***
— Вишнёва, не спать! — гаркнул мне практически в ухо «мегазаботливый» куратор. И чего он сегодня такой «добрый», а? Ах, ну, да, точно — экзамен! Падади-па-па! Надо было, как и советовала Даша, плюнуть и поспать вволю. Порой и она дает разумные советы. Я вчера только сдала курсовую Алле Александровне, с меня семь потов сошло. К слову, она что-то говорила про пенсию, мол, преподавать на последнем курсе будет кто-то молодой. Гмм… и кто же?.. Массирование висков не помогло избавиться от головной боли и собрать мысли в кучу. Пришлось поднимать руку, ожидая, когда куратор обратит на меня внимание: — Виктор Станиславович, можно выйти? Преподаватель молча махнул рукой, видимо уже успев заметить мой плачевный вид. Вот и чудно, вот и славненько. Стараясь сильно не шататься, дохожу до ближайшего пункта заседания (народно — туалета). Набираю в ладони холодную воду из-под крана и ополаскиваю лицо. Ляпота-а-а! И тут… дверь за спиной пронзительно скрипнула, как бы намекая на появление неприятностей. — Да, это та самая? — на меня указала одна из активисток из соседней группы. Вас-то сюда какая нелегкая притащила? Тоже водички захотелось? Недостаток хлора в организме? — Да, она, — кивнула ей шатенка, малюя в энный слой ресницы. И как только штукатурка не трескается — загадка. Мастерство — одним словом. Вот чего мне не дано, того не дано. Ничего... переживу как-нибудь. — Значит, так… — слева от меня упала кинутая в стену пустая пластиковая бутылка из-под минералки, — не смей вертеть задом перед нашим Васютой… Интересно, а что бы им на подобное заявил сам куратор? Я бы послушала, каким макаром они катились бы и с каким ускорением. Даже произвела расчеты до сотых долей! — Да, забирайте! — уверенно заявляю, поднимая бутылку, снимая крышку, и ставлю под кран. После чего осторожно провожу холодной рукой по горячему лбу, стирая бисеринки испарины. — Пусть хоть гарем заводит… — Ах, ты с… — успеваю увернуться от цепкого маникюра озверевшей брюнетки, заботливо протянув её руку вперед и приложив тушку о кафель рядом с зеркалом, а потом кинуть наполненную бутылку в её подругу. Полтора шага — и я в коридоре под двойные вопли с долей мата (точнее матов все-таки было больше). — Называется, сходила попить водички, — быстро иду, отряхивая капли воды с джинс, — всегда знала, что они поехавшие. Зато проснулась… В аудиторию предпочла пробраться мышкой и занять своё место. Мне сейчас только с куратором осталось поцапаться для полного счастья. Но не успела я собрать мысли в кучу, как прозвучало: — Вишнёва, к доске! Дабл «ять», он точно издевается! Беру из его рук маркер (в этой аудитории другая доска), в ожидании чуда: — Вы выполнили расчётное задание? — не дождалась, оно, похоже, сдохло где-то по дороге. — … — молча кошусь в сторону оставленной на парте тетради. Мол она там и вся ваша, а я вот тут стою, как лох. Несколько шагов и тетрадь в руках куратора. Оперативненько: — Сойдёт, — закрыл тетрадь и присел на край моей парты, — скажите… — и начался устный опрос, в процессе которого мне приходилось писать на доске, чертить, стирать и по новой. Садюга он отменный, но и материал подает вполне съедобно, даже самый непрогрызаемый! Народ сдавал какие-то задачки, страдал, и я страдала, ибо хотелось спать. И соболезнующий взгляд Дашки только укреплял это желание. Эх-ма, жизнь моя — жестянка и мозги мои — кисель! Звонок и одновременный с ним треньк телефона куратора смской. И фейс нашего Васюты плавно каменеет при чтении сообщения. Кто-то пожарил рыбок