Авторы текста: R2R, Тэсса Найри, Murmur
Период, когда происходят события: от пробуждения квэнди до начала Войны Стихий _____________________________________ По берегу, время от времени пиная мокрую гальку, идёт Финвэ. Лучший способ подумать над чем-то сложным — это отвлечься от дел и пойти прогуляться. Что он и сделал. Светловолосый квэндо сидит на плоском камне у самой воды. Он чинит сандалию: продергивает шнур и завязывает узел. Смотрит из-под руки: кто там идёт по берегу? — Айа, Финвэ! Тот поднимает руку в приветственном жесте: — Айа, Тэлвэ! Садится на ближайший камень. Устанавливается молчание, но это, кажется, не смущает квэнди. Иногда хорошо просто помолчать в обществе друга. Впрочем, можно и поговорить, если у кого-то из сидящих появится такое желание. Чуть слышное шуршание песка. По склону, едва удержавшись на ногах, съезжает-спускается эльф в длинной синей рубахе. Это Румил. Взмахивает руками, чтобы удержать равновесие, переступает через горку песка и идёт к воде. Он обходит большой плоский камень, глядя на него так, будто впервые встретил такое чудо. Хотя камень лежит здесь со времён Пробуждения, и ничего нового с ним с тех пор не произошло — не расцвёл и не взлетел… Квэнди радуются своему умению говорить словами — и Румил не мог не задуматься о природе этого прекрасного дара. Яркие картины осанвэ позволяли говорить с другими, обмениваться образами и чувствами. А слова, так похожие на мысли, всё же были иными. «Я могу показать кому-то в своих мыслях этот камень. Или другой. Тот, о котором я говорю. Но не могу показать любой камень, каждый, или камень вообще. И тот, что я никогда не видел. А вот слова… помогают, когда нужно поделиться отражением предмета… как имя подобно отражению лица в воде… можно вспомнить лицо, а можно сказать имя… слово. Я думаю «если подбросить камешек, он упадёт». Для этого мне нужны слова — они словно вбирают в себя каждый подброшенный камешек, и каждый упавший, и даже этот, который мне нипочём не поднять… Давая имена предметам, мы словно ловим их отражения… не их сами». Тэлвэ покосился на Румила. Быстрая усмешка, словно мелькнула в небе чайка: — Смотри, Финвэ, Румил снова погружен в размышления. Пожалуй, он сейчас не заметит, если деревья ходить начнут. Проследив за взглядом друга, Финвэ хмыкает: — Какие там ходячие деревья! Это мелочь, не заслуживающая и капли внимания нашего мудреца! То ли дело самый обычный камень, валяющийся на берегу. Вот поистине чудо из чудес! — Он меняет тон с ироничного на чуть более серьёзный. — Интересно, над чем это Румил так задумался? «Отражение в воде подобно предмету. Но чтобы оно возникло, нужна вода. А где та вода, в которой отражаются мысли? Это я сам. Но мы все называем любой-из-камней словом «гоно». Значит ли это, что мы все — «вода» для образов? Нет, мы отличаемся. Озеро отражает лишь то, что есть. Поднимешь руку — твоё отражение тоже поднимет руку. А сказать я могу и то, чего нет. Камень лежит — а я могу сказать, что он летит. А кто-то ещё может сказать, что он растёт, как дерево. Хотя видим мы все одно и то же. Слова — отражения предметов, но они могут быть отдельно от предметов. А ещё бывают слова, для которых предмета вообще нет. Радость. Я радуюсь, когда вижу других квэнди, но это не имя для квэнди. Интерес. Это не имя деревьев на холме и птиц в небе, но это имя отражения деревьев и птиц — в чём? Во мне. Но у меня есть и своё имя. Значит, я отличаюсь от того, что во мне отражает птиц и деревья? Мы все называем радость одним и тем же словом. Но мы умеем отражать слова по-разному… Для камня или дерева можно просто увидеть, что из них лежит, а что растёт. А для печали? Это одна и та же печаль — или разные? Когда радуешься, этим чувством так легко поделиться. Осанвэ — и кто угодно узнает, что тебе легко и хорошо. Но можно сказать «я рад». И тот, кто услышит слова, будет знать, что же я чувствую. Но он ведь будет ощущать отражение радости в себе, а не во мне?» Румил рассеянно кивнул Финвэ и Тэлвэ. Сел на камень, поставил локоть на колено, уперся в подбородок ладонью. Суть его размышлений была где-то близко, осталось поймать её — и придёт новое слово…* * *
