***
– Эй, ты там собираешься стучать или что? У меня не вся ночь впереди. – Йиип! Билл почувствовал себя немного самодовольно, когда квадрат перед ним — наклонённый квадрат, что было немного странно, но в чём не было ничего неслыханного, пока все его стороны были равны — взвизгнул и похоже почти выскочил из своей фигуры. Он повернулся, чтобы посмотреть на него, широко раскрытыв глаз, прижимаясь к двери магазина. Он простоял у двери уже какое-то время, и не подозревая, что Билл находился сзади него, похоже усердно пытаясь подняться и постучать. Только вот, у Билла не было времени ждать пока это случится. – Ты друг Рэндалла? – спросил он. Зная это, было бы легко понять, что парень тоже пришёл сюда ради собрания: другими словами не было причин так волноваться. И похоже, тот немного успокоился. – Ты его знаешь? – спросил тот, и в его голосе, который Билл нашёл смешным, потому каким он был трусливым. Ему пришлось приложить усилия, чтобы не расмеяться. – Ага. Пригласил на сегодняшнюю вечеринку, если говорить об этом. Я приготовил убийственный мартини, – сказал он, и похоже это окончательно успокоило его собеседника. И Билл не мог лучше сказать тому причину своего присутствия, не говоря её полностью. – Рэндалл упоминал, что кто-то к нам сегодня присоединится, – сказал тот. – Это я. Зовут Билл, –добавил он, вытянув вперёд руку. Квадраты были на класс выше него — который состоял из юристов, врачей и таких, кто принадлежал к четырехсторонним или имел больше сторон, но не принадлежал к аристократии — и он не должен был обращаться так повседневно, не используя 'сэр': такой подход как минимум вызвал бы озадаченный взгляд, и клиент бы точно ушёл никогда не возвращаясь. Но он сейчас не на работе, не так ли? – Я Криптос. – Рад познакомиться, и всё такое прочее. Так, мы должны постучать трижды, верно? – Да. Я, правда, ждал своего кузена Тэда, но… – Криптос остановился, оглядевшись вокруг, пожав потом плечами. – Возможно он уже внутри или же опаздывает. Да, давай зайдём внутрь, – добавил он, и повернулся чтобы постучать трижды, следя чтобы прошло несколько секунд после каждого стука. Пока они ждали что кто-то откроет, Билл заговорил снова. – Так, сколько ты уже находишься на борту? – Не так уж и долго, если честно. Меньше чем полгода. Я был последним кто присоединился — до тебя. Точнее, Тэд представил меня — всё равно, так обычно люди и попадают. Нужно знать того, кто хочет присоединиться, чтобы знать, что им можно доверять, – Криптос немного нахмурился и посмотрел на Билла. – Кстати, кто представил тебя? – … Можно сказать, мой брат. Дверь со скрипом открылась, прежде чем Криптос мог что-либо сказать, и Рэндалл встал в проходе, жестом позвав их внутрь — быстро, потому что никогда нельзя быть осторожным, даже когда вся улица полностью пуста. – Остальные уже внутри, кроме Норы и Эстер, но они скоро появятся, – сказал он, закрывая за ними дверь. Билл моргнул. – К вам даже женщины присоединились? – спросил он. Это было необычно, потому что женщинам запрещалось даже уметь читать и считать. Из-за этого мать Билла была практически бесполезной для всего, что не касалось домашнего хозяйства и присмотра за детьми; он не мог представить себе кого-то с таким же уровнем знаний в такой организации. – Два прекрасных примера того, как глупы законы Окружностей — сказал Рэндалл, намеренно закрывая дверь на ключ. – И, наверное, наши самые важные союзники. Ты увидишь. Криптос, познакомь его с остальными; я подожду тут их стука. – Конечно. За мной, Билл. И он пошёл следом.***
Лет триста назад Верховная Окружность издала указ, согласно которому женщин, поскольку они лишены рассудка, но с избытком наделены эмоциями, не следует причислять к мыслящим существам и давать им образование. В итоге женщин перестали ‐ учить читать и даже знакомить с арифметикой и объеме, который позволил бы им сосчитать число вершин у мужа или у детей. Нужно ли удивляться тому, что умственные способности женщин с каждым поколением все больше угасают. И такая система женского «необразования», или квиетизм, сохраняется и поныне.***
