вы ж готовьтесь сдержать Диссонанса Силу слепую, покуда мы с Тулкасом заняты боем. -Рад я увидеть меж нами согласие, брат мой, — немедленно откликнулся Тулкас.-Надо спешить нам, чтоб Мелькор узнать не успел о погоне! Еще не договорив, рыжеволосый богатырь начал развоплощаться, и сквозь тело его проглядывали травы и деревья. Раздумывать было некогда. Да и незачем. И так все понятно. — Тулкас могучий и Оромэ, неустрашимый Охотник, — заговорил Манвэ. Торопливо заговорил: защитники Ардыуже почти сбросилителесный облик, чтобы мчаться на север. — Наша надежда отныне на вас. Поспешите на битву. Мелькора козни расстройте и тварей его уничтожьте, Гибель несущих живому и даже Стихиям враждебных. Мы же останемся здесь, в сердце Арды, чтобы Силой своею Мир удержать, не позволив разрушить его Диссонансу.* * *
«Мелькор! Мелькор! Да отзовись же! Беда!!!» Ответ пришел не сразу — то ли внимание Старшего было занято чем-то другим, то ли Восставший не слишком стремился обнаружить свое присутствие. «Что случилось, майа?» Настороженным было осанвэ Мелькора. Недоверчивым. «Тилион видел что-то на севере! Он собирается сообщить об этом Оромэ!» «Как ты узнал, где искать меня?» «Я не искал. Я просто очень хотел найти…» «Откуда узнал о моем возвращении?» «Тхориэн сказала. Да какая разница? Тилион полетел к Оромэ. По-моему, он видел тебя. Ну, или не тебя, а следы твоего присутствия». Тевильдо начинал сердиться. Нужно было действовать поскорее. Какое непривычное чувство — спешка! Некоторое время ответа не было. А потом майа услышал Музыку, которая давно уже не звучала в Арде. А если и звучала, то так тихо, что никто из Поющих не подозревал, что она вернулась. До недавнего времени. Добравшись до Тевильдо, Мелькор принял облик, подобный Детям. — Р-рассказывай, — потребовал.- Что видел Тилион? Когда видел? Что он намерен сообщить Оромэ? Майа подумал — и тоже воплотился. В кота, разумеется. — Я не знаю точно, что он видел. Но произошло это совсем недавно. Он лишь сообщил, что север опасен, что одному туда нельзя. Что ритм Музыки изменился — так, кажется. С ним была майэ Ариэн… только я ее даже не почувствовал. «Ужас» — так он сказал. Он собрался известить Владыку. То есть Оромэ. Всё. Тевильдо не чувствовал страха. Только впитывал в себя знакомую Музыку. Которая наконец-то вернулась в мир. Мелькор внимательно осмотрелся. Вслушался. Убедился, что биться прямо сейчас ему не придется. И неожиданно мягко улыбнулся Коту: — Спасибо. Какое имя избрал ты в Арде? И тут же спел прежнее –принятое в Чертогах Единого — имя майа. Просто для того, чтобы показать, что помнит того, кто подхватил его Тему. Помнит и благодарен. — Тевильдо, — Кот прищурился. — С кем ты поешь сейчас? -Иногда с Йаванной, иногда с Манвэ… А чаще всего — сам с собой. Мне, в общем-то, все равно, с кем петь, — сказал Тевильдо. «Если это не ты…» — добавили желтые глаза. Только глаза. — Тебе лучше вернуться в Альмарен, Тевильдо. И вести себя, как обычно. Я подам знак: трава на острове покроется инеем. Тогда вам с Тхориэн и всем, кто решит петь со мной, лучше поторопиться на север. Когда я начну выяснять отношения со Старшими, в Арде останется лишь одно относительно безопасное для вас место. -Надеюсь, я смог помочь тебе, — несколько церемонно ответил Кот и слегка поклонился. — Ты мне серьезно помог, — Мелькор протянул руку и погладил Тевильдо за ухом кончиками пальцев.- Когда все закончится, я буду рад видеть тебя на севере, Тевильдо. Очень рад. Золотые глаза просияли в ответ… И нет их. И Кота нет. Лишь закружился в воздухе серебристый смерч. Но и он вскоре исчез.* * *
