В чём тупил канон

Отметьте ошибочки, пожалуйста) Ха-ха, немножко волнуюсь) ============= - Есть вещи, о которых нельзя забывать, - шептал ветер в ветвях деревьев, тихо напевая высоко в горах. - Смерть, приходящую внезапно, - шептала земля. - Жизнь, проносящуюся мимо, - звенело в тишине. Ятори сидел на вершине дерева, прислушиваясь к звукам и роняя слезы. Он плакал последние четыреста лет, всю оставшуюся жизнь оплакивая своего драгоценного господина. - Самое важное, что нельзя забывать, - осипший голос злого духа разрезал тишину. – Месть, не омытую кровью. – Ятори метнул взгляд в сторону пограничного поместья. – Но теперь ты здесь, Томоэ, и моя месть за господина Акуру-оу, наконец-то свершится. Ты будешь страдать так же, как я все это время, и после будешь умолять о смерти. И белый призрак исчез, словно подхваченный порывом ветра. *** Лина проснулась из-за того, что стало трудно дышать, как будто что-то сдавило грудную клетку. На улице светало, и предрассветные лучи солнца проникали сквозь окна, оставляя в воздухе видимый след пыли. Романова еще раз вздохнула и, едва приоткрыв глаза, положила руку на грудь, чтобы нашарить там чью-то ушастую голову, бесцеремонно разлегшуюся на ней как на футоне. Молниеносно сгребла попавшееся под руку ухо в кулак и со свистом втянула воздух ртом, подавившись приступом ярости. - Спокойно, - мгновенно проснувшийся Томоэ почти не кривился от боли, пытаясь разжать маленькую цепкую ручонку. – Рин-чан, я просто прилег охранять твой сон, - твердо пояснил он свою позицию. - Убью, - по-змеиному прошипели ему в ответ, целясь второй рукой, чтобы расцарапать глаза. Чудом расцепив пальцы, Томоэ отшатнулся от иномирянки, но девушка, резво вскочив, встала к стене, огромными глазами загнанного в угол зверя глядя на него. - Не приближайся. – Если бы у нее были клыки, она бы точно оскалилась. - Я не желаю тебе ничего дурного, - заверил ее Томоэ, примирительно подняв руки, на которые посмотрели с таким ужасом, словно они были в крови. - Пошел вон, - свистящим шепотом пробормотала Романова, сжимая кулаки. - Рин-чан, уверяю тебя… - Кыш! Исчезни! – ужас, плескавшийся в глазах, начал граничить с неподдельной паникой. А ёкаю в этот момент вспомнились лекции, на которые он так упорно ходил. Серьезно нахмурившись, будто копируя мимику Лины, он жестом фокусника извлек откуда-то плотное покрывало и… набросил на девушку, так что та замерла от неожиданности. Схватив этот застывший кокон в охапку, Томоэ уселся обратно на футон и уложил себе на колени, прижав покрепче. Сидел и тихонько раскачивался из стороны в сторону, пока из-под ткани не раздалось недовольное: - Нечем дышать. Лис раскрыл покрывало, так что наружу показался недовольный острый нос, но не спешил распутывать богиню. - Ну и что это значит? Я тебе младенец, что ли? – пробурчала раскрасневшаяся иномирянка, сердито хмурясь. - Это метод успокоить человека с травмой, не прибегая к телесному контакту, - припомнил он фразу лектора. – Я вовсе не хотел причинить тебе боль, - лис посмотрел в карие глаза, украдкой вздохнув с сожалением. – Я думал, ты проснешься чуть позже, - не сдержал он мягкой, но лукавой улыбки. Лина поджала губы, вперив взгляд в ткань покрывала. Была причина, по которой она так странно отреагировала. И, знай Томоэ эту причину, плакал бы от счастья, но Лине с трудом давалось распознавание собственных чувств, поэтому ей оставалось только молча переживать их. Они сидели в предрассветной тишине, слушай гомон лесных птиц и как ветер шевелит листья деревьев прямо за окном. - Успокоилась? – наклонившись к ней, тихо спросил Томоэ, и волосы мягкой волной сползли с плеча, пологом загораживая их от мира. Серые глаза отражали сияние богини, тепло пледа навевало уют, и чужие прикосновения сквозь ткань не вызывали омерзения. Девушке внезапно захотелось устроиться поудобнее и закрыть глаза, но вместо этого она серьезно взглянула на Томоэ, пытаясь высмотреть, что он задумал на этот раз. Однако во взгляде ёкая Лина неожиданно для себя увидела искреннюю доброту и что-то еще, непонятное и неизведанное. Сердце дрогнуло, потянувшись за теплом доброты, и Романова испугалась. Испугалась того, чего не почувствовала – омерзения. Любое прикосновение мужчины раньше вызывало липкий ужас, стресс и панику, но сегодня – Лина вдруг это отчетливо поняла – лежащий на ее груди Томоэ не вызвал ничего, кроме привычного раздражения из-за вторжения в личное пространство. Спешно выпутавшись из покрывала, чем несколько озадачила лиса, не ставшего ее удерживать, иномирянка встала посреди комнаты, приглядевшись к вешалке с парадной одеждой бога. «Ты ведь и сама увидела эту искренность! – торжествовала Совесть. – Тебя тронуло! Я видела, что ты, наконец-то, поверила ему!» Иномирянка сурово промолчала, кривя губы. «Так почему ты отказываешься от этого?!» - возопила Совесть. «Во-первых, это естественная реакция на доброту, - холодно осадила ее (да и себя в первую очередь) Лина. – Во-вторых, я не могу поступить так подло с той, кто доверила мне это тело. Не могу и не хочу. И даже если я увижу в Томоэ мужчину своей мечты, - усмешка, - я ни в коем случае не обмолвлюсь и словом об этом». Совесть потрясенно помолчала. «А как же – в любви как на войне?» - едва слышно спросила она. «Есть так же честь и ответственность. И одно другое не отменяет». «Ты самая странная из всех хозяек, которые могут существовать в мире», - поразилась Совесть и больше не сказала ни слова. Лина вздохнула, откинув волосы за спину. Дурное сердце и вправду всегда хотело теплоты. Обычной доброты. Оттого и попалось. - Томоэ, помоги мне одеться, - как