Мелькор принял облик Перворожденного на порядочном расстоянии от озера. Лучше прогуляться пешком, чем рисковать снова напугать Воплощенных. Правда, знакомство с Майвэ показывало, что устрашились Пробудившиеся тогда не самого Валы, а образа, принятого им. Жаль, красивый был образ. Яркий. Величественный. Хотя, пожалуй, и вправду тяжеловатый для восприятия Детьми. Что ж, теперь Мелькор будет осторожнее. Подружится с эльфами, добьется их доверия, и в конце концов они сами изберут его своим правителем. Перворожденные стоят того, чтобы с ними повозиться. Трое Воплощенных сидели на камнях у самой воды. Отлично. Мелькор еще раз придирчиво осмотрел себя и остался доволен: внешне его отличали сейчас от Перворожденных только рост и покрой одежды. Вала решительно вышел из-за деревьев на берег и направился к эльфам. — Айа! Он в точности скопировал жест, которым приветствовали друг друга Пробудившиеся, и широко улыбнулся. Румил повернул голову на незнакомый голос. Увидел незнакомое лицо. Он знал всех говорящих: лица и голоса мгновенно промелькнули в памяти. А этот был… чужим. Уже почти найденное слово ускользнуло (вот досада). Вместо него настойчиво крутилось на уме другое, странное, ещё не оформленное: быть-не-одним-из-нас, быть-чужим. Как это? Можно ведь спросить. Румил мысленно обратился к пришедшему: Настороженность. Вопрос. Кто ты/что ты? Мелькор посмотрел на угрюмого эльфа в синей рубахе, с некоторым недоумением. Такого холодного приема он не ожидал. С чего бы? Вала ответил на безмолвный вопрос Воплощенного успокаивающе-дружелюбным осанвэ и вдруг узнал Перворожденного. Это же тот самый эльф, который когда-то вышел к Мелькору из кустов! Он еще слово тогда смешное сказал: «Урка», кажется. Отступник еще раз приветливо улыбнулся всем троим и поискал, куда бы сесть. Не обнаружив подходящего камня, увеличил один из мелких до нужных размеров и удобно устроился на нем в нескольких шагах от Детей. Мириэль, которая шла мимо по берегу, вглядываясь в узор бликов на волнах, вздрогнула и остановилась. Незнакомый квэндо посмотрел на камешек, и тот внезапно вырос под его взглядом. А в Музыке мира на мгновение что-то нарушилось — словно упавший камень разбил танец бликов или тонкая нить вышивки порвалась при неосторожном движении. Квэндэ зябко поежилась и отступила на шаг, не сводя испуганных глаз с чужака. Шорох веток, шаги по камням, приветствие. Тэлвэ посмотрел, кто там ещё вышел на берег. И ответное «Айа», радость-от-встречи, замерло на губах — этого эльфа Тэлвэ ещё ни разу не встречал. Это было похоже на взгляд с высокого дерева или вершины холма — когда за привычным кругом вещей вдруг открываются новые пространства. «Где-то в мире есть другие, подобные нам? Мы не целое, мы-все-говорящие лишь часть… чего?» Незнакомец взглянул на камешки, что в изобилии рассыпаны по берегу. И мир как бы поплыл, растянулся. Небольшой камень, обычный камень вдруг — вырос. Сам по себе. Нет, не сам по себе. Теперь это была глыба, на которой удобно сидеть и смотреть на волны… И её сделал такой незнакомец. Изменил этот камень. Ощущение силы, изменяющей мир, нахлынуло и откатилось, как волна. Незнакомец, похожий на квэнди, был иным. Он говорил, он улыбался — и он ощущался в звучании мира, как камешек, упавший в