Оромэ мчится на север во главе своих охотников. Схватка со Старшим — для него и для Тулкаса. Но есть еще твари Восставшего: они рыщут по земле, таятся в пещерах, нападают с воздуха. Они опасны для майар, они убивают келвар, они оскверняют и разрушают мир. Их надо найти как можно скорее. Очистить от них Арду. И этим займется свита Оромэ. Вихрем летят серебристые кони, склоняются к гривам всадники. Звенят чистые голоса охотничьих рогов. Сияют светлые наконечники стрел и копий, искрятся яркие камни на ножнах верных кинжалов. Обгоняя стремительных скакунов, вырываются вперед поджарые белые псы. Трепещут чуткие ноздри. Собаки уже взяли след: не запах добычи — отголоски чужой Музыки, словно болезнь, разъедающей юный мир. Эхо враждебной силы. А небо над охотниками черно от птиц. Рассекают воздух быстрокрылые соколы, величественно парят над ними огромные орлы. Враг не пройдет, его настигнут повсюду: в небе и на земле, в воде и в глубоких тайных укрытиях. Ни одна тварь не сможет затаиться, чтобы потом вернуться и творить зло. Но охота на чудовищ — лишь часть задачи. Их уничтожают быстро, сноровисто, мимоходом. И мчатся дальше — к средоточию чуждой силы.К эпицентру враждебной Темы. И туда же, на север, устремился Тулкас. Не воплощенным — Силой. Силой, нацеленной в самое сердце Врага. Врага, а не его Музыки. Мчится рыжая комета — выше деревьев, выше горных вершин — и горе тем, кто вздумает преградить ей путь. Если найдутся такие безумцы.* * *
«Сколько времени у меня есть?» Мелькор стоял, глядя вслед Тевильдо-ветру. «Валар медлительны. Но не Оромэ. И не Тулкас». Все было тихо, но Восставший не торопился вернуться в подземную крепость. Ждал, напряженно вслушиваясь в мелодии мира. Чужие мелодии. Пока чужие. Все, как обычно. Только тревога становится все острее, только чутье подсказывает: опасность близка. «Тулкас и Оромэ умеют решать быстро. Оба. И выполняют свои решения быстро. Если только их не остановит Манвэ. А он не станет их останавливать — теперь». Действовать. Нанести удар первым. Успеть! Вихрем промчаться над землей — туда, где в пещере дремлет голодная Пустота. Касаться ее отвратительного сознания снова… нет, лучше потратить немного времени на воплощение. — Мору! — во весь голос, так что со стуком катятся вниз мелкие камни с осыпи и эхо испуганным зверем мечется в темноте подземелья. — Пора настала, Мору, и я позволю тебе насытиться, как обещал. Но помни о клятве! Не справиться теперь с Валар в открытом бою: слишком силен Тулкас, и непримиримо враждебна его Музыка Теме Восставшего. Значит, надо победить без боя. У нее уже почти не осталось ни сознания, ни личности. Паучиха недвижно сидела в глубине пещеры. Единственным, что она еще чувствовала, был голод. Он заменял ей мысли и память. Он становился ею, и она становилась его воплощением. Ожидая знака, Мору уже не осознавала, что ждет чего-то. Но однажды все вокруг наполнилось звуком. Зов. Вместе с ним пришла сила — всего лишь сила голоса призывающего, но ее достало, чтобы Унголианта очнулась, вспомнила все и поняла, что время пришло. Свобода. Мору двинулась к выходу. Вновь сброшен облик — теперь Мелькор мчится на юг, к Альмарену. Подать знак своим майар. И — ответом на мысли, подтверждением того, что решил правильно, словно дальний звук рога — Музыка Оромэ. И тут же — вторая Мелодия. Чужая. Враждебная. Насмешливая. Невыносимая. «Вовремя! Как же вовремя ты предупредил меня… друг!» Мелькор петлял, уходя от погони, сбивая врагов со следа. Врагов? Нет, уже одного врага. Охотника Восставший больше не слышал. И это было гораздо хуже, чем если бы Оромэ внезапно появился у него на пути. «Не успеваю. Да и не сунешьсятеперь в Альмарен: ждут меня там. А издали даже моя Песнь прозвучит слишком тихо. Чужие голоса заглушат ее». Тулкас мчится, огибая Иллуин… И вдруг поворачивает. Охотарвется к средоточию Вражьей Музыки. Воительлетит на