Я буду ждать тебя

— Что это было, черт побери?! — она ещё была прижата к земле его телом, когда пришло осознание происходящего. Кто-то пытался их убить и, о боже, как им повезло, что Тини именно в этот момент решила выйти из машины, которая сейчас медленно догорала. Мартина тяжело дышала, её тело било мелкой нервозной дрожью, даже её голову слегка потрясывало. — Нам лучше поскорее убраться отсюда, — Хорхе волновался за неё, за себя, за близких. Давно его не трясло так и в таком количестве, как сегодня. Его прошлое уже дышало ему в спину, оно медленно, но верно било по самым его слабым местам. Раньше Хорхе не связывал свои неприятности с появлением одного человека из прошлого в городе, но теперь Хорхе был практически уверен: это он тащит его на дно. Однако Хорхе был не из робкого десятка и привык скидывать все камни, которые могли бы его утянуть. — Впервые я с тобой согласна, — без злости произнесла Тини и вдруг обрадовалась, что додумалась захватить свою сумку из машины, иначе бы такой дорогой её сердцу медвежонок уже превратился в пепел. — Надо вызвать такси, только здесь нам его ждать опасно, надо дойти до оживленной улицы, там мы, может, сможем поймать такси, — Хорхе нервно осматривался по сторонам, вставая с земли и подавая руку Тини. Она не приняла помощи, сама встала. Хорхе лишь фыркнул на это. — Ну, так пошли, — бросает Тини и разворачивается, собираясь идти вперед. На улице уже были поздние сумерки, небо ещё не было черным, но и лучи заката уже ничего не освещали, лишь подсвечивали небо до синего, звезды уже начинали поблескивать на небосклоне. Было прохладно от недавно прошедшего дождя. — Тини, дворами, — устало выдохнул Хорхе и свернул на узкую дорожку между двумя частными домами. Они шли, постоянно сворачивая на новые дороги, петляли по жилому кварталу, Тини смысла не видела, Хорхе же был в каком-то роде параноиком. Ему казалось, что раз уж они подорвали его машину, то непременно придут удостовериться в смерти Хорхе, а значит они следили за ними и следят до сих пор. Хорхе шёл за Тини, внимательно оглядываясь по сторонам, постоянно смотря назад и не выпуская из виду беспечную Тини. Да, ей было страшно, всё внутри неё содрогалось от ужаса, но она же решила быть сильной. На деле же она обманывала себя, обманывала его, и они оба переплетали свои лживые роли, накладывали, спаивали одну ложь с другой и варились в ней. Их жизнь оказалась вдруг игрой, но они сами того не знали, ведь принимали ложь другого за истину. Хорхе старательно играл грубого эгоиста-извращенца в то время, как Тини играла сильную и недоступную заносчивую суку. Сильной она была, но и слабость была свойственна ей. Она же человек, и сейчас ей так страшно и сердце бьется так часто и неистово, что Тини приходится прилагать усилия, чтобы Хорхе этого не видел. Они почти выходят на оживленную улицу, когда слышат выстрел. Хорхе не медлит, хватает сбитую с толку, потерянную девушку за руку и бежит вперед. Периодически они пригибаются, когда слышат выстрелы. Возможно, это и не поможет и они знают это, однако же защитный рефлекс сильнее их сознания. Хорхе не выпускает из рук её слегка потной от волнения ладони, боится потерять её в этой беспорядочной бессмысленной стрельбе. Она вскрикивает, когда пуля пролетает так близко рядом с ней. Хорхе лихорадочно оборачивается и видит человека в черном. Начинает бежать быстрее, тащит отчего-то хнычущую Тини за собой, поворачивает снова и снова, прячется с ней за большими кустами гортензии во дворе чужого дома, пытается отдышаться. Чувствует, как