В чём тупил канон

Отметьте ошибочки, пожалуйста) ================== Томоэ намывал посуду, ставя чистые пиалы на решетку сушилки, приделанную к дверце шкафа. Кончик серебристого хвоста подергивался в такт движениям хозяина, но со стороны казалось, что он то и дело лезет под руку, мешаясь, как в сказке про лисицу, за которой гнались охотники. Лина, сидя на стуле с прямой спиной, вспомнила о сказке и улыбнулась каламбуру, смущенно перекинув косу за спину. - Вот так, - голос Микаге раздался слишком неожиданно, так что Романова вздрогнула, тут же повернувшись в сторону дверей, натыкаясь на лучистый карамельный взгляд. – Не сердись, Лина-чан. Лучше улыбайся почаще, когда смотришь на Томоэ. Ёкай самодовольно хмыкнул, не поворачиваясь. Лина промолчала, помрачнев и сощурившись. - Не смотри на меня так строго, Лина-чан, - будто сожалея, попросил Микаге, качнув головой. – Я знаю, что ты обо мне думаешь. - Я вас не осуждаю, - серьезно ответила она, не торопясь смягчаться. – У каждого свои обстоятельства. Земной встретился с ней взглядом и усмехнулся, став в этот момент чем-то похожим на Томоэ. - Мне есть что вам сказать, - туманно намекнул он. – Жду вас в кабинете. Лис проводил его взглядом и обернулся к Лине с насмешливой улыбкой: - Что я и говорил. Ни на что не соглашайся. - Посмотрим, как пойдет, - перекинув косу на правое плечо, серьезно отозвалась та. В кабинете у окна стоял Микаге, а в углу, на табуретке, взятой будто из кладовки, примостился Отохико, тяжелым взглядом оглядев вошедших. Рыжие волосы непослушными вихрами обрамляли строгое лицо, превращая его в мраморную статую. Лина отметила про себя странную перемену настроения бога ветра, а затем перевела взгляд на Микаге, ожидая, когда тот признается Томоэ в своем отцовстве. Неужели он решил пойти против пантеона ради сына? После стольких лет безуспешной борьбы что вдруг его побудило раскрыться и пойти против? Лина вздрогнула, почувствовав, как чужие руки обвили талию, и усилием воли не отстранилась, зная, кто это. - Только не вздумай втянуть нас ни во что, - холодный голос Томоэ разрезал пространство. Отохико растянул губы в насмешке, покосившись на Микаге, будто слова лиса были пустым звуком. Земной посмотрел на ёкая прямым взглядом светло-карих глаз. - Я бы с удовольствием оградил тебя от любых бед, - сказал он, видя в глазах лиса полное недоверие. – Есть вещи, которые стоят выше нас: меня, тебя или даже, - он хмыкнул, - Отохико. - Говори уже, - поторопил его Томоэ, не желающий слушать долгих вступлений, - что ты хочешь от нас, и мы посмотрим, сможем ли мы это выполнить. - А ты заранее ждешь от меня подлости? – с горечью в голосе отозвался земной, и Отохико сощурился, словно соглашаясь с лисом. – Впрочем, - вздохнул обреченно, - имеешь на это право. Микаге вздохнул, проведя веером перед своим лицом, и тут же светлые волосы удлинились, превращаясь в черные, словно жидкая смола, притягивающая своим блеском глупых птиц. Темные одежды с цветным узором превратились в белое кимоно с ослепительным узором из белой вязи. И вскоре перед ошеломленными гостями предстал… Изанаги с лукавым прищуром черных глаз. Ошеломленная тишина стояла несколько секунд. Романова задумалась настолько, что не сразу пришла в себя, а когда очнулась от мыслей, поняла, что Томоэ дрожит, сжимая ее в своих объятиях. - Древний, - выдохнул, наконец, лис. - Или, точнее, старый, - не без насмешки откликнулся Отохико, сохраняя на лице невозмутимость. - Меня зовут Изанаги, - усмехнулся он. – Но обычно я прихожу сам и только тогда, когда ситуация выходит из-под контроля. - Лину не отдам, - тут же ощерился Томоэ, задвигая девушку за себя. Древний рассмеялся. - Да, верно, мы много чего наворотили в прежние времена, - отсмеявшись, серьезно сказал он. – Но сейчас наступила совсем другая эпоха, и пора уже раскрыть кое-что. – Он посмотрел на Отохико. Тот, будто удержавшись от закатывания глаз, провел рукой перед своим лицом, превращаясь в кого-то тоже очень древнего и опасного с мечом у пояса и длинными