В чём тупил канон

Мифы Японии мейк ми край энд брэйк май харт. =================== Внутренний покой и умиротворение не единственное, что обрели обитатели храма после того, как его хозяйка вышла на новый уровень силы. Томоэ задумчиво стоял у плиты и готовил завтрак, стараясь вложить в него всю душу, словно это последнее, что он сделает для своей госпожи. Летнее солнце светило ласково и совсем не жарко, как было в городе или просто за пределами храма, словно барьер сил Лины защищал это место даже от ультрафиолета. Около колодца с водой стояла сама девушка и поила животных, которые, совершенно не боясь, вышли к ней. Оникири и Котетсу, ни на минуту не оставлявшие богиню, словно прилипшие, тоже были там, восторгаясь ее новой силой. И трава в том месте, где прошла девушка, не приминалась, словно девушка ничего не весила. И сама госпожа была такой спокойной, что казалось наиболее необычным, учитывая ее характер. - Чудеса, - пробормотал лис, вздрогнув, стряхивая оцепенение. Листья с деревьев больше не опадали, а опавшие до этого дня куда-то исчезли. Вместо асфальта вокруг храма и по дорожкам росла мягкая короткая трава, словно зеленый ковер, по которому было приятно пройтись прохладным утром – ёкай уже опробовал это. Воздух был такой чистый и свежий, словно дул прямо из тропических лесов. Томоэ при этой мысли вдруг расстроился еще сильнее: он думал, что девчонка, пришедшая в храм вместо Микаге, просто бесполезная задира, крикливая и гневная, и совсем не достойна его, как хранителя, а оказалось совсем наоборот… - Мое сакэ теперь не такое вкусное, как вода, которую Нанами-чан достает из колодца, - озадаченно сообщил Мидзуки, нарисовавшись в дверях кухни. – Я, признанный квалифицированный хранитель, чувствую себя ущербным на фоне смертной девушки, - искренне пожаловался он старшему хранителю, и змея, висевшая на плечах альбиноса, сочувственно покивала. - Разве Нанами все еще смертна? – безучастно спросил Томоэ, испытывая те же чувства. Рядом с Мидзуки оказался Хикиханацу. - К сожалению, - подтвердил он. – Сила Рин-сама возросла многократно, так что мне более не требуется возвращаться к прежней форме, однако госпожа все же смертна. Лис машинально обернулся, ловя твердый взгляд самурая. Тень надежды мелькнула в глазах обоих хранителей – они все еще нужны и не бесполезны своей обожаемой Нанами-чан. Изменения внешние в богине были равны изменениям внутренним, которые были непонятны и не видны остальным. Естественно, Лина не стала обладательницей рентгеновского зрения и не научилась парить с легкостью шиноби (о чем, признаться, она очень мечтала). Все ее силы были ограничены властью над вверенной ей территорией, включая храм, прихожан, своих хранителей и, самое важное, собственное тело. Легкость эльфа при ходьбе, что заметили хранители, это лишь часть полученного подарка от Ярило. Теперь Романова без помощи своего шикигами видела нити связей, которые могла с легкостью исправить, разорвать или соединить по своему усмотрению. Метка Микаге начала сливаться с силой сердца Ярило, поглощенного Линой, отчего изъять метку стало не так просто, как было раньше. Поэтому метка светилась не во лбу, а придавала легкое фосфорическое свечение всему телу, на радость всем поглотителям богов. Ну и на сладкое из полученных сил – Лина могла видеть настроение сердца и без труда прочесть мысли одним касанием к объекту. Но Романова для себя решила не пользоваться этим даром бесполезно или в корыстных целях. После поглощения сердца настоящего бога девушке открылась одна немаловажная истина, которую не раз упоминал сам Ярило – подопечные прихожане, хранители, друзья и даже враги имеют право на свободу. И бог, даже зная ситуацию и бедственное положение людей, может вмешаться в их дела лишь тогда, когда его лично попросят. Справедливое правило, о котором люди частенько забывают, позже страдая и жалуясь. - Скажите, - отрываясь от своих мыслей, обратилась девушка к детям огненного духа, - где тот паук, которого давно заковал в сундук бог земли? Оникири и Котетсу переглянулись. - Бог земли? – переспросил Оникири, очевидно так же не имея понятия, о каком пауке говорит Момодзоно. - Что-то не так? – Лина спокойно поставила ведро на край колодца, хмурясь глядя на маски храмовых служащих. - Нанами-сама, вы неправильно говорите, - осторожно начал Котетсу. – Микаге-сама не бог земли. Иномирянка в недоумении вскинула брови. Трудности перевода аниме и манги, и незнание собственных мифов родной страны сыграли свою шутку. - Микаге-сама