можно сильнее нахмурилась Романова, растирая складки на лбу пальцем. – Нам пора в поместье тэнгу. - Как скажете, господин, - с усмешкой откликнулся лис, не заметивший в ее поведении ничего странного. – Только для начала мне придется вас искупать. Вырвавшись из своих мыслей, иномирянка недоуменно уставилась на ёкая. - Как бы вы мне ни были дороги, юный господин, - пояснил Томоэ с подобострастной улыбочкой, чем жутко напоминал одного темного дворецкого из одноименной франшизы. – Я не позволю вам портить репутацию и прекрасное кимоно немытой шеей. Почти весело отмахнувшись, богиня ушла на поиски ванны, надеясь, что утянутая грудь не выдаст ее перед Суиро… *** - …Есть вещи, о которых нельзя забывать, - пространно произнесла Лина, словно обрывок мысли, додуманной вслух. Ее спутники переглянулись между собой, но промолчали. – Например, выключить утюг… - еще более пространно проговорила иномирянка, и Курама, остановившись, вдруг расхохотался. Вот так, посреди леса он присел на корточки и, ухватившись за живот, хохотал как безумный, вытирая слезы смеха. Ботанмару растерянно таращил круглые глаза на сына главы, не зная, что предпринять. Пару часов назад они отошли от границ горы и почти приблизились к главному поместью Курама. Лина предпочла идти пешком, чтобы показаться Дзиро как есть, на равных со своим слугой. Томоэ воспринял это решение нормально, уловив в этом логику: человеческий «мальчишка» и дикий лис находятся в одинаковых условиях, но на порядок ниже пантеона. Романова же хотела дать понять временному главе тэнгу, что неважно, как ты силен, главное – любить тех, кто вокруг тебя. Однако Курама был против, заявив, что такого непрошибаемого «медведя» лучше брать грубой физической силой, а не делать легкие намеки. - Тебе полегчало? – участливо спросила богиня, когда Шинджиро отсмеялся. Тот в ответ провел рукой по лицу. – Что ж, - кивнула. - Мы почти подошли, - серьезно заметил ворон, глянув в чащу леса. – Я и Ботанмару будем держаться чуть поодаль, чтобы вас могли свободно запустить внутрь. - Ты не доверяешь моим талисманам? – и вроде вопрос был задан спокойно, а угроза прямо-таки повисла в воздухе. - Эм… - Курама стрельнул взглядом в сторону. - Хочешь, я откручу ему голову? – мурлыкнул лис, склонившись к богине. – Мелкого уберем как свидетеля, а гору спалим дотла. - Я тебе верю! – поспешно заверил Шинджиро. Романова протянула ему талисман «Воздух», который мгновенно скрыл его от посторонних глаз. План их был прост, как салат из капусты. Ботанмару, не вызывая подозрений, проводит невидимого Кураму к самому подвалу с дверью в расщелину, где прячется грозовой зверь горы. В этом случае задача Шинджиро – следовать точно за вороненком и не струсить перед детским страхом. Томоэ и Лине в этом плане отводилась довольно маленькая роль: вести великосветские беседы с хозяином поместья и всячески отвлекать внимание на себя. - Погнали, - раздалось из пустоты рядом с ними, и Ботанмару, сосредоточенно кивнув, поспешил к поместью первым. Чуть погодя, когда время уже перевалило за полдень, юный бог вместе со своим хранителем приблизился вплотную к воротам главного дома и громко постучал. - Кто такие? – раздался настороженный голос из-за стены. - Земной бог пришел засвидетельствовать становление нового главы на горе Курама, - жестом остановив Лину, собиравшуюся представиться, жестко сказал Томоэ. Возня, писк и крики за высоким забором наводили на мысль о балагане. Кажется, дисциплина Дзиро только на вид железная. - Смотри, - тихо сказал Томоэ, кивая куда-то вверх. Лина пригляделась к тому, на что указывал лис: колышущаяся граница барьера радужной мембраной окутывала территорию. – Не волнуйся, - негромко заверил ее ёкай, - если этот ворон посмеет отказать в приглашении, барьер лопнет как мыльный пузырь, - хищный оскал на его лице дал понять, что лис будет иметь к этому непосредственное отношение. Романова лишь хмыкнула. Ее предчувствие говорило ей, что, возможно, придется сжечь этот притон в огне инквизиции. Крики во дворе поместья стали яснее. - Я предупрежден Суиро, что сегодня около полудня нас посетит бог, - зычный бас разом заглушил бестолковые крики по ту сторону, и вскоре ворота бесшумно отворились, являя простой, но добротный старый деревянный замок, на крыльце которого стоял Дзиро, оценивающим взглядом пронизывая незваных гостей. Остальные воронята расположились по периметру, со скрытым любопытством глазея на мальчишку-бога и его довольно опасного на вид хранителя. – Ты и есть бог? – насмешливо спросил Дзиро. Лина неосознанно задрала подбородок еще выше, сжимая зубы и злясь, что слишком мала и слаба, чтобы просто потягаться силами с обычным тэнгу. Ладно, с обычным двухметровым шкафообразным тэнгу. - Я пришел от лица пантеона справиться о здоровье Третьего главы, а также обсудить дату назначения вас, Дзиро-доно, на пост Четвертого, - холодно произнес бог. - Тысячелетняя сакура засохла, - жестко хмыкнул Дзиро и добавил: - Я думал, мы потеряли расположение пантеона. «Что?» - недоуменно подумала иномирянка. - Как бы то ни было, - взяв себя в руки, ответила Романова. – Я здесь. - Добро пожаловать, - неискренняя ухмылка и широкий жест рукой. – Стол для гостей уже накрыт, и, надеюсь, юный бог, - презрительный взгляд, - не откажет мне в давней традиции? Поднимавшаяся по ступенькам Лина остановилась рядом с ним и гордо задрала голову, чтобы посмотреть упрямым взглядом прямо в насмешливые карие глаза. - Не откажет, - зло процедила сквозь зубы и, переведя взгляд вперед, прошла по указанному направлению. Томоэ лишь выгнул бровь, опасаясь, что это может далеко зайти, а