запад по следу того, кто эту Музыкусоздал. А след петляет. И теряются драгоценные мгновения в бесчисленных поворотах. Тулкас не шлет осанвэ Охотнику. Не зовет с собой. Тулкаса — нет. Есть Сила. И есть погоня. Погоня за тем, кто оставил свою Музыку на севере, а сам умчался прочь. Знать бы, куда. Северный Столп был совсем близко. «Мору пожрет мелодии Света. Диссонанс будет слабее здесь. Крепость уцелеет. Хорошо, что она пока вся под землей». Мелькор остановился, сосредоточиваясь, заставляя себя забыть о Тулкасе, который неотступно его преследовал, об Оромэ, который, скорее всего, искал Удун. И запел. Могучий голос его тараном ударил в основание Светильника, ворвался в чужую Музыку, терзая нити мелодий.Прочные, они все-таки постепенноподдавались, лопались одна за другой. Столб начал клониться, свет замерцал. Рыжая комета мчится… И вдруг замирает на месте. «Вот оно!» Враг совсем близко. Ещё немного — и они сойдутся. Лицом к лицу. Ещё немного — и начнется славная битва, где победит сильнейший. Тулкас — Вала — не думает сейчас об Арде. Он думает о том, как хорош бой, если сражаются честно. Взметнулся рыжий луч, чтобы захватить и удержать темный вихрь, несущийся впереди. «Я настиг тебя, брат!!!» — в голосе нет иронии. Только торжество. И вдруг земля содрогается. Иллуин, вросший в основание Арды, падает. И в нестерпимом сиянии гибнущего Светильника Мрак прячется. Опять… И нельзя уже найти его в бушующих волнах Диссонанса. Рыжая комета снижается. Земля — пылающая земля — тянет Воителя к себе. И Диссонанс терзает его суть. Если сейчас воплотиться — связь с Ардой ослабнет. Но воплощаться уже негде. «Оромэ, ты не?..» Молчание. Среди рвущего душу Диссонанса — молчание. И тогда Воитель решается. Все, что уцелело от схватки двух Тем. Все, что осталось. Все это станет не Силой — стеной. «Рано или поздно, Мелькор, ты придешь сюда… придешь…» Тулкас перекрывает пути на север. Собой.* * *
Боль. Невыносимая. Так не было никогда. Варду словно разрывало изнутри. Больно… Тинталлэ клонилась к альмаренской земле. Почти развоплотившись. Последним усилием — осанвэ Королю Арды: «Больно… Манвэ… Светильник… Его… нет… Север… предупреди..» И не стало Прекраснейшей. Только облик таял на траве. Свет, лишившийся души, готов был обратиться к разрушению. А вокруг сгущалась Тьма. Ауле вздрогнул: там, на севере, Тема Мелькора столкнулась с его Музыкой, разрушая ее. Остановить! Воля Кузнеца встала стеной на пути чужой Песни. Две Силы столкнулись — словно волна ударилась о скалу. Ударилась, но не разбилась. Трещинами пошел, казалось бы, несокрушимый гранит, а волна ударила снова. Яростная. Сметающая любые преграды. Торжествующая в своей разрушительной мощи. Слишком далеко. Будь Кователь рядом с Иллуином, он мог бы еще попытаться удержать Столп. Только не успеть уже. Да и не соперник Ауле Мелькору в открытом бою. Тут на Тулкаса вся надежда. Кузнец упал на одно колено. Неловко уперся дрожащей от напряжения рукой в землю, пытаясь удержать равновесие. Не удержал. Повалился ничком на землю. И в то же мгновение рухнул Светильник. По Эндорэ прошла судорога. Манвэ подавил желание броситься на помощь Тинталлэ. «Ирмо! — в мысленном зове Короля отчетливо ощущался испуг. — Сюда, скорее!» Не стоило. Владыка Сновидений наверняка и сам уже почувствовал, что с Творящей Звезды случилась беда. Не мог не почувствовать. А на севере шла битва. Настолько жестокая, что разрушился Иллуин. Но тогда Оромэ уже нечего делать там: от Мелькоровых творений и так не останется ничего. А вот что будет с самим Охотником… «Оромэ, возвращайся!» Осанвэ как будто ушло в пустоту. «Оромэ!.» Отклик. Слабый, едва различимый, но все-таки. Значит, услышал. А Ирмо уже спешил к поляне. Не из-за Варды. Она — оправится от