Великая Британия

Дышать тяжело, двигаться больно, видеть все это — просто невыносимо… Англия и дня не может провести последние годы без сильной, нестерпимой боли, которая заменила ему весь мир… Доспехи уже несколько лет ржавеют в шкафу Теперь же на нем простая рубаха и штаны из шерстяной ткани серого цвета. Ему слишком тяжело носить приемлемый для королевского двора наряд. Становилось слишком жарко, тесно… Да и он уже не выходил практически из своей комнаты. В стране начался жуткий голод и Англия, даже от съеденной похлебки и хлеба нисколько не чувствовал себя сытым ведь его люди — голодали и умирали, как мухи… Все помнили это сложное время, исключая Америку. — Читать об этом был одно, а вот уж видеть… Артур никогда мне не рассказывал об этом, всегда молчал и уходил, когда я пытался расспросить его про пандемию — Америка выдавливал из себя каждое слово, смотря, как вырастившая его страна сейчас корчится от боли, не имея сил даже кричать. Артур с трудом поднимается с кровати, садится в угол комнаты и смотрит в открытое окно печальным взглядом. — Сколько же это может продолжаться… Три года прошло… — Он сжал руку в кулак, вглядываясь в улицу, где проходил человек в тяжелом черном одеянии в пол, такой же черной шляпе и длинным «клювом» вместо носа. Чумной доктор… Его взгляд бесцельно бродит по умирающим улицам, ищет людей, но находит только повозку с трупами, которых подобрали около получаса назад. Полная изоляция, карантин, пандемия. Он уже и не помнит, сколько людей в замке, в городе, стране, мире… Может быть там, за морем, уже никого и не осталось. Но одна мысль все же его радует. Французу сейчас тоже нелегко, а может даже его уже и нет. Но это второстепенная мысль. На первом месте — его люди. Он пытался, помогал. Но болезнь сломила его. Он копал могилы, грузил трупы, ухаживал за больными. Теперь ухаживать пытаются за ним, но Англия не позволяет этого сделать. Ведь ему бесполезно помогать, а тратить попусту время человека, который мог помочь тому, кому действительно это нужно — непозволительно. — В то время быть страной было действительно нелегко… — Начал Италия, ставший в миг серьезным, от чего его не узнал Германия, вздрогнув. — Ты не умираешь спустя несколько часов или дней, а мучаешься на протяжении пяти лет. Ты не спишь, не ешь, а только сидишь и терпишь, ждешь… Тебя разъедает болезнь снаружи и выгрызают волнения изнутри. Но самое отвратительное… — Поднеся руку к лицу, он начал вытирать слезы, — что ты ничем не можешь им помочь. *** Англия шел шатаясь, опираясь на обломленную ветвь дуба. Впавшие щеки, дистрофическое телосложение. Потускневшие пшеничные волосы. Только взгляд продолжал гореть и выдавать в этом бесцельно бродящим призраком посреди Лондонских развалин. Взгляд, потухший взгляд всего на мгновение прошелся по слабой, прозрачной эфирной оболочке стран. Дальше они ничего не могли разглядеть, снова проваливались в сон, переходя в следующие воспоминания.

