Четвёртый сектор

Первые собеседования не дали ничего путного. На одном, только глянув, поспешно сказали, что он им не подходит, на втором, вместо оговоренного изначально, предлагали совсем неправдоподобный график с середины ночи до середины дня пять через два. Телефон молчал, Шион честно резюмировал сам себе, что он и не ожидает положительного ответа от дылды. Зато, учитывая горький опыт, вполне предполагал, что неполагающуюся осведомленность ему так не спустят. Стоило подумать о защите. Дома он может быть спокоен — Нар по старой привычке выбрала идеальное место, закрытое со всех сторон более высокими домами, где практически напротив каждого окна росли деревья, закрывая обзор распушившимися листьями ветвями. Да и не будет Шим настолько безумен, чтобы лезть в логово иешинской дьяволицы. Судя по реакции, он прекрасно знал, что та из себя представляет. Но чего ожидать в остальное время? Шион не был беззащитен, но и с дылдой ему не хотелось сталкиваться всерьез. Это не закрывать друг перед другом двери, чтобы по лбу прилетело — он прекрасно осознавал степень опасности. Вереница смутных страхов, мажущая по внутренней стороне ребер, закручиваясь вокруг желудка, заставляла его сжиматься. Пальцы мелко подрагивали, тело неумолимо выстывало под одеждой. Он не обращал внимания на то, насколько напряжен, пока виски не начали тупо ныть от силы, с которой сжимались зубы. Плохо. Он надеялся, что следы приступа окончательно пройдут, но тот пошел на второй круг. Необходимо успокоиться. Ночью передавали ливень и первую весеннюю грозу, его потряхивало и по коже рук бежали колкие мурашки ощущения надвигающегося фронта, поднимая дыбом волоски. Шион не заметил, как дошел до дома, проигнорировав приветствие соседки, выгуливающей своего карликового пуделя до ближайшей собачьей площадки. Нар была на кухне — оттуда доносилась музыка и запахи ужина, от которых рот наполнился предрвотной слюной. Он скинул одежду прямо на пол комнаты и пошел в ванную, выкручивая смеситель с горячей водой на максимум. Подрегулировал температуру и, когда прозрачная вода закрыла блестящее акриловое дно, сел в ванну, вытягиваясь и опуская голову на бортик. Закрыл глаза и щелкнул крышкой банки с таблетками, высыпая на язык все, что осталось. Размазал по зубам химическую сладость и сглотнул тающий ком. Месиво вырисовывалось в угольный силуэт, разводящий медленно-плавно руки, приподнимаясь с колен. Встающий и отводящий в сторону колено сначала одной поднятой ноги, потом другой. За каждым движением следовал размытый серый шлейф. Шион плыл вперёд, сталкиваясь с безликими тенями, пока не оказался у самого пятна света и фигура приняла очертания мужчины в коротких шортах, с праджетами на бицепсах и монгконом на голове. Предплечья и голени были обмотаны толстыми белыми веревками. Тот танцевал, обходя ринг по периметру, под пищащие флейты и заунывно звякающие тарелки. Шион не видел лица, но, онемев, смотрел, смотрел, смотрел как по влажной коже скользит, свиваясь кольцами и разевая пасть, морская тварь с головой крокодила. Он очнулся в остывшей ванной. Мысли пробивались как сквозь сахарную вату. Одно он знал точно — сейчас ему так хорошо, что ни одна проблема не кажется существенной. Спустив воду, вытеревшись и замотавшись в плед, он сполз на первый этаж, найдя Нар в зале над мольбертом и разложенной на столе деревянной шкатулкой с тубами масляных красок, льняным маслом, лаками, фиксажем и мастехинами. Она вскинула на него взгляд, пока завязывала пояс фартука и улыбнулась неуловимо, самыми уголками губ. Рисование действовало на нее умиротворяюще, а когда она взялась за масло — это превратилось в медитацию. Осторожная неспешная работа, аккуратные мазки, ложащиеся слоем на грунтованный холст, разведение красок и подбор палитры. Шион свернулся клубком в кресле, позевывая. Клонило в сон, но он должен был ее спросить. — Нар? — Да? — та разводила краски, стоя спиной к нему. Он замотался плотнее в плед, потирая прохладные ступни друг о друга. - Ты же помнишь Сэу? По комнате тяжело расплескивался горький запах льна и мягкий, свежей краски. Нар отложила тубу с красной краской и бутылку разбавителя, вытирая пальцы тряпицей, присела на край кресла и мягко, двумя пальцами, приподняла его подбородок, разглядывая интенсивный после ванны тон кожи. - Малыш, мы же договорились больше не упоминать это имя. — в её голосе он слышал не горечь, а равнодушие. Он и понимал и ненавидел её за это. За то, как легко она забыла. Шион косвенно был в этом виновен — приведя в их дом Ирса, перекрыл её скорбь гневом, а после, новым интересом. Сам он так не мог. Риэль так и осталась для него живой марионеткой с ярлыком «девушка». Окружающие люди вызывали лишь периодический интерес, вспыхивающий и гаснущий по ситуации. Ни о ком из тех, кого он знал, он не думал, как о своей паре, а не о средстве сбрасывания напряжения. И только одно злобно-воющее чувство занозой сидело в сердце, иногда напоминая, что никуда не пропало и не собирается. Это было слишком сложно для него — понять причины, по которым он симпатизировал одним людям больше, чем ненавидел других. Потеревшись щекой о её ладонь, он хрипло промурлыкал, гладя сухими губами мозоли от пистолета: — Что бы ты сделала, появись он снова? В первую очередь он задавал этот вопрос себе. И чувствовал только томление, выбивающее мысли напрочь. Стало ли у него больше шрамов? Настолько ли он быстр, как раньше? Появилась ли в его волосах седина? Будет ли он казаться таким же большим? Шион подрос за прошедшие годы, но не мог набрать массу, сколько ни старался. Он был благодарен уже за то, что все зубы, кости и суставы на месте и нет проблем со внутренними органами. Сэу должно быть около сорока. Шион подумал мельком, что если он вдруг окажется разленившимся, толстым, плешивым и брюзгливым, можно будет рыдать в подушку месяц, не слезая с колёс. Но подспудно понимал, что это невозможно. Хуже будет, если прошедшие годы сделают его еще опаснее и привлекательнее. Если Шион будет терять слова и краснеть, глядя в светящиеся, как жидкий радон, глаза, ничем хорошим их первая встреча не закончится и вообще все полетит к чертям. Сэу никогда не страдал излишней сентиментальностью и терпимостью к чужим слабостям. Нар, всегда видевшая его насквозь, перебрала волосы самыми кончиками пальцев и отошла к мольберту, взявшись за меньший мастехин. — Если он жив? Подстрелю его. В память об Иешине, не насмерть. — он ошеломленно моргнул. — Если у него будет возможность, он причинит тебе боль. Если он узнает твой секрет, то использует и вышвырнет, когда надоест. Не совершай ошибку и забудь о нем. Найди милую девушку или парня. Выбери Райна в конце концов, думаю, он будет счастлив. Это было одно из тех ошеломительно-прямолинейных высказываний, к которым он вроде привык, но все равно проницательность Нар становилась неловким откровением. Его любимым было: «Если кого-нибудь убьешь, постарайся связаться со мной до того, как тебя словят над телом». — Идет гроза. Не забудь закрыть окно перед тем, как ляжешь спать. Нар начала покрывать холст плотными мазками красного, почти не разводя льняным маслом и не смешивая, слоем поверх высохшего предыдущего, багрового с плавным переходом в фиолетовый и полночно-синий, кажущегося прозрачным из-за смешения с белой краской. Шион понятия не имел, что она рисует на этот раз. Он кивнул и поднялся к себе, пока его окончательно не размазало. Заполз в гнездо под кроватью, приветливо оглаживая швы на рукавах куртки и стершуюся нашивку Напалма на груди. Обхватил тяжелую кожу бедрами и прикрыл глаза, рвано вдыхая запах мыла, пены для бритья, пороховой пыли, бензина и горящей пластмассы. — Не висни, сопляк, начерта ты мне там? — в резком голосе Сэу раздражение — он уже опаздывает, потому что Шион уговорил посмотреть на его эксперимент по химии — получение хлористого азота путем воздействия на раствор нашатыря гальваническим током. Он проверил инвентарь и все проходило гладко в предыдущий раз, но колба лопнула на стуле перед ним, порезав щеку. Немного, в основном осколки и капли остановил халат, перчатки и очки, но Сэу, привычно дёрнув его за ухо, усадил на стол, осмотрел руки и приказывая подобрать босые ноги. Аккуратно убрал следы раствора, прикрыв нос и рот влажным полотенцем, смел осколки в мусорку и полез за аптечкой — промывать «идиота, который балуется с пиротехникой». Шион шипел, когда пекло, но не мог перестать улыбаться, расслышав хорошо замаскированную ворчливую гордость. Шион потерся щекой о ткань, вспоминая широкие ладони — пальцами одной Сэу мог обхватить его шею и кончики указательного и большого пальца смыкались — изрезанные шрамами кисти, плотные бельма на костяшках и следы от колец керамбитов у оснований больших пальцев. Ему хорошо, тепло и уютно, он свился вокруг куртки, как кот, натягивая одеяло. — Сэу, ну возьмииии меня с собой! — Чтоб ты мне пол заблевал? — мужчина стряхивает его ладонь, вцепившуюся в пояс, пока обувается. — Спорим, я выдержу. — Шион упрямится, просовывая пальцы между джинсой и поясом, намертво охватывая полоску кожи. — Чего ты уже от меня хочешь, хитрый сорняк? — Сэу выходит на лестничный пролет с вопящим мальчишкой на буксире. Почувствовав слабину, тот улыбается во все зубы, жмуря глаза: — Твою куртку… Минуту Сэу смотрит на него сверху вниз молча и Шиону кажется, что свечение глаз отравляет его легкие, вызывая спазмы. — Хрен с тобой. Пойдём. Он проспал всю ночь, как мёртвый. В защищенном темном мире, где молнии не могли его найти. *** Троицы Тау-Лирна-Шим ожидаемо не было и на следующий день. По поведению присутствующих нельзя было сказать, что успело произойти что-то экстраординарное. Первые занятия тоже прошли тихо. Он мог бы потренироваться в самообмане, сведя отсутствие и радиомолчание панка к работе в Хирургическом корпусе, экстренным вызовам и высокой загруженности, но все же не стал. Однако статус Райна оставался неясен: он симпатизирует Шиону, нейтрален или враждебен? Ни единой подсказки. После вчерашнего даже не срыва, а съезда, он старался не мельтешить, а заняться тем, что должно принести пользу. Поэтому во время перерыва словил и отвел в сторону Нагель, спросив сразу в лоб. — Ты знаешь, где живёт Шим? Девушка закатила глаза и скрестила руки под грудью, что было сложно сделать из-за тяжелого черного скрипичного футляра. Словно всем своим показывала, как ей надоело слышать об этом человеке и видеть, как они взаимодействуют. — А где же моё «Привет, я безумно рад тебя видеть. Прекрасно выглядишь, не хочешь случайно выпить со мной чашечку кофе и поболтать?»