удара. Даже от удара по ее сути. Ей не нужен сейчас никто. Помощь — Владычице Звезд? Сама эта мысль казалась нелепой. Ирмо спешил, ибо больше не чувствовал Хора. Тревогой полнился воздух — стихия Короля. Воды севера приняли в себя свет Иллуина. Но не могли смирить его буйства. Ревели охотничьи рога. И Музыка Смеха и праведной Битвы смешалась с Темою Гнева и Разрушения. Больше не было Хора. Лишь Диссонанс царил в мире. И не было здесь Эру, чтобы сплести несогласие мелодий в новую гармоничную Тему… «Что могу сделать — я? Что? Всех моих сил не хватит, чтобы утешить тех, кто вот-вот потеряет свой мир и дом». Ирмо даже не стал воплощаться. «С Вардой все будет хорошо, Манвэ. Не волнуйся. Даже Восставший не может убить Валиэ».* * *
Мелодия Варды умолкла: Тинталлэ даже не попыталась сопротивляться. Странно. Что-то отвлекло Владычицу Звезд? Или ослабило? Обдумывать это Мелькору было некогда: Ауле не пожелал сдаться без боя. Тем хуже для Ауле. Темный Вала обрушил на Мелодию Кузнеца всю свою мощь и с наслаждением почувствовал, как ломается чужая Музыка, словно дерево, вырванное из земли и унесенное лавиной. По земле прошла дрожь: как ни плохо, по меркам Восставшего, Кователь укрепил Столп, а большинство творений Ауле все-таки были связаны с мелодиями Иллуина и Ормала. Сдвинулись глубинные пласты, рванулся вверх расплавленный камень, и начали рушиться спетые Кузнецом горы, освобождая место для новой Музыки. Что теперь? Валар наверняка попытаются уберечь второй Столп. Значит, Тулкас и Оромэ отправятся к нему, пока остальные удерживают Альмарен. Подходящий момент, чтобы вернуться на север. Вряд ли Валар посмеют снова оспаривать у брата его владения: слишком дорого это обходится им. Да и граница теперь проходит намного южнее. На первое время Мелькору этих земель хватит. Оказавшись на поверхности, Мору уже не увидела Поющего, но она — слышала. Слышала, как меняется мир, как он рушится, как ненавистный Свет корчится, уничтожаемый Диссонансом. Мору кричала, но никто не слышал ее почти радостной ярости — осязаемая волна Тишины раскатывалась от нее, заставляя умолкнуть, исчезнуть ломающиеся мелодии Света. Унголианта неслась тенью во внезапно опустившейся тьме туда, где мир стал пищей. Вцепиться в его рану, выпить его до капли — весь.* * *
Оплот Восставшего был уже совсем близко, но охотники продвигались медленно. То и дело им приходилось останавливаться, чтобы очистить землю от очередных тварей. И вдруг мир взорвался Диссонансом. Задрожала земля, лопаясь, покрываясь трещинами, из которых, словно кровь, хлынул потоком расплавленный камень. А небо на севере разом сделалось черным — и не только от поднявшихся тяжелыми тучами пепла и пыли. Погас Иллуин. Охотники остановились, с трудом сдерживая разгоряченных коней. Псы, яростно лая, метались вокруг. Птицы закружились над головами, словно гигантский смерч. «Оромэ, возвращайся! Оромэ!» Вала-Охотник не сразу смог ответить. Он и услышал-то зов Манвэ не с первого раза: бушующий вокруг Диссонанс заглушал осанвэ даже между Аратар. Вернуться — значит, дать Восставшему фору. Понятно, что тот добивается именно этого. Отвлекает Оромэ от своего логова. Но Манвэ зовет на помощь. Продолжить погоню — значит, поставить под угрозу Альмарен. Беззащитный Альмарен, который создавали и украшали, как любимый дом, не как укрытие. — Возвращаемся! Мощный голос Валы перекрывает и грохот ломающейся земли, и рев охватившего ее пламени. Оромэ трубит в рог — на случай, если кто-то из охотников слишком увлекся погоней, — а верный Нахар уже поворачивает назад и устремляется к югу. Только бы не было слишком поздно! Нестерпимо яркое звездное пламя разливалось по земле, сжигая на своем пути всё живое. «Что это, Варда?» — нет ответа. Творящая