Остальными участниками оказались ещё четыре фигуры — Квадрат, Пятиугольник, Шестиугольник и, к удивлению Билла, даже Восьмиугольник. Среди них, он был представителем самого высокого класса, один из тех, которого текущий порядок вещей не должен был беспокоить. Как же такой как он оказался тут? – Ребят, – позвал Криптос, вынуждая их перестать говорить между собой и повернуться к двери. Они были в секретной комнате, которую Рэндалл ему раньше показал, в конце всё ещё находились всплески цветов, и Билл приложил сознательное усилие чтобы перестать на них смотреть: просто они были слишком напрягающими, и это не был нужный момент чтобы болел его глаз. – Это Билл — тот самый парень, о котором нам говорил Рэндалл. А. Ладно. Он должен что-то сказать, не так ли? В конце концов, именно в таких случаях его слова и красноречие должны были вступить в игру. – Ну, привет… Отлично выглядите. Я готовлю отличный мартини, – и таков был его блестящий результат. О, ну ладно. Послышался смех, и шёл он от Восьмиугольника. – Это отличное прибавление! Добро пожаловать, добро пожаловать. Меня зовут Хиллманн, – сказал он, протянув руку вперёд. Билл пожал её, и также кивнул другим. – Приятно познакомиться. Нужно ли звать многих из вас ‘сэр’ или оставим формальности за дверью? Квадрат — кузен Криптоса Тэд, как понял Билл, тоже рассмеялся. – Хах. Пожалуй, можно. Этот мир может держать законы подальше отсюда. Я Тэд. А этого пятистороннего зовут Пентос, – добавил он, показывая на Пятиугольника рядом с ним. – Рекомендую, если когда-нибудь тебе понадобится хороший юрист. Но не очень поможет, если нас тут всех переловят. – Добро пожаловать на борт, – произнёс Пентос, игнорируя колкое замечание Тэда. – Надеюсь ты не лжешь на счёт своего мартини . – Ни за чтоооо. Отдал бы свою маму в биноминальное бюро, но не стал бы лгать об этом. Честно. Вроде того. – Этот парень говорит на моём языке, – сказал Тэд, рассмеявшись, и снова повернулся. – Эй, а ты будешь здороваться или будешь обычной занозой в углу? Вздохнув и закатив свой глаз, последний присутствующий в комнате — Шестиугольник — наконец выступил вперёд и протянул руку. – Приятно познакомиться, – сказал он. – Меня зовут К-К-Кроатон. Билл пожал его руку. – Немного заикнулся, а? – Нет, – был ответ – А вот мой отец да, а парень из Регистратурного Офиса был тем ещё козлом. Если оглядываться назад, возможно рассмеяться в тот момент было не лучшим решением для первого впечатления. Но Билл не смотрел в тот момент в будущее — по желанию времени, он просто не заботился об этом, поэтому, конечно же, он рассмеялся. Громко. – Серьёзно, ребят, серьёзно? – сказал К-К-Кроатон, когда ещё несколько смешков послышались от остальной части группы. – Это уже не смешно. – Прости, прости, – сказал Криптос, вытирая из глаза слезу. – Просто... – Ооо, так вот что за новый парень! –раздался новый голос, вынудив всех повернуться к двери. Рэндалл вошёл, вместе с двумя прямыми линиями — точнее, двумя женщинами. Их было трудно разглядеть спереди, потому как они были очень тонкими; типичное покачивание делало их видимыми спереди и сзади. – Да. Меня зовут... – начал Билл, но прервался, когда только что говорящая женщина встала перед ним, неотрывно смотря на него глазом. – Не, не, не говори! – сказала она, вытянув перед ним руки. – Я могу прочесть твои мысли, и я вижу, что твоё имя Билл! – Она, на самом деле, не может читать мысли, – произнесла другая, с нотками удовольствия в голосе. – Рэндалл нам уже рассказал. Первая вздохнула. – Ты всё испортила, Эстер. – На это и нужны старшие сёстры. Первая закатила глаз. – Зануда, – сказала она, опустив руки, и протянула одну из них Биллу. – Я Нора. Билл пожал её. – Я Германн. – Приятно познако... погоди-ка, тебя же Билл зовут? – Что, не можешь прочесть мысли? Она хихикнула и повернулась к сестре. – Мне нравится этот. Он странный. Рэндалл