***

Запах сырой земли, чуть сладковатый привкус аммиака во рту. — Это… — Россия замер на месте, наблюдал перед собой то, что могло сравниться с полем после крупного побоища. Изрытая уходящими на несколько метров ямами земля, аккуратно сложенные в кривые ряды обезображенные Черной смертью человеческие тела, от которых осталась лишь разлагающаяся кожа и хрупкие кости. — - Могил никогда не хватало, чтобы успокоить в них людей — Франци был первым, кто сделал шаг вперед, медленно идя вперед, аккуратно переходя тела людей. Что он искал, никто не знал. Бонфуа и сам не понимал, для чего он бродит по мертвой земле. Но внутри он понимал, что ищет жизнь среди земли из остывших тел. И он нашел ее, когда спустился с холма вниз. Это была тощая маленькая фигурка, усердно копающая яму стертыми в кровь руками. — Англия? — На мгновение он замер, не успев сделать шаг. Артур начинал копать очередную могилу, но сил у изнеможенной войной, голодом и болезнью страной силы кончились уже давно. Франция грустно улыбнулся краешками губ, после не выдержал и позволил прозрачной соленой капле скатиться по бледной щеке, разбиваясь о черную землю. Он вспомнил себя, вспомнил, как сам не мог даже шагу сделать, чтобы не по шатнуться и не упасть на холодный каменный пол замка. Он не копал могил, не горбатился как сейчас отложивший лопату Англия. Но он был врачом для многих. Пытался помочь погибающим, прекрасно понимая, что все они — обречены. С каждым погибшим человеком, Франция чувствовал себя все хуже, как будто в его тело вставляли по тонкой иголке с зазубренным концом, затем медленно вытаскивая из поддернутого болезней тела… — Артур… — Кряхтящий сиплый голос заставил Артура оставить свое занятие, обернуться. К нему медленно подходил человек, мужчина, одетый в скромные одеяния монаха. — Довольно рыть могилы… Нам более не нужно так много. — Не нужно так много? — Артуру послышалось, или он сейчас сказал, что нет более нужды в могилах. — что это означает. Могло показаться, что между этими двумя, страной и человеком, представителем духовенства и олицетворением страны начал накаляться воздух. Артур и раньше относился к церкви скептично, но теперь, когда он предлагает ему все бросить, прекратить рыть последнее пристанище для усопших. Но так оно только казалось. Старый монах излучал особую, теплую ауру, излучал невидимый ни глазу людей, ни стран. Он взглянул на рассерженного его словами Англию, заставив того напрячься. — Что ты хочешь этим сказать?! — Его истрепанные войной, голодом и пандемией нервы уже не могли выдерживать. Но монах словно и не слышал его, поднимая взор своих серо-голубых глаз, поддетых старостью. — Кара отступает… Нам остается только верить. Артур… Не рой могилы для тех, кто все еще жив. Просто верь… Отринь то безумство, что завладело улицами Мира, Чума более не трогает твое тело, — Сатарец указал Англии на его руки, которые больше е были воспалены, не кровоточили. Только старые шрамы затягивались. Никакого следа болезни. — теперь она поселилась в твоей голове… Довольно могил. Небо, до этого утянутое свинцово-серыми облаками начинало разходиться, позволяя надежде вместе с солнечными лучами опуститься на землю, даруя тепло, котоое агличане уже успели и позабыть. Англия медленно развернулся в ту сторону, где на холме расположились вырытые им за эту ночь могилы. Слова старика начали доходить до него. Взявшись за нитки на вороте своей рубахи, он развязал завязанный бантик, позволяя ткани соскользнуть с истощенного тело к его ногам на землю. — Больше ни одного бубона… — Прошептал Кёркленд, осматривая себя так тщательно, словно он и не видел своего тела несколько лет. Эти годы так изменили его… Он стал как загнанный в клетку зверь, с ужасом смотрящий на своего дрессировщика, который разрезает воздух хлесткими ударами кнута в паре миллиметров от него. Хаос затмил все остальное. Он должен думать о том, что кто-то может напасть на него, что на столе у крестьянина нет даже чистой воды, что уж говорить о хлебе. Кто будет сеять пшеницу и печь хлеб, когда ослабевшие руки даже не могут приподняться от жесткой кровати. — Это победа… — Прошептал Франсуа, пряча взгляд в небе. Такие молодые государства как Япония и Америка не смогут понять сейчас Артура, пребывавшего в зловонной тьме в года, когда на престоле правил всадник Апокалипсиса. Каждая пандемия, эпидемия уникальна и не застав ее холодный пустой взгляд однажды, не сможешь понять выжившего после встречи с ней. Каждый хотел что-то сказать, но никто не осмеливался, наблюдая последнее, что было в этом воспоминании, прежде чем вновь утонуть в мраке — сосредоточенный взгляд англичанина в сторону Франции. Война еще не окончена. ***  — Мы снова в поле… — Америка, очнувшись быстрее всех, еще не успел отойти от увиденных им ранее картин и видеть усердно трудящихся на паше крестьян, солнечное небо и чувствовать