? — Он понимал, что с наскока вопрос не решит, но это дало Нагель понимание уровня важности информации. Шион скривился, издевательски улыбаясь. Она зарычала: - Твои чертовы выразительные брови! - Наши дополнительные заканчиваются в одно время. Встретимся на старом месте. Я угощаю. Она смотрела на него, словно хотела отговорить, но сжала пальцы сильнее на деревянной ручке и кивнула. Шион обратил внимание на то, что от волнения Нагель объела свою темно-бордовую помаду, пахнущую ванилью, и ободряюще улыбнулся на прощание. Однажды он спросил ее, зачем красить губы, если все равно слизываешь помаду и она ответила, что красит их как раз для того, чтобы ее есть. Больше в тот день общих занятий у них не было. *** Он был у Ривины — та звала его, чтобы поговорить по поводу отсутствия Райна и знает ли он причины — и шел к лестнице, чтобы подняться к кабинету радиоэлектроники, досадуя, что опаздывает. Учебные этажи по окончании занятий словно вымирали — никакой беготни, стычек в переходах, криков, смеха и включаемой с телефонов музыки. Редкие преподаватели еще сидели в своих кабинетах, занимаясь документацией, прочие уходили выше, где располагались кабинеты для дополнительных или спускались вниз, если принимали участие в спортивных клубах. Поэтому приглушенный шум в противоположном конце коридора привлек его внимание. Где группа подростков уводила Семи в сторону, явно противоположную лестничному пролету. Шион остановился, наблюдая как один из них открыл кабинет химии ключом и мальчишку заволокли внутрь, скребнув подошвами ботинок по порожку, и пожевал нижнюю губу. На дружеские посиделки похоже мало, когда у тебя испачкана одежда и завязан рот. И откуда у них ключи? С другой стороны — кто разберет, какие у них интересы? Уже отвернувшись, он услышал сдавленный вскрик и закатил глаза на собственное, движущееся без приказа разума, тело, двинувшее в сторону неплотно прикрытой двери. В конце концов, он уже чесал пятками дно. Хуже не будет. Их много, но он злее. Шион широко открыл дверь, краем глаза отмечая местоположение подростков и молча прошел в лаборантскую. Достаточно быстро нашел то, что нужно, и вышел в класс с пластиковой бутылью в руках. Выложил телефон на стол, натянул найденные в верхней полке длинные розовые перчатки с рифленой внутренней поверхностью, поставил перед собой в пластиковый поддон стеклянную мерку и отлил в нее немного прозрачно-желтой маслянисто-вязкой на вид жидкости. Поднял голову на застывший на середине перфоманс перед собой: разложенный на передней парте Семи, которого четверо парней держали за руки-ноги и еще один комкал в руках его штаны, которые, судя по непрекращающимся попыткам мальчишки свести бедра, стянул вместе с трусами. Все в форменных пиджаках. Он двумя пальцами выдвинул мерку вперед и спокойно пояснил, поочередно глядя на каждого: — Олеум. — В направленных на него пяти парах глаз сквозило явное недоумение пополам со скептицизмом. Семи беззвучно плакал и Шиону не нравилось, как покраснели его глаза и нос. Первым оттаял парень со штанами в руках. — Кто-нибудь знает, кто этот клоун? — и почему-то требовательно посмотрел на Семи. Тот только моргал, пытаясь разглядеть стоящего на преподавательской кафедре человека и сопел. Шион, конечно, хреново выглядел после вчерашнего, но не подозревал, что настолько, чтобы его было невозможно узнать. — Это новенький среди выпускников, собака Коэна. — он мельком посмотрел на заговорившего, запоминая новое любопытное прозвище. Парень со штанами хмыкнул. — Нам с Коэном нечего делить, так что уходи. Отвернулся, явно собираясь продолжить прерванное изнасилование. Шион кашлянул, поворачивая между пальцами открытую матовую бутылку: — Мне нужен Семи, он мой напарник и мы должны собрать каскодный усилитель. Отпустите его, мы опаздываем. Теперь на него смотрели с явной презрительной жалостью. Парень со штанами переглянулся со своими друзьями и те двое, что держали ноги Семи, отступили, явно собираясь добраться до Шиона. Мальчишка свел бедра и согнул ноги в коленях. — Обычно младшие лезут тусоваться ко взрослым, но тебя, как глупую псину, видимо тянет к кому-то твоего уровня развития. — над ним откровенно насмехались, парень со штанами дал пять одному из тех, кто держал руки Семи, другой хихикнул. Шион кивнул. — Да, к кому-то, кто в отличие от тебя, знает чем различаются потенциальная энергия заряда и потенциал электростатического поля и что олеум — это концентрированная серная кислота. Которую я выплесну на твоих друзей, если они сделают еще хоть шаг. — он отсалютовал парню со штанами бутылкой. Веселье резко прекратилось. Подростки смущенно мялись перед преподавательским столом и не знали, куда девать руки и глаза. Взгляда Шиона они почему-то избегали и трогать его не спешили. — Ты этого не сделаешь. — Если собака бешеная, от ее укуса можно умереть. И разве тебе не говорили, что издевательство и насилие не лучший способ привлечь внимание человека, который тебе нравится? Все, включая Семи, уставились на парня, который все это время стоял и теребил шов его форменных брюк. Тот замер, осознавая, потом бросил штанами в мальчишку и вызверился: — С чего бы мне испытывать симпатию к этому пидору? — Я бы поверил в то, что для тебя это оскорбительно, если бы ты не нюхал его трусы так долго. — Шион ухмыльнулся шире, заметив, как бледная шея парня начала краснеть. — Тех, кто смотрит, это тоже касается. Подростки, державшие руки Семи, одернулись, отпуская наконец. Утерев предплечьем текущий нос, тот сел и в первую очередь натянул трусы, потом стянул импровизированный кляп из галстука. Его слезы давно высохли и он уже не так сильно трясся, успев успокоиться. Хорошо. Расстановка сил приняла статичный вид. Горе насильников было больше, но после того, как их лица зальет кислотой, им будет уже не до численного превосходства. Но и отступать так просто перед кем-то вроде Шиона им не хотелось. Он просто кожей чувствовал мучительность колебаний и прочистил горло, решив лишить их мук выбора: — Если вы попытаетесь продолжить то, что начали, я выплесну на вас это. Вы получите химические и термические ожоги, потому что обязательно смоете кислоту водой. Кожа на ваших лицах и руках будет напоминать варёные сопли и вас спросят: «Как так вышло?». Вы скажете, что виноват я. Вас спросят: «Откуда у него девяностопроцентная серная кислота?». Вы скажете, что из кабинета химии. «Но как он туда попал, раз кабинет заперт и реактивы в лаборантской?». И вы скажете, что украли ключ от кабинета у одного из преподавателей, чтобы изнасиловать своего одноклассника. Парень без штанов встрепенулся, подарив ему острый взгляд мелкого змееныша: - Что нам мешает сказать, что это не мы, а ты украл ключ и хотел изнасиловать Мямлю? Шион сладко улыбнулся: - Ну это же были вы. Показания Семи и запись нашего разговора на моём телефоне, которая продолжается до сих пор, будут достаточными доказательствами против вас. Вы крупнее меня — кислоту спишут на самозащиту и а-я-яй, подумать только, попытка группового изнасилования. За это дают от десяти лет, я слышал, а вы уже достигли возраста уголовной ответственности. В Рорре любят сладких мальчиков, вы будете иметь успех — особенно если там узнают, что вы травили кого-то из-за гомофобии. Он делано радостно захлопал в ладоши, испытывая удовольствие от того, как сильно скривились подростки. Либо ты учишься пакостить так, чтобы тебя не ловили, либо отвечаешь за свои косяки и слабости. В любом случае, карма выебет всех. — А теперь проваливайте. Парни переглянулись и неуверенно потянулись к выходу. Шион осмотрел каждого напоследок, запоминая. Если вдруг кто-нибудь решит напакостить ему из-под тишка, он будет знать, кого искать. Когда мимо проходил любитель чужих штанов, Шион кашлянул деликатно: — Ключ тоже оставь. Фетишист попытался испепелить его взглядом, но тренированный дылдой Шион только политкорректно постучал пальцем по столешнице, куда через мгновения скрипа зубов лег ключ с серой биркой. Когда за неудавшимися уголовниками закрылась дверь, Шион медленно выдохнул, поставил бутылку на столешницу и выключил диктофон. Спустивший ноги на пол Семи медленно, морщась, натягивал штаны, скрывая ноги, покрытые россыпью родинок. Ничего такие для ботаника: с красивым изгибом голеней, аккуратными коленками и пустым пространством между бедрами до самого паха, которое не исчезало, даже когда он прижимал одну маленькую ступню к другой. Да и под распахнутой мешковатой рубашкой был достаточно развитый торс. Без рельефа, но и не расплывчатое нечто. Шион моргнул, прекращая пялиться. — И часто тебя так зажимают? Семи посмотрел на него напряженно, но ответил, умыв лицо в раковине. — Сегодня впервые. Обычно все более… предсказуемо. — Он снова мялся и ломался, не зная, как подобрать слова. — Ты был необычайно смел для человека, который угрожал превосходящим количеством противникам оливковым маслом. Шион нервно хихикнул. — Ты заметил. — Я ассистирую химику и знаю, что все реактивы он хранит в отдельном кабинете, а в лаборантской все забито книгами и тетрадями. Как бы там ни было — это был идиотский, но смелый поступок. — Мне быть польщенным? — Как хочешь. — мальчишка наконец застегнул рубашку и наклонился, чтобы поднять смятый форменный пиджак с отчетливыми следами подошв. — И да, они сказали правду. Я педик. Он смотрел с вызовом, расправив плечи и сжав челюсть. Словно ждал удара. Тощий пугливый жеребенок в одежде не по размеру. Шион ушел в лаборантскую, чтобы вернуть масло на место и оттуда крикнул: — Это не повод. Семи привычно мыл мерник и раскладывал инвентарь по местам. — Если ты думаешь, что одним подросткам нужен повод, чтобы совместно унизить другого подростка — ты более наивен, чем кажешься. Шион приподнял бровь. Мальчишка, оказывается, умеет и прикусывать. — У любого, кто захочет травить меня, всегда будет готовый повод. Они вышли, Шион закрыл дверь и положил ключ в карман. — Как думаешь его вернуть? Семи привел себя в порядок и выглядел лишь немного встрепанным, со все еще красноватыми щеками и спутанными волосами. Шион щучьи улыбнулся. — Я не буду его возвращать. *** Он успел выпить три чашки чая, пока ждал Нагель и сам себе напоминал наполненный жидкостью шар. Ткни — просочится. На дополнительный они так и не пошли — Семи сказал, что не способен сконцентрироваться и ушел домой, зачем-то попросив у Шиона прощения. Тому оставалось еще около часа ждать окончания занятий девушки, поэтому он пошел в кофейню. Наконец Нагель упала на стул напротив, аккуратно прислонив футляр к ножке стола. Улыбающийся бариста с забитыми рукавами и собранными в пучок волосами принес стакан с очередным «призывателем диабета» лично ей в руки и Шион приподнял бровь, когда он отвернулся, возвращаясь за стойку. Девушка набила рот сливками и закатила глаза. — Ты хотел поговорить о мистере «я развешу твои кишки по дереву вместо гирлянды». Я жду вопросы. Шион отодвинул большую чашку, в которой оставалась еще половина чуть теплого чая. — Телефонный номер, адрес? — Он ожидал этого, когда Нагель медленно повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую, но попробовать стоило. — Вы вообще встречались? — Да, пока я не поняла, что не узнаю больше, как бы глубоко ни пыталась влезть. Люди, которые располагают о нем хоть какой-то правдивой информацией, скорее закопают тебя, чем ответят на вопросы. — А что насчет неправдивой? Слухи, сплетни. Чем меньше человек говорит о себе, тем больше о нем знают. Нагель в один присест опрокинула в себя кофе и, тяжело сглотнув жидкость, достала из нагрудного кармана пиджака баночку с помадой. Повозила в ней мизинцем и провела густо-красную линию по губам. — Шим сирота. Его мать занимала достаточно ответственную должность в НИИ и погибла около десяти лет назад в одной из лабораторий — неисправность проводки или что-то в этом роде. Здание сгорело, все, кто были в нем — погибли. Отец достаточно быстро сошелся с дамочкой со своей работы, злые языки поговаривали, что они еще при живой жене были любовниками. Что там происходило внутри семьи, никто не в курсе. Я не знала его до начальной школы, но говорили, что он был обычным ребенком, никаких вспышек агрессии и излишней жестокости. А потом замкнулся и перестал общаться со всеми. У женщины, что стала женой его отца, были дочь и сын — они ходили в синяках и большинство детей их не любили, сами не знали за что, но травили и издевались. Необъяснимая ненависть, вспыхивающая то тут, то там на слухах. К началу средней стали поговаривать, что Шим вообще живет отдельно от семьи и не хочет иметь с ними ничего общего. Сводная сестра уехала из страны и заканчивала учебу заграницей, а брат продолжил быть подушкой для иголок, но начал трепыхаться и давать сдачи. А три года назад, неожиданно для всех, они буквально прилипли друг к другу, словно пара голубков. И стали вместе мутить странное и стремное дерьмо. Конец сказки. Фух, аж в горле пересохло. Он прекрасно сам про себя добавил неназванные имена. Нагель нравоучительно наставила на него измазанный красным изящный мизинец. Она выглядела вымотанной — на неделе началась подготовка к большому концерту и он уже не раз слышал ее шипение по поводу «овцы Уйен», которая досталась Нагель в напарницы. — Возьми себе еще что-нибудь, я оплачу. Девушка, кивнув, ушла к стойке, плавно покачивая бедрами, а он уставился в прозрачно-зеленую жижу в чашке, разглядывая свое темное отражение и пятно от потолочного светильника. Все примерно совпадало по времени и выходило, что дылда точно тот, кто ему нужен. Но его отношения с панком оказались еще более неоднозначными, чем он представлял. В ночь Ломки Шим защищал или подставлял? Был Райн участником или наживкой? Как они начали сотрудничать и почему? От количества и скорости мельтешащих мыслей начинали подкипать мозги. Когда Нагель вернулась с новым расписанным от руки стаканом, он помассировал виски и тихо попросил: — Расскажи все, что знаешь о Лирне и Тау. *** Его разбудил звонок телефона. Выкопав трубку из-под мохнатого пуза недовольно сопящего Беса, он ответил не глядя: — Какого, нахрен, черта? Искаженное динамиками фырканье Нагель ничуть не примирило его с осознанием, что было только шесть утра. — Я послала тебе с полсотни сообщений, но ты не отвечал. — Это логично, потому что я спал. — под успокоительным, как пристреленное животное. — И проспал невероятнейшее в своем проявлении дерьмо. Подними жопу и перейди по ссылке, которую я тебе скинула в чате. Иногда он начинал подумывать, что они плохо друг на друга влияют. Нагель раньше не ругалась так много, а он не был такой сучкой. Чертова мимикрия, он надеялся только, что их циклы не синхронизируются. Оживив ноут и выполнив приказ, он оказался на каком-то левой странице: кремовой, с золотистым шрифтом с кучей неудобоваримых завитушек. Сверху, подчеркнутая, вилась аббревиатура «А.