японский организм его богини не сможет выдержать столько сакэ. В зале для гостей, куда были милостиво препровождены пришедшие посланники пантеона, был накрыт низкий столик – Лина забыла, как он называется. Дзиро прошел вперед, садясь на хозяйское место у стола, и девушка опустилась на противоположной стороне, присаживаясь по-турецки. Томоэ опустился чуть позади нее, цепко рассматривая обстановку. Слуги принесли сакэ, разливая по пиалам. Глядя, как серебрится в свете огней жидкость, Романова хмыкнула, копируя Дзиро, и глянула на него. - Тебе ли тягаться со мной в выпивке, ворон? – надменно заявила она. – Одолей сначала моего слугу, а там и посмотрим, по зубам ли я тебе. Томоэ после этих слов взглянул на богиню другими глазами. Ему прям захотелось встать и молча поаплодировать – такого красивого блефа он еще не видел. Хотя нет, пару сотен лет назад на войне со славянским пантеоном он уже слышал эту хитрость. Сощурившись, лис, не скрывая широкой ухмылки от гордости за свою иномирянку, с готовностью глянул на ворона. - Поговорим о деле, - цыкнув с досады, Дзиро отставил сакэ. – Я знаю, что пантеон стервятником накинется на мою гору, стоит только намекнуть, - подавшись вперед, зло проговорил он. – Сакура засохла, но дерево не показатель. Отец не болен, и я это знаю. А ты, щенок, передай тем лицемерам мой ответ: я сделаю все, чтобы разорвать эти традиции и навсегда побороть власть пантеона на горе Курама! Что? Традиции? Власть пантеона? Лина неосознанно скривилась, как от зубной боли: ответов не было, а все предположения были один хуже другого. - Передам, - процедила сквозь зубы Романова. *** Барьер треснул и рассыпался, стоило богине шагнуть во двор замка. Шинджиро только проводил взглядом радужные всполохи, поспешив за Ботанмару вглубь двора. Никто не заметил отсутствия барьера, потому что рядом был настоящий бог, охранявший их святым духом, прогоняющим миазмы. Защита святого духа настоящего бога действовала лучше всяких барьеров местного старейшины рода. Вход с одной стороны нужно было миновать обязательно, потому что двери в покои, будь то главы или рядовых тэнгу, находились внутри – своеобразная, но надежная защита от холодов и ветра. Ботанмару ловко проскочил между братьями, сплетничавшими не то о гостях, не то о самом Дзиро, не отличавшегося умелым руководством клана. - Сюда, - шепотом проговорил Ботанмару то ли для себя, то ли для невидимого спутника. Седзи раздвинулись, впуская в узкий коридор, соединяющий внутренний и внешний дворы дома. Курама, сам от себя не ожидая, замер, наткнувшись взглядом на настенные насечки. Он презирал тоску по дому, никогда не был сентиментальным, признавая своей семьей только Суиро, но, увидев эти полоски, вырезанные ножом, остановился. - Погоди, - сказал он ушедшему к противоположным седзи Ботанмару. - Шинджиро-сама? – шепотом вопросительно обернулся тот, пытаясь угадать, где тот стоит. Воспоминание, приятно теплое, колыхнулось дымкой в памяти, становясь более отчетливым. Отец никогда не занимался напрямую своими детьми, доверяя все дела учителям-тэнгу. Матери они никогда не видели, словно бы их никогда не было. Тэнгу – воины, а женская ласка, от кого бы она ни исходила, расхолаживает мужчину, так всегда любил повторять Дзиро услышанные непонятно от кого слова. Курама презрительно скривил губы. Был лишь один раз, когда Третий глава решил уделить время своим отпрыскам. Всех считали сыновьями главы, но троих он выделял особняком: вечно хмурого, но уже сильного Дзиро, ловкого в политике и умного Суиро, а также Шинджиро, в котором чувствовалась сила воли Дзиро и ум Суиро. Глава просто измерил им рост. Крохи отеческой заботы, доставшиеся троим так, словно они их выкрали с боем. Всего мгновение. Курама одернул себя, нахмурившись так, что чем-то начал походить на временного главу поместья. - Идем, - ветром прошуршал мимо все еще глазеющего в пустоту Ботанмару, устремляясь по коридору. - Шинджиро-сама, - вороненок поспешил за ним, зорко вглядываясь в коридор. – Барьера главы нет, так что мы быстро найдем… Тэнгу не успел договорить, как перед ними, едва не врезавшись в невидимого Кураму, появился Ятори. Его глаза, прежде ярко пылавшие весельем и злым лукавством, выражали пустоту отчаяния готового на все ёкая. Это были глаза того, кому нечего терять, глаза убийцы. - Найдешь – что, мелкий? – холодно спросил он тэнгу. – Ты пришел с диким лисом, проводив его в собственный дом. Его и отступника. Я чувствую, что он где-то рядом, но не вижу его, - Ятори огляделся, не подозревая, что чуть ли не утыкается лбом в предупредительно сомкнутые впереди крылья ворона. – Впрочем, это неважно. Холодный взгляд снова уперся в Ботанмару, и тот поджал губы, лишь надеясь на то, что Шинджиро-сама избежал опасности, скрывшись в одной из комнат. Однако ладони коснулось что-то, по ощущениям похожее на перо. Мелкий изумленно распахнул глаза, таращась на Ятори, судорожно сжав часть крыла в кулачке. - Ты пойдешь со мной, и на тебя я выманю сначала этого глупого ворона, который пришел сюда, а потом и богиню, - повествовал Ятори, и от его слов Курама начал подозревать, что во всем виноват именно белый демон. – Тупая женщина так любит людей, что умрет за них, а лис… - потухшие глаза полыхнули неожиданным огнем ненависти, словно это единственное, что удерживало в нем жизнь все эти столетия. – Лис будет смотреть на ее смерть и ничего не сможет сделать. Я заставлю его страдать, как страдал все эти годы я. Курама дернул бровью. Рука сама поднялась, срывая с себя талисман Рин. Ради этой мелюзги пришлось возвращаться к своему кошмару, чтобы, поддавшись на уговоры