В чём тупил канон

Отметьте ошибочки, пожалуйста) ============= - О-о-о, - приложив руку козырьком ко лбу, восхищенно проговорила Лина. – Даже здесь есть таможня, невероятно! Очереди там не было такой огромной, какая была бы, провози они с юга мандарины, но перед ними была ровно одна карета с каким-то богом реки с северной части Хоккайдо. Таможенники – два суровых стражника, чьи лица были скрыты капюшонами, – проверяли не багаж, а самого бога и его спутников на вменяемость, неодержимость и статус. Статусных богов заграницу не выпускали без специального разрешения – это значило попытку прямой агрессии. - В каждой местности есть свой бог земли, - тихо вещал Томоэ, стараясь не выдать свое переживание по этому поводу. – Однако у некоторых особо значимых богов есть храмы по всей Японии, что придает им статусность и… - Не волнуйся, Томоэ, - Лина не знала, беспокоится ли ее хранитель – ей просто надоел его треп, но лис пораженно замолчал, чувствуя, как сердце в очередной раз пропустило удар. – Всё у нас будет отлично. Ёкай, тихо вздохнув, покосился на свою маленькую, но такую сильную богиню и, повинуясь порыву, хотел коснуться рукой ее плеча. - Идем, наша очередь, - двинулась к таможне Момодзоно. Пальцы коснулись пустоты. Пока она не видит, можно было смотреть ей вслед печальным взглядом. Томоэ смотрел и думал, когда же она уже поймет его чувства. И вдруг, когда сам продумал эту мысль, остановился и задумался. Что будет, если она заметит? Она богиня, а он хранитель, ёкай и просто бывший дикий лис. Дикие лисы умеют любить? Вдруг это не любовь вовсе, а страшная демоническая страсть, которая, дай ей волю, пожрет всё на своем пути и в первую очередь объект любви? Что, если… - Ваша чистота не вызывает у нас сомнений, - суровый голос стражника прервал его раздумья. – Теперь очередь вашего хранителя. Внутренне радуясь и одновременно удивляясь тому, что никто не заметил подмены, Лина жестом подозвала к себе лиса. Смерив взглядом ёкая, стражник вытащил откуда-то из складок одежды свиток и протянул его хозяйке опасного слуги. - Заграницей никто вам не поможет, и вам нужно будет полагаться только на свои силы, Нанами-доно, - в суровом голосе сквозило сочувствие. Второй стражник стоял молчаливым истуканом. – Этот документ – отказ от ответственности за вас, если вы совершите заграницей что-то недопустимое. Лина, хмурясь, приняла свиток, разворачивая его и среди прочего читая: «За пределами государства Япония ответственность за деяния, совершенные богом земли Момодзоно Нанами и ее хранителем ёкаем-кицунэ Томоэ, не лежит на пантеоне синтоистских богов». Подавив порыв разорвать бумажку, иномирянка сердито кинула свиток хранителю, чтобы и тот ознакомился с ним. - Иными словами, - прочитав содержимое, Томоэ передал свиток богине и надменно глянул в темный провал под капюшоном. – Если мы допустим оплошность, нас могут судить местные боги без вмешательства синтоистского пантеона? - Я так понимаю, это происходит потому, что я человек, а он ёкай? – гневно сжимая губы, утвердила Романова. – Тому богу, который был перед нами, вы никакую бумагу не давали подписывать. - Вы правы, Нанами-доно. К тому же никто по доброй воле не путешествует в Россию. Эта страна как ссылка для смертников. Едва услышав это, Томоэ без раздумий закинул девушку себе на плечо со словами: - Мы никуда не едем. - Поставь меня обратно, - твердо сквозь зубы приказала Лина, и лис не посмел ослушаться. Приготовленным пером иномирянка чиркнула свою подпись на двух экземплярах, один из которых оставался у нее, и шагнула к границе, напоминавшей барьер силы. – Шли бы вы все лесом со своими байками, дебилы, блин, - зло пробормотала она и, схватив подошедшего лиса за руку, вошла в световую стену. Едва богиня земли скрылась, рядом со стражниками возник Микаге. - Благодарю вас, Шинтани-сан, - произнес он, обращаясь к одному из них. - Но вас я не могу выпустить, хотя бы ради вашей безопасности, ведь вы сняли с себя обязанности бога земли, и Окунинуши-сама не сможет вам помочь. Микаге удрученно прищурил глаза, осознавая несправедливость вселенского масштаба. Прошлое неизменно записывалось по-другому, но судьба этих двоих всё равно оказывалась в эпицентре будущего, и, находясь вне времени, благодаря своему