воду. По миру пошли круги — и успокоились. Квэндо, сидевший рядом с мрачным «Уркой» в синей рубахе, смотрел на Мелькора с любопытством. Его лицо тоже оказалось знакомым. Это он не побоялся послать Восставшему осанвэ при первой встрече. На приветствие никто из Воплощенных не ответил. Проходившая мимо эльфийка остановилась невдалеке, но подходить и вступать в разговор не спешила. Как бы с ними заговорить? С Майвэ было легко: она сама искала знакомства. А вот ее сородичи, похоже, не столь общительны. Приятель «Урки» держал в руках сандалию — один из ремешков порвался, и кончики были кое-как связаны. Мелькор взглядом распустил узел и заставил обрывки срастись — простенький фокус, почти не требующий затраты сил. Вала снова посмотрел в глаза Перворожденному, решив, что начать знакомство лучше с него. Тэлвэ послал осанвэ Финвэ и Румилу: изумление от чудесной починки сандалии, собственное огромное любопытство, не меньших размеров сомнение… Прочно затянутый узелок на веревке вдруг расплёлся сам, и перетёртые волокна соединились, снова став одним целым. И всё это — под внимательным взглядом незнакомца… Похожий-на-нас. Улыбка. Приветствие. Помощь. Похож и в этом… почти. Тэлвэ решил, что, несмотря на все странности — с этим существом можно познакомиться. Он мысленно обратился к новому квэндо: приветствие, интерес, дружелюбный вопрос. Мелькор послал Перворожденному ответное осанвэ: сила, надежность, безопасность, помощь, покровительство, защита. Финвэ пока не вступал в разговор, предоставив любопытному Тэлвэ общаться с пришельцем. Нет, не то, чтобы ему не было интересно. Но сейчас… сейчас лучше просто посмотреть. Финвэ ответил на осанвэ Тэлвэ собственным удивлением от чудес, совершённых незнакомцем, добавил лёгкое предостережение, напоминание о возможной опасности… «Нет, ну почему я опять предполагаю самое худшее? Мне ведь уже говорили — не стоит видеть опасность в каждой тени и за каждым деревом! С другой стороны — не самое худшее качество, мне кажется. А этот странный гость… очень похож на нас, но то, что он делает…это не под силу квэнди. Кто же он? На Того, Чёрного, совсем не похож, говорит с Тэлвэ, интересно, о чём? Зачем пришёл?» Финвэ уловил слабую тень переданного пришельцем Тэлвэ послания. Что-то не то! Прямо в глубине души всё всколыхнулось. «Значит, пришёл с предложением защиты?! Аххх, сила, покровительство… Или мы неразумные беззащитные животные, чтобы предлагать нам это? Он что не понимает, что это оскорбление? Даже не назвал своё имя, не рассказал, кто он и откуда, как можем мы ему доверять? Он не друг нам, вообще не знает нашего народа, мы не знаем его. Да это же глупость какая-то!» Финвэ решил вмешаться в разговор. Выделил из своего кипящего от возмущения разума мысли, наиболее отчётливо отражающие охватившее его недоумение. На лице появилось холодное непонимающее выражение с оттенком раздражения. Но сам тон послания был отстранённо-вежливым, разочарованным: Удивление. Возмущение. Разочарование в том, что интереснейший гость заговорил в таком тоне. Разве нам нужно чьё-то покровительство? Мы разумны, мы свободны и можем сами защитить себя. Ты — чужак, незнакомец. Доверия нет. То, что ты предлагаешь… непонятно и неприемлемо. Оскорбительно. Ответ «Успокойся. Я друг» Румила не успокоил. Вопрос был не о том. Спрашивал «какова твоя природа» — а в ответ получил просьбу (настойчиво — как отец говорил бы ребёнку) успокоиться. И уверение в дружелюбии. «Этот говорящий не понял, о чём я его спрашивал? Или понял — и не ответил?» Настороженность. Камень на берегу, выросший во много раз. Огромная сила. Квэнди изменяли предметы, и могли бы из одного большого камня сделать много маленьких — но не большой из малого. Это