земной бог, - добавил Оникири. – Есть боги небесные, а есть боги земные, так или иначе вынужденные следить за людьми и жить среди них. Микаге-сама главный земной бог, представляющий на Изумо всех земных. – Он понизил голос: - Теперь, когда вы настоящая смертная богиня, вы должны знать, что всех богов возглавляет Окунинуши-сама. А часть верховных богов (мы их называем предками) отошли от дел и заперлись в своих небесных или подземных храмах, передав все в руки своих детей. - О, вот как, - задумчиво произнесла Лина, глянув на облака. - И… - Довольно, - ласково остановила хранителя богиня. – Я больше не хочу ничего знать, - «Достаточно того, что и этот факт едва не вызвал когнитивный диссонанс». – Идемте в храм. К приходу богини на столе уже был готов пир горой. Томоэ решил устроить праздник по поводу перехода Нанами на новый уровень силы. Очень вежливо улыбающиеся хранители стояли у дверей, ожидая, когда Лина зайдет в трапезную и сядет за стол. Хицу как всегда непроницаемо смотрел ровно на свою госпожу. Пройдя по коридору, легко шелестя белым кимоно, иномирянка вошла в столовую и, увидев накрытый пир, тепло улыбнулась. Остановившись около стоявших лиса и змея, сердце которых тут же замерло от страха, Лина повернулась к ним и ласково сказала: - Выглядит очень красиво. Благодарю, Томоэ, за твою службу и старания. Мидзуки, благодарю за то, что ты всегда стараешься помочь Томоэ в его нелегком деле. Улыбка на лицах хранителей потрясенно застекленела, а, когда Лина, отвернувшись, прошла к столу, они в глубоком шоке переглянулись между собой, быстро вспоминая, что успели натворить, и намереваясь мигом исчезнуть. - Прошу, - голос госпожи остановил их. – В благодарность за ваши терпение и труд я хочу, чтобы вы разделили со мной трапезу. Томоэ, Мидзуки, Хицу? – широким жестом пригласила их к столу. Не осмелившись ослушаться, все трое безропотно уселись на подушки напротив иномирянки, но никто из них не притронулся к еде, потому что от волнения и страха перед обновленной богиней аппетит совсем пропал. - Сегодня я снова пойду в школу, и на этот раз буду ходить постоянно… - начала было Лина, решив поделиться с ними своими планами, как Томоэ резко вскинулся: - Ты ведь богиня с такими новыми силами, к чему тебе эта дурацкая школа? – но, увидев ее пронзительный взгляд, осекся, дав заднюю: - То есть, я… «Глянь, как ты его приручила, - саркастично фыркнула Совесть, сложив руки на груди. – Того и гляди, сейчас, как Добби, начнет дубасить себя настольной лампой». Беря в руки палочки, Лина тихо вздохнула, сдерживая смех. - Логики тебе не занимать, мой дорогой хранитель, - ласково похвалила она его, отчего у лиса едва не закружилась голова – по крайней мере, черные точки перед глазами уже появились. – Но ты и сам понимаешь, в чем дело. Ведь понимаешь? – уточнила она, кидая на него взгляд. Потерявшись, ёкай отчаянно мотнул головой, и волосы за спиной серебристым водопадом прошелестели в тишине. - Мы с тобой вместе были в России, а ты говоришь, что не понимаешь, в чем дело? – мягко укорила его Лина, и Томоэ тут же сообразил, в чем дело, однако испугавшись, что расстроил Момодзоно. Мидзуки, сощурившись, с претензией глянул на со-хранителя, подозревая его во всяких непотребствах. - Все славяне называли тебя Евангелиной и говорили, что ты принадлежишь к ним, - припомнил лис. - Не называй Рин-сама этим именем, - предупредил Хицу. – Вам как никому должно быть известно, что таит в себе полное имя бога. «Бла-бла, - фыркнула Совесть. – Сакральное значение имени осталось только в мифах. Сейчас с помощью твоего настоящего имени можно лишь взять кредит и оформить документы. Тьфу, современность, тоже мне…» - Именно поэтому я хочу счастья для Нанами. Всё, что ей сделали боги, это лишили ее семьи, и… - Постой, - Мидзуки медленно начал понимать, что происходит. – Ты на самом деле не Момодзоно Нанами? - Логично заключить это из того, что было уже услышано, - не понимая его реакции, ответила Романова. - Я так и знал, что вам опасно было отправляться в ту страшную страну! – Мидзуки, вскочив из-за стола, ощерился змеей, готовясь атаковать девушку. Томоэ, до которого только сейчас дошла простая истина, озвученная вслух, что Нанами не Нанами, молча застыл, глядя на свою богиню и пытаясь разобраться в своих чувствах. Хицу переводил взгляд с ёкая на иномирянку и обратно. Романова же сохраняла абсолютное спокойствие, чувствуя, что чаша терпения готова переполниться от последней капли. - Нанами-чан не может быть такой доброй и