из его аквариума, схарчил с кетчупом и выслал видосик этого действа? — Вишнёва, — замираю на одной ноге с зачеткой в одной руке и лямкой сумки в другой, — подождите, я отдам ведомость, — и вышел в коридор. А можно я пожалуюсь на то, что моя душа проданная деканату стоит подозрительно дёшево? Я села назад за парту, прикрывая зевок рукой. Объятия Морфея так и манили… манили. И утащили… Да, каюсь, я не особо сопротивлялась. — Вишнёва, подъём… — «заботливый» куратор потыкал в мой правый бок свёрнутым журналом посещаемости студентов, — поднимай свою тушку и веди домой, иначе тебе здесь придётся ночевать. — Она не отрывается — она недвижимость… — поднимаю голову с парты и смотрю на источник побудки. Можно я его покусаю, а? Я не сильно, чисто в целях профилактики. На меня внимательно смотрели пару минут, явно прикрывая смех кашлем и ранее упомянутым журналом. Чего это он? Смотрю на парту — зачетка. Ясненько, я прямо на ней и уснула и теперь на щеке так и написано «Зачётная книжка», но зеркально. — Если вы сейчас рассмеётесь, я вас покусаю… — потираю щеку, хмурясь. И громкий хохот был мне ответом. Да, ну, нафиг его кусать, он неадекватный какой-то. — Держи… — в меня полетел мой пуховик, — ведомость я сам отнёс, на первом этаже тебя уже ждут. — Даша? — наматываю на шею шарф. Интересно, сколько я проспала? По ощущениям — маловато будет. — Не только… — преподаватель сел за свой стол и пододвинул к себе чашку с кофе, — беги уже. — Спасибо! — улыбнулась. — Доброго вечера вам! — помахала рукой мужчине, уже стоя в дверях. — Доброго… Вишнёва, доброго… — глоток кофе. — Иди, отдыхай, а то смотреть на тебя грустно, — ехидная улыбка и очередной глоток напитка. — А конспекты? — вдруг вспоминаю о своей прелести. — Тебе вот прямо сейчас они нужны? — очередной глоток. — Наверно, экзамен сдавать надо еще раз? — Да, нет… — замолкаю, задумавшись, — вроде бы… — ведомость я не видела. Да, не-е-е вряд ли. Он не изверг, он садист. Поэтому вряд ли пересдавать придется: — Опять шуткуете, да? — спрашиваю с подозрением, застегивая пуховик. Я поседею с его шуточек! Вот, бац, и вся, как одуванчик! — А разве нельзя? — миролюбиво поинтересовался, покосившись на дверь. Кого-то ждет? Тоже смотрю в ту сторону, ждёмс, раз не выгоняют… распахивается дверь и появляются те бабищи, с которыми я в туалете днём успела пообщаться. Сбрасывают верхнюю одежду и… Ну, не топлес, конечно, гмм… зато чулочки в сеточку, на руках перчаточки тоже в сеточку. Гм-кхм… а хлыстик не прихватили, не? Хотя наш куратор явно не одобрил бы. Надеюсь, таких пристрастий у него нет, а то как-то стремно. Переглядываюсь с Васютой. Вот ни на грам восторга на его лице нет. Значит, точно таких пристрастий нет. И то радует! — Вы что-то хотели? — спрашиваю максимально миролюбиво, доставая из кармана телефон. Я даже знаю, кого на них натравить. — А ты тут откуда? — вызверилась брюнетка, игнорируя молчавшего преподавателя. А что я? Я уже кое-кому звоню. — *гудки* Алло, Тима, ты? — послышался из динамика голос моей одногруппницы. — Маш, тут две макитры до нашего куратора докапываются, — косо смотрю на вышеупомянутых мамзелей, — поспособствуешь их гмм удалению из поля зрения? — Без проблем, — о даже голос приободрился. — Откуда забрать их? — У 319, где экзамен сегодня был, — слежу, чтобы мамзели не сбежали самостоятельно, — они своим ходом в коридор выйдут… — отключаюсь. Ну, начнёмс: — Вы сами отсюда уйдете или помочь? — подтягиваю и закатываю рукава пуховика, чтобы не помешали вершить