и богини, и Ботанмару спасти отца? Да если бы не это белое недоразумение ноги б его тут не было, чтобы снова глядеть в напыщенную физиономию Дзиро. Ятори, не сильно изменившись в лице, отступил на шаг, увидев перед собой ворона. - Что ж, даже искать не пришлось, - довольство, если оно и было в его тоне, было тщательно скрыто. - Искать? – Шинджиро широко ухмыльнулся, чувствуя, как ярость затапливает разум. Святой дух богини, окружавший поместье, возрождал в нем силу клана, приглушенно дремавшую на территории людей. – Ты, помойная крыс-са… - свистящий шепот вырвался с губ, когда молниеносным движением он ухватил Ятори за горло, сдавливая пальцами с отросшими острыми когтями. Ботанмару с испугом и восторгом смотрел, как каштановые волосы обращаются в перья, как по ладони сына главы ползет поросль мелких перьев. Крылья стали словно больше и заострились по краю, будто покрытые броней из металла. - Решил, что мелкий ёкай способен одолеть наследника горы Курама? – ярость клокотала в словах, и посиневший Ятори, силившийся освободиться от хватки, уже не был похож на отчаявшегося безумца. В отличие от Курамы. Хриплый голос, растягивавший букву «р» на манер вороньего карканья, продолжал с насмешкой: - Вижу, мести в тебе поубавилось, да и жить хочется гораздо больше, чем кажется. Факел, - обернулся он на мелкого, и Ботанмару увидел заострившийся нос, словно птичий клюв, черные глаза и едва выпирающие клыки. Замешкавшись, кивнул и подбежал к ближайшему факелу, оставшемуся в узком коридорчике. Ятори что-то пытался прохрипеть, но Курама, сжав кулак, вырвал глотку, рассекая крылом тело на две части. - Шинджиро-сама! Курама не глядя поймал факел и бросил его в грязно-белую кучу у своих ног. Костер вспыхнул как при инквизиции, пожирая останки как бумагу. Секунды спустя Курама смахнул догорающий пепел с коридора в сад. Ярость потухла вместе с огнем, оставив после себя горькое опустошение. Апатия приказывала усесться прямо здесь и не сходить с места. - Шинджиро-сама, - Ботанмару подошел и доверчиво заглянул в глаза наследнику горы. Вороньи черты разгладились и исчезли, перья снова вросли под кожу. – Вы ведь понимаете, что это значит? – глаза мелкого горели неподдельным восторгом. Курама лишь понимал, что еще одним геморроем в его жизни стало больше. – Вы сумели обернуться! Это никто не мог сделать со времен самого первого главы! Вы теперь по праву силы законный наследник горы! Мелкий едва не прыгал от счастья. Шинджиро, убрав крылья, глянул поверх крыш и деревьев, натыкаясь на облачное небо. Вдали свиристела маленькая пичужка, не знающая покоя ни днем, ни ночью, и Курама помнил, как долгими ночами, сидя на чердаке за плохое поведение, он вслушивался в пение птицы и шорох ветра в кронах вековых деревьев. Как же в те моменты он мечтал о свободе, о том, как убежит из-под учительского и псевдородительского надзора туда, где он будет сам себе хозяин. И он только что похоронил свою свободу собственными руками. - Нам нужно в пещеру, - неслышно вздохнув, тэнгу повернулся и зашагал в правильном направлении, невербально утягивая за собой Ботанмару. Тот, преисполненный счастья, едва не вприпрыжку поравнялся с ним, стараясь по-взрослому чеканить шаг, но постоянно сбивался, не поспевая за широким шагом Курамы. Кто бы знал, что вход в потайную пещеру грозового зверя горы Курама находится прямо в поместье, посмеялся бы. Хотя ходили слухи, что сила зверя питает гору, поэтому он живет внутри ее, а не где-нибудь в лесу. Каким образом здоровенный кошак может помогать воронам – тот еще вопрос. Они пришли в пустую комнату без окошек и остановились у стены. - Дверь замуровали? – скорее убедительно, чем вопросительно произнес тэнгу, касаясь ладонью отшлифованного дерева и постучав по доскам отросшим когтем. - Говорят, что после того самого случая, - шепотом откликнулся Ботанмару и заворожено проследил за тем, как Курама вырезает в стене дверь когтем. Дерево, словно мягкое масло под горячим ножом, легко поддавалось, приглушенно треща рассохшейся структурой. За вырезанным проемом обнаружилась та самая дверь, в которую некогда затащил за шкирку упиравшегося Шинджиро сам Дзиро, надеясь научить уму-разуму. Страх призраком возник в сердце и пропал, будто был не чувством, а всего лишь отголоском воспоминания. Словно с пробуждением истинной сущности Курама, наконец, избавился от груза, тяготеющего над ним долгие годы. Словно обрел свободу, которую так и не получил, сбежав в мир людей. А может, его неволя была в том, что он постоянно боялся? Сначала нападок братьев, потом будущей ответственности, непосильной тяжестью улегшейся на плечи хоть и тэнгу, но ребенка. После случившегося остался страх за Суиро и потайной ужас от пещеры грозового зверя. А сейчас Шинджиро чувствовал лишь усталость и легкое раздражение. Он свободен. Впервые за почти тридцать лет жизни Курама чувствовал себя спокойно и легко, как ворон, кочующий в поисках лучшей жизни. - Забавно, - вполголоса произнес он, шагнув в провал открывшейся двери. - Я с вами, - поспешил заверить Ботанмару, испугавшись, что его отошлют подальше от опасности. В тишине, нарушаемой редкими падениями мелких камушков, они шли вниз по лестнице, выдолбленной в скале. Казалось, что пещера ведет в нижний мир – не было ей ни конца, ни края. Ботанмару бы не удивился, окажись оно так на самом деле: о грозовом звере ходили такие небылицы, что сами сказки о нем превратились в вечерние страшилки между братьями. Факелы, загорающиеся при приближении незваных гостей пещеры, едва подрагивали, показывая, что здесь нет сквозняков. Дышать и вправду стало тяжелее. Мелкий