Л.», чуть ниже мельтешащие золотым мушиным роем буковки — короткий текст и все. Верстальщику этого дерьма стоило бы повеситься на своих же шнурках. — Что за хрень? — Анонимный Ломщик. — Звучит, как название желтой прессы. — В какой-то мере. Читай текст. Почувствовав, как краснеют от натуги белки, он скопировал текст и перенес в редактор. От первого же прочитанного предложения водопад стальных сосулек пробил его внутренности до самой поясницы. Челюсти сжались и он сипло выдохнул горячий воздух через ноздри. — «Бешеная собака Райна Коэна», значит? — он произносил слова медленно, словно от излишней экспрессии те могли взорваться. Как он внутри. Нагель сочувственно вздохнула. — Я написала тебе сразу же, как «это» было опубликовано. Он еще раз пробежался по тексту. «Все мы с интересом следили за тем, как Райн Коэн дрессирует дикого рекаша. С виду все было неплохо, но случаются осечки: пёс забыл, что на людей нельзя гавкать — и угрожал группе учеников. Как скромный приверженец традиций нашей школы, я призываю прочих присоединиться к дрессировке разбалованной собаки, о которой забыл невнимательный хозяин. Ведь пока та путает человеческую руку с костью, будет кусать без предупреждения и раскаяния всех подряд — достаточно вспомнить столкновения с Шимом Ивэлграем и Кали Эйсом.» — Когда это я успел сцепиться с каким-то Кали? — Шиооооон, — Нагель провыла, словно баньши, — это имя моего парня. — О, так вот как его зовут. — он сдавленно похихикал на ее шипение и спросил уже серьезно. — Чего следует ждать? — Никто не знает имени, сколько лет или какого пола этот АЛ. Просто он однажды появился — года три назад — и многим пришелся по душе. Потому что знает, на что надавить и умеет объединять людей, которым некуда девать лишнюю энергию, для того, чтобы те набрасывались на обозначенную цель. Ему это каким-то образом выгодно, для прочих это забава. Честно — все плохо. АЛ унижает, высмеивает и побуждает прочих поступать так же, распространяя слухи вокруг, как заразу. За все время у него было не так много жертв, но четыре из них так или иначе умерли, еще двое сбежали. Каждый раз, «закончив» работу, АЛ сносит страницу вместе с содержимым и создает новую, когда определяет новую жертву. То, что есть сейчас, обозначение твоего статуса «мишени» — теперь АЛ будет искать о тебе информацию, которая станет для прочих поводом. Следи за тем что ешь и пьешь, не оставляй вещи в шкафчике, не поворачивайся ни к кому спиной и не слушай все то дерьмо, что тебе станут говорить. Будь осторожен, а я попробую что-нибудь найти. Шион побарабанил пальцами по клавиатуре и выдохнул что-то нечленораздельное в знак согласия. Нагель отключилась и он сразу же набрал Семи. *** Напряжение осязаемым маревом висело в воздухе. Шион ходил с прямой спиной, чувствуя следующие за ним недружелюбные взгляды. Пока никто не рисковал к нему приближаться, но первые шепотки и ехидные смешочки доносились тут и там. Это должно выматывать — когда ходишь с невидимой, но тяжеленной табличкой «пни меня» на спине и не знаешь, являешься ли целью насмешек в данный момент, но по инерции принимаешь все на свой счет. И рядом нет никого, кто в открытую выступил бы в его защиту. Не хотелось думать, что это мог бы быть Райн. И без того все его страхи, желания и стремления превратились в один сумбурный ком, а он запутался в нем, как в водорослях и пошел ко дну, трепыхаясь. Ничего, с чем бы не справились легкие антидепрессанты. Это был тот случай, когда Шион не мог решить кибер-проблему кибер-ломом. Взламывать однодневки АЛ не было смысла — он с легкостью будет восстанавливать их снова и снова. К тому же, что-то подсказывало ему, что эти страницы хитрый мудак создает даже не со своих персональных устройств — настолько шаблонными и топорными они были. Шион не сможет заблокировать все аккаунты или положить домен — это привлечет внимание и будет чересчур очевидно. И этот случай могут связать с уже имевшим место быть. В довесок, подозрительная активность может привлечь внимание безопасников. В проходах его, как бы невзначай, задевали портфелями, локтями и скейтами. В столовой резко не осталось свободных мест, на лестницах он старался держаться за перила. Молчаливый бойкот нагнетал ощущение скорого перехода к оскорблениям и насилию. Один раз кто-то из средних классов издали осмелился крикнуть «Голос!» под хихиканье и хлопки по плечам от друзей. Шион опознал недавнего фетишиста и улыбнулся ему. Нежно и многообещающе. Тот весьма оперативно растворился среди учащихся. Жаль, потому что у Шиона на него «планы». *** Семи хрустел беспокойными пальцами в ожидании. Погнул во все возможные стороны каждую фалангу, погладил кончиками пальцев ногтевые пластины, сжал и разжал кулаки, потер гладкий шрам от паяльника и сжал отдавшиеся тупой болью синяки на запястье. Все его тело до сих пор ныло, а сознание было немного спутанным, медленно отходя от пережитого шока. Как бы его ни задирали в течение последних несколько лет, он ни разу не подумал о том, что может дойти до прямого насилия. Что ему выломают руки и разведут насильно ноги и будут отстраненно обсуждать, что если бы не член, он «был бы вполне ебабельной плоскогрудой девчонкой» и что «с ним даже можно трахаться, если перевернуть мордой в стол». Обсуждали прямо над ним, куражась друг перед другом, ничуть не заботясь, что он все слышит. Что они, на самом деле, все давно знакомы и не всегда его подносы выбивали из рук, а в шкафчик подкидывали использованные женские тампоны. И только потом, когда посторонний указал на последствия, высмеяв, до них дошло, насколько бесчеловечно-странным делом они решили заняться. Как задохнулся Инри, словно не он был тем, кто постоянно цеплял его в коридорах, дразня и спрашивая, в том ли он расположении духа сегодня, чтобы порадовать его минетом. Словно не он расстегнул на нем рубашку и успел облапать потными ладонями, пока стягивал штаны. Как глуповатые, но в целом незлые Дес и Ани одернули руки, словно это Семи бросился к ним, требуя, чтобы его схватили, а не они словили его выходящим из медпункта, сонного от принятых таблеток от головной боли. Как все они избегали его взгляда, а после старались не приближаться, как к чумному. Мерзкий педик отравил несчастные гетеросексуальные души. Он же так старался не привлекать внимания, но любая попытка избежать столкновения приводила ко все более худшим результатам. Он честно не ожидал помощи, потому что все бывшие друзья стали его тиранами. Ребята, которые ходили в кружок радиоэлектроники, сами нуждались в защите и искали ее у Семи, как у самого старшего, и он не мог их разочаровать. Он не думал, что немного пугающий выпускник вступится за него и потом не будет презирать за слабость или ориентацию. И что у него возникнут из-за Семи проблемы. Шион был странным. При таком темно-оливковом цвете кожи, в понимании Семи, его лицо должно бы было быть более плоским и округлым, глаза узкими, а уши лопоухими и огромными — как на изображениях божков Северо-Восточного региона. Но было наоборот — взгляд спотыкался на этих несоответствиях, а маленькие аккуратные мочки стали настоящим откровением. Он не был красивым, но на него хотелось смотреть. Еще он настолько погружался в себя, что не всегда с первого раза слышал, когда к нему обращались. И Семи совсем не понимал, зачем он делает то, что делает. Но благодарность и чувство вины были причиной тому, что он ждал Инри после занятий у окна, недалеко от запертого класса химии. Переживая беспощадный приступ неуверенности в себе. Он сразу сказал, что на дух его не переносящий парень не откликнется на записку, но Шион выглядел так, словно даже не сомневался в этом. А если и придет, получится ли у Семи выполнить просьбу старшего товарища? Шион оказался прав. Парень похлопал его по плечу, подойдя со спины и Семи дернулся от неожиданности. Инри хмыкнул: — Привет, Мямля. Давай говори быстрее, что ты там хотел, у меня скоро начнутся дополнительные, а еще переодеться надо. — тон его был непривычно умиротворенным. Он был слишком близко для человека, который обычно брезговал стоять с ним в одной очереди. Семи сглотнул и развернулся, деревянно улыбаясь: — Кое-кто хочет с тобой поговорить. — он упер контактную часть шокера парню в живот. Рука подрагивала. Тот покосился вниз скептически. — Ты угрожаешь мне… фонарем? — Инри сжал пальцы поверх, пытаясь отвести в сторону. — Так сильно испугался, что мозгами поехал? От снисходительного тона Семи сжал зубы и нажал на кнопку. Хватка парня на мгновение стала невероятно болезненной и весь он вытянулся, задеревенев. А потом начал падать вперед. *** Шион выглянул из кабинета, услышав звук падения и хихикнул. Подошел к барахтающемуся под своим более крупным одноклассником Семи и участливо поинтересовался, хватая бессознательное тело за воротник рубашки: — Помочь? — мальчишка наградил его весьма выразительным взглядом. — Вас, ребята, просто притягивает друг к другу. Поднапрягшись, он оттащил тяжеленную тушу в сторону и кивнул поднявшемуся Семи на ноги фетишиста. Вдвоем они кое-как втащили его в кабинет и усадили на стул. Шион присел, обвивая ноги парня гибкими шлангами. — Чем, говоришь, он занимается? Мальчишка шмыгнул носом, усевшись на парту. — Футбольный клуб. Форвард. — Оно и видно, конина такая. — Шион похлопал парня по широкому плечу, через прутья спинки связывая руки с ногами. Потом смочил вату нашатырным спиртом и повел у парня под носом. Тот одернул голову и поморгал, слепо глядя перед собой. Шион дружелюбно ему улыбнулся: — А мы с тобой все сталкиваемся и сталкиваемся. Как думаешь, мы подружимся? Фетишист захрипел, прочищая горло: — Мы же уже все решили. — подергал на проверку руками и нахмурился. — Ты перегибаешь палку, Билл. Шион умилился тому, как мальчишка потрудился узнать его имя, вместо того чтобы называть собакой. Сообразительный, на удивление. — У меня есть к тебе пара вопросов и я сомневался, что ты ответишь на них в другой ситуации. — Правильно понял, только я и сейчас нихрена тебе не скажу. — фетишист зло ухмыльнулся и посмотрел в сторону Семи. — И как, хорошо он тебя трахает? Мальчишка отшатнулся, кривясь и отводя глаза. Шион присел перед связанным на корточки и поднял с пола яркий монтажный пистолет. — Знаешь, что это? — Инструмент гастарбайтера для таких как ты? — Молодец. Это пистолет для забивания дюбелей. Одним нажатием накрепко соединяет между собой кусок металла и бетона. — Шион провел тонким дулом по штанине парня, прижав к выступающей коленной чашечке. — Ты же спортсмен? Как думаешь, сможешь когда-нибудь снова бегать после того, как болт раздробит твое колено? Или… Он не закончил, красноречиво ткнув пистолетом в пах. — Ты не нажмешь, — парень сам сомневался в том, что говорил, — тебя посадят. — Чтобы посадить, сначала нужно поймать. Кто рискнет преследовать крысу в Помойке? — Шион помолчал, почесывая висок дулом. — Итак, у меня вопросы. — Валяй. — Фетишист откинулся на спинку стула, обреченно опуская плечи. Все же он быстро соображает. — Откуда вы взяли ключ от кабинета? Кому принадлежала гениальная идея с изнасилованием? Парень закрыл глаза и запрокинул голову. Скорее всего, чтобы не видеть любопытно-настороженного взгляда Семи. У Шиона было мало времени — ему еще надо было успеть на собеседование, поэтому он нетерпеливо постучал парня рукояткой пистолета по бедру. Тот недовольно дернул ногой и кинул на него убийственный взгляд. — Все вышло спонтанно. Дес и Эзра стянули в учительской ключ со стола химика, Ани сказал, что видел, как Мямля заходил в медпункт. — И вы дружной гетеросексуальной братией решили, что нужно его выебать? — Шион скептически изогнул брови, фетишист посмотрел так, словно ему дюбеля загоняли в зубы. — Нет, мы сначала хотели