прочистил горло, обращая внимание всех на него. – Спасибо вам всем, что пришли. – сказал он, закрывая за собой секретную дверь. – Нора, Эстер, на какое время вы можете остаться? – Максимум на несколько часов. – ответила Эстер. Её голос был больше похож на шёпот, чем на пронзительный голос её сестры. – Мы сейчас находимся на нашем ежемесячном вечере в театре, помнишь? – И мы будем вздыхать и рыдать когда вернёмся, – добавила Нора – Потому что мы такие эмоциональные. В комнате послышалось несколько смешков. – И никто даже не спрашивает на какие спектакли вы ходите? – пробормотал К-К-Кроатон. Нора сделала движение очень похожее на пожимание плечами. – Отец не тратит время на разговоры о женских вещах. – На всякий случай я читаю синопсис того, что идёт в любом из театров, – сказала Эстер. – И кое-кто тоже должна это делать. – А мне-то зачем? У тебя и так всё учтено! … Погодите-ка. – Вы двое умеете читать? – спросил Билл. Он уже давно размышлял об этом, и это точно было необычно — возможно даже необычней, чем его собственное рождение от Равнобедренных, но в отличие от этого было точно запрещено. – Наш отец научил нас, – ответила Эстер. – Ещё он обучил нас Арифметике. Он беспокоился о том, что маленький интеллект может скрывать в себе Неправильность другим поколениям, а мы его единственные дети. – Но он не ожидал, что мы посадим наши точки в его приватной библиотеке. Брать книги из дома, конечно, слишком рискованно, но мы можем их копировать, – сказала Нора. – Он думает, что мы проводим много времени с нашими дневниками или вроде того. Потому что мы такие эмоциональные, – добавила она с театральным вздохом. Послышались ещё смешки. – Отец Норы и Эстер сотне-сторонний Многоугольник и весьма почтённый учёный, – объяснил Биллу Тэд. С сотней сторон он был, всё ещё позади Окружностей, но уже являлся аристократом. – У него есть доступ к документам, к которым другими путями нам не удалось бы добраться — к некоторым наиболее глубокими тайнами математики, и, после проб и ошибок, нам удалось сделать цвет, – добавил он, указывая на дальнюю стену комнаты. – Мы... – А не идём ли мы вперёд наших голов? – произнёс Криптос. Когда взгляды всех обратились к нему, он начал выглядеть более нервным. – Я имею в виду, Билл только попал сюда. Ему ещё многое нужно объяснить, и мы не знаем ещё, сколько из этого знает он сам. – Согласен, – сказал Рэндалл, кладя руку на заднюю часть Билла. – Иди. Ты расскажешь нам, что узнал из книг Лиама, и мы с этого начнём. Готов слушать? Он, конечно же, был.***
Почему вы отказываетесь внять доводам рассудка? А я‐то надеялся найти в вас, разумном и к тому же образованном математике, апостола для проповеди Трёхмерия, в чьи тайны мне дозволено посвящать лишь раз в тысячелетие. Теперь я пребываю в растерянности и не знаю, как мне убедить вас. Впрочем, кажется, мне пришла в голову удачная идея. Деяния, а не слова провозгласят истину! Внемлите же, друг мой!***
Спустя два года ежемесячные встречи стали единственным, чего Билл Сайфер правда ждал. Вещи, которые он узнал были безграничны; возможности, что открылись перед ним были удивительны. Чем больше он знал, тем больше ему нужно было знать. Произошло ещё несколько событий, способных потягаться или сравниться со знаниями, что он получил, или общением с единомышленниками. Он достиг возраста полноправного взрослого, незадолго после этого скончался его отец, и он получил полный контроль над бизнесом. И в нём он был хорош — прекрасен в торговле и ещё лучше в торгах за хорошие сделки с поставщиками — и его деятельность процветала. Для его матери, которая скончалась недолго после своего мужа, всё было не так хорошо. Билл договорился насчёт её похорон, но сам не явился, как и на похороны своего отца. На главном месте у него стоял бизнес, таким было его оправдание. Может это и была правда, в какой-то степени, но на самом деле нет. Вы позволили им забрать Лиама. Некоторые торговцы поговаривали, даже более одного раза, что у них есть дочери подходящего для женитьбы возраста. Билл притворялся, что не получал их письма и отсылал их обратно. Теперь это был его дом, и у него не было никакого желания с кем-либо его делить. Старая комната Лиама оставалась закрытой.***