словно дождь, падающий обратно в тучу. Вода, сама текущая вверх по склону. Камень, выпущенный из руки и упавший вверх. Чтобы случилось так, кто-то должен это сделать. Так не бывает само. «Но мы ищем, где песнь камня перетекает в песнь ножа, музыка трав — в музыку нитей, в пение вышитого узора. Так, чтобы нам было удобно. Если бы я захотел сделать удобное сиденье из камня, я взял бы глыбу… обтёсывал бы её много дней. Приложил бы силы. И этот пришедший — тоже приложил силу. Много больше, много легче, чем мог бы любой из нас. И… наперекор природе камня?» Румил не обратил было внимания на починенный ремешок сандалии, но изумлённое, восхищенное, испуганное осанвэ от сородича настигло его и рассказало, что случилось. Последние сомнения исчезли. Настороженность. Уверенность. Осанвэ двум квэнди: — Это не один из нас. Это существо иной природы. Облик, что мы видим, лишь — облик. Суть — иная. Прикосновение разума чужака через осанвэ было… да, знакомым! Воспоминание о том, как мир внезапно перестал быть добрым, воспоминание о страхе, о чуждой и пугающей Музыке, о том, как квэнди бежали в ужасе… Тэлвэ обнаружил, что стоит возле камня и сам не помнит, как вскочил. Забытые сандалии валяются у ног. Сердце яростно колотится — но на этот раз не от страха, от воспоминания о страхе. Осанвэ Финвэ и Румилу: — Это Черный Всадник. Он говорит со мной. Я буду говорить с ним. Мысли Тэлвэ сейчас открыты для всех троих его собеседников. Что сказал Всадник? Защита. Тот-кто-сильнее заслоняет того-кто-слабее — от чего? Надежность. Плохое-не-придет-никогда. Но память подсказывает: песнь Черного Всадника была плохим. Сомнение. Недоверие. Покровительство. Тот-кто-сильнее — помогает. Делится силой и умением. Завязка от сандалии… я починил бы её сам. Если бы нуждался в помощи — попросил бы Финвэ подержать, потянуть, завязать… Сила. Его сила больше моей. Его умение больше, чем моё. Сейчас он не делает ничего плохого. Но Песнь, но разлад в ней? Но чудовище с горящими глазами и черной шерстью, о котором рассказывал Тинвэ? Сила. Вихрь пламени. Тёмное облако, набежавшее на звёзды. Пламя сильнее дерева — но пламя пожрет дерево и исчезнет. Туча заслоняет звёзды — но она уйдёт, а звёзды останутся, неподвластные этой силе. Лицо Финвэ становится отчуждённым — словно пасмурное небо. И Румил смотрит угрюмо — это Румил-то, которому всё в мире интересно, всё — повод для раздумий. «У Черного Всадника разные обличья, — размышлял Румил. — Пока я видел два. И оба — гасят свет звёзд, свет глаз. Я не знаю, можно ли ему верить». Румил послал осанвэ всем троим: Небо. Одинокая звезда. Набегает туча. Становится темно. Свет звезды пробивается сквозь тучу. Берег, каким его видит Румил. Волны озера. Деревья. Небо. Трое квэнди — в точности такие, как сейчас. Больше на берегу никого нет. Румил встал и пошёл прочь, не оглядываясь. Мелькор растерянно моргнул. Менее всего он ожидал такой реакции. После встречи с Майвэ он был уверен, что легко поладит с Перворожденными. И вот — пожалуйста. Сначала один из Воплощенных — незнакомый — ни с того, ни с сего посмотрел на Восставшего с холодной неприязнью. Его осанвэ оказалось совершенно неожиданным:Зачем?! Мы сами! Ты — лишний здесь. А босоногий квэндо внезапно вскочил, выронив сандалию, и уставился на Мелькора, как заяц на волколака. И… мысли. Опасения. Мрачные воспоминания. Решимость. Надежда. Образ какого-то жуткого чудовища… интересно, где они такое нашли? Хотя… что-то смутно знакомое… Сайрон! Это они его так восприняли. «Урка» в синей рубахе и вовсе поднялся и ушел, не оборачиваясь. Мелькор послал короткое, торопливое осанвэ двоим оставшимся Воплощенным — отчаянная попытка спасти положение: Симпатия. Сочувствие. Интерес. Я