иссиня-черными волосами, только глаза у него были синие, словно небо. Было в нем что-то такое, напоминающее тлен и пепел подземного мира. - Сусаноо, - выдохнул потрясенно Томоэ, отходя вместе с Линой поближе к двери. - Как видишь, - отозвался тот низким раскатистым голосом с хрипотцой, будто только что проснулся. Романова перевела взгляд на Изанаги. - Ты правильно поняла, девочка, - кивнул он ей. – Именно я отец Томоэ. - Этого не может быть, - вскинулся лис, дернув хвостом. – Я ёкай и был им всегда. - Или же – столько, сколько себя помнишь? – лукаво поправил его Изанаги. – Вам не стоит ничего бояться. Присядьте, и я поведаю вам правду. – Древний выжидающе вскинул брови, но не особо надеясь, что они хотя бы его выслушают. Томоэ упрямо не трогался с места, и Лина, осторожно тронув его за рукав, посмотрела в его глаза. - Я хочу, чтобы ты знал правду, - негромко сказала она. – За что на тебя объявил охоту целый пантеон. - Послушай свою мудрую женщину, брат, - вставил свое слово Сусаноо. Это «брат» резануло по слуху, но, решив не обращать внимания на вновь обретенного родственничка, ёкай жестом фокусника вытащил из пространства кресло, усадил в него Лину и уселся сам на подлокотнике, сложив руки на груди и требовательно уставившись на хозяина храма. - Что ж, - кивнул он ему… …Во времена Изанаги и Изанами не существовало Изумо – это был просто северный район островов Страны Восходящего Солнца, ничем не примечательный и оттого неизвестный. Тогда не было пантеона, не было войны со славянским Ярило, не было того, отчего потом все пошло по наклонной. У Изанаги и Изанами родилось много детей, поделившие между собой территорию разного рода – от солнца, которое досталось Аматерасу, до Сусаноо, родившимся последним, и которому во владение достался океан, но ветер ему все же был ближе, оттого и назван он был камикадзе. После изгнания с неба Сусаноо обосновался в Изумо и с дочерью одного из земных богов родил множество тех, кто сейчас населяет обитель богов, включая Окунинуши, который превзошел своей статью, смелостью, милосердием и смекалкой всех своих братьев, встав во главе синтоистского пантеона. И, казалось, мало-мальски устроившийся порядок невозможно было никак разрушить, а покой Изумо не поколебать ничем. Мир между богами был так велик, что старые начали забываться и казаться мифом, чему сами древние были рады, наконец, передав все в руки молодых и зажив своей жизнью. В один из таких мирных дней Изанаги спустился к своей жене, скучая сердцем и томясь душой. И после этого через время Изанами родила последнего, подарив ему остатки своей любви и человечности, что еще сохраняло черное сердце. И божественная чета назвала его Томоэ, возлюбив больше остальных своих детей и решив, что он станет знаком их вечного воссоединения. Однако Окунинуши побоялся того, что законный наследник сместит его с трона, и подстроил так, что, став юношей, мальчик случайно убил человека, навлекая на себя проклятие: быть ёкаем, никогда не знать ни своего прошлого, ни семьи, ни любви. Сильно опечалились родители, да только сделать ничего не могли, и тогда благословили Томоэ тем, что если когда-нибудь найдется девушка, из богов, ёкаев или людей, которая полюбит его и которую полюбит он, то да пошатнется трон главы пантеона и да низвергнутся устои Изумо, снимая тем самым проклятие с их сына. - …именно поэтому Окунинуши так боялся, что ты сможешь быть с Юкидзи, и подстроил так, что ты встретил вместо нее Нанами, которая была привязана к миру людей сильнее, чем к тебе, поэтому и попросила тебя стать человеком. В той, - уточнил Изанаги, заканчивая рассказ, - другой реальности. Нанами, кажется, говорила тебе об этом, верно? – кивнул иномирянке. Лина остро глянула на Томоэ, который стеклянным взглядом смотрел в противоположную стену. Поколебавшись над размышлениями, правильно ли делает, Романова осторожно коснулась его руки, пытаясь ободрить. Томоэ, будто очнувшись, сжал ее пальцы, словно пытаясь спастись от собственных мыслей, и перевел на нее