просто немножко поприкалываться, а потом Скай сказал, что ему интересно, как много уродских родинок у Мямли на теле. Я расстегнул рубашку, а он начал вырываться, поэтому его распнули по рукам и ногам. Шион заметил, как онемело лицо Семи и тот часто заморгал, глядя в пол. Про «уродские», конечно, зря ввернул. Вполне даже красивые. Но он оставил свое мнение при себе. — Как тебя зовут? — Шион поднялся, прерывая исповедь, и посмотрел на часы. — Инри Уинтер. — У меня к тебе два дела, Инри. Ты должен узнать у своих друзей, кто надоумил их украсть ключ и затащить в кабинет Семи. И, — он помолчал, выбирая выражения, — ты будешь защищать Семи. Не обязательно становиться закадычными друзьями, но на тебе его моральное и физическое здоровье. — Что? — выкрик получился звонким, двуголосым. И на диво синхронным. Обиженно-возмущенный мальчишка просто сверлил его глазами. Фетишист ожидаемо ощетинился: — С чего ты взял, что я стану это делать? Шион размашисто сел ему на колени и прошептал, глядя в прищуренные зло глаза: — Потому что если в дальнейшем, из-за того, во что вы меня втянули, он еще хоть раз окажется в ситуации подобной вчерашней — я вгоню в твое тело столько болтов, сколько ты сможешь вместить, не умерев. А потом залью азотной кислотой и буду смотреть, как твое тело накроет «лисьими хвостами» и ты выхаркнешь легкие в агонии. — он поправил заткнувшемуся Инри воротник, все еще держа в одной руке монтажник. — Защищай. *** При изначальном заселении заброшенного Промышленного района мигрантами, в третьей кварте проводилась неявная пропаганда расовой нетерпимости. Недовольства гражданских, которые до того сочувствовали жертвам Северо-Восточного конфликта, среди которых была и маленькая этническая группа рекашей, тихо тлели первые десятилетия, проходя путь от скрытой конфронтации до открытых конфликтов. Тогда Совет вмешался, предлагая оградить второй сектор, чтобы «защитить здоровую атмосферу города». В действительности это было сделано, чтобы изолировать их, сведя к минимуму возможность коммуникации. Так проще было раздувать страх жителей третьей и ограничить в ресурсах (информационных, физических, материальных — свободе учиться, работать и жить) жителей второй. Для чего Совет вообще взялся за мигрантов? После химзаражения первая кварта и вторая были непригодны для жизни, первая в большей степени, чем вторая, потому что там продолжались подземные пожары и обвалы ходов. Мигрантов запустили во второй сектор, чтобы посмотреть, достаточно ли очистились воздух и почва, и можно ли начать расконсервацию заводов и фабрик. Какая-то часть людей погибла от газов, скопившихся в помещениях, некоторые отравились местной неочищенной водой, после чего им начали выдавать минимальную экипировку и оборудование. Когда все было приведено в относительный порядок, оказалось, что нигде, кроме этих заводов, переселенцы и не нужны. Со временем пропаганда, умеренное дозирование информации, подавление восстаний в зародыше, отделение научной части общества и стравливание между собой обывателей привели к тому, что бывшие жители СВР выродились во множество банд и объединений. Настолько занятых враждой между собой, что им и дела не было до остального Айдо, пока «посторонние» к ним не совались. Заводские и фабричные работяги, работники портовых складов и доков, авантюристы, мошенники, торговцы оружием, наркотиками и живым товаром, контрабандисты, грабители и сутенеры. Помойка — новое негласное название бывшего Промышленного сектора. Есть те, кто хочет выбраться оттуда, и не имеют возможности. И те, кто возможности имеют, но хорошо устроились и никуда не рвутся. А еще занимающиеся карьеризмом, в попытке застолбить место рядом с вершиной. Есть уходящие в Легион Смертников. Те, кто пропадают и умирают, крадут и убивают. Второй сектор гниет, пожирая сам себя. Изначально предвзятые страх и нелюбовь жителей третьей стали оправданными. *** В четвертый раз ему наконец повезло. С удобным для него графиком была только должность ночного сторожа, и ему предложили пару недель оплачиваемой стажировки перед официальным оформлением. Он согласился и остался на несколько часов, чтобы осмотреть территорию, помещения, узнать рабочие мелочи и список того, что нужно было брать с собой на работу. Ему даже полагался тазер. Кошек гонять, как пошутил его сменщик. Выходные прошли тихо, но напряженно. Он занимался ИБ, оборудовал часть гаража под мастерскую с Ирсом, разобрал схему, которой они с Семи должны были заняться после завершения работы с каскодом, запускал воздушного змея с Нар. Написал список того, что следовало присмотреть при посещении Колизея. Выставил на стол рядком упаковки трициклитиков. Гладил кота, гоняя между пальцев статику. Громыхнуло в воскресенье ближе к вечеру. Нагель сочувственно сопела в динамик, пока он читал. «Собака может думать, что она друг человека, но по факту — вещь, которой позволяют находиться рядом, пока в этом есть необходимость. Когда собака исчерпывает свою полезность, безумеет или тупеет — от неё избавляются. Шион Билл по рождению — собака, обреченная на усыпление. Судя по всему, с самого своего рождения он был настолько отвратителен даже своим родителям, жителям Помойки, что те его выкинули. И только грязная мигрантка из нищего Иешина над ним сжалилась. Грязь притягивает грязь. И теперь, выторговав телом своей приемной матери место в четвертой кварте, он среди нас притворяется человеком, которым не является. Ведет себя как равный, общается с нашими девушками и вводит в заблуждение младших. Претендует на аттестат одной из лучших школ, хотя по своему происхождению должен таскать мешки в доках среди воров, убийц и шлюх. И долг каждого из нас — дать ему это понять. Для собаки нет должностей среди приличных людей, возвращайся на Помойку, где тебе самое место!» — Шион, детка. — девушка печально выдохнула, когда он бросил сухое «Прочитал». — Не говори таким тоном, словно я твой любимый, но бестолковый племянник в пубертате. — он хрустнул костяшками, захлопывая ноутбук. — Ты мой любимый бестолковый дебошир. Я не удивлюсь, если до выпуска половина нашего корпуса взлетит на воздух. Его сердце билось обманчиво медленно. Если бы в Шиона сейчас ткнули ножом, изнутри брызнула бы вонючая раскаленная лава. Он потер глаза и потянулся за каплями. — Нашла что-нибудь? — Контакты выживших жертв я тебе уже скинула, больше ничего достоверного. А еще говорят, что ты считаешь, что АЛ — Тау. — Кто говорит? — Ну, для начала я, а потом и все остальные. — Молодец, говори дальше. — он откинул голову на спинку стула, смаргивая вязковатые от препарата слезы. Хоть где-то у него перестало припекать. — Я сделаю тебе печенья, только не грусти. Будешь грустить — они будут в виде членов. — Шион коротко рассмеялся и отключился. Кто бы это мог быть? Кто-то, кому он прищемил хвост? Не так много таких в четвертом секторе. Можно было бы подумать на Дасти, если бы Нагель не держала так крепко одного из них за яйца. Ялин? Вроде они с Кайхаром все решили, а сама девушка до сих пор находится где-то заграницей. Кто-то из младших? Каждая группа в какой-то мере замкнута в себе. Но младшие, как всегда, больше знают о старших, чем старшие о них. Из них всех Шион запомнил только Семи и Инри. Ну и немного мелюзгу с дополнительных. Сложно представить, что кто-то из них может иметь что-то против него. У предыдущих жертв АЛ не было ничего общего: разный возраст, пол, списки посещаемых занятий и дополнительных предметов. Шион с Нагель собрали всю доступную информацию, но пока это выглядело как куча бесполезного хлама. Может, если он поговорит с выжившими, это ему что-то даст. Хотя бы понимание того, что может быть общего у эротической модели и гениального старосты шахматного клуба? Шион играл в гляделки с Угрем, перебирая между пальцев упаковку таблеток. Информацию, использованную АЛ во втором тексте, можно было узнать из его личного дела. Значит, допуска к чему-то большему у него нет и хотя бы на этот счет можно расслабиться. Документы, которые они предоставили администрации школы, при ближайшем рассмотрении напоминали кусок сыра, в котором дырок больше, чем самого сыра. В возрасте восьми лет он появился из ниоткуда как приемный сын Нар. Родители — неизвестны. Место рождения — предположительно, Помойка. Имя — иешинское прилагательное. «Обугленный». Какое-то время обучался на дому. В возрасте одиннадцати лет впервые пошел в школу. Оценки выше среднего, характеристика от преподавателей нейтральная. В хулиганстве и нарушении школьного режима не замечался. Скучный ботаник, уцепиться, кроме происхождения, не за что. Шион решил, что его расплата с АЛ не будет нести физического урона. Но за то, что тот позволил себе в адрес Нар, он снимет с него полоску кожи. Сунув таблетки в карман, он пошёл переодеваться и собирать бэк перед сменой. *** Утром во дворе школы ему свистнули и метнули мимо палку. Он едко ухмыльнулся и поднялся на крыльцо. В дверях стоял высокий парень — Шион изредка видел его на занятиях. Тот обычно сидел на задних партах и не привлекал к себе лишнего внимания. Попытался обойти препятствие, но здоровяк переступал вслед за ним под смешки курящей рядом компании. Шион остановился и задрал голову, приподняв бровь: — И? — интонациями можно было нашинковать десяток шутников. Незнакомый хрен встал почти вплотную, чтобы проникновенно прохрипеть: — Слышал, ты остался без хозяина. Если обещаешь быть хорошим мальчиком, я куплю тебе ошейник и позволю спать в прихожей на коврике. — Шион смотрел ему в глаза не моргая, не двигаясь, не пытаясь убрать легшую на скулу твердую ладонь. Спустя минуту напряженного молчания, когда даже зрители заинтересованно замолкли, а здоровяк неуверенно дернул рукой, он спросил: -Ты не задумывался о том, куда так резко пропал мой предыдущий «хозяин»? Хочешь на его место или хочешь оказаться там же, где и он? Вывернулся и прошёл внутрь здания, предчувствуя поток третьесортных шуток про собак во всех вариациях. И был недалек от истины. Миску, ошейник, поводок или намордник за неделю ему не предложил только ленивый. Одноклассники и ребята из параллели, которым до того не было до него никакого дела, считали своим долгом известить Шиона, что ему не рады. Забивание кроссовок влажным собачьим кормом, обливание бэка феромонами течной суки и изрисовывание парты не дотягивали до того случая, когда его заперли в горящем подвале, но только пока. Сначала в человека бросают бумажный ком, потом ставят подножку, а под конец выталкивают из окна. Он не был способен предугадать все, что для него придумают, и отсидеться где-нибудь, пока собирает информацию, тоже не мог. Он передал Нагель сумку с запасными вещами и они условились, что она оставит их в костюмерной при хореографическом зале. Небольшой отдушиной стала группа по радиоэлектронике — воинственные мальчишки с Семи во главе заявили, что любого постороннего, рискнувшего сунуться в мастерскую, подключат к аккумулятору, но за пределами их маленькой крепости они все были малы, слабы и недостаточно злы, чтобы включаться в конфликт. Новых текстов от АЛ не было, но и без этого инерция всеобщей неприязни к Шиону нарастала, как летящий с горы снежный ком. Ещё был Кеит. Здоровяк с непроницаемыми карими глазами и неподвижным лицом. Шион справедливо опасался людей, которые могут в ладонях раздавить его голову, и старался таким не переходить дорогу без особой нужды. Но сейчас его, не скрываясь, преследовали. На занятиях он садился позади и Шион не мог сосредоточиться под сверлящим затылок взглядом. Переходя по кабинетам, переодеваясь в раздевалке и обедая, он чувствовал, как Кеит следует по пятам, словно тень. Или хищник, лениво трусящий за истекающей кровью добычей. Шион понял, что даже дома ему не дадут покоя, когда из окна комнаты увидел стоящего за оградой здоровяка, разглядывающего двор и деревья. Под скептическим взглядом Нар он закрыл все окна и задернул шторы, сказав, то у него началась аллергия на цветение. Один сталкер трепал нервы сильнее, чем все те, кто пытался его оскорбить или унизить, вместе взятые. Он больше не пытался с ним говорить, или прикасаться, но от этого становилось еще более жутко. На смене, закутавшись в форменную куртку и попивая чай, он связался c Эстель Фир и Наном Спел. Первая, модель, покинула пределы Айдо год назад и попросила Шиона не писать ей, когда тот попытался завести разговор об АЛ. Он мог