теперешнему положению, Микаге это понимал лучше кого бы то ни было. Бывший бог земли развернулся, чтобы исчезнуть. - Вы думаете, с ними будет всё хорошо? – спросил стражник. - Конечно, ведь это родная страна Момодзоно-сан, - произнес с улыбкой Микаге, исчезая. *** Юкидзи сидела на гостевой скамье у придорожной забегаловки и, держа в руках маленький поднос с данго, смотрела невидящим взглядом вдаль, вспоминая то, что было навсегда погребено руками демонов и сожжено в ночном пламени. Забегаловка пустовала, потому что по этой дороге редко когда ходили люди, отчего и цены были весьма и весьма доступными для беглянки. Напиться и забыться? Дочь самурая так никогда не поступит. Единственное, чего хотелось сейчас Юкидзи, сжать пальцы на чьей-то шее, впиваясь острыми ногтями в кожу, пуская кровь. Хотелось убивать, крушить, кромсать и ломать – то, что сделали с ее жизнью, отняв всё, что ей дорого. Девушка опустила голову и только сейчас поняла, что плачет, – слезы часто-часто капали из глаз, заливая перепачканное в грязи и траве кимоно. Ничего не осталось. Нет ни семьи, ни друзей, ни дома, куда можно вернуться после тяжелого дня в работе на рисовом поле. Всё исчезло за одну ночь, всё превратилось в прах и пепел. Низко склонив голову, Юкидзи одной рукой пыталась стереть слезы, которые не хотели останавливаться. Зачем так жить, думала она, лучше бы на месте всех, кто был ей дорог, оказалась она сама. Зачем тогда красота, если за нее нельзя выкупить жизни родных людей. Если бы она не была в поле, она бы обменяла свою красоту на жизнь целой деревни. Она бы смогла. Она бы… - Что за прекрасная дева плачет одна посреди леса? Перед ней остановилась кибитка, из открытого окна которой выглядывало обеспокоенное лицо старика лет сорока-пятидесяти. Беглянка, отчасти раздосадованная тем, что ее застали в минуту ее слабости, подняла голову и нашла в себе силы вежливо улыбнуться. - До меня дошел слух, - продолжал старик, - будто бы на какую-то дальнюю деревню напали демоны, истребив там всех от мала до велика. Не твоя ли эта деревня, дочка? – проницательно глянул на нее. - Да, - подтвердила она его слова без улыбки. Слуги старика переглянулись, проникаясь участием к беде девушки. Фута, бывший в числе слуг, словно увидел в ней родственную душу. - Вот что, - после паузы произнес старик. – Детей у меня нет, будешь мне названой дочерью. Идем со мной, не хочу, чтобы такая красота пропадала ни за что. Судьба любой девушки одна: живешь себе до 15-16 лет, потом замужество, – удачное или нет, тут уж как повезет – жизнь ради мужа и детей в роли бесплатной рабыни, зато есть кров и еда. И только от уровня красоты зависит уровень дальнейшей жизни и статус жениха. «Что ж, уж лучше так, чем бордель», - горько усмехнувшись про себя, Юкидзи поднялась со скамьи. *** Едва путники ступили за пределы границ стран, как у Томоэ внезапно отросли волосы и обострились разом все чувства – лис по дополнительному соглашению с богиней стал ёкаем, в то же время оставаясь ее хранителем. Наблюдая за этим зрелищем, Лина, скривившись, мрачно выдала: - То есть всё настолько плохо? - Мы не можем здесь оставаться надолго, - Томоэ оглянулся – они находились посреди леса на Сахалине. – Я чувствую опасность отовсюду. - Мы сюда пришли не воевать, и первыми ни в каком случае не развяжем конфликт, даже если нас будут провоцировать, - твердо идя вперед и наслаждаясь будто родной атмосферой, проговорила иномирянка. Томоэ скептически сложил руки на груди – с таким-то характером да без конфликтов? Видать, не зря он обратился тут ёкаем, если, конечно, это не подстава синтоистского пантеона. Они приблизились к небольшой заводи, заполненной корягами и подернутой зеленью водой. На одном из многочисленных пеньков сидела обнаженная девушка с рыбьим хвостом и, скрывая длинными волосами голую грудь, печально смотрела в воду. Томоэ предостерегающе остановил богиню за плечо. - Это утопленница, - пояснила Лина. – Обычно водяной забирает себе самых красивых девушек из деревни, топит их, и они остаются жить навсегда в воде. Лишь иногда им позволено сойти на берег в день Ивана Купалы. Это русалки-мавки. Они не добрые и не злые, но живых они не любят. Томоэ, неосознанно прижимая девушку к себе поближе, осмотрелся. Во всем лесу