правосудие. — Ничего ты нам не сделаешь! — ох, сколько уверенности. А это мы проверим опытным путём: — Ну, так бы и сказали… что отказываетесь. Первой в коридор вылетела брюнетка с моего пинка сапогом под нижние девяноста, её подружка выскочила с воплями сама, а их тряпки я «вежливо» выкинула в коридор. — Тим, а тебе точно помощь нужна? — Маша многообещающе посмотрела на активисток. — Тут и без меня качественная движуха. — Воспитательные меры в твоём исполнении будут ценнее моего проявления вежливости… — криво улыбаюсь одногруппнице. Трижды мы друг друга не перевариваем, но дела группы — это общие дела для всех в группе. Андреева кивнула, я же вернулась в аудиторию за сумкой. — Эффектно и эффективно… — куратор даже поленился как-либо сдвинуться. — Спасибо, за решение сложившейся… — пауза, — ситуации. — Обращайтесь… — натягиваю на голову вязаную шапку, — для постоянных клиентов существует накопительная система. — Дополнительное прореживание шевелюры или повышение длительности разборок и их качества? — раз иронизирует, значит, всё нормально. И репрессии мне не маячат на горизонте. — На выбор клиента, — похлопала по карманам, проверяя наличие варежек. — Теперь точно до свидания… — и сайгаком поскакала по коридору к лестнице. Внизу сидели Дашка с Ирой и показательно рубились в карты. Прошу заметить в универе. — Ты чего так долго? — сестра куратора аж подскочила, роняя карты. Даша чертыхнулась, собирая колоду. — Да, так… дело одно было… — надеваю рюкзак на спину. — По этому делу наша Машуня спустила с лестницы двух пигалиц с нашего курса? — задумчиво заметила подруга, что-то ища на телефоне. — О, нашла, смотри! — смотрю… эпично их з… ж… худющие кости пересчитали ступеньки. Надеюсь, лестница осталась целой, а Машка довольной.***
Вечером по дороге в магаз меня ожидала ещё одна встреча. Ритуля на меня практически бросилась с желанием качественно проредить мою шевелюру. Я естественно была против подобного произвола: — Ты с ним шашни крутишь! — её вопль напомнил мне, что оперной певицы из неё точно не получится! — Опять Виктор Станиславович покоя не дает твоему эго? — укорачиваюсь от её цепкого маникюра. Ну, почему они все к нему липнут? Эээ и главное ко мне… я как бэ традиционной ориентации. Или они не в курсе и есть сомнения? — С Костиком! — аж каблуком по асфальту шарахнула. Судя по скрипу, обувь у неё китайская и каблуку кирдык пришёл. — Эээ ты не по адресу, дорогая, — беспомощно пожимаю плечами, — единственное — я со старым знакомым в кофейне сидела, но ты с ним не знакома, на сколько знаю. И усё… — по поводу того, что с куратором я там же столкнулась, предпочла промолчать, нечего контору палить. Девушка после моих слов замерла, беспомощно хлопая ресницами и начиная краснеть. И чего они все на нём шизанулись? Не проканало с куратором переключаемся на что похуже? — Гмм… прости… — замялась типичная блонди до такой степени, что это, похоже, её кредо по жизни. Киваю и топаю дальше молча по своим делам. И дело наибольшей важности — не помереть с голода. В сумрачное время гипермаркет встретил меня привычной суетой: бегали и орали, требуя игрушки, главшколо-ло и школоло-в-пелёнках, ссорились взрослые и не очень пары. В основном покупали бухло: кефир, молоко, лимонад и иногда встречалось пиво, и что покрепче, ну, и закусь всех сортов и разновидностей в виде хлеба… От неимоверно «философских» мыслей меня отвлек знакомый женский голос у лотков с овощами: — Добрый вечер, Тимьяна. — Здравствуйте, Эльвира Игнатьевна, — приветливо