саднит плечо, думает, обо что-то поцарапался. — Хорхе, тебя задели, — отстраненно шепчет Тини, мертвенно-бледная, готовая провалить свою роль. Как ни крути, своё истинное существо не спрячешь. Она так хочет ему помочь, но борется с собой по неизвестным ей причинам. — Царапина просто, — а он успокоить её хочет, хочет прикоснуться к ней, прижать к себе, поцеловать в макушку и уверить, что всё будет хорошо, да только она колкая и шипит на него, словно змея, когда он приближается, да и сам Хорхе не готов отказаться от своей роли. — Надо идти, — Тини находит силы подняться на ноги, успокоить свои нервы и даже подает Хорхе руку. Быть может, они хотя бы друзьями станут. Хорхе не отвечает, кивает и встает. Они выходят из укрытия, осматриваются и продолжают путь. Вскоре пара выходит к одной из центральных дорог. Здесь жизнь кипит. И в этом бурлящем котле никто не найдет их. Хорхе ловит такси и просит отвести их в аэропорт. Тини больше не возражает. Пока не возражает. Быть может, отец или Руджеро смогут помочь ей, им, найти выход. Хорхе закрывает глаза и устало откидывается на сидение. Тини тихонько копается в сумке и находит перекись и салфетки. Решает быстро и четко, чтобы не передумать. Садится ближе к Хорхе и рассматривает раненое место. Куртка и футболка порваны на том месте, где пуля коснулась плеча парня. Тини осторожно касается этого места, и Хорхе открывает глаза. Он молча снимает куртку, позволяя Тини спокойно подобраться к ране. Тини смотрит на него как-то испуганно, нежно, жалостливо и зло одновременно. Она продолжает ненавидеть его, но не может не помочь ему сейчас. Тини приподнимает рукав футболки, и её взору предстает небольшая неглубокая рана. Зашивания она не требует, но забинтовать её не помешало бы. Тини наливает перекись на салфетки и прикладывает к пораженному месту, а потом и вовсе льет перекись прямо на рану. Жидкость шипит, смешивается с кровью, Тини подтирает это всё салфеткой. Когда рана оказывается чиста и больше не кровит так сильно, Тини находит в сумочке пластырь и наклеивает, но предупреждает Хорхе, что нужно будет потом снять его. Хорхе благодарит девушку и проваливается в сон. Тини следит за мигающими за окошком огнями города. Она теплит в душе надежду о том, что они или вовсе не улетят сегодня, или скоро вернутся. Она понимает степень опасности, но этот город — её жизнь. Тини не хотелось уезжать, не хотелось оставаться наедине с Хорхе, не хотелось этой совершенно взрослой жизни. Ей хотелось в детство, к веснушчатой Мечи, к шкоднику-брату, к Диего, втихушку жующему её любимое печенье на кухне ночью, к любящей метери и к отцу, который всё разрешал. Но детства не было, была взрослая жизнь, здесь и сейчас, и нужно было с ней что-то решать. Но что? Были предстоящая свадьба, нежеланный жених, затянувшаяся игра не в себя, были тайны и обман, ложь и притворство. Мечи, беременная и счастливая, строгий брат, который скоро отцом станет, далекая мать, отец-кукловод и отдаляющийся во всех смыслах любимый парень. Возможно, потому и хотелось детства. Там не было этих проблем. Там не надо было думать над всем этим до боли в голове, до омерзительного скрежета зубов, до надоедливого стука у виска. А ей приходилось думать, переваривать это всё, решать. Было тяжело и плохо, и абсолютно не хотелось. Тини глянула на своего жениха. Первая мысль — он тоже человек. Такой, как и она, как Руджеро, как отец, как миссис Бланко, как все в этом мире. Характер, конечно, паскудный, но справиться с этим же можно. Только нужно ли ей это? Не нужно. Определенно