терпеливой! – Мидзуки отшатнулся к закрытым дверям. – Вы все заодно, и вы что-то сделали с настоящей Нанами-чан! Вдруг в одно мгновение аура в комнате изменилась, и повеяло могильным холодом, тленом и злом, словно кто-то открыл портал в подземный мир, выпуская миазмы и скверну. - Какой же ты болван, глупый змееныш, - голос звучал зловеще, и от силы, хлещущей волнами вокруг богини, ее волосы и одежда развевались, словно на ветру. Угнетающая сила заставила всех троих чувствовать себя ничтожными букашками, и этот ужасающий ураган гнева грозился смести все на своем пути. Мидзуки захлопнул рот, собираясь было что-то сказать. Хицу, предвидя бедствие, утянул оцепеневшего Томоэ в другой край комнаты, чтобы гнев богини их не задел. - Неужели ты подумал, что я тебе так просто спущу твое неверие, хранитель? – девушка открыла глаза, и они засияли во тьме холодным серым блеском, что выдавало в теле Нанами душу Лины. - На… - пискнул Мидзуки, видя, что его хозяйка никуда не делась. Романова закрыла глаза, усилием воли подавляя дикую ярость, усиленную сердцем бога. Когда же она вновь посмотрела на Мидзуки, аура в комнате восстановилась. - Немыслимо! – злясь, воскликнула девушка. – Немыслимо быть богиней с такими хранителями! – иномирянка с чувством перевернула стол, от души отпихивая его к Мидзуки, так что он едва от него увернулся – благо, Хицу помог, быстро утащив его на безопасное расстояние. – Какая мука жить с вами столько времени бок о бок и терпеть ваши глупость и упрямство! – ворчала Романова, перешагивая через стол, Мидзуки и комнату, идя на выход. – Хоть с силой, хоть без силы, выносить вас невозможно, как были бестолковыми в своем каноне, такими и тут остались… И для полного счастья Микаге не бог земли, а земной бог… тьфу, аж делать что-то вообще расхотелось… Ворчание удалилось дальше по коридору, и вскоре совсем стихло – Лина закрылась в своей комнате. Хицу, поджав губы, от души дал каждому подзатыльника. Мидзуки шикнул, сидя на полу и потирая голову. Томоэ никак не отреагировал, все еще потрясенный таким открытием, потому что, находясь с ней столько времени, он этого не понял сам. - Но она нас обманула, - в свою защиту оправдывался альбинос. – Переселение в чужое тело запрещено правилами! Она их нарушила! - Но это не вина Нанами-сама, - тихо произнес Оникири. – Она пришла в храм уже такой. И если она встретила Микаге-сама, и он ей ничего не сказал, но даже подарил метку бога, значит, здесь нет опасности ни для кого. Котетсу усиленно закивал, подтверждая его слова. - Она ушла, - подняв голову, вдруг произнес Томоэ, почувствовав это. - Нужно ее догнать и извиниться, - кинулся Мидзуки, но Хицу успел схватить его за ворот: - Рин-сама пошла в школу, чтобы жизнь Нанами-сан не осложнилась, когда всё это кончится. А вам обоим лучше заняться своими прямыми обязанностями. *** «Ты опять сорвалась», - осторожно напомнила Совесть, когда иномирянка заходила в школу. «Пока трудно совладать с собой, - флегматично откликнулась Лина. – Канон раздражает так, что зубы сводит, хотя перевоспитанный Томоэ выглядит значительно лучше». «Выдрессированный». «Не суть…» - Нанами-чан, - Курама показался сбоку, но смотрел он не ей в глаза, как обычно, а оглядывал всю девушку. – Ты… Они вдруг оказались в параллельном измерении, где кругом полыхала багровая тьма с редкими клочками тумана. Ворон обратился в свой облик и, махнув крыльями, потрясенно взирал на богиню, которая сияла во тьме светочем, облаченная в белые одежды. - Метка бога слилась с проглоченным сердцем, - произнес тэнгу, не понимая, бояться ему или восхищаться. - Верно, - степенно улыбнулась Лина, открыто глядя на него. – Теперь ни один ёкай не сможет запросто отобрать у меня пост земного бога или полакомиться моим сердцем. Шинджиро удрученно хмыкнул и, подняв на иномирянку глаза, утвердил: - Ты имеешь в виду меня? - Не только тебя, - качнула головой Романова. Поджав губы, ворон решился на отчаянный шаг – оттолкнувшись, он ринулся к богине с одним лишь ему понятным мотивом. Сузив глаза, Нанами выставила руку, чтобы остановить его, но, лишь ее пальцы коснулись его ладони, она поняла, что Курама не собирался причинять ей вред. Мысли, намерения, настроения, планы, прошлое, настоящее… Картинки из эпизодов жизни тэнгу завертелись волчком, проносясь перед глазами. Лишь прочитав его мысли, Лина поняла, что он не желает зла Момодзоно, что испытывает к ней теплые дружеские чувства, граничащие с уважением, и всё же сильно боится Томоэ, а теперь – и ее собственной