понять — ее сестра-близнец Обаль, вместе с которой Эстель подвергалась травле за съемки в журналах для взрослых, покончила с собой. Нан Спел, очень странный человек, последняя и неудавшаяся жертва АЛ, сказал ему обратить внимание на масло и кинул Шиона в черный список. Тот не стал настаивать. Возвращался домой под утро, лениво крутя педали велосипеда и засыпая на ходу. Только посветлело и в предрассветной серости пустые тихие улицы казались мертвыми. Не ходил транспорт, не было машин, за исключением патрулей, и асфальт потемнел от легкого тумана. Вечерами было достаточно тепло, чтобы обходиться без верхней одежды, но Шион по инерции взял красную ветровку. И сейчас был этому рад, потому что щеки и кисти успели онеметь от холодного ветра. Несмотря на пустую дорогу, он ехал у бордюра, оставляя достаточно места, чтобы можно было объехать, поэтому не обратил особого внимания на появившуюся позади машину. Все его усилия на данный момент были сосредоточены на том, чтобы не заснуть. Поэтому когда взвизгнули шины и его сильно бросило вперед, валя вместе с велосипедом и протаскивая по асфальту боком, Шион даже не сразу почувствовал боль. Зато потом зубастая тварь впилась в его зажатую между перекладинами и землей ногу, а бедро и предплечье присыпало искрами. С тихим шуршанием машина сдавала назад. Сжав челюсти, он пытался заставить свое тело двигаться, отбросил велосипед и отжался, садясь. Нога отказывалась двигаться как положено, но не была сломана — Шион отлично помнил ощущения от дробления костей. Работая руками и здоровой ногой, он начал подтаскивать себя к бордюру, когда сбоку взревел двигатель и автомобиль, хозяин которого, как он думал, хотел убежать с места аварии, рванул вперед, прямо на него. Из-под колес его буквально выдернули. Черный пассат пролетел мимо и скрылся за поворотом, игнорируя красный сигнал светофора. — Едва успел. Черт, номера закрыты! Шион безжизненной тряпкой висел в руках своего спасителя и ждал, пока его сердце снова начнет судорожно биться. А вместе с ним — трястись все тело. Воздух перестал попадать в легкие. Колотило так, что держащему человеку пришлось обхватить его поперек груди, прижимая к себе. Шион смотрел на свою грязную штанину, яркие кроссовки, погнутый зад велосипеда и хрипел, разевая рот. В глазах начало выцветать, когда спокойный голос позади приказал сквозь комариный писк в ушах: — Вдох на три, выдох на пять. Слушай мое дыхание и повторяй. — И грудная клетка расправилась, прижимаясь к лопаткам Шиона. Тот послушался, захлебнувшись поначалу, но постепенно затих, обмякнув и глубоко дыша. Ушел посторонний шум и картинка перед глазами потеряла резкость. Когда он почувствовал, что может на вдохе полностью заполнить легкие, похлопал своего спасителя по руке, просипев сухим горлом: — Норма. Его отпустили, позволив опереться на подставленное предплечье, он повернулся, чтобы сказать спасибо. И каркающе закашлял, выдавив: — Офицер? Взмокший от бега Абель Эйс в белых шортах, кроссовках и олимпийке казался бледным приведением. Мужчина нахмурился, внимательно разглядывая его. В светлых глазах мелькнуло узнавание. — Ты? Шион подумал о количестве вопросов, которые задаст ему законник, ставший свидетелем столь странной сцены и неловко улыбнулся: — Ага, я. *** Он сидел на маленькой кухоньке в майке и одолженных штанах и пил чай. Пользуясь тем, что законник находился не при исполнении, Шион отказался от вызова полиции и скорой. Абель Эйс, вместо того чтобы давить, довел его до своего дома и обработал повреждения. Тех ран, конечно, было пара ссадин, содранная щека и предплечье, да ушибленная левая нога, но занимался законник ими с таким видом, словно от этого зависела жизнь Шиона. Это было даже забавно. То, каким неуклюже-деревянным он был в бытовых мелочах, с заминкой предлагая чай. А потом опомнился, ставя перед ним упаковку печенья, что в подобной обстановке уже невозможно корректно и строго допросить Шиона. Словно два шаблона — гость и потерпевший — смешались у него в голове, вызвав коллапс. Махнув на все рукой, Абель Эйс ушел в ванную умываться, так как пахло от него после пробежки отнюдь не цветами. Шион насмешливо булькнул в чашку, разглядывая скатерть. Мужчина вернулся спустя пять минут, вытирая влажные волосы полотенцем, в мягких домашних штанах и обтягивающей майке. Посмотреть там было на что и Шион привычно позавидовал. Офицер прикрыл дверь, потоптался и сел напротив. Потом вздохнул и спросил как-то даже обреченно: — Ты ведь все равно не расскажешь правду? — Шион, поколебавшись мгновение, молча кивнул. — Даже если я буду размахивать удостоверением? Еще один кивок. Есть люди, рожденные быть героями и творить добро. А есть такие как Шион, которые притягивают к себе такое дерьмо, от которого даже героям следует держаться подальше. — Угроза только для тебя или еще кого-то? — Только для меня. — голос все еще был немного надтреснутый. Он пока не знал, с какой стороны ему сделали столь прозрачный намек, но это значит, что он движется в верном направлении. В коридоре послышались шаркающие шаги и на кухню ввалился еще один человек, которого Шион совсем не ожидал увидеть. Взъерошенный и не до конца разлепивший глаза жукогорлый, завернутый в одеяло и босой. Вяло промычал сквозь зевок что-то похожее на «Доброе утро, брат» и резко остановился, заметив потрепанного Шиона. Какое-то время все трое настороженно разглядывали друг друга. Что за день. Одна неловкая встреча за другой. Наконец парень Нагель отмер: — Билл? — в равной мере звучало как приветствие и как вопрос. Шион невнятно замычал, судорожно пытаясь вспомнить, как того зовут, но быстро нашелся: — Эйс? — Нагель столько раз называла его фамилию, но у него даже в мыслях не было соединить Дасти и офицера. — Вы знакомы? — законник переводил взгляд с одного на другого. Они осторожно кивнули. — Мы учимся вместе. — жукогорлый прошел и потрогал бок еще горячего чайника и отвернулся, зашуршав по полкам. Заметив, как остро блеснули глаза Абеля Эйса, Шион добавил: — Но не общаемся. — Брат, — заварив себе чай, младший Эйс прислонился к мойке, — ты не опоздаешь на работу? — Ты прав. Закинь, пожалуйста, одноклассника домой, у него нога повреждена. — офицер подхватился и, растрепав еще сильнее воронье гнездо на голове жукогорлого, ушел, посмотрев напоследок Шиону в глаза. — Я этого так не оставлю. Дасти дождался, попивая чай, пока хлопнет входная дверь, и сорвался в сторону Шиона, нависая, но держа руки при себе. — Какого хрена ты тут забыл? — если бы не валяющееся у ног одеяло и трусы в роботах, вышло бы более внушительно. Он его понимал. Вряд ли кто-то захочет видеть вчерашнего врага на своей территории рядом со своими близкими. Особенно если это враг, который может рассказать твоему восхитительно-правильному старшему брату, что ты хренов Дасти. А еще если этот враг тусуется с твоей девушкой. — Успокойся, я не копаю под тебя. Просто упал и твой брат мне помог. Допью чай и уйду. — Да, он такой. — выражение лица жукогорлого больше подошло бы какой-нибудь мамаше, которая с обреченной любовью наблюдает за тем, как сын тянет в дом безногих кошечек и слепых собачек. — И далеко уйдешь? — Далеко, но долго. — Шион обреченно помассировал колено и двинул плотно стянутой эластичным бинтом ногой. Младший Эйс олицетворял собой муки выбора и сражение совести с неприязнью. — Я схожу за ключами, — и совершенное владение паскудными ухмылками, — только никуда не убегай. Шион саркастично прокаркал ему в спину: — Ха. Ха. Ха. *** Дасти был настолько мил, что даже довез его до школы. Хоть его и удивило желание Шиона там быть в его состоянии. Когда жукогорлый запарковался на ученической части стоянки, он сказал, отстегивая ремень безопасности: — Чего ты хочешь от меня за помощь? Парень Нагель покосился на него, вынимая ключ из замка зажигания. — Вот все-то тебе понимать надо. — потом все-таки сломался. — Я хочу знать, нравлюсь ли ей хоть немного. Шион честно задумался, перебирая лямки рюкзака. — Необходимость встречаться с тобой отпала с того момента, как Шим прикрыл меня перед вашими. Но она до сих пор рядом. Вот и думай. Было бы очень пафосно выйти и захлопнуть за собой дверь, но Шион еще несколько минут собирал силы, поставив ноги на землю, прежде чем перенести на них вес и зашипеть от тупой боли, приветливо разлившейся от стопы до бедра. Даже несмотря на анальгетики, которыми он забил карманы и желудок. Отстраненно подумал, что Райн бы прибил его за такое самоуправство с медикаментами. И вообще за то, в каком он состоянии: толком не евший и нормально не спавший со дня его исчезновения, угашенный колесами, избитый, забивший на самосохранение, поехавший крышей. Прибил бы и за то, что он сейчас делает и сделает в ближайших несколько дней. Он столько раз брал в руки и откладывал телефон, так и не отправив ни строчки. Боялся, что прав. Мысль излишне горчила. Дасти терпеливо дождался, пока он сможет окончательно отпочковаться от машины, прежде чем поставить ту на сигнализацию. А потом обогнал его пружинящей походкой и скрылся за поворотом. Шустрый уебок. Шион неиронично думал о практичности старческих ходунков. Или хотя бы костыля. *** Он уже привык за эти дни быть главным экспонатом цирка уродов, так что не реагировал на повышенное внимание, пока ковылял по коридору. Сбоку тенью вынырнул Семи и шел чуть позади, не стараясь взять его под руку, но прикрывая спину от шакалья и готовый придержать, если понадобится. Шион устало ему улыбнулся, чувствуя, как стягивает кожу щеки мешанина из пластырей с уточками. У него только-только зажил нос и сошли корки с губы. С независимым видом неподалеку ошивался Инри. И Кеит, куда без него. Если бы они все были в море, у этого парня обязательно был бы акулий плавник. Он почти добрался без происшествий до класса. Почти, потому что все было бы слишком идеально без подвоха. Черное каре, платьице, джинсовая курточка и кеды. Меловая кожа и очень знакомое, решительное и злое лицо. Часть местного братц-движения. — Ты так жалко выглядишь, что я бы даже пожалела, будь это кто-нибудь другой. Не знаю, упорство это или тупость. То, что ты продолжаешь возвращаться, когда все ясно показали, что тебе пора исчезнуть. Шион вспомнил не лицо и не худые лодыжки с татуировкой феи на боковой части голени. Он вспомнил тянущиеся гласные и сглатываемые окончания слов. Казалось, не так много времени прошло и одновременно — те события были словно частью другой жизни. — Твоя подружка вполне была рада, пока терлась о меня своими пробитыми сосками. — как же ее звали? Их представляли друг другу на той вечеринке. — Знай своё место. — Поделись соображениями. — Неспроста же она все это затеяла. — Ты подставил Ялин. Она впустила тебя в свой дом, а ты сделал все, чтобы оклеветать ее перед Райном. У них было все хорошо, пока ты не появился. Вокруг них успела собраться любопытная толпа людей, безуспешно делающих вид, что заняты своими делами. В тихом шушуканье Шион слышал подтверждение. «Да, их часто видели вместе», «Не оторвать друг от друга». «Завистливый ублюдок» было самым мягким определением, которое он слышал в свой адрес. — Чего ты хочешь от меня, Уйен? — он наконец вспомнил ее имя. — Я хочу, чтобы ты признал свою вину. — В чем? — у нее было слишком уверенное выражение лица, как для человека, который прячет руки. Ему настолько надоел этот цирк, что при правильно заданном вопросе он собирался дать однозначный ответ. — В том, что именно ты развел Ялин с Райном. — Вот только она не знала, о чем спрашивать. — Ага. А еще трахался с ее братом. Окруженный гробовым молчанием, он уковылял в кабинет, пока кто-нибудь из преподавателей не заинтересовался балаганом. *** Он осознавал последствия своего заявления. Помимо ярлыка безродного рекаша, он был теперь педиком и разлучником. И шлюхой, как же без этого. Оставалось посмотреть, к чему это приведет. Вроде, к кресту пока не прибивали. Маслянистая мерзкая жижа плескалась под подбородком, но пока не душила. Гандболистам нужен был зал для тренировки перед соревнованиями, поэтому у них поменяли химию и физкультуру местами и химик опоздал, заговорившись со своей женой. Шион видел, как Дучче Орно, нестарый еще смуглый мужчина с нелепыми усиками, которые ему самому казались щегольскими, придерживал худую блондинку в ярком сарафане за локоть и что-то рассказывал, улыбаясь. Саму женщину он тоже в последнее время видел достаточно