пришел с миром. Если ему не удастся найти с эльфами общий язык, придется подчинять их силой… не хотелось бы. Финвэ внутренне напрягся, поняв, что это и есть Чёрный Всадник. «Сидит, разговаривает, похоже, пока опасности нет… Румил, несомненно, поступил правильно — просто встал и ушёл: о чём говорить с порождением тени… Вот только любопытный Тэлвэ всё ещё колеблется между интересом и отвращением, не дело оставлять его здесь одного. И… возможно, поговорить всё-таки с Чёрным, как-то отвадить его от появления среди квэнди, узнать, что ему от нас надо, в конце-то концов?» На лице Финвэ отразилось некоторое сомнение. — Ты — нежеланный гость (Образ ужасающего огромного существа, как Финвэ увидел тогда Всадника). Ты приносишь зло. Я — не верю тебе. Что сделать, чтобы ты не приходил к нам? На лице Мелькора больше не отражалось никаких чувств. Он послал дерзкому Воплощенному ответное осанвэ — без эмоций, только предельно четкие образы: Эндорэ с высоты птичьего полета. Порыв ветра. Огонь. Молнии в грозовом небе. Заснеженные горные вершины. Я. Я — есть. Я — был всегда. Раньше вас. Я — буду. Всегда. Везде. Мощь. Власть. Беспредельное могущество. Я сильнее. Но я не угрожаю тебе. Я — не зло. Я бываю разным. И добрым тоже. Мириэль, стоявшая поодаль, не слышала мысленного разговора, но видела, как вскочил потрясенный чем-то Тэлвэ, как решительно и враждебно смотрит на чужака Финвэ, как отвернулся и ушел Румил. Ей очень хотелось оказаться как можно дальше отсюда, но квэндэ не могла оставить сородичей. Чужак, внешне дружелюбный, казался ей все более опасным. Как молния, которая может убить дерево просто потому, что оно оказалось на ее пути. Как засуха, губящая траву и цветы. Как тонкий лед, готовый провалиться под ногами неосторожного. Мириэль болезненно поморщилась и сделала еще несколько шагов назад, едва не столкнувшись с Эрендис. Та только что подошла и теперь во все глаза смотрела на незнакомца — восхищенно, с жадным любопытством. Мириэль коснулась ее сознания, пытаясь предупредить: «Чужак опасен! Он не тот, кем кажется, он не такой, как мы», но Эрендис только досадливо отмахнулась. Гордая, сильная, эта квэндэ тяготилась тихой и размеренной жизнью у Озера. Уйти она пока не решалась, ограничиваясь короткими вылазками в одиночестве. Правда, эти путешествия становились все более дальними. Мелькор почувствовал присутствие еще одного Воплощенного. Точнее — Воплощенной, судя по мелодии. И, в отличие от сородичей, от которых исходило отчетливое ощущение страха и недоверия, эта квэндэ была открыта. Может быть, она поможет разрядить обстановку? Вала мысленно обратился к подошедшей девушке: приветствие, доброжелательный интерес. Эрендис вздрогнула от неожиданности, но тут же улыбнулась, блеснув белоснежными зубами. — Рада встрече с тобой, незнакомец! — беззвучно ответила она. — Многие квэнди боятся нового. К счастью, не все. Девушка с усмешкой покосилась на мрачных сородичей и добавила образ: слепые лисята копошатся в логове. Для Мелькора, порядком раздосадованного холодным приемом, ответ девушки оказался приятной неожиданностью. Похоже, nisi у Перворожденных смелее и любознательнее, чем neri. Надо это учесть на будущее. Дружелюбие эльфийки было так приятно, что новое осанвэ Мелькора получилось более непосредственным, чем он сам хотел: радость от встречи, благодарность, уважение. И — образ: те же лисята, но один из них внезапно встает и открывает глаза. Видно, что он крупнее, сильнее и самостоятельнее своих собратьев. Эрендис поджала губы, уязвленная сравнением с робкими и слабыми сородичами. Впрочем, от незнакомца исходило ощущение такой немыслимой мощи, что для него, наверное, все квэнди выглядели несмышлеными