улыбаюсь, — тоже затариваетесь провизией? — Есть такое, — согласилась собеседница, выбирая кочан капусты посвежее, — как сессия? — Плавно подходит к концу… Так и побеседовали, быстро всем закупились. Но в этот вечер встречи не закончились, уже у выхода меня догнал еще один знакомый голос: — Was für ein treffen! (Какая встреча!) — моя персональная зубная фейка с бензопилой плавно догоняла меня, держа в руке пакет… кефира 2,5%. Точно… Васюта, как же ребята угадали. Хотя сегодня мы уже виделись. Я бы сказала, соскучиться еще не успела! — Виктор Станиславович? — растроганно изображаю искреннее изумление. — Вам оказывается тоже иногда нужно питаться чем-то более полезным и питательным, чем студенческие нервы? — И тебе доброго вечера, Вишнёва… — вопросительно осмотрел мои покупки. — Ты как это всё тащить планируешь? — Молча, изображая Халка… — протискиваюсь мимо брюнета. Конечно, мои персональные носильщики сегодня куда запропастились (разумеется, речь об Ире с Дашей), поэтому арбайтен, арбайтен… — Так… — пакеты плавно зашуршали, пока у меня их отбирали, — давай поговорим у тебя дома: я выпью свой кефир, а ты ответишь на кое-какие мои вопросы. — Грррр… а чёрт с вами… — соглашаюсь, хуже не будет. Вряд ли его напугает до немого ужаса обшарпанный подъезд и соседки-бабульки. Хотя надежда помирает последней… и, собственно, она умерла на пороге квартиры, встретившей нас тишиной. Даже холодильник не гудел. Теперь даже интересно, как мне пришлось жить в одиночестве: одно дело пока готовилась и сдавала вступительные, другое — вот так опасаться любого левого шороха… А ведь не замечала раньше, что скрип незакрытого окна на кухне очень неприятно шкрябает по нервам… — Du siehst aus wie ein verlorenes Kätzchen (Ты похожа на испуганного котёнка), — опять взялся за старое гость… который, как в горле кость. Молча стягиваю пуховик, вешаю в прихожей, разуваюсь, мою лапки и, наконец, выдаю: — Кое-кто имеет все шансы остаться даже без чая! — ткнула я прихваткой в сторону веселившегося за мой счет куратора. Его, похоже, еще не отпустило после выходки активисток в универе. Угу, портят нервы ему, а я терпи приступы его веселья. — Ich habe schon gesagt, du bist wunderschön, mein Wunder (Я уже говорил, что ты прекрасна, моё чудо), — занял тут же место за столом, улыбаясь. — А ты, наверно, ещё и готовить умеешь? — Наверно, умею, — пробурчала я, разбирая продукты. Припёрся, умничает тут, мне на нервы действует… Да, мне не заплатят столько, чтобы я это периодически переваривала! — Und jetzt bist du wie ein Hamster die Wangen aufgeblasen (А теперь ты щёки надула, как хомяк), — ага, а теперь ещё и хихикает. Это на него напал синдром хохотушки? Ах-ха-ха — трижды, капец, как смешно: — За хомяка в глаз получите! — ткнула я ножом в сторону веселящегося мужчины. — Хватит уже прикалываться! Я вам ничего плохого не сделала! — Кхм… — подавился кефиром на вздохе Васюта. После чего смех стал практически оглушительным. Нашёл же, блин, объект для поднятия настроения! — Ну, если, правда, похожа! — Хватит! — растираю лицо. Чёрт… ну, что за ужасный человек. Зато настроение после прибытия домой наконец-то стабилизировалось. Вот же манипулятор жульчатый! Но спасибо ему за помощь… однако вслух я это не скажу ни за что! — (Heinrich Heine «Die Heimkehr», 1823-1824 — Генрих Гейне «Лорелея») Ich weiβ nicht, was soll es bedeuten Не знаю, что стало со мною, Daβ ich so traurig bin; Печалью душа смущена. Ein Märchen aus alten Zeiten, Мне все не дает покою Das kommt mir nicht