часто и она не была похожа на счастливую супругу, от большой любви навещающую мужа среди рабочего дня. Извинившись за опоздание, Орно закрыл кабинет и обозначил тему занятия. Шион записывал конспект, склонившись над тетрадью, когда почувствовал прикосновение к влажной от духоты ямке затылочной впадины. Он окаменел, чувствуя, как с нажимом, царапая, палец Кеита спускается вниз, до выступающего позвонка. Передернув плечами, ушел из-под прикосновения и, шумно вывалившись из-за парты, попросил выйти, сославшись на обострившиеся боли. Поэтому и увидел в окне коридора, как жена Орно садится в черный пассат и выезжает со стоянки. Забился в кабинет радиоэлектроники к читающему Тресу и всерьез думал пропустить физкультуру. С его травмами физрук бы простил. Написал Нагель, обозначив свою просьбу, получил ответ. На физкультуру пошел. Перебарывая себя, чувствуя, как завязываются узлом в дурном предчувствии внутренности. Физрук устало осмотрел его затянутую в эластичный бинт ногу, торчащую из штанины шортов, и перевязанное предплечье. Отправил судить играющих в баскетбол парней, а после стоять с секундомером над качающими пресс девушками. Шион отпросился пораньше, чтобы переодеться. Процесс был долгий. Он вспоминал о том, насколько в человеческом организме все взаимосвязано только тогда, когда получал травмы. Сначала аккуратно скинул кроссовки. Потом снял майку — сначала стянул ее со здоровой руки и выпутаться из ворота, а потом стряхнул с больной. Шортам он просто позволил с себя упасть, неутешительно замечая, что снова потерял вес. Одеться было сложнее. Он как раз стоял со штанами в руках, думая, лучше натянуть их сидя или стоя у стены, когда в раздевалку зашел Кеит. Переставшая кружить акула перешла в наступление. — Я думал быть с тобой понежнее, но, раз уж ты прошел через столько рук, не стану. — и схватил Шиона за руку. Больную, сжав пальцы поверх марлевых бинтов. Тот зашипел и пошатнулся. — Ты больной? Сейчас придут другие. Кеит оттащил его в душевую, запирая дверь. Помещение было до сих пор душным и влажным, у одной из перегородок валялось кем-то забытое полотенце, из крайнего крана капала вода. — Никто не придет. Клуб уехал на соревнования, этот урок последний, зал никому не нужен. Тебе никто не поможет. Шион выдохнул, расслабляясь. Не в его нынешнем состоянии махать руками и ногами. Только себе навредит. Эта ходячая машина для убийства явно не собиралась его щадить в случае сопротивления. Он дал притиснуть себя к стене и спустить по бедрам вниз трусы. Носки промокли и выстудили ступни. Кеит навис над ним и зашептал горячечно, неадекватно: — Мне крышу рвет от того, какой ты маленький, компактный. Чувствуешь? — Шион чувствовал его восторг, твердо-мерзко трущийся о его взмокшую спину сквозь спортивные штаны. Даже не было сил едко шутить. В голове зазвенело, а в переносице опасно гудело. Он почувствовал, как внутри начинает неохотно сворачиваться тугой и острой пружиной напряжение. Кеит продолжал делиться никому не нужными откровениями: — Я тебя давно заприметил. Если бы не Коэн, мы бы развлеклись намного раньше. — мозолистые ладони накрыли ягодицы, сжимая и разводя половинки в стороны. Шион представил, как медленно погружается в темную спокойную воду. Как накрывает с головой и тянет ко дну. Как смотрит вверх на удаляющийся свет и пускает пузыри воздуха изо рта, пока вокруг не появляются длинные волны мутно-зеленых водорослей. От плотной тяжёлой тишины закладывает уши. Ему спокойно, как сквозь вату слышно нечто, похожее на вздох восхищения. — Я трахну тебя прямо здесь, на весу. — гибкий язык слизнул влагу с ушной раковины и провел горячую полосу по шее до плеча. Кеит нетерпеливо стащил штаны под зад. Одна его ладонь скользнула по бедру Шиона, подхватывая под колено, отводя здоровую ногу вверх и в сторону, заставляя распластаться, цепляясь пальцами за выемки между плитками, балансируя на больной ноге. Он сжал зубы, чувствуя, как, подстегнутое болью, напряжение концентрируется и нарастает. Другая рука по пояснице перешла на живот и оттуда к груди, царапая ногтями сосок. Присев, Кеит потерся членом о бедро, ткнулся головкой в мошонку, промазав мимо туго сжатого входа. Шион закрыл глаза, когда по затылку пробежал первый разряд. Кровь вскипела, он чувствовал, словно из него по сантиметру вытянули все внутренности. Потом сжавшаяся до предела пружина выстрелила, треснув плазменной дугой по небольшому помещению, от него к потолку, пронизывая стримерами влажный воздух, металлические детали душевых и стоящее позади него тело. Шион упал, лишившись поддержки. Замигал и погас свет. …Лампы под потолком перегорели, видна была только узкая полоска света между дверью и полом. Шион полежал, переводя дыхание и осторожно поднялся, оскальзываясь. Под пальцы попало что-то дымящееся и обугленное. Либо полотенце, либо его трусы. Дышать было нечем, бедро, на которое он упал, ныло, а в желудке начал сворачиваться колючим ежом зверский голод. Где-то рядом завозился и длинно простонал Кеит. — Что произошло? — закашлялся. — глаза…болят… — Не знаю. — Шион проковылял к выходу. — Но надеюсь, тебя это остудило. Повернул ручку, запуская в темную душевую свет и прохладный воздух из раздевалки, которая давно опустела. На скамейке, сложенные, лежали вещи Кеита, шкафчик Шиона был вскрыт, книги и тетради вывалены, переплёты оторваны, засыпаны клочьями одежды и порезанным на куски бэком. Сверху все это было залито характерно пахнущей аммиаком жижей. Шион накинул на плечи рубашку Кеита, затянул потуже пояс огромных штанов и, подвернув штанины, сунул ступни в растоптанные берцы. Дойти до класса хватит. Позади раздались неуверенные шлепки ладоней по плитке — Шион повернулся и посмотрел на доползшего до проёма Кеита. Тот ощупывал пальцами косяки и не торопился подниматься с четверенек. Большие кисти и щеки были покрыты подживающими следами кошачьих когтей. Глаза, окруженные воспаленной алой кожей, покраснели, слезились и слепо смотрели в одну точку. Зрачки не реагировали на свет. — Пробки выбило? Я ничего не вижу. Шион смотрел равнодушно на потерянную громаду мышц. От обнаженных участков кожи все еще шел пар. Кеит сжимался, его знобило, руки и ноги тряслись, подламываясь. Голову он держал поднятой на одном упрямстве, сжав зубы. Сложно было представить, что десять минут назад этот испуганный человек пытался его изнасиловать. — Ты ослеп. Выйдя, Шион запер за собой дверь. *** Он приполз к классу как раз вовремя. Внутри доносились голоса препирающихся Нагель и Уйен и, толкнув дверь, он ввалился внутрь, громыхая толстыми подошвами по деревянному полу. — Я не буду плясать под твою дудку. — Конечно, потому что это скрипка, тупая ты корова. Стоявшая у станков Уйен, сложив руки на груди, постукивала ноготками по плечу. Нагель, замершая перед ней, заметив его в отражении зеркал, улыбнулась и двинула брюнетку своим аккуратным лакированным футляром в лицо. — Уф, давно хотела так сделать. — погладив гладкое дерево, она отошла в сторону и кивнула ему на моток изолированных проводов и стоящий в углу клеевой пистолет, заряженный, подключенный к сети. — Твой маленький друг оставил. Даже знать не хочу, чем вы там у себя занимаетесь на допах. — В жопы ебемся, конечно. Сейчас, закинувшись оставшимися в наличии анальгетиками и напившись воды из-под крана, Шион был готов засосать Семи. Тому повезло отсутствовать. С кряхтением наклонившись, прихватил Уйен и прислонил к стенке под станком, привязывая к нему вывернутые руки. Свалился рядом на пол, грея руки о рукоятку пистолета и зажал плавно курок, капнув сверху тягучую раскаленную каплю на обнажившееся бедро. Брюнетка взвизгнула, прекращая прикидываться и распахнула глаза. — Ты больной?! Это больно! — попыталась дернуть руками, чтобы поправить задравшуюся юбку платья, и застонала уже от боли в запястьях. Шион прикрыл агонизирующие глаза и сглотнул металлическую слюну. Она не подозревала, насколько права. — Да, я больной. И тебе будет еще больнее, если ты не скажешь мне, кто тебя надоумил устроить весь этот фарс с Ялин. Он не злился на нее. Уйен хотела защитить и обелить имя подруги, но только дала всем повод перемыть Ялин кости по второму кругу. И, сама того не зная, сыграла ему на руку. — Кайхар. — она не сомневалась ни секунды. Шион приоткрыл один глаз, гляда на порозовевшее требовательно-плаксивое лицо. Задрал юбку еще выше и капнул клеем на нежную тонкую внутреннюю поверхность бедра, зажав девушке рот. Когда та оторалась ему в ладонь и сморгнула первые слезы, он повторил вопрос. — Соврешь мне еще раз — я сдвинусь еще выше. И так далее. Когда дойдем до промежности, я буду заливать клей внутрь. Нагель поморщилась на своем стуле у фортепиано, но так и не оторвалась от телефона. Шокированная Уйен сдвинула ноги и смотрела на него, подрагивая. Выглядел он так, что у нее не возникло сомнений в правдивости угрозы. — Я не знаю его имени. Из мелких, я толком на него не смотрела. Подсел ко мне на вчерашней вечеринке у одного из танцоров и предложил отомстить за Ялин. Сказал, что с тем, насколько шатко сейчас твое положение, все можно будет вывернуть так, словно ты оклеветал ее из ревности. — Ты ему что-нибудь говорила? О плане Ялин на меня? О Кайхаре? Девушка тупо смотрела сквозь него. А потом осознала. — Нет. Он уже что-то знал. Шион кивнул и тяжело поднялся, начав распускать узлы обвязки. — Следы клея снимешь жидкостью для снятия лака. Капнула, подождала, соскребла аккуратно. Ожогов или следов не будет, я лил с большого расстояния, он достаточно остывал. — Остановившись, он смотрел на нее, пока она не отвернулась. — Ты никому больше об этом не расскажешь. Иначе знаешь, чем это может закончиться. Поняла? Уйен кивнула и растерла освобожденные запястья. Нагель поднялась, накидывая на плечи цветастый пиджак поверх черного брючного костюма с завышенной талией. Открыла пустой футляр и сложила в него смотанные провода и пистолет. Подвинула к нему рюкзак с одеждой. Когда он закончил переодеваться, протянула телефон открытым в редакторе текстом. «Невероятной распутной мерзостью можно назвать поступок новенького. Человек только оказался в новом окружении, как сразу проявил своё гнилое нутро, причинив моральный и физический вред Ялин Сайв и её семье, попытавшись бросить тень на её репутацию и доброе имя, отняв и введя в заблуждение ее любимого. Никто и никогда из нас не видел от Ялин ничего плохого, а двери дома Кайхара всегда были гостеприимно открыты для всех. Более того, рекаш покусился на самого Кайхара. Страшно представить, что происходит в голове этого человека и есть ли у него хоть какие-нибудь моральные ограничения. И что будет дальше. Все, что могут сейчас сделать соученики, друзья бедной девушки и вообще все неравнодушные люди нашей школы — это сплотиться и не дать виновному остаться безнаказанным и продолжить творить зло.» Идеально. — Что будешь делать, распутница? Он расстроенно констатировал, что в свой запас не подумал сунуть хоть какую-нибудь обувь. — Поеду к гостеприимному Кайхару. *** — Покорми меня, иначе я отгрызу кусок от тебя. — было первым, что Шион сказал открывшему дверь мужчине. Тот с любопытством оглядел его, но безропотно пропустил в дом. Шион свалил у порога огромные берцы Кеита и босиком прохромал на кухню, сжимая зубы. — Ты выглядишь так, будто не ел несколько дней, а потом тебя переехала машина. — Кайхар даже выдвинул ему стул, чтобы понаблюдать, как он с кряхтением опускает на него свой зад и вытягивает ногу. — Ты недалек от истины. — Шион уронил голову на столешницу. Сложно было найти кого-то, кто выглядел и чувствовал себя дерьмовее. — Ты выглядишь таким ослабевшим, что как бы тебя не пришлось кормить с ложки, а все равно умудряешься зубоскалить. Он улегся на здоровую, правую щеку и приоткрыл один глаз: — Я до сих пор держусь на одной только силе своего пиздежа. Кайхар фыркнул, не ответив. Завязал на поясе фартук, зазвенел кухонной утварью и начал доставать продукты из холодильника. Шион вяло удивился. Он думал, что мужчина пошлет его или закажет доставку, а плита у него на кухне только для того, чтобы сигареты прикуривать. Он почти начал пускать слюни от наполнивших помещение запахов. Одновременно резало от голода желудок и невозможно было заставить себя двинуть пальцем, чтобы перехватить какой кусок хлеба перед основной едой. Кайхар включил музыку, что-то нейтральное, и курил под