закашлялся – воздух стал горячее. Может, они и вправду уже в нижнем мире? - Шинджиро-сама, - дрогнувшим голосом позвал он. – Мы что, уже в обители Изанами? – и даже испуганно заозирался, подозрительно вглядываясь в тени, скорчившиеся далеко позади, где потухли настенные факелы. - Нет, - степенно откликнулся Курама, щуря глаза на показавшийся впереди арочный выход. – Воздух горячий из-за зверя – он же сгусток молний. Школьный курс физики. Не совсем поняв, о чем он, Ботанмару поспешил приблизиться к наследнику горы, чтобы идти с ним на одной ступеньке. Через десяток ступенек они шагнули сквозь грубо выдолбленную в скале арку, заходя в высокий грот с расщелиной посередине. В темноте, медленно освещавшейся зажигающимися факелами, виднелись всполохи, сопровождавшимися коротким недовольным рыком. - Не подходи близко, - предупредил Курама, расправляя крылья и солдатиком прыгая в расщелину. Грозовой зверь, перед которым приземлился ворон, сначала даже ошалел от такой наглости, а потом зарычал раненым котом, размахиваясь лапой по незваному гостю. Курама, видя огромное искрящееся облако, летящее в него, ощерился перьями, в свете молний отлившими синим цветом. - Какой же я хозяин, если не приструню кота, - задумчиво проговорил он и, отклонившись, рубанул по опустившейся рядом лапе в надежде отсечь. Но зверь лишь заревел, отшатываясь назад, готовясь напасть снова. Курама взлетел, стальным крылом рассекая морду посередине, отбрасывая зверя в стену. Заскулив, кошак отполз в темноту, где уменьшился в размерах и принялся хныкать на все лады. Шинджиро опустился и, сбросив воронью личину, приблизился к нему, присев на корточки рядом со зверем. Тот обиженно огрызнулся и тут же получил щелчок по носу. - Веди себя хорошо, - произнес Курама и, внимательно вглядевшись в него, прислушался к его ворчанию. – Кто тебя обидел? Зверь оторопело уставился на ворона своими небесно-голубыми глазами и недоверчиво дернул ухом, так что всполохи молний стали мельче и заструились быстрее, словно кровь по венам от сердцебиения. - Белый ёкай приходил? – допытывался Курама. – Что-то съесть заставил? Зверь застыл, а потом жалостливо заныл, подтверждая догадки тэнгу. - Сам выплюнешь? – вполне доброжелательно поинтересовался Курама и чуть зловеще добавил: - Или помочь? Не желая знать, каким способом ворон собрался ему помогать, зверь скорчился как при болях в животе и одним кашлем выкашлял искрящийся золотыми всполохами кусок плазмы. Шинджиро, чувствуя словно смертельную усталость, присел у стены, переводя дух и изредка поглядывая на золотящуюся массу на полу. Зверь, неловко потоптавшись на месте, обошел ворона дважды и все-таки уселся около него, с надеждой глядя в лицо. - Ур-р? – спросил зверь, поймав все-таки взгляд Курамы. Тот молча протянул руку и коснулся его головы, погладив по едва заметным ушам. Необычное ощущение: как будто проводишь ладонью в густом тумане с электричеством. Зверь замурлыкал и, лизнув его пальцы, улегся рядом. *** Примеряясь взглядом то к пиале с сакэ, то к хозяину дома, угрюмо замолкшему и решившему отмалчиваться до последнего, Романова покосилась заодно на Томоэ, который с готовностью поймал ее взгляд. Раньше лису могло бы показаться, что это что-то значит, но наученный горьким опытом ёкай понял: иномирянка в глубокой задумчивости. Ответы на все заданные вопросы хотелось бы потребовать сейчас и в развернутом виде, а только не с кого было – прямой, честный и совсем не разбирающийся в политике Дзиро не походил на лукавого интригана, который мог бы быть причастен к судьбе оставленных ею в храме детей. Громкий сёрб выдал восьмую чашку сакэ, которую то ли на нервах, то ли со злости опрокинул в себя временный глава Курама. Пить, если такое желание и было, расхотелось окончательно, как и есть. Настроение неуклонно приближалось к отметке ниже нуля, причем, судя по атмосфере, сгустившейся в зале, у обоих. Дзиро поставил пиалу и снова обратил внимание на гостя, будто тот только что появился здесь, а не сидит уже полчаса. - А ты, мальчишка, не научен правилам поведения? – взгляд из-под косматых бровей. – Изо всех сил выказываешь свое пренебрежение, отказываясь от трапезы? - Все, что мне нужно, я уже отведал: и радушия, и щедрости, и гостеприимства – сыт этим вдоволь, благодарю, - сквозь зубы ответила Лина, стараясь, чтобы звучало хотя бы без злости. Дзиро оскалился хищной улыбкой. – Остальное отведаю, когда получу ответы на свои вопросы от главы горы Курама. - Ответы? – ворон даже удивился такому заявлению. – Ты, наглый крысеныш, заявился в мой дом под видом посланника пантеона, еще и смеешь что-то предъявлять мне? Томоэ сжал зубы, так что скулы заострились. За такое оскорбление неплохо было бы оторвать неотесанному медведю голову, но богиня лишь подняла руку, призывая его к спокойствию, словно знала, о чем он думает. И, глядя, как она придержала рукав, чтобы он не сполз, понял, что метка подсказала ей его чувства. - Кроме пантеона, у меня есть свои обязанности и вверенная территория, - холодно проговорила Романова, опуская руку. – Мои владения, так или иначе, связаны с горой… - Владения?! – Дзиро басовито расхохотался. Крылья за его спиной подрагивали в такт его смеху. – Человеческое отродье, - отсмеявшись, скривился он, - и дикий лис, охраняющий его. Только дурак доверил бы тебе, мелкий пацан, целый храм. И только полный идиот доверился бы дикому лису, умеющему только убивать. - Послушай теперь ты, недохозяин этой помойки! – вскочила Лина с места, пнув в его сторону стол, отлетевший прямо в хозяина, который с легкостью отбросил его, тут же заражаясь яростью богини, тоже