не нужно. Не хочется. Продолжит лучше играть, в частности, на оголенных аксонах его нервов. Доведет его до белого каления, выведет, заставит перегореть. Она уже решила. Принимать его не хочется, замуж за него не хочется, значит остается только быть до такой степени невыносимо-мерзкой, чтобы он бросил эту затею глупую, пересмотрел пунктик о разводах. Жаль, она не знала, что он помнит её настоящую. Играй, не играй, бесполезно всё это, ведь он знает. Всё о ней знает. Думал, может, так сильно изменилась, а сегодня понял, что нет. Такая же. Ненавидит его, а рану отработала, не оставила истекать кровью в радость всякой гадости. Значит, придуряется, оттолкнуть хочет. А ему ведь уже плевать. Всё стерпит, дождется, когда она придет к нему сама. Машина уже подъезжала к аэропорту, и Тини посчитала нужным разбудить Хорхе. Она аккуратно коснулась его ноги и тихо позвала его по имени. Сейчас, только сейчас, именно в этот момент она была собой, понимающей и доброй девушкой. Тини понимала, ему сейчас больно и не до её выкрутасов, и решила, что она не переломится, если хоть чуть-чуть не будет его донимать и относиться к нему, как к чему-то очень низшему и безобразному, как к человеку, которого не во что не ставят. Хорхе ликовал в этот момент, короткий, непродолжительный, но такой тёплый и ласковый. Он открыл глаза и увидел в полумраке Тини, бледную, всё ещё напуганную, с широко раскрытыми карими глазами. Она будто бы ещё боялась, в том числе и самой себя, своих поступков... — Руджеро! — увидев брата около трапа самолёта, Мартина тут же кинулась к нему. Тот, в свою очередь, крепко обнял сестру. — Скажи, зачем это всё? — У каждого есть враги, моя милая, — вмешался бархатный голос, и Мартина недовольно вздохнула. Это должен был быть разговор между братом и сестрой, без участия каких-то косвенных персонажей. — И мои решили, что пора действовать. — Я спрашивала не тебя, — буркнула Стоессель (от прошлого теплого отношения и следа не осталось) и спрятала лицо в куртке Руджеро. Прямо как в детстве. Когда ей хотелось спрятаться от чего-то или кого-то, она просто подходила к брату и пряталась под его футболкой или верхней одеждой. Сейчас Тини выросла и лезть парню под футболку не хотела, но в том, чтобы просто скрыться от внешнего мира, прижимаясь к его тёплой груди, попутно, кстати, согреваясь, она не видела ничего плохого или неподобающего поведению приличной девочки. — И вообще, ты увозишь меня за тысячи километров от дома, этому нет оправдания. Единственная причина, по которой я всё ещё здесь стою, а не бегу отсюда сломя голову, так это то, что я слишком сильно устала и соскучилась по родным, — фыркнула Мартина, прикрывая глаза. Объятья брата действовали не просто успокаивающе, а усыпляюще. — Ты бы не сбежала отсюда, даже если бы очень захотела, — холодно произнёс Хорхе, но Тини знала — он зол. Впрочем, как и она. Нехотя оторвавшись от брата, встречаясь с леденящим холодом, слегка поежившись, Мартина подошла к Хорхе. — Если бы я не попыталась сбежать в прошлый раз, мы бы оба уже были мертвы, — сквозь зубы сказала Мартина и повернулась к отцу. В её глазах были мольба и надежда. — Я всё ещё не могу отказаться, да? — неуверенно спросила она. Алехандро лишь с сожалением отрицательно покачал головой. Он может и рад бы отменить всё, но не в силах делать то, что ему хочется. — А ты разве не заметила, что это, в общем-то, было бессмысленно? Мы всё равно чуть не погибли, — прошипел Хорхе. Мартина поежилась от воспоминаний, но сделала вид, что пропустила слова Бланко мимо