силы. Заглянув чуть дальше, Романова увидела и его прошлое – как он, будучи мелким пацаном, никогда не плакал из-за побоев Дзиро, как винит себя в потере крыльев Суиро, и как ему, одинокому мелкому тэнгу с маленькими крыльями, тяжело пришлось на большой земле среди людей. Лина отняла руку и посмотрела в огромные глаза Шинджиро, видя в них растерянность и отчаяние. - Не бойся, - легкая улыбка тронула ее губы. – Я хочу, чтобы ты вернулся на свою гору. Ты знаешь, что это будет правильным решением, которое убережет от опасности не только никогда не стареющего тебя, но и тех девушек, которые в тебя влюблены. Пространство рассеялось, снова став школьным коридором. - Всему свое время, - склонил голову в знак уважения Курама и удалился. Романова мрачно нахмурилась, отойдя к окну. Период полураспада хорошего настроения закончился, сейчас хотелось заняться насущными проблемами без этой блаженной улыбки, с которой только убийцы по твою душу приходят. Пора было идти в класс – там как раз уже собрались все, включая тот самый объект, ради которого Лина притащилась вчера в школу. - Момодзоно-сан! – староста, всплеснув руками, направилась к ней. – Я договорилась с учителями, так что сегодня ты будешь писать все тесты, которые пропустила, - назидательно просветила ее девушка. – И если успеешь все сделать до пятнадцати ноль-ноль, мы возьмем тебя с собой в кафе, - типа посулила ей пряник-мотивацию. – Мы договорились пойти все вместе в небольшую забегаловку, она тут недалеко находится… Лина молча выгнула бровь. Где-то внутри дико угарала Совесть. *** Пока Романова в поте лица справлялась с задачами по математике, японской и английской грамматикой, Томоэ, скинув все обязанности на Мидзуки и Хицу… исчез. Самурай, сбившись с ног в его поисках, пообещал прибить лиса, если тот сейчас не с Рин-сама. Подземный мир, где долгое время не появлялся ёкай, встретил его как родного. Но в этот раз ему хотелось не в чайную к обществу нежных тануки, а в нормальный бар, где можно было встретить подходящего соперника и выпустить пар за дракой. Чувства, клокочущие внутри лиса и раздирающие его душу, требовали выхода, и за этим Томоэ явился на окраину красного квартала подземного мира, мечтая разрывать когтями черную плоть и пустить реки крови по старой доброй традиции. Демон, проснувшийся в нем на славянской земле, не спешил отправиться на покой, поэтому, войдя в бар, где тут же воцарилась тишина, ёкай прошел к стойке и заказал себе рисовой водки. Почему он не смог понять, что внутри Момодзоно душа другой девушки? На это указывал много раз сам Хикиханацу, называя ее другим именем, и даже славяне. Конечно, сейчас загадка кажется по-детски глупой, но Томоэ, плохо понимающий человеческую культуру, думал, что это в порядке вещей иметь два имени – прямо как у богов, которые имели общеизвестное и сакральное имя. Нанами стала богиней, поэтому лис решил, что правило распространяется и на нее, поэтому не допытывался, что скрывается за «Рин-сама». После двух бутылок сакэ стало понятно, что сердце не каменное и ясно чувствует к человеческой богине нечто такое, следствием чего обычно занимаются в красных кварталах. Томоэ от ударившей в голову крови зажмурился, как наяву ощутив на руках тяжесть ее тела. Сжав зубы, ёкай усилием воли отогнал грязные мысли и влил в себя еще бутылку. То, что он делал постоянно с тануки за время двадцатилетнего отсутствия Микаге, сделать с Нанами ему не хотелось. Вернее сказать, хотелось, но при других обстоятельствах – как-никак мужик он или импотент. Однако чувства были, и с ними нужно было определиться и понять для себя самое важное: кого он любит – Евангелину или все-таки Нанами. Что есть Момодзоно? Истина на дне пятой бутылки возвестила лису, что это всего лишь тело, которое он презирал с самого его появления в храме земного бога. Слабое человеческое тело, хрупкое настолько, что если бы не метка Микаге, ёкай одним когтем прервал бы эту жизнь… Томоэ задохнулся от представленного зрелища расправы над девчонкой и, переведя дух, снова хлебнул сакэ. Галдеж в баре усиливался и грозился подкатиться к самому лису: там по чистой случайности оказалась пара его давних знакомых, которым в свое время он сохранил жизнь, опустив, правда, ее ниже плинтуса. Однако хранителю храма было не до внешних раздражителей. …Что еще есть в этом теле, что могло бы его привлечь? Фигура? Не смешите бывалого лиса – в квартале тануки есть на любой вкус с формами гораздо более выдающимися, чем у старшеклассницы. Томоэ поморщился то ли от