взгляд, читая в ее глазах решимость и твердость, что придало ему сил. - Однако я ничего не помню, и память ко мне не вернулась, - холодно отметил ёкай, глянув на Изанаги. – Что это значит? - Тут все просто, - пожал плечами тот, - у вас еще не было консуммации брака. И хотя ты преодолел тяжесть нижнего мира и половину своего проклятия, божественная сущность все еще тебе недоступна… Выражение лица Лины спустя секунду понимания, что такое «консуммация», стало абсолютно непроницаемым. Внутри все обмерло и обвалилось, словно застывший бетон. Иномирянка подняла голову на лиса, и он прочел в ее глазах неподдельную панику. Ёкай улыбнулся, успокаивающе сжав ее ладонь. - Я и без воспоминаний могу стереть в порошок весь пантеон, поэтому ни о чем не беспокойся, - кивнул он ей. - Увы, - снова вклинился Изанаги. – Сил может и не хватить. Лина-чан, ты стала ёкаем после обретения двух божественных сердец, потому что твой муж ёкай. Но если Томоэ-кун станет богом, ты разделишь с ним его силу и тоже станешь богиней. Он специально расписывал все плюсы их сближения, так как совершенно не понимал Лининых страхов и загонов насчет ее прошлого. И Лина с Томоэ это поняли. Иномирянка мрачно усмехнулась. - Мы не согласны, - перевел ее мысли лис, твердо глядя на Изанаги. – Мы просто уйдем. И если ты станешь нас останавливать, я клянусь тебе… - За кого ты меня принимаешь? – устало произнес тот. – Я лишь рассказал вам, как обстоят дела – в прошлом ли, в настоящем, или в другой реальности. Остальное оставляю на ваше усмотрение. - Я не жду ничего хорошего от тех, кто носит знак принадлежности к пантеону, - серьезно ответил Томоэ. – Древние или молодые, отошедшие от дел или только пришедшие к власти – клеймо останется навсегда. И я знаю только одну богиню, которая на своем посту прилежно исполняла свои обязанности. Он смотрел прямо в глаза Изанаги, говоря это, но все и так поняли, кого он имеет в виду. - И что же ты решил? – сощурил глаза в ожидании худшего древний. - Ты узнаешь о моем решении первым, - хмыкнул Томоэ и, подхватив с кресла Романову, исчез в лисьем пламени. Изанаги устало привалился к стене, возвращая себе образ Микаге, и пересекся взглядом со смотрящим на него Сусаноо, не спешившим менять лицо. - Если бы я их не знал, подумал бы, что ушли консуммировать брак, - с мрачным сарказмом заметил древний. - Ты и меня плохо знал, - с непроницаемым выражением лица, но плохо скрываемой иронией ответил Сусаноо. - Я дорого плачу за свои ошибки, - поправил очки Изанаги, обмахнувшись веером. - И я надеюсь, что брат отомстит за все, что ты сделал, и особенно за то, чего не сделал. - Желаешь все сделать руками другого? - Я не желаю больше этого мира, - тяжелый взгляд прошелся по древнему. – Эти устои себя изжили. Ты же помнишь: управляющего, который не справляется со своими обязанностями, убирают и на его место ставят другого. - Посмотрим, что предпримет Томоэ, - уклончиво ответил Микаге, и Сусаноо, качнув головой, исчез в порыве ветра. *** - Каков мерзавец! Пришел через несколько веков и заявляет, что мой отец! Уже минут десять Томоэ, ворча как старый дед, вел Лину за руку сквозь какую-то рощу. - Немыслимое нахальство! Древний кусок… - лис мельком обернулся к вскинувшей брови иномирянке и продолжил не так, как хотел: - Мусора. - Родственников не выбирают, - негромко произнесла Романова, и Томоэ резко остановился и, повернувшись к ней, внимательно всмотрелся в ее лицо. – Эм… - смутилась Лина, стрельнув взглядом в сторону. - Пытаюсь понять, что ты чувствуешь, - пояснил ёкай, - когда вспоминаешь свое прошлое. При слове «прошлое» Лина сразу вспомнила Юкидзи и опустила голову. - Может быть, есть смысл в консуммации, - глухо проговорила она, внутренне содрогаясь от этой мысли. – Ты вспомнишь прошлое. Вспомнишь ту, что любил, - с упавшим сердцем произнесла Лина. Затем, взяв себя в руки, твердо посмотрела в глаза Томоэ, но замерла, увидев его взгляд. - Если ты про Юкидзи, - сухо заметил ёкай, - то Микаге (или как там его) вернул мне память