aus dem Sinn. Старинная сказка одна. Die Luft ist kühl, und es dunkelt, Прохладен воздух, темнеет, Und ruhig flieβt der Rhein; И Рейн уснул во мгле. Der Gipfel des Berges funkelt Последним лучом пламенеет Im Abendsonnenschein. Закат на прибрежной скале. Die schönste Jungfrau sitzet Там девушка, песнь распевая, Dort oben wunderbar, Сидит на вершине крутой. Ihr goldnes Geschmeide blitzet, Одежда на ней золотая, Sie kämmt ihr goldenes Haar. И гребень в руке — золотой. Sie kämmt es mit goldenem Kamme, И кос ее золото вьется, Und singt ein Lied dabei; И чешет их гребнем она, Das hat eine wundersame, И песня волшебная льется, Gewaltige Melodei. Неведомой силы полна. Den Schiffer in kleinen Schiffe Бездумной охвачен тоскою, Ergreift es mit wildem Weh; Гребец не глядит на волну, Er schaut nicht die Felsenriffe, Не видит скалы пред собою, Er schaut nur hinauf in die Höh’. Он смотрит туда, в вышину. Ich glaube, die Wellen verschlingen Я знаю, река, свирепея, Am Ende Schiffer und Kahn; Навеки сомкнется над ним, Und das hat mit ihrem Singen И это все Лорелея Die Lorelei getan. Сделала пеньем своим. Под негромкий, но уверенный мужской голос я тихо нарезала овощи для салата. В школьные времена мне не особо везло с учителями немецкого, и особой красоты этого языка я не видела. А вот сейчас… чего уж там. Мне нравилось, да, и перевод знала наизусть. Нам, жалким смертным с хромым на все конечности знанием этого иностранного языка, тоже не чуждо ничто прекрасное. — Красиво… — ссыпаю овощи в миску, — салат будете? — предлагаю чисто из вежливости. Я же не хамло, чтобы держать гостя голодным. — А кроме салата что-то будет? — ну, так бы и сказал, что не надо. — Для блохастых молочку не держу, — пожимаю плеча. Ну, вот теперь и салата не дождёшься. Ополаскиваю кипятком сковороду и ставлю на газовую конфорку. И начинает орать телефон голосом группы Ramstein трек «Zwitter»: — Вот знаете, — плавно правая бровь преподавателя молча поползла вверх, — даже не буду объяснять, откуда ЭТО у меня в телефоне… — отворачиваюсь к окну и принимаю вызов, — да, Даш? — У нас тут проблема… — ну, кто бы сомневался, — свяжись с Ириным братом… — рёв музыки на фоне усилился. Дабстеп в стиле, мать вашу, какой офигенский звук от сварочного аппарата??? С бесконечным вздохом, преисполненным страдания, я потёрла зеньки: «— Искренне надеюсь, что до его прибытия вы там не откинете копыта…» — «оптимистично» заметила про себя. — Хорошо, откуда вас забрать? — Клуб на набережной… — и «очаровательный» женский голос скрипом арматуры по стеклу оповестил, что абонент отключился. Офигеть! Даш-ш-ша-а-а! Только явись, и я сама тебя грохну! А-а-а!.. — Проблемы? — прозвучал вопрос серьёзным тоном, даже без оттенка прежнего веселья. Да, уж тут такое себе… гмм веселье. — Даша с Ирой застряли в каком-то клубе… — ставлю телефон на блокировку, — раньше они всё же добирались самостоятельно… — а это уже пробурчала под нос. — Ну… иногда приползают, собирая по дороге углы всей встречной мебели. Но зато сами!.. — И откуда этих алконавток нужно забрать? — вот чует моя «душа», что за сарказмом скрывается нехилая такая доза желания кое-кого удушить собственноручно с долей беспокойства. Но желание придушить явно сильнее. Ну, что ж… помогу спрятать труп, если что. — Клуб на набережной, — пожимаю плечами, озвучивая последнюю услышанную фразу, — в душе не чаю, где это. Последний глоток кефира, и пустая упаковка полетела в мусорное ведро. Хммм… а почему горелым пахнет?.. Поворачиваю голову в