был какой-то сильный дух, который давил на чужаков и устрашал. В аду Изанами было и то веселее. - Пошли отсюда, - утаскивая Лину за собой, Томоэ шел вперед, пытаясь по нюху определить, где пахло людьми и находилось поселение. - Не торопись, - попросила она его. – Всё равно позже положенного не умрем, - мрачно пошутила иномирянка, оглядываясь вокруг и чувствуя сильное желание обнять дерево. В городе, тем более иностранном, нет той атмосферы, а в лесу уже совсем другое дело. Здесь, в родной стране, даже пахло по-другому. – Как же я это всё люблю, - прошептала она. Из-за дерева вышел, бесшумно ступая, огромный серый волк. Он был таким большим, что при желании мог бы, не глядя, проглотить Нанами целиком и не подавиться. - Лисиц таких я на обед ел, а богами японскими закусывал, - щелкнув пастью, пробасил зверь, и Романова с удивлением осознала, что понимает его. Только предусмотрительный взгляд Момодзоно помешал Томоэ ощериться в ответ на непонятную речь, сквозившую угрозой. - И тебе здравствуй, хозяин леса здешнего, - Лина склонилась в приветственном поклоне. – Не сочти за грубость приход наш, да только не желаем мы зла никому здесь. Имя лиса этого Томоэ, а я и вправду японский бог земли. Да только душа во мне русская, вот и пришла я от родной земли силой напитаться. - Складно поешь, - хмыкнул Волк, довольный такой речью. – Да только дела божественные не нечисти лесной ума дело. Тебе бы к Яриле. - А найти мне его как? Волк присел на задние лапы. - Завтра Иван Купала, посреди леса будет большой праздник. Приходи и ты в качестве гостя. - Благодарю, - Лина поклонилась еще раз. - За лесом деревня сразу будет, - лениво повествовал Волк. – Там и переждите. - Спасибо. Нам можно идти? Волк еще раз усмехнулся, довольный таким вопросом, и кивнул. - И скажи лису своему, если вздумает мстить за прошлое, живым ему отсюда не уйти. Романова, поравнявшись с Томоэ, озадаченно глянула на него снизу вверх, ловя его взгляд. - Что такое? – спросил тот, принимая на себя раздраженный вид. - Откуда они тебя знают? - Меня больше интересует, откуда ты так хорошо знаешь русский язык. - Это мое хобби в школе было, - не моргнув, соврала та, пожав плечами. Вековые буковые деревья возвышались над ними, со стволов которых свисали гроздья мха и древесных грибов. Не было слышно даже птиц, лишь высоко в ветвях ветер снаружи колыхал листву. Ни одной звериной тропы не было видно, гости страны шли сквозь траву туда, куда лапой указал страж леса. - Раньше, - расщедрился на воспоминания ёкай, - это была нейтральная территория, и эти острова, включая восточную область, были под протекторатом синтоистского пантеона. – Томоэ помолчал, хмурясь так сильно, что между бровями легли глубокие морщины. – Сейчас война тоже продолжается, но уже локализована до одного района, - он кивнул в сторону Курил. – Я тоже воевал здесь. Лине вдруг стало не по себе от такой правды. Хоть ты тресни, а всего исправить всё равно не получится – так хотя бы восстановить справедливость в местном масштабе. Спустя время, они вышли на опушку и увидели первые домики длинной деревенской улицы. Сама деревня напоминала праздничный квартал во время фестиваля, и по пространству между домами сновали туда-сюда разного рода существа, будто только вошедшие со страниц русских сказок. Впрочем, были и гости, которых, видимо, пригласили на будущий праздник. На самом дальнем краю леса стоял большой светлый дом, словно светившийся золотом и переливами самоцветов. - Нам туда, - тяня за собой хранителя, утвердила Романова. На них почти никто не обращал внимания, потому что на этом празднике были многие, даже люди – взять тех же Василису и Елену с мужьями. Богиня и ее хранитель подошли к дому, взошли на крыльцо и, постучавшись, отворили тяжелые двери. Прямо в передней горнице самой большой по площади стоял деревянный стол, украшенный резными рисунками по бокам и сверху – солнцем; за столом, обернувшись к вошедшим, сидели славянские боги. Во главе – Ярило, весь светлый, излучающий добро и тепло с коротко стриженными волосами пшеничного цвета и зелеными глазами. По правую сторону от него Перун воинствующий, отвечающий за все войны, что велись на территории. По левую – Мокошь, женщина на вид средних лет, в глазах которой отразилась