вкуса, то ли потому что собственные мысли показались ему омерзительными – последствия воспитания своей госпожой. «Воспитание, - он ухмыльнулся прежней гримасой, от которой, бывало, в ужасе разбегались целые армии. – Микаге не сумел приручить дикого лиса, оттого и ездил на Камухакари один. А тут всего лишь она», - ёкай усмехнулся над собой, сравнивая, каким он был до появления у бога, и как его сумела приструнить девчонка, показывая невиданную силу духа, ни разу не отчаявшись даже в минуту опасности и не потеряв лица. Томоэ скрыл лицо в ладони, чувствуя невероятную тягу к той самой Рин-сама, которая проявляла все эти качества, до сих пор не сломавшись под натиском Наруками, синтоистского пантеона и посягательств (он был в этом уверен) этого недоноска тэнгу. Лис сжал пальцами бутылку при мысли, что девушка добровольно направилась в школу прямо в объятия к этому ворону. Приняв свои чувства еще при предыдущем самокопании, Томоэ осознал сейчас, что любит именно ту самую мифическую Евангелину, которая принадлежит к славянам. И раз она так честно раскрыла себя, доверяя своим хранителям, то пришла пора поговорить с ней о «них», поставив богиню в известность о своих чувствах, которые с ее теперешней силой точно тайной не останутся – так думалось лису. - Какой ёкай да без охраны, - язвительный голос позади него освежил желание выплеснуть пар. Томоэ, хрустнув шеей, повернулся, одаривая кривой усмешкой всех собравшихся по его душу. - За тобой должок, лис, - напомнил ему кто-то справа из толпы. - Что ж, - глаза ёкая сверкнули бывалым огнем, - люблю отдавать долги с процентами, - он сжал кулак, который тут же объяло лисье пламя. *** Всего три школьных предмета, зато по каждому было пять тестов – итого пятнадцать работ за шесть часов без перерывов на еду и туалет, лишь бы успеть к трем часам пополудни ради моря и Ами. «Я успела», - флегматично ликуя, Лина, кинув все работы на стол в учительской, сбежала вниз по лестнице, натыкаясь на свой класс и старосту, нервно поглядывающую на часы. Несколько человек уже возмущались по поводу долгого ожидания, но, едва увидев Момодзоно, староста дала отмашку на поход. Иномирянка оглядела толпу, выцепляя взглядом голову Ами с подвернутыми вовнутрь локонами, и двинулась вслед за одноклассниками. - А мы думали, ты не успеешь, - посетовала соединительное звено между учителем и классом. «Такой школьный медиум», - мрачно пошутила про себя Лина. – Курама-кун, - томное придыхание, - сказал, что не пойдет на пляж, и я его понимаю, он ведь звезда, ему надо беречься… На мысленный вопрос Лины долго ли ей слушать бестолковую болтовню этой девицы, старосту тут же позвали ее подружки. Облегченно выдохнув, девушка, идя позади всех, следила за школьниками и особенно – за Нэкотой. План богини был прост, как восьмисоттонное облако. Чтобы дать счастья всем, кто его отчаянно жаждет, нужно всего лишь свести одно одинокое сердце с другим. «Потому что незасеянное поле не остается пустым – на нем растут сорняки», - провожая взглядом перистое облачко, подумала Лина. «Это ты любовь к Кураме назвала сорняком?» - фыркнула Совесть. «А что это, награда, что ли? – сердито откликнулась хозяйка. – Всю жизнь любить одного человека затем, чтобы умереть в одиночестве? Кто тебя воспитывал вообще?!» «У нее наверняка есть старший брат, - тихо парировала Совесть, - пусть он и продолжает род, а женское дело маленькое – сиди да жди, когда тебя в жены возьмут или… умри в одиночестве…» Романова хохотнула, полыхая уверенностью. «Семья, дражайшая моя, это твой тыл. И никакие племянники, работа, карьера, квартира с панорамным окном не заменят тебе чувство уюта, счастья и полноты в сердце». Совесть, сдерживая слезы, промолчала. Лина, удовлетворившись, что последнее слово осталось за ней, пробралась сквозь редкую толпу одноклассников (мало кто ходил на подготовку летом) к Ами и Кей, которые почему-то шли рядом и вполне не раздражали друг друга. «Видать, события всё равно развернулись бы своим чередом, вне зависимости от присутствия Нанами. Незаменимых людей нет, да?» - мысленно фыркнула иномирянка, спокойно поравнявшись с ними. - Момодзоно-сан, - удивилась Нэкота, обнаружив ее рядом с собой. - А, это ты так круто отшила этого выскочку-звезду, уважаю, - быстро-быстро печатая сообщение, откликнулась Кей. «Ага, вот как дружба заводится, буду знать», - усмехнулась иномирянка. Совесть еще раз фыркнула, выражая крайнюю степень обиды. - Вы уже определились, куда именно пойдете? – деланно зевая, поинтересовалась Лина. - А