полной грудью влажный из-за моря воздух было ему немного непривычно. После очнулись и остальные, медленно поднимаясь с зеленой травы. Сейчас лето. — А этот заморыш быстро оправился — Прозвучал голос француза и все дружно обернулись к Бонфуа, но тот ничего не говорил, посмотрев на них не менее удивленным взглядом. — Мы думали, ти сукины дети все еще корчатся от боли, мисье Бонфуа. — Прозвучал незнакомый им голос. — Туда посмотрите. — Россия подошел к Франции, который стоял на вершине холма, загораживая им идущую под ним тропинку. Подойдя к краю, он увидел, как по ней держали свой путь двое всадников. Один из них был в широкой шляпе темного цвета с прьями, одетый в латы и невысокий человек рядом, везший с собой небольшую телегу, запряженную двумя кляами. — Франция? Что ты тут забыл? — Италия, налюбовавшись на непонятного ему жука, которой при первой же попытки итальянца поймать его — просто улетел, подошел к странам, который в след за Россией уже стояли на вершине, наблюдая за проезжающими. — Вообще то, я все еще воюю с Англией — Закатил глаза француз, начиная опускаться с холма. — И сейчас не лучшее воспоминание… Не люблю такие показательные битвы. — Показательные… — Задумчиво произнес Германия. — А это дорога лсучайно не между двумя замками? — Верно мыслишь, Германия. — Франция кивнул в ответ, оказывая уже на тропинке. — Если не хотите опоздать к началу, то вам стоит поспешить. Повторять Франции не пришлось. Остальные сразу же начали спускаться, после — начиная свой забег к будущему месту битвы. *** — Не хочу… Прекратите это… — Маленькая человеческая фигурка забилась к стенке деревянного крестьянского здания, прижимая к своей груди ноги, изредка содрогаясь в рыданиях. — Бретань, Успокойся. — Рядом, в паре шагов от маленького рыдающего герцогства стоял Англия, одетый в что-то на подобие кожаного доспеха. — Все будет нормально. — То спокойствие, с которым он это все говорил и мотающий головой ребенок котрастировали в глазах наблюдающих. — Почему вы просто не можете успокоиться, сэр Англия? Хватит разбойничать! — В ту же секунду Бретань получил по голове гардой меча. Англия явно был недоволен, что его бывшая территория вообще подала голос. — За что?! — Я не разбойничаю, просто веду себя как дома, ведь я и так дома. Успокойся и жди, когда этот придурок соизволит явиться. И не забывай, что изначально ты был моим. А теперь живо успокоился и нашел себе занятие! — На последних словах он прикрикнул на Бретань, который сразу же кивнул, утер слезы и начал палиться на небольшой загон с утками, коротая время. Артур же только устало выдохнул, поднимая голову к небу. Ему не удалось долго наблюдать за мерным течением облаков, за уходящим солнцем. Вскоре подоспел и сам Франция. Нет, он не сразу направился к назначенному месту, еще проскакивая мили три лишние точно. Страны хотели и дальше следовать за ним, но Бонфуа заверил, что в этом не будет никакого смысла. Ведь ничего важного они точно уже не услышат. А вот то, что будет происходить в небольшом поселении, где его ожидает Артур, это уже действительно интересно. — Мисье Франция! — Бретань, увидев своего нынешнего хозяина, несколько оживился, подскакивая на месте, но подбежать к приветливо улыбающемуся мужчине не посмел. Артур обнажил свой клинок, в пару секунд выставляя его линией между Франсуа и Бретанью. — Что ты делаешь, Арти? — Франция был настроен решительно и… Даж немного ветрено. Он, ухмыльнувшись, спрыгнул с лошади и направился решительными шагами к Англии, по пути доставая свой клинок из ножен. Всего мгновение, и они со скрежетом столкнулись друг с другом. — А ты что делаешь, лягушатник? Решил начать раньше и помериться силами в дуэли… — Благодаря тому, что сам по себе Англия в то время был немного мельче Франции и доспехи, одетые на нем, были выполнены из более легкого материала чем стальные латы, он мог ловко парировать удары противника и быстрее наносить новые. Но особы увечий не наносил — латы так просто не пробить клинком. — Я то хотя бы свое войско привел, а ты… — Их мечи скрестились. — решил попросить помощи у своего дружка немца. Я разочарован, Арти… — Открыто задевая его в бою, Франция добился только выбитого из его рук меча вместе с рукавицей. — В бою все средства хороши, Франсуа. Закончим на этом… — Артур вернул свое оружие на место, вглядываясь в подножье холма, где виднелось французское войско, состоящие из ровно тридцати французов. — Если кто не помнит — бой тридцати. Тридцать со стороны меня и тридцать со стороны Англии. Политического веса не имеет, но для поднятия духа и проверки сил — важное событие. — Пояснил Франция, облокачиваясь на забор. — И как вы думаете, сколько старший братец будет праздновать свою победу? Многие хотели бы посмотреть на это сражение, но подсознание Артура не хотело показывать им всего, перенося во мраке в следующих клочок прошлого.