об этом эпизоде моей жизни. Романова незаметно для себя гордо задрала подбородок. Томоэ знал этот жест – это означало, что девушка собирается с честью выслушать вынесенный приговор, смириться с ним и уйти восвояси. Какие там «свояси», было неясно, но лис, хмыкнув, приблизился к иномирянке вплотную, положив ей руку на плечо. - Юкидзи умерла, бросив меня на произвол судьбы. А я встретил тебя. Лина покраснела и нахмурилась, пытаясь скрыть смущение. - Я не хочу, чтобы ты мучился со мной из-за моих проблем, - опустив голову, пробормотала она. Ёкай рассмеялся и, подхватив тонкими пальцами подбородок, поднял ее лицо. - Пока происходит с точностью до наоборот. Романова хмыкнула, любуясь серо-стальными глазами, с лукавым прищуром глядящими на нее. Томоэ отстранился и, потянув ее снова за руку, горячо произнес: - Идем, я хочу показать тебе это место до того, как мы примем окончательное решение. Дикая звериная тропка сменилась дорогой, вымощенной шлифованным камнем, и вскоре они вышли к небольшой гостинице с комплексом горячих источников, видневшихся в низине. - Здесь ты точно никогда не была, - хмыкнул лис, глядя на нее сияющими глазами. - Как ты скажешь, пусть так и будет, - серьезно ответила иномирянка, все еще думая над предыдущей его фразой. Томоэ театрально воздел руки к небу. - О боги, как давно я мечтал услышать эти слова! Романова сжала зубы, чтобы не улыбнуться, и лис утянул ее за собой. *** После всех водных процедур, расслабляющих массажей и даже ароматерапии Романова, наконец, вырвалась из царства красоты, чтобы, сбежав в снятый ими номер, уединиться на балконе с чашкой жасминового чая. Было непривычно не получать ответы на свои мысли – за эти неполных полгода они с Нанами почти слились в одно целое, и теперь непривычная тишина в голове приносила легкий дискомфорт. Ровно до того момента, пока не вспоминались все глупости, озвученные непонятливой «Совестью». - Интересно, как она там? – вполголоса поинтересовалась Лина, глядя поверх верхушек деревьев, озолоченных склонившимся к закату солнцем. - Ты о той девушке, чье тело занимала? – рядом опустился в соседнее кресло Томоэ. – Не переживай, уверен, такие, как она, пробьют себе дорогу в жизни, - серьезно заметил лис, и иномирянка даже посмотрела на него, желая знать, в самом ли деле он такого мнения о Момодзоно. – Что? – хмыкнул он, ловя ее взгляд. – Меня не привлекают стервы, желающие за счет других исправить свои косяки, - пожал плечами ёкай и тут же добавил, видя, что Романова пытается возразить: - И прежде чем ты станешь ее оправдывать, скажу, что иной ее я не знаю. Лина отвернулась. - По крайней мере, такой она была не всегда. - Что ж, я рад за нее, - сухо заметил лис, недовольный тем, что Лина опять вспомнила эту вздорную девчонку, которой непостижимым образом доверили метку бога, хоть и в другой реальности. Такой же стервец и подарил, мечтающий исправить свои косяки. – Мда уж, ну и гены, - проворчал Томоэ, - того и гляди, пара сотен лет – и стану таким же взбалмошным сумасшедшим дедом. Романова, расслышав его ворчание, тихо рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Лис замолчал и засмотрелся на нее, любуясь ею. Резкий порыв ветра всколыхнул занавеску, и в воздухе раздалась трель дверных колокольчиков. - Не хотелось бы прерывать вашу идиллию, - напротив них у перил балкона материализовался Сусаноо. – Я пришел с миром, - быстро добавил он, видя, как напряглись те двое. - Чего тебе? – холодно произнес Томоэ, будучи готовым к любой выходке со стороны новоприобретенного братца. - Я лишь хочу показать, что сделал пантеон под руководством Окунинуши того, за что он давно должен был лишиться своего места, да и головы тоже. Томоэ поднялся и прошел за спинку кресла Лины, встав там. - И зачем нам эта информация? – сощурился лис, Лина же молча отхлебнула чаю, смерив взглядом незваного гостя. - Чтобы тебе, дорогой братец, было проще искать союзников, - глядя ему в глаза, прохладно отметил Сусаноо. - Какой смысл тебе от всего этого? – спросил Томоэ. - Я