мы уже почти пришли, - откликнулась слышавшая ее староста. – Тут не так далеко от школы, и подают очень вкусное мороженное. Они всей своей разношерстной толпой поравнялись с каким-то почти пустынным заведением, где в такой летний час-пик точно не оказалось бы людей, и было бы много свободных мест. «За время затворничества я совсем разучилась общаться с людьми на их языке, - хмуро заметила за собой Романова. – Из-за желания исправить Томоэ я теперь говорю на языке логики и речь у меня, как у бывалого прапорщика». «Добавляй в конце фразы "на" и будешь совсем как отставной майор, на», - не удержалась от колкости Совесть. Школьники расселись по местам, пока дипломированный химик в лице иномирянки выбирал, где лучше присесть – за столиком Ами и Кей или в углу с фикусом, откуда будет замечательный обзор. На счастье, ей не оставили выбора – к девочкам за третье место подсел какой-то парень, решивший подбить клинья к Кей. Лина, хрустнув пальцами, ушла к дальнему столику, зорко следя за обстановкой в заведении. В кафе официантом служил никто иной как Котаро Урашима. Именно его намерения сердца богиня хотела посмотреть, чтобы понять, что ему нужно, как ему в этом помочь и, собственно, нуждается ли он вообще в этой помощи. Кафе было небольшое, официант всего один, поэтому не заставил себя ждать, раздав каждому столику по меню и принеся воды. - Я закажу сразу, - вежливо улыбнулась подошедшему гарсону Лина, из вежливости принимая картонку меню. – Мне, пожалуйста, ванильное мороженное и двойной эспрессо. Спасибо, - передавая обратно, Лина на одно мгновение смогла коснуться его руки. Столько страхов, комплексов, нерешительности и малодушия, сконцентрированные в одном человеке, иномирянка не видела никогда. Или, возможно, не подозревала о том, что один маленький мозг способен совмещать в себе все эти чувства. Страх остаться одному «украшал» сверху комплекс некрасивости и давление сверстников «тебе сколько лет, а ты без девушки?». Страх не оправдать ожидания родителей приправлялся острым осознанием собственной нерешительности. Он часто думал о суициде, но снова боялся, на этот раз за родителей, поэтому прятался от проблем за сложными играми, в частности, постоянный сбор кубика Рубика, который стал симптомом развившегося обсессивно-компульсивного расстройства. Котаро давно ушел относить заказ повару, а Романова, подперев щеку рукой, мучительно распутывала увиденный клубок чужой личности. Таких людей надо просто любить. Влюбиться по глупости в прошлом и нежно хранить чувства к тому, кто проявил хоть какое-то внимание к твоей персоне. «Как я и говорила, - обиженно высказалась Совесть. – Суровая Химемико могла взять всё в свои руки, ничего не боясь. А ты хочешь одного несмелого человека попытаться свести с другим несмелым человеком! Да тут ждать придется дольше, чем Кураму с поста главы клана!» «Ты не права, - терпеливо ответила иномирянка, аккуратно расправив салфетку и положив ее себе на колени. – Решимость и пробивная способность в этом мире, конечно, много чего стоят, но не всего. Например, отличительная черта Ами состоит в том, что она никогда не унывает и всегда ищет во всем хорошее». «Они квазитожды, это даже не интересно. Что это будет за пейринг? Они взялись за руки и удалились в кусты? Где романтика? Где приключения? Он должен за нее сражаться! – упрямо доказывала свое Совесть. – Ну и в конце концов, - решила кинуть свой последний козырь, - ни Котаро, ни Ами не просили тебя им помочь!» «Уже было пущено всё на самотек, и ты знаешь, чем дело кончилось, - строго осадила ее богиня. – Я исправляю канон, поэтому в этом деле мне не нужно разрешение. Разве ты не заметила отчаяния в душе Урашимы? – Лина задумчиво потерла подбородок, глянув в окно на городской пейзаж. – Он умолял помочь ему, но не знал, какими словами попросить об этом. Котаро вовсе не так плох, каким может показаться. Но ему нужно время, прочный фундамент для чувств в виде крепкой дружбы и понимание». «Да ты даже не представляешь, что ты несешь!» - отказываясь ее понимать, проорала Совесть, решив больше не заговаривать со своей хозяйкой. В самом потаенном уголке сердца мальчика гнездилось тайное желание об обычной жизни, в которой обязательно он встречает свою любовь, как часто ему рассказывала мама об их знакомстве с папой. Желание быть как все, ни в коем случае не выделяясь, и, возможно, иметь чуточку больше решимости. «Я не могу этого дать, но могу направить тебя так, что у тебя это появится», - подумала Лина, доставая талисман и