вытяжкой, помешивая булькающее варево в кастрюле. — Ты второй человек, которого я кормлю. — он обернулся через плечо, ярко улыбнувшись. — Скоро будет готово. Шион закрыл глаз и мучительно скривился. Что ж ты такой охуенный-то, а? Когда он уговорил миску куриного бульона с овощами, сыром и порезанной отварной грудкой, жизнь даже перестала казаться таким беспросветным дерьмом. По крайней мере, он снова мог держаться вертикально. — Можно, я буду приходить к тебе поесть? — блаженно растекся по стулу, поглаживая живот. Протирающий мытую посуду Кайхар задумчиво хмыкнул: — Только если потом мы будем трахаться, не сходя с места. — Шион сопоставил перспективы стать еще ближе с кухонным столом со степенью своих повреждений и решил, что точно не сегодня. — Без смазки? — А чем тебе оливковое масло не угодило? Вон целая бутылка. — Шион оторопело разглядывая конторку, где в подставке стоял бутылек масла, солонка и перечница. Потом перевёл взгляд на Кайхара. — Точно… его же можно использовать вместо лубриканта. Мужчина закатил глаза и, не сдержавшись, щелкнул Шиона по носу: — Молодо-зелено. Так что: ты, я, стол? Грех отказываться. Шион даже себе не признавался, что на мгновение заколебался. Потом тяжело вздохнул и полез в карман за телефоном. — Я вообще по делу пришёл. — подкуривший Кайхар врубил кофемашину и посмотрел на него устало. — Почему мне кажется, что ничего хорошего ты не скажешь? После еды с невероятной силой клонило в сон. Шион оглушительного зевнул и потер висок. Это все было так сложно. От перебора всех возможных вариантов уже тупо стучало за лобной костью. У него так мало времени на то, чтобы разыграть все правильно. Он аккуратно почесал щеку, найдя нужный файл и осторожно начал: — Не знаю, в курсе ли ты про АЛ… — Ялин как-то упоминала. Человек, которому не дает покоя чужая личная жизнь. Шион кивнул, согласный в какой-то мере. — Так вот. Я стал его очередной мишенью и как-то так получилось, что АЛ узнал о том, что произошло между мной и Ялин. О том, что именно я слил то видео, было осведомлено всего четверо человек. Я, ты, Ялин и её подруга, Уйен. Ялин нет в Айдо и, поправь меня, если я ошибаюсь, ей сейчас совсем не до того, чтобы снова напоминать всем о той ситуации, потому что только слепой и глухой поверит в ее святость. Уйен сказала, что с ней разговаривал кто-то из младших, кто уже был осведомлен, что у нас был конфликт. Я никому об этом не рассказывал. Получается, он узнал это от тебя. Он протянул телефон с открытыми текстами мужчине. Тот смотрел на экран, зажав сигарету между средним и безымянным пальцами и хмурился все сильнее. Через пару глубоких тяг затушил окурок в пепельнице и залпом выпил подостывший кофе. Шион напряженно наблюдал за его действиями. Либо они тогда действительно решили свой вопрос и Кайхар не при чем, либо это, а не попытка сгноить в Канале, было его местью. Не хотелось, чтобы последний вариант оказался верным. — Мне льстит, что ты думаешь обо мне, как о блестящем стратеге, но это не моя идея. Я не настолько вникаю в тонкости взаимоотношений между школьниками. — мужчина отдал ему смартфон. — Хотя, признаться, написано любопытно. — И ты не знаешь, кто бы это мог быть? — Шион испытал разочарование. Нейтрального результата он не ожидал. Кайхар обвел пальцем ободок чашки, разглядывая грязное дно, словно там были все ответы. — Ну почему же? Думаю, я знаю, кто это. И мог бы тебе сказать. Чувствуя подоплеку пауз между предложениями, Шион фыркнул и сложил руки на груди, поморщившись: — Я не буду с тобой спать за информацию! Это уже начинало превращаться в дежурную шутку. Сам Кайхар не был серьезен, предлагая ему переспать по инерции. — А позировать? Подобный вариант можно было обдумать. Шион потер стесанное предплечье. Усиленно заживающие ссадины чесались так, что хотелось провести по ним наждаком. — Без рук? — и, опомнившись, задал самый главный вопрос, — И ты совсем не хочешь, чтобы меня проучил кто-то за то, что я сделал с твоей сестрой? Кайхар убрал его руку от раны, не давая пальцами подлезать под разболтавшиеся бинты и присел перед ним на корточки, заглядывая в лицо снизу вверх. — Не больше необходимого. — легко сжал его кисть в своей ладони. — Мы можем решить наши проблемы между собой и меня больше злит, что какой-то сопляк лезет не в свои дела с хреновой наигранной жалостью. Ни я, ни Ялин не святые, нам похер, будет ли нас кто-нибудь любить или ненавидеть, и никто не разрешал этому уебку использовать имя моей семьи. Ты получишь мое благословение на все, на что хватит твоей фантазии. Шион потер его сухие костяшки, со смущением резюмируя, что только что покраснел ото лба до шеи. Кожа горела. — Хорошо, я попозирую тебе. И как раз расскажу, чем все закончилось. Кайхар потрепал его по коротким волосам и плавно поднялся. Отступил, открывая поочередно все полки и шкафчики, выудив откуда-то лист бумаги и огрызок карандаша, быстрыми движениями набрасывая очертания головы. — Придется обойтись наброском. Он пришел ко мне незадолго до того, как я отправил за тобой тех людей. Сказал, что хочет заказать свой портрет акварелью в подарок для кого-то. В полный рост, обнаженная натура. Вряд ли ему было больше шестнадцати, но он всем своим видом показывал, что не прочь не только стоять обнаженным. Когда с эскизом было закончено, я отправил его домой, чтобы продолжить работу, не отвлекаясь на то, чтобы убирать чужие руки из своих штанов. Но, скорее всего, он не ушел сразу и услышал, как я разговаривал с Ялин. В следующий раз, когда он пришел за заказом, пытался заговорить со мной о ней и о тебе, но я его выставил. Шион слушал, разглядывая вырисовывающееся лицо. Кайхар определенно был очень талантлив, потому что еще до того, как рисунок был завершен, он узнал того, кто был на нем изображен. *** Каждый день в эти полторы недели Семи ходил в школу, как в последний раз. Он уже давно был целью чужих насмешек, но все это имело вялотекущий характер, словно затянувшаяся простуда. Ничего серьезнее кашля, который не проходит месяцами, но в целом, жить не мешает. Все шутки и обидные прозвища давно сточились, потеряв свою остроту и издевательство над ним превратилось для хулиганов в такую же унылую рутину, как и ежедневные обязанности вроде чистки зубов. Но наблюдать за тем, как травят кого-то, кому Семи симпатизировал, оказалось неожиданно тяжело. Как и осознавать свое бессилие. Развитие нынешней ситуации было похоже на бубонную чуму: вот человек кашляет и у него температура — а вот он уже сгорает в лихорадке, со вздувшимися лимфатическими узлами и призрачной надеждой на выздоровление. Так и люди набрасывались на Шиона, словно чумные бактерии. Тот держался на удивление хорошо, но Семи видел, как сильно он похудел, как запали и потемнели веки, белки наполнились кровью от лопнувших сосудов, а кожа казалась присыпанной пеплом. Он выглядел нездорово и ненормальным было то, с каким безразличием он говорил и причинял людям боль. Семи никогда бы не подумал использовать инструменты как оружие. Шион превращал в оружие все, к чему прикасался. Из Новичка в обрывках разговоров он превращался в Психопата. Стоило бежать от такого человека подальше, но с каждым днем к нему тянуло все сильнее. И Семи был счастлив, когда Шион улыбался и уделял ему время. Потому что больше не было рядом Райна Коэна, один взгляд которого держал на расстоянии. Без него было так хорошо. Хоть бы он вообще не возвращался. Сегодня, на удивление, здание не напоминало растревоженный улей. Старшие ходили молчаливые, никто не задирал Шиона и даже не кинули ставшую ритуальной палку. Третий текст АЛ выбивался из общей линии и породил много разногласий и новую волну обсуждения «бедной оклеветанной Ялин», в чью невинность поверил бы только слепо-глухой. А среди его одногодок тихо гудела сплетня про одного из выпускников, которого вчера нашли в раздевалке с глазами, поврежденными так, словно он долго смотрел на сварочную дугу. Семи улыбнулся, получив от Шиона сообщение и попытался сосредоточиться на математике, словив предостерегающий взгляд Эсми. Инри, сидящий через проход от него, закатил глаза, лениво обгрызая карандаш. Когда преподаватель отвернулся, Семи стянул со стола телефон и открыл чат. Во вложении была фотография карандашного наброска. Знакомое острое смазливое лицо, хорошо переданный нервно-брезгливый прищур и выбеленная челка. >Кто это? <Долго рассказывать. >Встретимся в мастерской после урока. *** Жизнерадостный Ваал и болезненно-застенчивый Семи учились вместе не только в начальной школе, но и ходили в одно хореографическое училище. Как самые одаренные в своей группе, естественно, они держались вместе и стали лучшими друзьями. Вместе с утра до ночи, а иногда и оставались друг у друга ночевать. Так из года в год, стабильно он был уверен в том, что что бы ни случилось, друг будет рядом и поддержит. И, конечно же, когда до Семи лет в тринадцать дошло, что на мальчиков ему смотреть приятнее, чем на девочек, он без задней мысли поделился этим с лучшим другом. Тот принял новость без слова осуждения — они же друзья. Даже несколько раз тайком выбрался с ним на танцевальные представления с переодеванием, устраиваемые квирами. И стоически прошел через тысячи разговоров об Инри, о котором Семи мог взахлеб рассказывать часами. А потом убедил его в том, что надо признаться однокласснику-футболисту, «потому что тому тоже он явно нравится и все нормально будет». Но нормально не было. Семи разбили нос, собрав толпу из одногодок и высмеяли с присущей детям жестокостью. Ваала не было рядом и Семи держался, ждал, пока сможет прийти в хореографический класс и получить утешение. Но и там его ждало потрясение — вся группа его сторонилась, и больше всех его друг. Который первым же с отвращением назвал его «педиком» и сказал не приближаться к нему. Атмосфера была отравлена — с ним никто не хотел работать в паре, шарахаясь, как от заразного, и ему пришлось прекратить заниматься. В школе была примерно такая же ситуация, но ее нельзя было бросить так же как танцы, соврав о травме. Родители сказали ему быть тверже и постоять за себя — «Ты же у нас такой молодец» — улыбаясь по ту сторону монитора, счастливые и избавленные от ответственности в очередной своей экспедиции. Трес спас его, когда компания Инри в очередной раз решила, что бросить петарду в его рюкзак — хорошая идея. Спугнул мальчишек и попросил помочь ему в мастерской: нужно было перенести коробки с увеличительными стеклами и полотнами для наждаков. Как-то незаметно, имея непривычно много свободного времени, которое нечем было занять, он начал приходить к преподавателю физики каждый день и засиживался допоздна, с головой уходя в изучение электроники. Шион выслушал все, что Семи рассказал, иногда сбиваясь и замолкая. Какое-то время молчали. Семи приходил в себя, после того, как впервые за долгое время поделился с кем-то тем, что отравляло его изнутри и почувствовал негаданное облегчение. Шион прислонился к верстаку с застывшим лицом и расфокусированным взглядом, почесывая края запекшейся корки на предплечье, с которого содрал повязку. Трес оставил на них кабинет, взяв перерыв на обед, с условием, что если они уйдут раньше, чем он вернется, кто-нибудь занесет ему ключ. В дверь постучали, а потом в мастерскую ввалился раскрасневшийся от бега Инри, злой и растерянный одновременно. Метнув на Семи незаслуженно-ненавидящий взгляд, он сказал, обращаясь к Шиону: — Эти придурки мне соврали! Я слышал, как Эзра рассказал Дэсу, что к нему подкатил Ваал и предложил «Поставить на место загордившегося и осмелевшего Мямлю, спутавшегося с Новичком». Сказал, что у него как раз есть запасной ключ, который он может одолжить на возврат. И что теперь Эзра торчит Ваалу этот чертов ключ, который у тебя, Билл. Шион моргнул, фокусируя на нем взгляд: — Откуда у Ваала запасной ключ от кабинета? Инри раздраженно двинул плечом, одергивая полы расстегнутого пиджака: — Откуда мне знать? Я даже не хожу на химию. Шион повернулся к Семи: — Ты вроде говорил, что ассистируешь химику. Тот кивнул, крутя в руках отвертку и стараясь не смотреть в сторону одноклассника. — Есть две группы, в одной ассистирую я, в другой — Ваал. — Но у него был ключ, а у тебя нет? — Семи кивнул еще раз, не совсем понимая, к чему клонит Шион. — Когда у группы Ваала следующее занятие? — Завтра. — Последним уроком? — Да. Улыбка Шиона заставила передернуться даже