ушей. Хорхе не нравилось, что она снова стала холодной неприступной принцессой. — Знаешь, папочка, — Мартина четко выделила последнее слово, — я готова простить тебе всё. Но ты лишаешь меня самого главного — свободы. Скажи, ты видел брачный контракт? — Нет, — искренне ответил Алехандро. Он знал, что брачный контракт обязательно составит или сам Хорхе, или Дон. — Тебе стоит почитать, что там напридумывал мистер Бланко, — хмыкнула Тини, искоса глянув на парня, стоящего рядом с ней и сложившего руки на груди. — Особенно пункт про измены... — Прошу вас пройти на борт, — мужчина в форме приветливо улыбнулся своим пассажирам и поправил фуражку, скосившуюся на бок. Это был очень даже красивый мужчина, высокий, статный, обворожительный. Мартина неосознанно засмотрелась на него, и её губы растянулись в улыбке. Хорхе заметил это. И взбесился, но виду не подал. Все переглянулись и стали по очереди заходить в самолёт. Мартина осталась неподвижна. Прошло минуты три, прежде чем Хорхе, фыркнув, схватил девушку за плечо и насильно затащил в самолёт. Оказавшись внутри, Мартина скинула с себя руки Бланко со словами «надеюсь, мы не взорвемся» и с особым недовольством села в самый дальний угол. Если она и почувствовала этим вечером какую-то симпатию к Хорхе Бланко, то сейчас она совершенно точно развеялась. Мартина окинула взглядом самолёт и заметила надпись «JBlanco Airlaens». Это его личный самолёт. А сейчас он настолько бесил её, что она была готова рушить всё, что ему принадлежит. Хорхе сел перед Мартиной, и запах его одеколона донесся до неё. Смесь чего-то неясного, непонятного, но явно её отталкивающего. — Смени одеколон, а то я не смогу слишком долго находиться вблизи тебя, — пробурчала она. — Кстати, где твой отец? — Это тебя не касается, — ответил Хорхе, смотря девушке в глаза. — Тебя вообще ничего не касается, по твоему мнению. — Что ты имеешь ввиду? — спросила Мартина, слегка наклоняясь к Хорхе. — Ты взбалмошная девчонка, не думающая ни о ком, кроме себя. Пора привыкать, что по-твоему не будет. И если у меня или моей семьи проблемы, то они будут касаться и тебя. В следующий раз сначала подумай, а потом сбегай, попрекай меня и ори, сколько хочешь, — Хорхе был серьезен. Она заставила его поволноваться, чёрт бы её побрал. Ещё никто не вызывал в нём такого волнения. Мартина вдруг захотела поцеловать Хорхе. Он выглядел таким милым. Она потянулась, чтобы сделать это, но в последний момент резко осознала, что именно она хочет сделать, и, заместо жаркого поцелуя, Мартина лизнула Хорхе щеку. Она так испугалась своих действий, что даже застыла на месте. — Что ты творишь, дура?! — выкрикнул Хорхе, вытирая щеку салфеткой. — Напыщенный индюк, — она бросила это больше на автомате, но быстро пришла в себя. И они зло посмотрели друг другу в глаза. Воздух между ними можно было резать ножом. Мартина чётко решила, что отомстит ему, а раз уж он так отреагировал на безобидную улыбку пилоту, то сделать это будет нетрудно. Она выведет его из себя, и в итоге он непременно сдастся... Тини огляделась, все расселись по местам и были готовы к полету. Была семья Тини и миссис Бланко. Хорхе сидел напротив девушки и нервно постукивал пальцами о стол, пока стюардесса перевязывала ему плечо. Тини видела, как девушка вся трепетала от того, что касается Хорхе, как томно она вздыхает, как дергаются её ресницы, как она вся краснеет и переминается с ноги на ногу, и не выдержала. Рассмеялась так громко и от всей души, что все уставились от неё. Она всё смеялась и смеялась, Хорхе смотрел на неё