кисточку. Юноша принес поднос, на котором стоял заказ для Ами и Кей. Третий стул был свободен – видимо, сторонница свободных отношений отшила незадачливого поклонника сразу. С вежливой улыбкой поставив приборы на стол, официант отошел. Лина, сощурившись, послала талисман «Ветер» к ним, так что он свалил ложечку для мороженного на пол, едва Ами притронулась к ней. Урашима, услышав звон, тут же вернулся, захватив со стойки чистую. - Простите, так неловко, - покраснела Нэкота, с искренней признательностью в глазах глядя на мальчика и отмечая, как добры глаза, смотрящие сквозь круглые стекла очков. - Это его работа, чё ты паришься, - не отвлекаясь от СМСки, откликнулась ее подруга. - Кей-тян, - с укором остановила ее девочка. - Ничего страшного, - вежливо ответил Котаро, поправив шапочку, стараясь не краснеть от неловкости момента. Положив ложечку на стол рядом с Ами, он удалился за другим заказом. «Восхитительный момент! Я уже вижу, как они назвали своих семерых детей!» - язвительно кривилась Совесть. «Если корабль не сдвинуть с места, он не поплывет», - ответствовала Лина. «А если плавать в бурю, можно утонуть!» - парировала та. «Ты веришь в совпадения?» - вместо ответа спросила Романова. «Нет, конечно, что за вопрос, тем более в нашем положении». «Верно. Совпадений не бывает», - многозначительно отозвалась иномирянка, оставив Совесть в полном недоумении. …Уходя, Ами оставила коротенькую записку в качестве извинения за грубость Кей. Котаро, забирая счет, припомнил лицо девушки и скромно улыбнулся ее доброте. *** Лина, решив побыть тамадой на этом празднике жизни, попросилась с подружками погулять по парку, где, обсуждая разные вещи от книг до парней, они пробыли весь день. - Мне пора, - наконец-то сложив телефон в карман, сказала Кей. – Меня пригласили в кино, вас с собой не беру, - сразу предупредила она. - Я провожу Ами-чан до дома, - пообещала Романова. - Головой отвечаешь, - погрозила на прощание та и удалилась. Летние сумерки переходили в приятный вечер, оставляя позади розово-алый закат с желтой лентой по краям. - Ами-чан, ты сказала, что тебе нравится отгадывать загадки, - непринужденно напомнила Момодзоно, когда они сидели на скамье у пруда. – Курама кажется очень загадочным, - весело заметила она, зорко наблюдая за девочкой. - Я люблю хорошие загадки, - стрельнув взглядом в сторону, улыбнулась Нэкота, - Курама-кун таким не кажется, - негромко добавила она, поправляя волосы. - А я вот шахматы люблю, - делая вид, что ничего не заметила, продолжила беседу Лина. – Эта игра так хорошо развивает ум. Чувствую, скоро я смогу решать алгебру без помощи калькулятора. - Смешная Нанами-чан, - приложив ладошку ко рту, рассмеялась Ами. - Упс, я отойду на минутку! – словно ей нужно было в туалет, Романова спешно умчалась, скрываясь за дизайнерским растением на повороте. Сей парк был выбран не случайно: после смены по нему домой направлялся Котаро, по привычке разбирая в руках кубик Рубика. Занятый делом, юноша прошел мимо лавочки, где сидела Ами, сумевшая его узнать лишь при одном взгляде. - Постойте, - вдруг сказала она ему, и когда он не откликнулся, шагнула к нему, легонько берясь за рукав в попытке остановить. Урашима, вздрогнув и уронив игрушку, обернулся, останавливаясь. – Ой, простите, что напугала вас, - улыбнулась Нэкота, присаживаясь за цветастым кубиком. - Ничего, - застенчиво улыбнулся мальчик, сверкнув очками на фонарном свету. – Спасибо, - поблагодарил он, когда Ами отдала ему игрушку. - Я хотела извиниться перед вами за Кей-тян, - пояснила школьница. – Она очень хорошая, но к ней надо привыкнуть. - Я понимаю, - кивнул мальчик и, моргнув, вдруг выдал: - Я Котаро. - Ами, - с готовностью откликнулась девочка, но всё же удивленная таким неожиданным знакомством. - Очень рад был увидеться, - неуклюже закончил беседу Урашима, испугавшись, что выглядел глупо, и поспешил удалиться. - Я тоже… - эхом откликнулась Нэкота, глядя ему вслед. Встречный ветер обнял стройную фигуру, одиноко стоящую посреди парка летним вечером. Лина, видя, что уже не помешает никому, пришла обратно, возобновляя прогулку с новообретенной подругой и выполняя обещание проводить ее до дома. *** Возвращаясь к храму в гордом одиночестве, Романова просматривала вверенную ей территорию на наличие домов с миазмами, мест скопления разной нечисти и (ну это вряд ли, конечно) открытых порталов в подземный мир. Пару домов все же пришлось почистить от миазмов, прежде чем Лина дошла до подножия горы, на вершине которой был