Наши врачи обнаружили, что маленькие и хрупкие стороны младенцев‐Многоугольников, принадлежащих к высшему классу, можно переломать, а весь их контур — пересоставить заново с такой точностью, что иногда (но отнюдь не всегда, ибо эта операция сопряжена с серьезным риском) Многоугольнику с двумястами или тремястами сторонами удается «перепрыгнуть» двести или триста поколений и как бы одним махом удвоить число своих предков и благородство своего происхождения. Множество детей, подававших большие надежды, гибнет после такой операции. Выживает в лучшем случае один из десяти.***
– Ты когда-нибудь задумывался о том, что можно найти свою семью, Билл? Я имею в виду твою… настоящую? Вопрос не был ожидаемым, и был задан после долгих рассуждений о том кто именно является Сферой, и кто или что имеет доступ ко входу в их мир. Почему лишь один раз в Тысячелетие? Была ли это одна и та же Сфера, и если да, то как они так долго живут? Появится ли она на исходе их тысячелетия, от которого ещё две сотни лет? И как Апостол Трех Измерений выбирается — что заставляет всех решать, кого именно выбрать каждое тысячелетие, чтобы узнать и увидеть Третье Измерение? Было так много вопросов, и так удручающе мало ответов; он чувствовал как они ударяются о стену, как только речь идёт о знаниях, и этот факт только сильнее его беспокоил. Но сейчас вопрос Норы, хоть и был неожиданным, но дать ответ на него он мог. – Нет, – сказал он, медленно поворачивая стакан в руке. Другие не смотрели на него, но он знал что они слушали. В данный момент всё равно никто не разговаривал. – Никогда не думал об этом. – Я могу найти их для тебя, – заговорил Пентос. Он был адвокатом, известным за попытки — редко получалось, но он пытался — прекратить разрушение Неправильных в суде. Насколько знал Билл, у Лиама не было привилегии в ожидании времени, перед тем как были сказаны результаты. – Существует список со всеми Правильными, появившимися от Равнобедренных. Я могу достать их и узнать кто это. Билл пожал плечами и поставил стакан. – Спасибо, но нет. – Тебе разве не любопытно? –спросил Криптос. Он звучал немного озадаченно. – У тебя могут быть родственники, о которых ты не знаешь или- – Не заинтересован, – прервал его Билл, и проигнорировал взгляд Рэндалла. Он пожал плечами и опустил руки. – Уже был один. Плохо кончилось, – произнёс он. Это было правдой, что он никогда об этом не задумывался, но теперь, задумавшись об этом, ему не хотелось узнавать что ещё прелестные правила этого мира у него отняли. Не до того как он убедится, что они так больше не сделают. Последовало недолгое молчание. Наконец, К-К-Кроатон встал. – Похоже мне пора идти. У меня на завтра запланирована серьёзная операция. Не то чтобы мне нравилось, но вы понимаете, я должен сделать лучшее на что способен. Несколько мрачных взглядов проводило его до двери. Он был хирургом, и все они понимали какую именно операцию он имел в виду. – Чем больше сторон у фигуры, тем одержимей она становится, или, как минимум, так это кажется, – наконец сказал Тэд, разрывая мрачное молчание. – Без обид, Хилл. – Ничего, – сказал Хиллманн, с ясной горечью в голосе. Существо, высшее чем все представители классов иерархии, не пощадило его Неправильного сына, которого в суде пытался оправдать Пентос. У него вышло спасти мальчика, но жизнь того оставалась ограниченной. – Этот мир уже прогнил насквозь, – с горечью произнесла Эстер, – Иногда мне кажется что в следующем тысячелетии Сфера появится чтобы его уничтожить. Какой смысл каждую тысячу лет раскрывать Правду лишь одному и только одному существу? Тому, кто легче попадёт в тюрьму или хуже, прежде чем появится шанс поделиться ей? – Но слова всё равно распространились, – заметил