вскакивая на ноги. – Мне плевать, насколько низкого ты мнения обо мне, также плевать, что ты думаешь о пантеоне в целом! - Я сломаю тебе хребет раньше, чем твой слуга успеет встать, - криво ухмыльнулся Дзиро, и вид глупого мальчишки, выглядящего слабее его как минимум в десятки раз, даже поубавил злости. - Потому что больше ни на что мозгов не хватит! Не вмешивайся, Томоэ! – крикнула она лису, видя, что тот угрожающе хлестнул по полу хвостом, намереваясь сжечь ворона. Но, скрипнув зубами, все же подчинился. – Теперь ты! – иномирянка, полыхая ненавистью ко всей несправедливости, медленно двинулась в сторону Дзиро. - И что ты сделаешь, малыш? – ухмылка стала шире – ему это все начало казаться забавным. Он даже подумал о том, что не станет бить мальчишку до смерти, но зато обязательно отправит его посылкой в пантеон. В назидание. - В моем храме двое детей, - сквозь зубы прошипела Лина, сжимая кулаки, - чья жизнь оказалась сломана по вине воронов-тэнгу. И я хочу объяснений, - приблизившись вплотную, богиня схватила его за грудки, подтянувшись на мысках, чтобы постараться хотя бы присмотреться в черные глаза временного главы. Дзиро рассмеялся еще громче: этот сопляк либо непрошибаемо глуп, либо напрочь лишен инстинкта самосохранения. Впрочем, он мог бы помочь вправить его, чисто по доброте душевной. Размахнувшись с левой, ворон отвесил мальчишке оплеуху, так что тот отлетел к стене под громкий выдох лиса. Глупый колпак спал с головы, обнажая рассыпавшиеся каштановые волосы. - Не лезь, Томоэ, - просипел тот, подняв голову и уставившись на Дзиро глазами, потемневшими от глухой ненависти. - Рин, хватит, - глядя, как ворон неспешно подходит к ней, сжал кулаки ёкай, чувствуя, что сейчас спалит всю гору к чертям и плевать на ответы и вопросы. - Я сказала, уймись, - случайно оговорившись, глухо произнесла Лина. Из разбитой губы стекала кровь, капая на кимоно, на правой скуле наливался красным подтек. Дзиро протянул к ней руку, вздернув за грудки одной рукой, оказываясь к ней лицом к лицу. - Удерживаешь лиса, думая, что сам справишься со мной? – насмешливо поинтересовался ворон. Он бы и сам удержал его силовой клеткой, но, призванная украдкой решетка даже не думала появляться, и ему было некогда разбираться, почему. – Воспринимаешь меня, как равного? – жесткая ухмылка скользнула по лицу, и Романова через силу отзеркалила ему, не отрывая от него взгляда. – Только мне не ровня человеческий ублюдок. И, швырнув на пол слабое тело, придавил ногой, удерживая. Вдруг жесткая ухмылка стекла с лица, и Дзиро, припав на пол, рванул на богине кимоно, разрывая сразу все слои, натыкаясь взглядом на бинты. Отшатнулся, будто призрака увидел, и Лина тут же тяжело присела, ухмыляясь. - Женщина, - потрясенно объявил ворон, изумленно уставившись на нее. - Она самая, - криво фыркнула Романова, не пытаясь поправить кимоно, сползшее по рукавам до пояса. - Маленькая лживая змея! – тэнгу, взбешенный этим открытием сильнее, чем наглостью «мальчишки», кинулся к ней с намерением придушить ведьму. - Дзиро! – громоподобный голос, раздавшийся у дверей, заставил его замереть, и от шока медленно повернуться, чтобы увидеть живого и невредимого главу, а также (неслыханно!) Шинджиро, которого он узнал по упрямому взгляду и зову братской крови. Томоэ, не обращая ни на кого внимания, кинулся к иномирянке, хватая ее за руку с меткой и вливая немного своей силы, чтобы помочь залечить раны. Лина, тяжело дыша, пыталась стереть кровь с подбородка, болезненно жмурясь от ссадины на лице. - Отец? – отмер от шока временный глава, тут же падая на колени. Соджобо удрученно покачал головой и прошел мимо него к богине. - Мое почтение дорогой земной богине, вернувшей мне потерянного сына, - сказал он ей. Чувствуя себя лучше после влитой силы, иномирянка зябко передернула плечами, не имея сил подняться самостоятельно, и Томоэ подхватил Лину на руки, не желая более отпускать ее от себя. - Рада видеть вас в бодром здравии, Соджобо-сан, - произнесла Романова. – Я хочу услышать ответы на свои вопросы, и очень надеюсь, что вы мне их предоставите, потому что мое терпение лопнуло, а мой хранитель не любит лживых тэнгу. - Еще как не люблю, - согласно оскалился ёкай. - В таком случае я прошу вас пройти в удобное место для переговоров, - Третий развернулся. – Дзиро, встань и пойдем с нами, ты должен услышать то, что я расскажу богине. Курама, с безразличным видом подпиравший стену у дверей, флегматично кинул взгляд на выходящих. Все мальчишеское, что позволяло ему дурачиться и выглядеть как школьник, начисто стерлось из его образа, заменив кем-то незнакомым, повзрослевшим и возмужавшим. У его ног крутился необычно ласковый грозовой зверь горы тэнгу, ластясь к признанному хозяину и даже отпуская короткие рыки в сторону незнакомцев. Лина заметила это, но как-то не придала значения. - Ты ведь знала, что так будет? – не глядя на богиню, спросил Шинджиро, поравнявшись с Томоэ, тащившим ее на руках. Романова промолчала, позволив себе устало приклонить голову к плечу лиса. *** Давным-давно, когда первые кланы тэнгу закончили войну и, наконец, поделили территорию между собой, пантеон, лишенный развлечений (а на самом деле подношений, ведь кланы умоляли каждый своего бога помочь), спустился к своим подопечным и предложил помощь в охране границ в обмен на условие, у каждого свое. На горе Курама условием стало… отсутствие женщин. То дерево сакуры было символом соглашения, показывающим, что боги все помнят. Из года в год глава клана спускался в мир людей, оплодотворял женщин, а потом собирал урожай младенцев, стирая память