Звезды не слышит Дарительницу Жизни? Боль. Она пришла внезапно и усиливалась с каждым мгновением — горели леса и луга, сады и рощи вокруг Иллуина. Бывшего Иллуина. Йаванна не могла не чувствовать боли гибнущих в катастрофе келвар. Она слышала всё. Спасти! Спасти всё, что возможно! Сбросив облик, Кементари сейчас отдавала Арде свою Силу. А жидкое пламя растекалось шире и шире, и подземные толчки, все более мощные, следовали один за другим. Страдания келвар и олвар, заживо сгорающих в огне рухнувшего Светильника, мучения тварей Восставшего, умирающих под копытами коней, в зубах псов, от ударов стрел, копий и охотничьих кинжалов — все это ощущала Ниэнна. А еще — ужас и боль Поющих, чьи воплощенные мелодии сейчас разрушались. Уничтожение творения — это всегда удар по Музыке его создателя. Удар, от которого нелегко оправиться. «Сюда! Скорее! Вернитесь в Альмарен!» — Ниэнна старалась, чтобы ее мысленный зов достиг сознания каждого из майар — перепуганных, ошеломленных, охваченных горем и гневом. Младшие Поющие не смогут ничего спасти, пока идет схватка Валар. Их самих нужно спасать. И если есть сейчас в Арде относительно безопасное место, это Альмарен — сердце Хора. Серебристая фигурка Ниэнны замерла, раскинув руки в оберегающем, обнимающем жесте. От нее исходило мягкое сияние — путеводный огонек для тех, кого захватил Диссонанс, кто растерян и сбился с дороги, обескураженный буйством двух противоборствующих и несовместимых Тем. И со всех сторон летели, бежали, прыгали и ползли к ней в поисках защиты еще уцелевшие живые существа: лисы и зайцы, олени имедвежата, птицы, стрекозы, лягушки, ящерицы. Темным вихрем устремился Восставший к своей твердыне, только вот двигался он теперь заметно медленнее: слишком много сил отнимал Диссонанс. Это Мелькора и спасло. Мелодию главного своего врага он различил, несмотря на окружающий хаос. И тут же метнулся прочь: если уж битвы не избежать, так хоть не на севере. Мелькор мчался со всей скоростью, на какую был способен сейчас. На юг. Ко второму Столпу. Если Оромэ там, с ним одним Восставший справится. Манвэ вслушался в разрозненные голоса Валар и майар — и запел.Совсем как в Начале, когда мир еще не родился, а будущий Король Арды повел вторую Те му Единого, и Хор подхватил ее. Не было больше ни растерянности, ни сомнений, ни боли. Был — долг. Перед Творцом. Перед миром. Перед Поющими. Был — Хор, который надо повести за собой, объединив силы, противопоставив Гармонию Диссонансу. Манвэ не умел ни биться, подобно Тулкасу, ни уничтожать творения Мелькора, как Оромэ. Но едва ли он был менее опасным противником для Восставшего. Король пел, и все новые голоса подхватывали мелодию — громче, сильнее, увереннее. Какой бы жестокой ни была схватка Тулкаса с Мелькором, мир выстоит, пока звучит Хор. Вся Музыка Света, взломанная внезапным Диссонансом, была сейчас добычей Унголианты. В месте падения первого Столпа земная скорлупа треснула, высвобождая кипящий камень. Слепящее голубое пламя разбитого Иллуина разливалось по искореженной земле.С каждым новым глотком и без того невиданная мощь Мору возрастала многократно. Мелодии, будто в панике, метались, разбиваясь, смешиваясь и ломая друг друга. Мору упивалась свободой. Там, где она проносилась, охваченная хищной радостью, казалось, мир выворачивался наизнанку, падая в самое себя. Внезапно что-то изменилось — сквозь грохот и скрежет опять прорезались, все увереннее звуча, отдельные голоса. Хор вновь обретал себя. В ярости Пустота бросилась ломать едва ожившую Гармонию, вырывая из нее куски, круша все, до чего могла дотянуться липкими лапами бессветия. Тулкас ликовал: как ни корежил его суть Диссонанс, но Песнь Манвэ, Песнь Хора, прорвавшаяся на изломанный, искореженный падением Светильника север, была настоящим подарком Воителю. Она боролась — боролась с Разрушением, царившим на месте падения Иллуина… и вдруг начала спотыкаться. Словно кто-то выдирал из нее аккорд за аккордом. И тут Воитель подумал: а что, если Мелькор и не собирается сюда? Что, если цель Врага — Светильники? А значит — юг? Но уходить сейчас — нельзя… «Я на путях к северу, — попытался он дотянуться до Манвэ.