Рэндалл. – Мы сейчас тут, как и другие как мы. Мы знаем... – Это замечательно. И что мы будем делать со знанием? – отрезал Билл, вынуждая Рэндалла прерваться. Несколько взглядов посмотрели на него, и он посмотрел на каждого в ответ. – Мы многому научились. Это сокрушительно, не поймите меня неправильно, но что дальше? Сфера появляется каждое тысячелетие, Окружности знают как, чтобы поговорить со случайным парнем, а потом уходит — снова, Окружности знают как. И так же это не произойдёт в нашей жизни. Не знаю как вы, а я не хочу её провести ожидая того, что живым уже не увижу. Так как ты говоришь что знание — это лучшее оружие, Рэнди, не пришло ли время его использовать? Взгляд Рэндалла стал суровым. – Похоже я ошибся в предположении, что знание порождает мудрость, – холодно сказал он. – Неправильный шаг может привести к тому, что нас раскроют. – Страшно потерять последние оставшиеся годы жизни, верно, старик? – Боюсь, что может случиться так, что всё, что мы знаем — всё, что мы собрали, может быть потеряно вместе с нами, и тогда действительно не останется никакой надежды, – возразил Рэндалл. – Надежды для кого, если мы ничего не собираемся делать? Кому бы не повезло, и кто родится ближе к концу тысячелетия, с малой вероятностью будет знать Сферу при встрече с ней. Тогда что остаётся для нас? – Это не для нас, – сказал Рэндалл. Под презрением начал проявляться намёк на ярость. – И это не о тебе, и к тебе никакого отношения не имеет. Нам нужно быть разумными, Билл. – Разумными, – повторил Билл и рассмеялся. Почему-то всё это казалось смешным. – Конечно. Закон суров, но он закон. – Билл... – Этот мир ничего более чем разумность, если послушать что они говорят, – отрезал Билл, заставляя его замолчать и вставая. Никто больше не двигался, все глаза следили за ним. – Уничтожение Неправильных разумно. Держать женщин подальше от чтения разумно. То что от угла и сторон зависит положение в обществе — также разумно. Отдавать каждого рождённого от Равнобедренных Правильного для усыновления другими Равносторонними разумно. Убивать девять Многоугольников из десяти, пытаясь создать Окружность разумно. Эй, Хиллманн, что там у тебя с мальчиком? – сказал Билл, смотря на Восьмиугольник. – Жизнь довольно несчастна, но, эй, он жив. Не позволять ему иметь детей это тоже разумно, правда? Вот как? Желая оставить всё как есть, ради того чтобы кто-то другой, через каких-то две сотни лет получит лучшее? О, и если это не выйдет, не беспокойся! У нас получится через другую тысячу лет! Жаль, что твоя линия этого никогда не увидит, ведь у тебя не будет внуков! Хиллманн отвернулся и ничего не произнёс. Тэд теперь также стоял. – Билл, я думаю ты... – А не надоело ещё проигрывать дело за делом, Тэд? – перебил его Билл, отчего тот напрягся. – Столько Неправильных, а спасти ты почти никого не смог. Но, эй, пройдёт ещё пара веков и возможно, возможно что-то сработает лучше чем последние три раза! Тебе лучше от этой мысли? Это же разум- Тэд действовал быстрее, чем глаз Билла мог уследить, и у него не было времени защититься и избежать удара. Он попал прямо в глаз, заставив его упасть на пол, комната вокруг него вспыхнула яркой и сильной болью. Было несколько возгласов, кто-то говорил, но это было не более чем фоновый звук, который не мог побеспокоить Билла, который ни о чём не думал кроме боли и холодного пола перед ним. Что бы они не говорили, это не имело значения. Если даже кто-то на самом деле что-то сделал, если кто-то даже был готов рискнуть, ни одно произнесённое слово ничего не значило бы.***
И все же порой я был чрезмерно самонадеян и отваживался на довольно опасные высказывания. Меня уже считали если не изменником, то по крайней мере еретиком, и я отчетливо сознавал опасность своего положения. Тем не менее по временам мне бывало трудно удержаться от подозрительных или полузапретных высказываний даже в тех случаях, когда случалось находиться среди высших Многоугольников или Окружностей.