детенышами. Не слишком приятно, но… детеныши вырастают и покидают логово. Они учатся и обретают силу. Вдоль позвоночника девушки пробежала сладкая дрожь предвкушения. Наконец узнать, что там, за горизонтом. Охватить взглядом весь мир — такой, какой он есть, полностью. Учиться. Творить — новое, невероятное, такое, о чем квэнди у Озера и мечтать не смеют. — Я не такая, как они, — мысленно ответила она незнакомцу. — Я смогу стать сильнее, искуснее… больше их. Они не понимают меня, и никогда не поймут. Ее осанвэ было пронизано обидой — на сородичей и отчасти на этого не-квэндо, который так бесцеремонно указал ей на ее слабость. — Они напрасно боятся меня, — отозвался Мелькор. — Я не желаю им зла. Путь мастера — поиск, путь мастера — риск. Меняя мир, ты неизбежно изменяешься сам. Помня об осторожности, мастер должен забыть о страхе. Быть может, тебя не понимают сородичи, но в Эндорэ есть место, где — поймут. И будут рады. — Там живут такие, как ты? — с заколотившимся сердцем уточнила Эрендис. Но тут же нахмурилась: жизнь сородичей казалась ей унылой и пресной, их уютный мирок у Озера — простым до убожества, но что ждет там, где ее встретят другие такие же, как незнакомец? Кем будет она для них? Живой игрушкой? Слепым лисенком? — Не только, — черноволосый не-квэндо тепло улыбнулся, словно вспомнив о ком-то близком, и Эрендис невольно почувствовала зависть. — Мы очень разные. «Да! — хотелось закричать девушке. — Я приду, меня ничто здесь не держит, я готова хоть прямо сейчас отправиться с тобой и ни разу не оглянусь!» — Я подумаю, — уклончиво ответила она незнакомцу. Симпатия, сочувствие, интерес… за ними ощущалось, лёгкой тенью, прикосновением ветерка, что-то неприятное. «Моё и только моё». Чёрный Всадник смотрел на квэнди, как сам Тэлвэ мог бы смотреть на уютный дом, на красивую глиняную чашку: что-то полезное, нужное, привлекательное. Но и не совсем так: никто из квэнди не взял бы того, что ему не нужно; никто из квэнди не отказал бы собрату в том, что нужно тому. «Я сам не захочу того, что мне не дадут с радостью. А этот… пожалуй, захочет. И возьмёт. Силой. Сейчас он хочет, чтоб мы были… его. Или с ним? Но мы ведь не дом, не нож, не вышитая рубаха…» Поступить так, как Румил, просто встать и уйти, Тэлвэ не мог, хотя порой накатывало страшное воспоминание и хотелось убежать. Но ему нужно было понять. Разобраться. …Сила — и круги на глади мира… С Тэлвэ сейчас никто не говорит. И угрозы пока нет. «Всадник и Финвэ общаются… не слишком приветливо… буду пока поблизости. Подумаю». Эльф наклоняется и подбирает несколько мелких камешков, которыми в изобилии усеян берег. Выбирает из них плоские, округлой формы. Устраивается на большом камне, так, чтобы краем глаза видеть беседующих. Примеривается и запускает камешек по глади озера. Камешек отскакивает дважды и, булькнув, уходит в воду. Финвэ, заметив это, тоже подбирает камешек, кидает в озеро. Он в задумчивости. «Я не чувствую в пришельце враждебности. Ну, вот совсем не чувствую! Нет, надо подумать… Что же меня смущает? Этот… Чёрный — каким же словом описать его? Вот — Власть! Он — живое воплощение силы и власти. Он хочет власти над нами? Да, он сам так сказал. Предложил безопасность и защиту. Так ли это плохо — не знаю, но внутри всё переворачивается, когда представляю себе, что мы должны подчиниться Ему. Нет, если у квэнди и будет вождь, то мы изберём его сами, а не примем Чужого. Мы для него мало что значим… как личности. Он… Да! Вот оно! Вот почему мне так неуютно рядом с ним! Песнь мира ощущается не так рядом с ним. Неправильно, совсем неправильно. Плохо. Он — Искажение. Чёрный вроде бы дружелюбен, но… Словно вопль у меня в душе — не говори с ним! Не