- Мелькора не слышу. Следы в этом разнозвучье отыскать невозможно. Что происходит?» Тщетно. Рвется нить. И — тишина в ответ. «Оромэ, брат мой, где ты?» Тишина… И вдруг Тулкас понимает, что здесь нет никого. Ни Оромэ, ни его противника. Только Диссонанс. Диссонанс, который во сто крат хуже даже Темы Мелькора. Невдалеке от Альмарена Темный Вала приостановился, но слишком слаженно звучали голоса Хора, и бороться с ними сейчас было ему не под силу. Затея с инеем не удалась. Да и поздно уже предупреждать майар. Разве что показать, что Мелькор о них не забыл. Порыв ледяного ветра пронесся высоко над островом, сгоняя редкие облака, насыщая их влагой. На фоне получившейся черно-багровой тучи сверкнула молния. Только одна, зато ослепительно-яркая. И тут же другой ветер унес так и не начавшуюся грозу от Альмарена, в клочья разорвал облака. Мелькор уже не видел этого: он мчался дальше. К Светильнику юга. На несколько мгновений в Музыку Хора ворвался чужой голос. Ворвался — и тут же ослабел и умолк, растворился в Песни Стихий Арды. Дрогнул голос Манвэ — не о Хоре думал сейчас Король, не об Арде. О Тулкасе. О битве, кипевшей за пределами Альмарена. Дрогнул голос, но тут же окреп — прежде, чем Хор сбился с Темы. Тулкас выполнит свой долг. Мелькор вновь будет изгнан из Арды. Задача же остальных — сделать так, чтобы победа Воителя не оказалась бессмысленной. Уберечь мир от разрушения. Варда очнулась. Удар оказался не то чтобы слишком силен. Просто непривычен. И не ожидала она — такого. Горькая мысль затмила сознание: «Он готов на все, лишь бы досадить нам. Ведь на севере — его творения. А он не пожалел их. Он уничтожил Светильник намеренно. А значит…» Варда потянулась к Ормалу. «Тулкас в этом хаосе может потерять Врага…» Решение пришло мгновенно. Не биться с Мелькором. Не увеличивать разрушение. Не порождать нового Диссонанса. ХВАТИТ!!! Королева Звезд не слышала Восставшего. Но — там Враг или нет — Ормал нужно погасить. Сейчас же. Сил у Мелькора оставалось немного, но и разрушить второй Светильник оказалось легче. Никто уже не пытался воспрепятствовать этому. А слаженная Песнь Хора, несмотря на всю мощь, была направлена против Диссонанса, не против Мелькора. Восставший ломал чужие мелодии, уже понимая, что победил, но еще не зная, чем обернется эта победа для него, для Валар, для мира. Неважно. Это — потом. Главное — Песнь прозвучала. Начато и выиграно первое сражение в новой войне. Мелькор не задержался рядом с рухнувшим Светильником: здесь не было Мору, и волна Диссонанса поднялась выше, чем на севере. Поднялась, грозя уничтожить того, кто породил ее. Восставший направился к своей крепости. Торопливо — и все-таки медленно. Слишком медленно. Что останется от дома, пока Мелькор доберется до него? Есть ли ему, куда возвращаться? Валиэ Света опоздала на одно лишь мгновение. Столп рухнул. Фиолетовое пламя пронеслось по земле, оставляя после себя черные остовы деревьев и скелеты животных. Волк, гнавшийся за зайцем, застыл осыпающимся пеплом за пару прыжков от добычи, ставшей прахом. От стада буйволов остались обугленные кости. Вздыбилась гора — и вдруг ликующе взорвалась лавой.Пылающее красным нутро Арды яростно смешалось с фиолетовым пламенем. И два потока слились с голубым огнем, что терзал северные земли. Морские обитатели падения Иллуина не заметили — лишь вода вдруг стала теплой. Но пламени обоих Светильников Ульмо сдержать не смог.