матерей, наполняя их головы небылицами… Когда, разбавленный подробностями, рассказ Соджобо стих под сводами приемной его покоев, Лина поняла, что судорожно сжимает руку Томоэ. «Паршивая мразь, - непонятно, кому адресуя оскорбление, просипела заледеневшая от ужаса Совесть. – Забудь, что я говорила. Шутки кончились. Сожги этот рассадник зла дотла». Дзиро остекленевшим взглядом уставился куда-то в пол, в то время как Курама, наверное, ожидавший чего-то подобного, флегматично вглядывался в окно на облака. - Я знаю, что мне нет прощения, - нарушил тишину Третий. – Но я не мог пойти против пантеона, поставив на карту жизни всех моих детей. Я… - Что было с девочками? – обмирая от ярости, холодно спросила Лина. - Они рождались очень редко, и все же… - Соджобо посмотрел в глаза богине. – Я оставлял их матерям. Сжав зубы, Романова рванулась к нему, но Томоэ успел перехватить ее, крепко прижав к себе. Злые слезы застлали глаза и, кусая губы, иномирянка пыталась взять себя в руки. - Я помню каждую девочку, которую оставил в родной семье… - Там не их родная семья! – снова рванулась Лина из объятий Томоэ, срываясь на крик. – Вы виделись хоть с одной лицом к лицу?! – задыхаясь от ненависти, Романова снова рванулась. – В моем храме девочка, которая полжизни провела в психушке только потому, что видит чуть больше, чем другие люди! Соджобо, опустив голову, тихо заплакал. В комнате повисла давящая тишина, нарушаемая тяжелым Лининым дыханием. Дзиро, пытаясь справиться с собой, медленно осмысливал ситуацию, изо всех сил стараясь найти решение проблемы. Томоэ едва заметно успокаивающе поцеловал девушку в макушку, так что та от неожиданности остолбенела. Удержавшись от ухмылки, бережно перехватил ее, удобно устраивая у себя на коленях. - Вот что, - подал голос лис, пока богиня возилась в его объятиях, пытаясь отпихнуть его руки как можно незаметнее. – Мне абсолютно нет дела ни до вас, ни до пантеона. Но Рин-чан любит таскать в храм всяких котят, щенят, брошенных детей и тупых ворон, - взгляд на Кураму, который на это никак не отреагировал. – Я бы сжег это место и был бы прав, но, к несчастью, вашими руками с людьми игрался пантеон. Лина, прекратив возню, удивленно вслушивалась в его слова, даже не подозревая, что он может так говорить. - Дерево засохло, - поднял голову Дзиро. – Что ты предлагаешь, лис? - Вы не обречены, - качнул головой ёкай. – Вы освобождены. Засохшая сакура означает лишь то, что вы лишились бога-покровителя. Договор с ним аннулирован, как и двусторонние условия. Вороны вместе с успокоившимся Соджобо вдруг уставились на Лину. - Отличный план, - саркастично нахмурилась иномирянка, догадываясь, в чем дело. - Наслаждайся, - шепнул ей на ухо Томоэ, подтверждая ее догадку. - Земная богиня, прими нас под свое крыло и защити на своих условиях, чтобы наша гора не подвергалась нападкам со стороны других, - вознес просьбу Соджобо. - Я принимаю, - кивнула иномирянка. – И тот барьер, чьей защитой вы пользовались незаконно, теперь по праву ваш. Едва Лина произнесла последние слова благословения, гору охватил свет со всех сторон, даже на той, где не жили вороны, и куполообразный барьер, сомкнувшись вверху, осветился всполохом на мгновение, чтобы стать незримой защитой. Романова почувствовала, как закружилась голова, когда сила, потраченная на барьер, оставила ее. Но мгновение погодя, сила, увеличенная троекратно, вернулась обратно. - Чувствуешь? – прошептал ей на ухо Томоэ, сжимая в руках трепещущее от слабости тело. – Это благодаря тому, что ты теперь защищаешь их. Их благодарность дает тебе сил. Иномирянка только поджала губы, снова тихонько завозившись, попытавшись выбраться из объятий. И, судя по тому, что это не удалось, сил все же не хватало. Дзиро, кинув непонятный взгляд на богиню, поклонился и, с позволения отца, вышел. Курама поднялся вслед за ним. - Шинджиро, ты уйдешь? – глянул на него Третий. Ворон остановился у седзи, не поворачиваясь. – Я возлагал на тебя большие надежды и втайне ждал, что ты вернешься на гору. Я был так рад неожиданной весточки от тебя, что даже не заметил ловушки. Курама, коснувшись седзи, отворил створу и скрылся за ней. *** …Они не остались на праздник. Курама милостиво согласился доставить детей в поместье. Сказал, что теперь не имеет права оставлять ни гору, ни тех, кто как-либо с ней связан. Богиня с ёкаем переглянулись, но ничего не сказали. Конечно, ему предстояло много работы, особенно с семьями, которые оказались разбиты из-за чужих детей. Сильные женщины не спешили делиться своим горем с другими и воспитывали детей сами, без помощи мужей. Кто-то отдавал в приют… Но это потом. Сейчас самое важное – доставить в поместье Цубаки вместе с матерью и маленького мальчика. Шинджиро молча сидел у окна ночной кареты, положив руку под голову. У второго окна, копируя его позу, сидел Томоэ. Лина, пытаясь отдохнуть, зябко куталась в хаори лиса, врученное ей в абсолютном молчании. «Он обижен на тебя», - со знанием дела заметила Совесть, отошедшая от ужасов реальной жизни. «Кто?» - недоуменно отозвалась иномирянка. «Да Томоэ же», - закатила глаза та. «С чего бы?» - неуверенно улыбнулась Романова, покосившись в сторону ёкая – тот и правда был мрачнее, чем обычно. «Даже не знаю, - саркастично развела руками Совесть. – Есть, конечно, предположение, но пусть тебе он сам скажет». Лине даже в голову не могло прийти, за что можно на нее обижаться. Хотя нет, не так. Она много чего сделала ему, но он даже не думал о каких-то обидах, а тут вдруг произошло то, что иномирянка даже не заметила – и вот результат. «Мужики такие странные, кошмар», - растерла