храм. Девушка встала у лестницы, глядя с высоты на лежащий внизу город, утопающий в тумане смога. Каждый огонек представлял собой дом, в каждом из которых жили люди, и они были беззащитны против того, что обитало рядом с ними, о существовании чего они даже не подозревали. С горечью подумав об этом, Лина в очередной раз недобро помянула Микаге и собралась взойти по ступеням наверх, как вдруг перед ней возник Томоэ. Светлое кимоно было насквозь пропитано кровью, так что металлический запах не перебил даже стойкий аромат водки; лис, оттерев со щеки алую каплю, тяжелым взглядом посмотрел на богиню. Романова смотрела на него в ответ, ожидая его объяснений с таким спокойствием, что ёкай усмехнулся чему-то своему, качнув головой. - Я был в подземном мире, - прямо сказал он. – Выпил много бутылок сакэ и убил всех, кто находился там. – Томоэ сделал паузу и, не дождавшись никакой реакции, кроме ожидающего продолжения рассказа взгляда, продолжил: - А знаешь, почему? – он приблизился к ней лицом к лицу, едва не касаясь ее кончиком носа. – Потому что я дикий лис и способен только убивать, - широкая ухмылка исказила его лицо. – И всегда буду это делать, - смотря прямо ей в глаза, кровожадно заявил ёкай, сжимая поднятый кулак с лисьим пламенем. – А ты всегда будешь смотреть на меня с таким лицом, - наглость в тоне и взгляде сменилась отчаянием. Томоэ протянул руку, чтобы коснуться пальцами ее щеки, но не посмел этого сделать. – Рин-сама, - с мольбой глядя на нее, тихо произнес лис, вкладывая в это имя всю свою боль, желая, чтобы Лина услышала и поняла всё, что он чувствует. Богиня, не меняя выражения лица, молча протянула руку, касаясь ладонью скулы стоявшего перед ней слуги. Смрад и кровь исчезли, очищаясь силой настоящего бога. Томоэ прикрыл глаза, отдавая себя на суд своей госпоже, и Лина, в изумлении увидев в его сердце любовь, выдохнула, отстраняясь и ловя преданный взгляд. Молчание, воцарившееся между ними, давило на лиса сильнее, чем если бы она сразу ему отказала, снова накричав, ставя его на место, как феодал холопа. Романова, усмехнувшись чему-то своему, наконец-то поняла, что игры кончились, а простая забава обернулась тем, что лис влюбился в нее, чего уж она точно не могла предвидеть. - Вот что, - наконец заговорила она, и Томоэ почувствовал, будто его сердце со всей силы уронили на камни. – Я не могу отнестись к твоим чувствам безответственно, проигнорировав их или отвергнув, потому что я вижу в этом свою вину. Эти милосердные слова не могли не подтвердить его любовь к девушке. Такой прямоты и честности нет даже в Микаге, позорно убежавшем и не захотевшем с честью принять свое наказание. А Нанами… Нет, не Нанами – Рин-сама даже к мелочам не относится так, как к чему-то само собой разумеющемуся. - И прежде чем ты окончательно решишь для себя, - серьезно говорила Лина, - я хочу вернуть тебе воспоминания, которые были стерты из твоей головы, - она снова протянула руку к нему. - Нет, - дернув хвостом, качнул головой лис, нежно перехватывая ее запястье. – Я не хочу знать то, что было раньше, - твердо заявил он, глядя ей в глаза, - я избавился от воспоминаний сознательно, потому что так надо было. – Ёкай протянул к ней руку, касаясь ладонями ее лица и прикрывая веки: - Я люблю тебя. Ту, что говорит и думает, как настоящая богиня, - словно пытаясь увидеть душу Лины, уверенно сказал Томоэ. – Я знаю, что ты там, и я не отступлюсь от своих слов, - он отнял руку и встретился со спокойным взглядом иномирянки. Сказать, что Лина была потрясена, услышав это, ничего не сказать. Однако, собравшись с мыслями, Романова, понимая, что, во-первых, не может полюбить чужого мужчину, а во-вторых, уверенная, что лис влюблен именно в лицо, приоткрыла губы, чтобы объясниться. - Я знаю, что ты меня ненавидишь, - не дал ей ничего сказать Томоэ, с горячностью сжав в своих руках ее ладони. Серые глаза сияли просьбой о мизерной надежде на благосклонность, которую лис пытался найти в как всегда непроницаемом взгляде богини. – Я буду ждать твоего положительного ответа всю отведенную мне вечность и иного не приму. Я всегда буду рядом и не отступлю от своих слов даже под угрозой смерти. - Да будет так, - закрепила его клятву она. Позже в храме Хикиханацу, увидевший связь, которой связал себя Томоэ с богиней, устроил ему показательный конец света, а узнав в чем суть скандала, к ним присоединился и Мидзуки. Непонятно, выжил бы кто-нибудь в той мясорубке, если бы Лина не раскидала их по углам веским словом и строгим приказом.