Моря вышли из берегов, с мешиваясь с огнем в общей пляске. А по поверхности плыли, сверкая белыми брюшками, дельфины, сварившиеся живьем. Все то, что с любовью творили Валар, стало памятью. Памятью о том, как все могло бы быть. Вдали сверкнула молния. Молния — над Альмареном? «Вот ты где! Отчего же ты прячешься, брат?» Южный Светильник. Ормал. И Тулкас ринулся туда, где Тема Восставшего вторглась в самое сердце Альмарена. Мир рушился — а Воитель, стыдясь сам себя, был рад, что может покинуть север. Никогда до конца времен не забудет он, каково это — стоять в неизвестности, не зная, что происходит, не зная, где Враг, не зная, будет ли битва — или противник ударит туда, где воина не оказалось? Рыжей кометой несется Тулкас над Альмареном к югу. И понимает, что опоздал. Никогда он не забудет, как больно воину, который узнал, что пока он сторожил пути врага, тот ударил по его товарищам. Подло ударил. Исподтишка. Ниэнна замолчала. Нет больше смысла звать уцелевших: Альмарен не устоит. В Эндорэ не осталось ни одного безопасного уголка: пламя двух рухнувших Светильников охватило всю землю, а Музыку кромсал Диссонанс. Она сцепила пальцы, оцепенев от боли и ужаса. Она чувствовала их всех: келвар и олвар, которые гибли в мучениях, майар, чьи мелодии распадались и угасали. Чувствовала — и ничем не могла помочь. Ниэнна слышала, как на пределе сил звучит Хор, как ее братья и сестры пытаются противостоять разрушению. Но их отчаянные старания лишь усиливали Диссонанс. Мелькор тоже не собирался уступать, и две противоборствующие Песни дробили в пыль те осколки, что еще оставались от мира, который бережно создавали Поющие. «Остановитесь! — мысленно воззвала Ниэнна. — Манвэ, мы ничего не спасем, сражаясь с Мелькором! Так не прекратить Диссонанс: противостояние лишь питает его!» Услышат ли ее собратья, захваченные битвой? Услышали.И первым отозвался Оромэ, гневно, словно это Скорбящая была виновата в постигшей их беде: «Остановиться?! Позволить Мелькору окончательно уничтожить Арду? Мы победим Восставшего, Ниэнна! Мы должны его победить!» «Не мы победим Восставшего, — с горечью ответила Ниэнна. — Диссонанс победит нас всех. Арда не выдержит такого сражения Поющих, мы сами разрушаем ее». Сдаться?! Варда не могла поверить, что кто-то из них мог сказать — такое. «Нам не спасти то, чего уже нет, Манвэ… Но неужели мы оставим все, как есть? Решай же, мой Король… решай, но быстро…» И умолк в смятении Ауле, чувствуя, как дрожит и крошится земля, теряя данный ей Поющими облик, как рассыпаются пылью и расплываются огненной жижей горы, как глубокие трещины рассекают долины. Не удержать. Не спасти. Поздно. И кажется — вот-вот расколется мир, распадется, умрет Песнь, едва успевшая стать реальностью. Но Единый? Неужели он не вмешается? Ведь, кроме него… «Манвэ! Отец — слышишь ли ты его?» Голоса Поющих смолкали один за другим, и гасла мелодия Хора, как языки пламени под ливнем. Но и Диссонанс стал слабее, словно и вправду питала его сила тех, кто пытался противостоять Врагу. Мир менял форму, но оставался — миром. Изуродованным, измученным битвой Творцов, но живым. Пока живым. Не хаосом сменялся порядок — другим порядком, пусть уродливым, но вполне способным стать новой опорой миру. Манвэ прекратил борьбу. И замолчали вслед за ним остальные — Старшие и Младшие. Замолчали и вслушались. «Единый безмолвствует», — ответил Манвэ. Не Ауле — всем. «Брат?» — коротко обратился Король к Намо. «Не ответа ты ждешь от меня — подтверждения, — отозвался Владыка Судеб. — Да, брат мой, права Скорбящая: пытаясь удержать мир, мы его разрушаем. Отказавшись от него, мы его спасем». Рыжая