мудрость поколений. Дальше – ветреный Стрибог, Даждьбог, Сварог и Велес – всего семеро. Лина, только интуитивно угадывая, кто где, посмотрела Яриле в глаза и молча поклонилась. В тишине горницы раздался добродушный смех. - Дело питаешь или от дела лытаешь? – спросил Ярило. Перун недобро косился на Томоэ, тот, сосредоточившись лишь на безопасности Момодзоно, оглядывал в ответ хозяев территории. - Я не посланница, - проговорила Лина. – И нет мне никаких дел до внешней политики. Я пришла в родную страну, чтобы вспомнить вкус любимой еды. А здесь я, чтобы почтить хозяев пира. - Хм, - Ярило смотрел на девушку и видел то, что не могли бы видеть остальные боги. – У тебя очень красивое имя. Так сейчас редко кого называют. Евангелина, - позвал он ее по имени, и сердце Романовой пропустило удар. Мокошь повернула голову в его сторону. - Она наша? – спросила богиня, но тот не счел нужным ответить. - Вот что, - Ярило посерьезнел, и возраст отпечатался на его молодом лице. – Я никогда не поддерживал политику Окунинуши относительного твоего нынешнего слуги, но и лезть в дела чужой страны я не стану. - Так они… - удрученно вздохнула Лина. – Они первыми влезли, заставив поселиться в теле Нанами. Ярило с усмешкой качнул головой. - Свобода, дитя мое, в том, чтобы не вмешиваться в личную жизнь вверенных тебе людей. Ты успешно исправляешь ситуацию, твоей жизни ничего не угрожает – и я не буду чинить тебе препятствий. Томоэ-доно, - с улыбкой на японском обратился он к нему, - вы и ваша богиня можете оставаться здесь на праздник, есть и пить вволю. В этом месте вам нечего бояться. И да забудем прошлые обиды. - Благодарю вас, - поклонился Томоэ. - Вас проводят в ваш гостевой домик, так что можете ни о чем не переживать и насладиться отдыхом. Из тени вышла кикимора, собираясь отвести гостей по назначению. Лина, мешкая, уставилась на Ярилу. - Что-то хочешь спросить? – догадался он. - Что вы имели в виду, когда говорили о политике Окунинуши против Томоэ? Бог улыбнулся, качнув головой. - История человеческой девушки Нанами и демона-лиса Томоэ не входит в круг моих обязанностей, поэтому ты сама обо всем узнаешь в свое время. Лина, досадливо скривив губы, отвернулась. - Это не лицемерие, - вдогонку сказал ей Ярило, зная ее мысли. - Я обещаю, что всё исправлю, - твердо сказала иномирянка, не оборачиваясь. - Что ж, полагаюсь на тебя. Они вышли за дверь; кикимора повела их обратно в другой конец деревни, где были гостевые домики для иностранцев. В деревянной избушке, больше походившей на древнюю квартиру-студию, была русская печь, стол и лавки. Из новшеств – рядом с избушкой баня со встроенной душевой. Туалет, разумеется, в виде отдельной постройки был на улице, с унитазом и умывальником. Оставшись одни посреди всего этого убранства, они испытали двоякие чувства: Лина – будто выбралась в деревню к бабушке, а Томоэ – словно попал в варварское прошлое военных походов. - А где же спать? – не найдя кроватей, вслух спросил лис. - На печи, - пожала плечами Романова. – Там нормально будет вдвоем, - как бы между прочим заметила она, уже разбирая принесенные слугами вещи. У ёкая от ужаса чуть волосы дыбом не встали. Он! На одной постели! С Момодзоно! Уму непостижимо! А она так спокойна, словно это и вовсе ее не касается. Только оставшись наедине с ней в замкнутом пространстве, Томоэ ощутил свои чувства в полной мере. Но поделать с этим всё равно ничего не мог: цепи хранительства превосходили даже его силу ёкая. Взяв себя в руки и собрав волю в кулак, Томоэ огляделся, цепким взглядом рассматривая каждый угол в избушке. - Здесь все деревянное, - вынес он вердикт. - И что? – кинула через плечо Лина, находя где-то ширму и уже переодеваясь за ней в местную одежду. - Подожгут как дважды два, - нахмурился лис. – И глазом не моргнут. - Не волнуйся, - успокоила его богиня, выходя в простом белом платье, расшитом цветными накладными узорами. – Пошли лучше посмотрим на праздник, картошечки поедим, хлебушка. А ты научись готовить также! – шутливо пригрозила ему пальцем девушка, проходя мимом него и выходя на улицу. Ради хорошего настроения своей богини Томоэ был готов не то что потерпеть пару дней, а и вовсе остаться тут навсегда. Что там? Научиться готовить? Пф, как два пальца об асфальт.