глаза девушка и, устроившись поудобнее, все же отключилась. *** Ветер, бросив ей в лицо волосы, разбудил богиню, заставив открыть глаза и тут же зажмуриться из-за волос. Небо озарялось рассветом. - С добрым утром, - сухо сказал ей лис, на руках которого она находилась. Оказалось, они уже заходили в храм, когда их настиг порыв ветра. Ни кареты, ни Курамы не было видно, да и во внутренних покоях была тишина, словно детей уже забрали. - Уже так поздно, - негромко проговорила Лина. – А где все? - Ворон успел собрать всех и доставить в поместье, - доложил ей ёкай. Романова недовольно нахмурилась. - А можно чуть подробнее? - Можно. Лина смутилась. Вернулось то самое чувство, которое она испытала, когда лис заговорил в поместье тэнгу. Что она лишь маленькая глупая девочка, которой была дана власть и метка бога, а он на самом деле могущественный умудренный опытом ёкай, проживший и переживший не один десяток жизней. Романова ненавидела это чувство, потому что оно возвращало ее в прошлую жизнь, где она пыталась делиться своей проблемой с родителями и подругами, а в ответ получала – «Мала еще, что ты сочиняешь!», «Ну и фантазия у тебя!». Из кухни высунулся Соран и, увидев их, присвистнул. - Ну поня-ятно, - протянул он и скрылся обратно. Его слова смутили еще больше. Что там ему понятно?! Лина украдкой осмотрела себя – все также укрыта хаори лиса, ни бинтов, ни разорванного кимоно не видать. Томоэ зашел в ее покои и, посадив ее на кровать, принялся ее разоблачать от одежды, отточенными движениями снимая каждую ткань, не задерживая пальцев на коже и делая все в абсолютной тишине, только его волосы шелком шелестели о его кимоно. Его присутствие вовсе не тяготило. Его прикосновения не вызывали волну омерзения. Его запах не вызывал отвращения. И Лина с горечью признала, что зашла слишком далеко в своем желании защитить личную жизнь Нанами, во что бы ни стало пытаясь уберечь лиса. Сблизилась с ним так, что привыкла, пустила в сердце, хотя и знала, чем все в итоге кончится. «Потому что он настоящий мужик, вот и все, - с неохотой призналась сама себе Лина, с мрачностью любуясь красотой ёкая. – А теперь я сама себе вырыла могилу и сама с удовольствием в нее закапываюсь. – Пронаблюдала, как ёкай приносит таз с водой и также молча моет ей ноги. – Поскорее бы разобраться со всем этим. Я больше не могу», - с отчаянием подумала иномирянка. Ей казалось, что она отбирает чужое счастье, и то, как Томоэ упорно заботится о ней, заставило ее поверить. Но лишь в то, что лис искренен не к ней, а именно к телу Момодзоно. И, думая так, Романова причиняла себе боль посильнее прочих душевных. Оставалось взять себя в руки и вспомнить о долге. - Я слышала, ты обижен, - приведя мысли в порядок, спокойно произнесла Романова, складывая руки под нагрудными бинтами. – На что? Лис поднял голову, и они встретились взглядами. - Что значит твой взгляд? – беззлобно фыркнула иномирянка, переступив ногами в тазу. – Ты же знаешь, что я не чтец по лицам. Томоэ прищурился, выцепляя взглядом в полутьме спальни зажившую ссадину на ее щеке, оставившую едва заметный шрамик, бледнеющий на коже. Ёкай медленно поднялся с корточек и, поставив ладони ей на колени, приблизился к ее лицу. Лина неуверенно покосилась на его руки, вернув взгляд ему в глаза. - То есть меня ты боишься, - с пугающим спокойствием выговорил ей лис. – А медведю сама в руки шла, да еще и мне приказывала сидеть на месте. Лина удивленно моргнула, распахнув глаза. - Да потому что… - от неожиданности его заявления ей даже нечего было сказать. – Потому что он бы ничего мне не сделал. Он дурак, конечно, но не извращенец, - фыркнула Лина и осеклась, видя, как вертикальные зрачки угрожающе сузились, превратившись в кошачьи. - Вот как, - только и сказал он, отстраняясь от девушки и вновь принимаясь за мытье. Вдруг стало очень-очень стыдно. Томоэ не виноват, что она такая из себя упертая дура, решившая вопреки всему исправить канон. Любит он тело Нанами, ну и черт с ним. Нечего срываться на нем, ему и так от этого самого канона досталось. Решив так, Лина с решимостью глянула на ёкая. - Прости, - произнесла она, ловя его взгляд. – Мы больше не заставим тебя волноваться. - Кто это – мы? – настороженно поведя ушами, поинтересовался лис. - Мы – я и Нанами, за чье тело я сейчас отвечаю, - решительно отчеканила Романова. Ёкай удрученно хлопнул себя мокрой ладонью по лбу. Одновременно с этим где-то глубоко внутри раздался вымученный стон Совести: «Сил моих нет!» - Что ж, стабильность – неотъемлемая часть наших отношений. И на том спасибо, - пробормотал он, осторожно укутывая ее ноги в полотенце и убирая таз. - Я опять что-то не то сказала? – нахмурилась Романова. Томоэ хмыкнул, но как-то отрешенно. - Я даже рад, что ты такая, - убирая полотенце и подсовывая ей под ступни теплые тапочки, заметил лис. – Уже не могу представить тебя другой, - он мягко улыбнулся, укладывая богиню спать. Укрыл ее одеялом, присел на край постели и нежно коснулся щеки, лаская тонким пальцем едва заметный шрам и мучительно долго рассматривая ее лицо. – Если ты сбежишь от меня, а твое место займет другая, я непременно это пойму, - сказал он зачем-то, будто предвидя будущее. – Спи, - и, чмокнув ее в лоб, вызвав неконтролируемую волну мурашек, исчез в лисьем пламени. Лина завернулась в одеяло, отворачиваясь к стене. В глубине души мелькнула мысль бросить все и остаться здесь, хотя бы издалека наблюдая за счастьем Томоэ и Нанами, но иномирянка пресекла эту мысль на корню. ========= Традиционный скрин атмосферности https://sun9-68.userapi.com/c858132/v858132667/1ec2a1/8BUlIYnhFXw.jpg