комета ударилась о землю. Опечаленный богатырь подошел к Королю. — Прости меня… Я не смог догнать его. Я думал, что он явится на север… хотел перехватить его там… и только после догадался, что его цель — нападение и разрушение… Простите меня. Я не оправдал надежд… Он опустил голову. Потом — в Амане — Ирмо объяснит Воителю, что овладевшее Тулкасом чувство называется «стыд». Манвэ не ответил Доблестному. Не время сейчас выяснять, кто и в чем ошибся. Не время просить прощения или утешать. «Мы строили этот мир, Поющие, — Король вновь обращался ко всем. К тем, кто еще недавно были Хором.–Мы творили его с радостью и любовью. Мы вложили в него самое лучшее, что было в наших мелодиях. Мы мечтали подарить его Детям. Создать дом, где они будут счастливы». Манвэ сделал паузу, собираясь с духом. Только вот — долго ждать было нельзя. И колебаться нельзя тоже. «Мы сделали все, что могли. Каждый из нас. И теперь мы должны уйти. Уйти — чтобы спасти мир. Лучше оставить Эндорэ Мелькору, чем уничтожить его, сражаясь с Восставшим. Пусть этот мир не будет нашим, но пусть он живет».***
Они уходили из Эндорэ. Уходили, не зная, смогут ли вернуться когда-либо. Уходили на запад, за кипящие воды Ульмо. Унося с собой лучшие из своих мелодий — то, что удалось сберечь в катастрофе. Не всё. Горьким был путь для Йаванны. Дарительница Жизни — она не могла не оставить свою Музыку в Покинутых Землях. Каплями зеленой росы, хранимыми ее Силой даже в огне. «Я вернусь. Я — обязательно вернусь. Не для войны — для жизни. Я не могу иначе». Она не стала прощаться. «Я вернусь, — мрачно думал Оромэ. — Я ухожу лишь на время, чтобы спасти то немногое, что осталось от Эндорэ. Ты заставил нас отступить, Восставший, но мы не сдались. Нам придется начать все заново вдали от этих земель, но я не забуду ни то, что ты сделал, ни то, что мы потеряли. Рано или поздно я вернусь, Мелькор, и тогда я избавлю от тебя Эндорэ. И заставлю тебя заплатить за гибель Альмарена. Сполна». Вода… Мертвая вода — начало всякой жизни… «Я остаюсь», — сказали волны. «Я остаюсь», — прошептали поднимающиеся над землей облака. И — мысль вдогонку Манвэ: «Я остаюсь, друг мой. Я остаюсь. Я стану границей. И когда вы вернетесь — вас будут ждать».***
Мелькор ждал ответного удара. Немедленного. Беспощадного. Ждал — и был готов отразить его. Любой ценой отразить. Потому что другого случая воплотить свою Музыку у него не будет. Или Восставший захватит сейчас Эндорэ и удержит его, или собратья снова вышвырнут его из Арды. И скорее всего, навсегда. Мелькор ждал, напряженно вслушиваясь в грохот рушащихся гор, в рев морей и яростный вой ветров. Ждал, с трудом удерживая от разрушения тот клочок мира, где была его крепость. Недостроенная, но уже ставшая домом для освобожденных Духов огня. И для тех майар, что выберут петь с Мелькором. Но время шло, а Валар почему-то не спешили напасть. А потом неожиданно стало легче. Диссонанс начал затихать. Темный Вала помедлил еще немного, но в конце концов неизвестность стала невыносимой, и он рискнул покинуть средоточие своей силы, готовый в любой момент вступить в бой. Только вот биться ему не пришлось. Эндорэ было пусто. Остались лишьнемногие майар, верные Мелькору. И Унголианта, обезумевшая от радости, бродила по изломанным Диссонансом землям, пожирая остатки уничтоженных мелодий. А вот Валар с большинством Младших- ушли. Ушли, даже не попытавшись бороться за свою Музыку. «Трусы, — подумал Мелькор.- Бросили Эндорэ с такой легкостью… Вот и вся их любовь к миру». Что ж, вполне справедливо. Победа досталась тому, кто по-настоящему желал победить. Тому, кто сумеет позаботиться о земле, исцелит нанесенные Диссонансом раны. Станет для Эндорэ достойным хозяином. Творцом. Властелином.