слушай! Следовать за ним смертельно опасно, подчиняться ему — значит, погибнуть. Что же сделать?..» Похоже, Воплощенные предлагали игру. Мелькор улыбнулся, подобрал камешек, бросил — тот запрыгал по глади озера. Три раза — Вала остановил его легким движением мысли. Взглянул на босоногого эльфа, молчаливо приглашая его продолжить. На черноволосого пока не смотрел, хотя ни на миг не оставлял его без внимания — скрытого внимания. «И зачем он возится с ними? — с досадой подумала Эрендис. — Все равно не оценят и не поймут». Она отбросила с лица прядь роскошных золотых волос, растрепанных ветром, подошла ближе, небрежно кивнула сородичам и с независимым видом уселась у кромки воды. Глаза Финвэ слегка расширились при появлении Эрендис. Короткое личное осанвэ, брошенное им Тэлвэ можно было воспринять как — вот только её нам и не хватало — с досадливой насмешкой. Быстрый взгляд на Чёрного — но лицо Финвэ по-прежнему ничего не выражает, мысли надёжно скрыты. Тэлвэ только сейчас заметил Эрендис. Лицо у неё было спокойное и даже радостное — это у девы, которая вечно всем недовольна! И она не выглядела удивленной. Совсем. Как будто была знакома с чужаком. Тэлвэ мысленно обратился к девушке: приветствие, предостережение, образ пугающей чёрной тени в вихре огня накладывается на образ — лицо пришельца. Эрендис ответила: яркие, красивые языки костра. Сила. Восхищение. Вдохновение. Странно: то, что у Тэлвэ вызывало отвращение, желание зажмуриться, Эрендис казалось — привлекательным? Её мысли были, пожалуй, в чём-то созвучны с тем, что ощущал сам Тэлвэ. Восхищение силой и умением, не сравнимыми с тем, что могут даже искуснейшие из квэнди. Но у Тэлвэ собственные чувства вызывали отторжение, словно что-то останавливало его у самого краешка, не давая поверить пришельцу. И в ответном осанвэ эльф постарался выразить как можно отчётливее: Опасность. Большая опасность. Внимание. Осторожность. Огонь обжигающий, лесной пожар. Мысленный вопрос к Финвэ: Что делать? Лицо Эрендис. Любопытный рыжий зверёк, что беззаботно высунулся из норы. Хищная птица падает на зверька с неба. Финвэ отвечает Тэлвэ мысленным аналогом пожатия плеч: Птица, не останавливаясь, пролетает мимо зверька, не видя его. Другие зверьки отвлекают её внимание. Эрендис презрительно сморщила точеный носик: сородичи, как всегда, переполошились из-за ерунды. Удивительно, что еще не бросились бежать! Она ответила Тэлвэ мысленным образом: птица с огромными сильными крыльями, легко летящая над горящим лесом. Свобода. Счастье полета. — Они боятся нового, — неслышно обратилась девушка к Черному Всаднику. — Я — не боюсь. Я Эрендис. — Мелькор, — представился Вала, на этот раз ограничившись только именем. Итак, эльфы боятся его. Что ж, может, это и к лучшему. На тех, с кем не удастся договориться по-доброму, можно будет воздействовать страхом. Вопрос в том, стоит ли тратить время на дальнейший разговор с этими двумя Воплощенными. Немного подумав, Мелькор решил, что не стоит. План последующих действий сформировался почти мгновенно. Выяснить настроения среди эльфов. Отобрать тех, кто настроен дружелюбно или хотя бы нейтрально. Взять их под свою руку и помочь стать вождями. Это нетрудно: после обучения в Удуне счастливчики будут намного превосходить своих диковатых сородичей и силой, и знаниями. И все. Эльфийские племена примут власть Мелькора. Ну, а если кому-то из Перворожденных это не понравится — тем хуже для него. Таким придется склониться перед силой. Кажется, у Финвэ появились какие-то мысли, относительно дальнейшего хода беседы. Он взял ещё один камешек, взвесил в ладони, тщательно прицелился, кинул в воду — камень отпрыгнул от воды одиннадцать раз, прежде чем уйти на дно. Эльф