сторону плиты… ну, хорошо, что сковорода чугунная, а то бы и плиту пришлось менять… и квартиру… — Тимьяна… — из мыслей меня выдернул голос товарища Васюты. Конечно, он меня пришибёт, если узнает, что я его так называю. Но… риск того стоит. — Ааа? — убираю сковороду, держа её прихваткой. Оглядываюсь в сторону куратора. — Чегось ещё надобно? — Дверь закрой, — киваю, — откроешь, когда позвоню… — и, как и всегда, бесшумно удалился, только входная дверь и хлопнула. Он, конечно, клёвый, но жутковатый типчик. Блин… надо было спросить, не знает ли он, куда девчата львиную долю моего барахла упёрли. Ай, ладно, успеется! С таким настроем началась готовка ужина: сковороду решила убрать от греха подальше и сварганила обычный супец с морковкой и вермишелькой. Только выключила газ… как завопил телефон… почему-то опять голос группы Ramstein. — … Даша? — неуверенно спрашиваю, потому что это вряд ли звонит она. Думаю, у неё сейчас не подходящее агрегатное состояние для этого действия: не то лужа, не то желейка. — Почти… — голос куратора оказался весьма далёк от восторга, но сам факт его появления успокоил мою судорожно скребущую душу панику, — открывай и принимай… баул в количестве двух штук. К двери я подлетела, пока он говорил по телефону. Открыла и увидела следующее: на правом плече унылым мешком висела хрупкая Ира, на левое опиралась шатающаяся Даша. Как он держал телефон — отдельная история. Издав нервный смешок, я перетащила Дашку на свои хрупкие плечи. Что-то она потяжелела… на пяток литров, гмм. — Ну, и где эта пьянь была? — сгружаю подругу в зале прямо на пол. И так сойдёт, с неё не убудет, и разницы она не почует. — Лучше тебе не знать… — мужчина осторожно переместил кривящую от боли сестру на диван. Блин, из какой опы он их обеих изъял? — Поверю на слово… — кладу ладонь на лоб Иры, — ну, и видок у них. Их били? — Не успели… — куратор потёр костяшки левой кисти, — но пытались… Пока мы вели невнятный разговор, Даша смогла сесть, держась за голову обеими руками. Сильна мать, сильна. Но, сегодня, она явно переборщила. — Похоже, сейчас кого-то будут бить… — внимательно смотрю на бледную Иру. Вот теперь вижу во всей красе слово — хреново. Просто хреново и ничего лишнего. — Кажется, Дарья, — Виктор Станиславович явно зол… фиговенько, — я сейчас вас придушу и далеко не от обуревающей любви, а от несколько иного чувства… — А может не в моей квартире, а? — шутка эффекта не возымела. План Б… со вздохом шагаю до Даши и встаю между ней и куратором: — Виктор… — мрачный взгляд сместился на мою персону, — … Станиславович, утро вечера мудренее. Давайте перенесём разбор полётов на утро? — Хорошо… — куратор резко развернулся и направился к двери, но я его перехватила. — Как радушная хозяйка предлагаю в качестве компенсации за работу грузчиком… — мужчина хоть и напряжённо, но улыбнулся, — суп и салат. Иии… — задумалась, — котлеты. Будете? Куратор как-то надломлено расхохотался и кивнул. Ну, вот и чудненько… первым делом я поквакала за аптечкой, когда увидела у него на руке порезы: помогла промыть, обработать и забинтовать, повязав едва заметный бантик под большим пальцем левой кисти (сжав и разжав кулак, пострадавший сам проверил, не туго ли). Разговор как-то не клеился, да никто особо и не пробовал его начать: я находилась в прострации, а куратор… Да, кто знает, что творится в его голове и душе? Зато и суп, и салат получили высшее признание и были употреблены успешно в пищу, пока я возилась с котлетами. Последние пришлось упаковать