Инри. Потому что тот смотрел на него своими прозрачными глазами и протягивал ключ от кабинета химии, держа за бирку. — У меня последняя просьба. *** Инри чувствовал себя круглым идиотом, который не понимает элементарных вещей. И, что еще хуже, его окружение в последнее время с удовольствием доказывало, что насчет этого все давно в курсе. Сначала его якобы друзья, хреновы предатели: «Чувак, ты все время так на него смотрел, а с тех пор, как появился этот стремный старшак — просто лопался от злости. Так что мы должны были дать тебе шанс.» Потом хренов Психопат-Билл: «Собери параллель и приведи к кабинету химии, спустя полчаса после завершения последнего занятия. Мне плевать, как ты это сделаешь, но сделай. Открой дверь ключом и то, что ты увидишь, тебе понравится.» Еще хренов Мямля, который смотрит своими сияющими глазенками на этого отсаженного и рот разевает, словно у того вдруг нимб над головой засиял. И кивает, словно понимает, чего сумасшедший старшак хочет добиться. «На выходных у учителя Орно день рождения, можно собрать всех под этим предлогом, Инри». Ему хотелось взять его маленькое смазливое личико и разбить о ближайший верстак. Не произноси мое имя с таким выражением лица, пискля хренов. Господи, в каком же он был дерьме. Когда он на перерыве в отсутствие Ваала потребовал внимания и озвучил идею с поздравлением химика, на него посмотрели, как на долбоеба. Ожидаемо, за каждое «Мы что, в начальной школе» и «Лучше береги голову на тренировках, а то совсем отбитый» он потом собирался спросить с Мямли с его «гениальными» идеями. Не обязательно же того бить, не прикончит же его Психопат за небольшие вольности? Или он все пропустил, и между этими двумя все стало настолько серьезно? Когда его идею поддержал верный квартет друзей — все же не совсем они предатели — и посоветовали шибко умным заткнуться и делать, что говорят, пока они сами их не заткнули, Инри выдохнул. Кто-то заикнулся про Ваала, но того любили не больше Мямли, поэтому «Нахрен Ваала» было поддержано единогласно. И вот теперь он стоял среди свистящей и улюлюкающей толпы, девчонки визжали и выбегали из кабинета или смотрели широко открытыми глазами, а парни вытаскивали телефоны, чтобы успеть сделать как можно больше фотографий и смазанных видео. Растянувшийся на преподавательском столе в одих носках Ваал закрывал лицо руками, а учитель химии, вроде его Дульче звали или как-то так, был в таком шоке, что не сразу догадался вытащить из своего ученика член и прикрыться. Отвратительное зрелище. С чего Психопат взял, что оно ему понравится? Оставив под шумок ключ в замке, а бушующую толпу подростков — терзать попавшихся в компрометирующей ситуации учителя и ученика, Инри нагнал спешащего в сторону лестничных пролетов Мямлю, который нес подмышкой что-то квадратное и плоское, затянутое в матерчатый чехол. — Не хочешь рассказать тупому футболисту, почему это они так бодро трахались, используя ваш олеум вместо смазки? *** Шион лежал на одной из кроватей в медпункте, сложив руки под головой и ждал Семи с картиной. И с Инри. Парень не тупой, как бы ни косил, и потребует ответов. А что Шиону было им рассказать? Что сначала его насторожил тот факт, что ключ от кабинета получили те, кто к химии не имел никакого отношения? Или что химик не выглядел даже немного взволнованным пропажей ключа и закрывал кабинет другим? Приезжающая с проверками жена? Информация из его личного дела? Совместное фото Эстель и Обаль Фир с учителем Орно на каком-то из показов, незадолго до травли близняшек? Оливковое масло в лаборантской, перелитое в бутыль для кислот? Очень хотелось пошутить про то, что же такое учитель Орно жарил у себя в кабинете, но теперь это известно всем, включая администрацию, учительский состав, попечительский совет и учащихся всех классов с первого до десятого. Он только не мог понять, кто за кого вязался — втянули Семи в это, чтобы у АЛ был повод напасть на Шиона, или Шион втянул в свои проблемы Семи, потому что тот на виду у всех показал свою лояльность рекашу и не имел репутации Райна? Как бы там ни было, за новостью про ослепшего Кеита и грандиозным скандалом с участием Ваала и химика, один дикий рекаш казался чем-то бледным и недостойным внимания. Все больше было разговоров о том, что АЛ — это Тау, который решил проучить подкатывающего к Шиму Шиона и поэтому затеял все это, и «Пусть эти желторожие без посторонних свои пидорские дела решают», «Ивэлграй — заклинатель больных азиатов» и «Драка за место узкоглазого умника не настолько интересное зрелище». Шион едва сдерживал хохот, представляя, с какими лицами ходят Тау и Шим, если до них это уже докатилось, трансформированное и обросшее подробностями, как затонувшее судно ракушками. Кто-то из них не выдержит и обязательно попытается отсыпать Шиону пизды. А он только этого и ждет. *** Мальчишки выслушали на удивление спокойно. Инри переваривал и Семи неожиданно яростно растер краснеющие глаза: — Мне было так жаль Обаль и остальных. Неужели на этот раз все закончится на этих трех текстах? Шион сидел, зажав закрытый чехлом холст между ног и чесал отслаивающиеся корки на щеке. — На двух. Семи открыл рот… и закрыл. *** Как бы Шиону ни хотелось отдохнуть и отлежаться, ему нужно было ехать на работу. Поскольку велосипед сломался, он вышел раньше, чтобы успеть на автобус. Схватили его уже между складскими помещениями, на темном участке пути, в десяти метрах от освещенного входа на территорию. Можно было бы привыкнуть к похищениям, но он не хотел, лежа с завязанными глазами и связанными за спиной руками на полу между передними и задними сидениями. В салоне пахло освежителями, кожей и, знакомо, дымом. Хреновы мелисса и мята в табаке для психованного урода. Он до последнего убеждал себя, что еще один знакомый запах ему примерещился, преследуя всюду из-за усталости и непонятного брожения чувств. Ехали не так долго, потом его вытащили на прохладный воздух и втащили в помещение, судя по гулко гуляющему эху шагов и сырому запаху, заброшенное. Какое-то время отбивали носки кроссовок по лестницам, а потом усадили на пол и сняли повязку с глаз. — Если решили меня убрать — будьте готовы к тому, что вас закопают частями по всему Айдо максимум за сутки. Он мельком осмотрел пустое помещение с провалами окон, через одно заложенными газосиликатными блоками. Потом перевел взгляд на своих похитителей, даже не пытаясь подняться. Райн попадал в вытянувшуюся полосу лунного света, застыв изваянием у входа в квартиру, за его спиной Шион не видел, но чуял присутствие Шима. Все-таки стоит принять реальность: он редко ошибается в самых своих дерьмовых предположениях. Однако, хотел — получи. Не подавись. — Воу, полегче. Ты мне так нравился, когда валялся беспомощный и сонный в моём доме. Я серьёзно хотел на тебе жениться — давно так вкусно не жрал. И ты так трогательно жался ко мне сквозь сон, что внутри все замирало. Кстати, если ты думаешь, что тебя будут искать — ошибаешься. Я лазил в твоём телефоне и нашёл один контакт, которому ты посылаешь один и тот же набор цифр в определённое время. — Райн помахал его смартфоном и спрятал его в карман. — Мне всего лишь нужно делать то же самое. Подковырнуло прямо под ребра. Обидно было считать себя самым равнодушным, трезво оценивающим ситуацию — и понять вдруг, что его обвели вокруг пальца, как сопляка. Он не знал этого человека, глядящего сверху вниз с равнодушной насмешкой. Незаметно пролезшего в его окружение, дом, мысли — под кожу. Не привяжись. Кажется, он вновь болезненно проебался со своей единственной заповедью. Боль отмирала кусками, оголяя оплавленную лужу холодной ярости. — Ты так безуспешно пытался казаться хорошим, что мне стало жалко тебя огорчать. — Шион чувствовал, как мертвая ухмылка кривит губы в пустоту, как кисло и колко становится на языке. — Значит, ты понял, что тебя не трогали потому, что мы занялись твоей Ломкой? — он кивнул, соврав. Они следили, вынюхивали, кто он и на что способен, оказывали поддержку на протяжении нескольких месяцев. Приручили к себе, притупили недоверие. И ударили в спину, когда он ожидал меньше всего. Он не видел перед собой живых. Только будущие трупы. — Веселье начинается сейчас. Райн бросил к его ногам нож и вышел, с металлическим лязгом запирая снаружи засов. Шион пригляделся — не было ни единой щели и замка, которые можно было бы попробовать расковырять. Ты хотел к Напалму. Напалм передаёт тебе привет. 1.Жидкий радон светит голубым, по одним источникам. По другим «Вначале бесцветен и прозрачен, далее мутнеет от продуктов распада. Он вызывает зеленую флюоресценцию стеклянных стенок сосуда. В твердом состоянии радон непрозрачен и светится, по сообщениям некоторых исследователей, как голубой бриллиант. Другие экспериментаторы оценивают его свет как яркий сине-стальной, третьи видели его красноватым.» Примерный спектр понятен. «Если бы в природе существовали большие скопления радона, то это вызвало бы необходимость защиты всего живого от его губительного действия.» 2.Получение хлористого азота поверхностно описано по указанной в книге о взрывчатых веществах процедуре. Даже не думайте повторять это в домашних условиях, ради забавы и без достаточного уровня знаний по химии, тк NCl3 опасен для здоровья. 3.Олеум, Купоросное масло — серная кислота с серным ангидридом. При попадании на кожу нельзя смывать водой, тк при растворении в воде кислота выделяет много тепла и приводит к появлению термических ожогов вдобавок к химическим. При попадании на кожу нужно быстро стереть любой сухой тканью и промыть раствором соды. За полчаса кислота «сваривает» кожу так, что она слазит при легком трении. 4.Каскодный усилитель https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Каскодный_усилитель 5.Разница между потенциальной энергией заряда и потенциалом электростатического поля https://ru.khanacademy.org/video?format=lite&lang=ru&v=4hbN-FfvEuU 6.Азотная кислота на железо — выделение диоксида азота — ржаво-кирпично-рыжий (лисьи хвосты) туман, опасный для животных и растений. 7.«Защищай», как и «Голос» — команды для собак. Ребята счастливо обозвали друг друга псинами, в общем. 8.Горение дуги сопровождается ярким световым и невидимым ультрафиолетовым и инфракрасным излучениями. Видимые световые лучи ослепляюще действуют на глаза, поражая сосудистую и сетчатую оболочку глаза, при длительном воздействии ослабляют зрение. Невидимые ультрафиолетовые лучи оказывают вредное влияние на глаза, поражая сетчатку и роговую оболочку их, и кожу человека. Длительное воздействие этих лучей вызывает слезотечение, боли и рези в глазах, светобоязнь, открытые участки кожи получают ожоги, аналогичные солнечным. Невидимые инфракрасные (тепловые) лучи при длительном воздействии вызывают ожоги кожи и заболевание глаз человека. Даже кратковременное (10—20 с) на расстоянии до 1 м действие сварочной дуги на незащищенные глаза является опасным для зрения. Длительное воздействие дуги в течение нескольких часов может привести к более тяжелым последствиям (электроофтальмия, катаракта). Опасное действие лучей сварочной дуги на незащищенные глаза и кожу человека проявляется на расстоянии до 10 м. Опасность может представлять даже отражение дуги от стен и поверхностей, освещение лица человека в профиль. Кое-что, что присутствовало в тексте, но не объяснялось: 1. Кеит в кошачьих царапинах, потому что в ночь, когда Шион был на смене, он решил залезть на дерево, которое росло напротив окна его комнаты. И потревожил спавшего Беса. 2. Третий текст АЛ был написан Нагель под диктовку переодевающегося Шиона. Тот опубликовал его по шаблонам АЛ, перед тем как ехать к Кайхару. 3. Слух, что Тау Нимбэ и есть АЛ базируется на том, что АЛ начал свою первую Ломку спустя короткое время после того, как он со своей семьёй переехал в Айдо и поступил в указанную школу. Первая жертва, Чон Ами, тоже из намеров и они схлестнулись незадолго до того, как за Чон взялся Ваал. Я пыталась сделать персонажей как можно более живыми, но много чего пришлось выкинуть или сократить, так как все эти ответвления от темы, вроде взаимоотношений квартета друзей и Инри, Инри и Семи, Ваала и Семи, Абеля Эйса и Дасти, Дасти и Нагель, Уйен и Нагель потянули бы на отдельный рассказ. Я планирую делать и дальше вбоквелы со стороны Семи и это как раз будет самая кинковая часть 4С (потому что Шион усаженный транками импотент. Шутка).