придал лицу наиболее презрительное выражение, какое только смог изобразить, и мысленно обратился к Мелькору. Осанвэ его было — не образы, а слова, дабы быть максимально точным: Вижу, ты уже нашёл союзницу. Ты — разобьёшь наш народ. Ты — Искажение. Тебе — вообще — не — должно — находиться — здесь. Я — чувствую. Мы для тебя — вещи, не более. Я скажу — мы все скорее умрём, чем примем твоё «покровительство». Впрочем, тебе не составит труда именно вычеркнуть нас из Песни, верно… урргха? Мелькор не стал отвечать на осанвэ. Он ожидал чего-то подобного. Бесстрастно посмотрел в лицо черноволосого, не спеша нагнулся, подобрал камешек, бросил нарочито небрежным движением. Десять… двенадцать… пятнадцать… двадцать. Вала еще раз взглянул в глаза дерзкому Воплощенному, всерьез считающему создателя мира своим врагом, и усмехнулся. Одними губами. Взгляд его сейчас был холодным и цепким. Мелькор медленно повернулся и пошел к лесу. Уже на ходу, не оглядываясь, послал осанвэ девушке: — Наурворн-эн-Удун ждет тебя, Эрендис. Север ждет. Позови меня, когда будешь готова. Я услышу. Неожиданно чистой нотой среди хаоса мелодий — как голос флейты, в этой странной игре, в бессловесном обмене жестами и взглядами — к Тэлвэ пришло понимание. «Это не победить силой. Умением — да, но силой — нет. Румил был прав, когда ушёл. А мы были правы, когда остались. Ведь Румил не всегда будет рядом. Нужно научиться самому различать, кто друг, а кто не-друг, пришедший в образе друга. Я понял, что это такое, и мне больше не страшно. Нам с ним не справиться, но теперь я знаю, что никогда не поддамся ему. Понимаю — и потому отказываюсь. Квэндо может перестать-быть. Но не может стать чьим-то, если сам этого не захочет. Квэндо — не камень на берегу. Камень не может не подчиниться, если в руке хватает силы его поднять. А мы можем. Сила. Власть. Помощь, защита, покровительство. Но, получая это всё — отдаёшь то-что-есть-ты. Кто-то — захочет этого сам? Нет, не верится. Надо поговорить с Эрендис. Она поймёт. Я тоже чуть было не ошибся, но я же понял. Есть то, чего нельзя принять, иначе сам станешь фальшивой нотой в музыке. Румил ушёл. Я промолчал. Финвэ бросил вызов злой силе. Эрендис, похоже, думает, что сможет улететь из горящего леса. А если загорится и другой лес? Ведь эта сила… сметёт нас, если захочет. Уничтожит. Неужто надежды нет? Подчиниться — или перестать быть? Но если урргха — то, что вносит разлад в музыку мира… что есть сама музыка мира, с которой мы звучим в лад?» Тэлвэ снова мысленно обратился к Эрендис, послав быструю череду образов: Румил. Камень остаётся на берегу, там, где лежал. Тэлвэ. Камешек падает в воду и уходит в глубину. Финвэ. Камешек летит всё дальше по глади озера. И ещё один — в чьей-то ладони, его подбрасывают и ловят, крутят в пальцах, подбрасывают и ловят снова. Потом бросают высоко-высоко в небо, выше всех — и с большой высоты он падает. — Не верь ему, Эрендис. Это зло. Мы зачем-то нужны ему. Он хочет, чтоб мы были… Камешки на ладони. Ладонь сжимается в кулак. Птица над горящим лесом — ни гнезда, ни ветки, только огонь и пепел. Эрендис вскинула голову и обожгла Тэлвэ гневным взглядом. Да что он понимает, он, держащийся за эту жалкую, скучную жизнь у Озера! Девушка встала резким движением и направилась к лесу. Но не за Мелькором — в другую сторону. Что-то все же останавливало ее. Пока. Глядя вслед уходящему не-другу, Финвэ с некоторым торжеством и облегчением невольно издал короткий негромкий смешок — как будто бы Чёрный сделал именно то, чего квэндо и добивался. Не глядя, Финвэ швырнул в воду гальку, которую он всё это время неосознанно судорожно сжимал в руке. Короткие всплески прыгающего камешка — двадцать один раз.