в контейнер и буквально вручить у самой двери. — Спасибо, Тимьяна, и доброй ночи… — контейнер в меня не кинули (что порадовало), ушли, как и всегда бесшумно, несколько привычно что ли. Я же, закрыв дверь на все замки, по стеночке, по стеночке добралась до кухни. Это всё надо переспать на часов десять-двенадцать… и с такими мыслями за кухонным столом и уснула. Но моим великим планам не суждено было сбыться. Я ведь уже говорила, что у меня всегда либо много событий сразу, либо невероятно серые будни? Поэтому, наверно, в дверь затарабанили, забыв про звонок… в три ночи (итого я поспала едва ли часа два). Дверь открыла резко (судя по шмяку кому-то из родственниц прилетел бонус прямо по фейсу), зевая и этим действом чуть ли не вывихивая челюсть. Сестрица и бабушка сороками влетели в квартиру и хозяйственно заняли стулья на кухне. Как приветливая (ну, максимально приветливая) хозяйка, я налила им чая и поставила чашку с печеньками. Девчата признаков жизни не подавали, что показалось мне подозрительным после произведенного шума. — Совсем ты без моей опеки одичала, — сразу начала наседать на нервы дорогая бабуля, — ни тебе вежливого ожидания днём и ночью приезда семьи. — А ещё и хвостом метёт перед моим мужем! — прошипела сестрица. Тут ещё вопрос, кто перед кем и чем метёт. Ты то где была, пока муж дома сидел? И дверь снова чуть не вынесли с петель. Ночь не обещает быть спокойной. — Тимочка, Таисия Петровна дома? — спросила меня бабулька с этаже пониже с бегающими из стороны в сторону поросячьими глазками. Брр, она мне всегда таракана напоминает! Стопэ, опять банка?! — В отъезде, — честно вру. — Но я ей передам… — быстро забираю презент и захлопываю дверь. И что там за хреновина на этот раз?.. — Даа, как ты могла?! — завопила старшая родственница, отчего люстра подозрительно задрожала. Хорошо, что пластмасса, а не хрусталь. А то бы меня осыпало дождём острых брызг им на радость. — Пошли вон… — под воздействием моего загробного голоса гостьи замерли в немых позах, — … обе и немедленно! — Да, мы тебя засудим… — прошипела бабуля. — Да, ты света белого не увидишь! — это уже «любезность» сестрицы. — Эй, вы, швабры… — из зала донёсся напрягающий бас, отдалённо напоминающий голос Даши, — вам помочь найти дверь? — А ты еще кто? — поза руки в боки не особо впечатлила мою подругу, она просто пошла на таран: схватила обеих за патлы, я открыла дверь, и успешно их отпустила… спускаться кубарем с лестницы. Как всегда, спокойная жизнь — это не про нас. — Родственники у тебя — гавно, — заявила Даша, вползая на кухню к холодильнику. — А кто ж спорит то… — пожимаю плечами, осматривая кухню, — ооо, да, они еще свои манатки забыли… — Ща, вернём… — Даша открыла окно и… выкинула обувь и сумки, закрыла окно и пошла спать. Вот это я понимаю по… гмм стрессоустойчивость. От нефиг делать я пододвинула к себе банку: на крышке нашёлся листок с не очень понравившейся мне инструкцией. Предназначалась эта тюпа мне, по три раза в сутки. Это с учётом того, что от одного вида странной субстанции меня мутить начало. А ещё гулянка в клубе через три месяца. Может, к чёрту это всё, а? Увы, кураторский час никто не отменял и не выспавшаяся я и с ударного то ли будуна, то ли отравления Даша явились пред светлые очи Васюты (банку Ира самостоятельно ему доставила). Тот осмотрел нас весьма придирчиво, как я заметила краем зрения, погрозил кулаком Даше и та даже в ответ кивнула. Мда, интересные у них взаимоотношения, то фингалы друг другу ставят, то вот это всё.