непонимающим взглядом, но потом бросил взгляд на смущенную донельзя стюардессу и тоже засмеялся. — Спасибо, Грета, можешь идти, — широко улыбаясь, произнес Хорхе, и девушка ушла, еле передвигая ногами от дикого трепета и волнения. — Грета? Серьезно, Бланко? — усмехнулась Тини, ей всегда казалось, что Грета — имя для проститутки, то, которым они называют себя, чтобы не раскрывать собственное. Хорхе не ответил, лишь тяжело вздохнул и неодобрительно покачал головой. Грета попросила всех пристегнуть ремни. Самолет начинал взлетать, и когда он оторвался от взлетной полосы, Тини вдруг показалось, что что-то не так, что всё не то, неправильное какое-то, корявое, натянутое. Родители летели с ней рядом, но мама даже не поздоровалась с ней, брат был так близко, но тоже не тот. Всё казалось не тем. Возможно, причина была в том, что все хранили какую-то тайну, возможно, всё было намного прозаичнее, и Тини всё это чудилось потому, что вся она сопротивлялась этому браку и перелету. Тини взглянула на Хорхе, он смотрел в иллюминатор и наблюдал за тем, как самолет набирает высоту, оставляя под собой уже ночной город. — Хорхе? — позвала Тини, смотря в одну точку. — Да, Мартина, — ответил парень, задержав дыхание. Он боялся того, что она может ему сказать. — Я ненавижу тебя, знаешь? — безэмоционально и тихо пробурчала Тини и зажмурилась, чтобы не заплакать. — - Догадываюсь, — хмыкнул Хорхе, продолжая смотреть на город, расстилающийся под ними. — Хорошо, — Тини кивнула и положила голову на подголовник, прикрывая глаза. Она просто чертовски устала. Хорхе посмотрел на неё с непониманием, но больше трогать не решился, пускай спит. Хорхе отстегнул ремень и перебрался к Руджеро. — Как Мерседес? — Хорхе нравился Руджеро, и ему было действительно интересно, как там дела с его невестой. — На седьмом небе от счастья, пока живет у тети за городом, — ответил Руджеро, с особой теплотой произнося имя девушки. — Зря ты увозишь Тини... — Это не от меня зависит. Нам всем надо было сбежать. Мои люди уже ищут нападающих, но оставаться в городе было опасно, — возразил Хорхе. — Нас чуть не убили, Руджеро. — Я понимаю и... — Руджеро замолчал ненадолго, переваривая то, что хочет сказать, — спасибо. За всё. — Не за что, Руджеро...

***

В Сиэтле они были уже утром. Уставшие от перелета, все медленно шли к выходу из аэропорта. Тини захотела в туалет, и Хорхе терпеливо ждал её, поэтому они отстали от других. — И всё-таки нет оправдания твоим действиям, — будто подвела черту, сказала Тини, выйдя из туалета. Хорхе на секунду потерял дар речи. — Ты издеваешься? — возмутился парень, отдавая Мартине её сумку. Ему казалось, что все вчерашние передряги должны были четко определить уровень опасности в голове его непутевой невесты. — Ничуть. Ты так и не объяснил мне, — пояснила девушка, обходя Хорхе и начиная идти в сторону выхода. — Правильно. Тебе же хоть объясняй, хоть не объясняй, ты всё равно считаешь, что ничего в этом мире не касается непосредственно тебя, — высказался Хорхе, обгоняя Тини. — Я расскажу тогда, когда ты поймешь, что теперь твой мир и мой — одно единое целое. Тини остановилась. Она знала это. Прекрасно знала. Но мысль, что у них один мир на двоих, казалась в корне неверной, неправильной, недолжной. У неё должен быть один мир с Диего, но не с Хорхе. По крайней мере, ей этого так хочется. Но это совершенно не так. Вот, что пугало её больше всего, вот, что заставляло её продолжать играть. Ей казалось, что так она не позволит его миру слиться с её. Но не получилось как-то. Поздно уже.