больше не хочу прятаться в тени собственной легенды. Пантеон ограничил свободу всех. Монополизировал, если хотите, ту землю, что принадлежит ему целиком и полностью. Теперь никто не имеет права иметь свой храм или просто жить, если не имеет знака от пантеона. Провинившиеся медленно исчезают – люди о них забывают, храмы сгнивают, и от них не остается ничего, даже упоминания. Вспомните Йономори. Она закрылась в своем храме сразу, как только поняла, к чему ведет владычество пантеона, и приказала Мидзуки покинуть то место и попытаться стать свободным, - он горько хмыкнул, словно все это происходило на его глазах. Словно говорил о любимой дочери. – Те, кто посильнее, становятся ёкаями или падшими. Но и их ждет та же незавидная участь. Все, кто пытался жить по своим правилам, по чести богов и совести теперь бродят по улицам безликими тенями, потому что пантеон не признает другого мышления. Потому что они были одни. Но вы вместе способны собрать союзников и противостоять Окунинуши и тем, кто на его стороне. - Тебе не жалко собственного сына? – отозвалась Лина. - Я его породил, я его и убью, - хмыкнул Сусаноо. – Из-за нас, древних, новое поколение ведет себя куда хуже, чем мы, - пояснил он. – Мы впустили вседозволенность, они посчитали это основным правилом. – Камикадзе помолчал, будто вспоминая. – Морской владыка заперт навеки в своей вотчине без возможности присутствовать на Камухакари, хотя они с женой оказались еще теми бунтарями. Все тэнгу обречены на жизнь паразитов, и только гора Курама стала оплотом свободы после твоего вмешательства. Сейчас им тяжело без поддержки бога, но гораздо легче, чем когда в их дела вмешивался пантеон, навязывая свою политику. - Что плохого в том, что пантеон вмешивается в дела других? – пожала плечами Лина, делая вид, что ей действительно непонятно. Томоэ, уловив ее настроение, тоже заметил: - Я вижу только глупость законов и навязанные невыгодные условия содержания – как у тэнгу. Но что у других? Сусаноо смерил их взглядом и сощурился. - Ёкаям запрещено иметь какие-либо отношения с людьми, как и богам, так что влюбленные обречены: ёкай или бог, полюбивший человека, умрет. Так происходит, потому что Окунинуши наложил запрет, боясь, что однажды родится тот, кто свергнет его с трона. – Камикадзе помолчал. – Раньше русалки жили на своем острове, выбирали себе мужа из рода людского и жили счастливо, но после прихода к власти Окунинуши, они оказались на грани вымирания, так что пришлось присягнуть на верность морскому владыке и служить ему. Солнце медленно склонилось за деревья, освещая низкими лучами весь лес, отчего волнующиеся на ветру листья казались багряным ковром. - Нижний мир был просто пристанищем тех, кто не любит свет, - голос Сусаноо вдруг зазвучал зловеще, и даже глаза сверкнули былой силой. – Полутень укрывала всех, и пантеон не вмешивался, признавая автономию территории тех, кто хотел быть изгоем. Там были свои правила, жестокие, но честные. После того, как пришел Окунинуши, нижний мир перестал быть территорией свободы. Он заставил вытащить все души из небесной реки душ и устроил им посмертные муки в… - Сусаноо скривился, пытаясь найти синоним к этому слову, но, видимо, не смог, - аду. После этого нижний мир перестал был нейтральной территорией и пристанищем изгоев. Но мать все равно не ушла оттуда, смирившись с новыми условиями. – Сусаноо твердо посмотрел на них. – Поэтому, пока существует эта система вещей, вы не станете свободными, и пантеон во главе с Окунинуши будет преследовать вас вечно, как часть своего позора. Томоэ откинул волосы за спину, неосознанно копируя этим Лину, и, стянув чайничек со стола, наполнил пиалу иномирянки, красиво подняв и опустив чайник, словно опытная гейша. - Я тебя услышал, - недовольно произнес Сусаноо, наблюдая за ним. - Ты пришел сюда, чтобы разъяснить слова Микаге? – насмешливо уточнил лис, кинув на него взгляд. – Я понял еще в первый раз. Как и сказали, мы подумаем. - Не надейся, что они станут ждать вас, - произнес Камикадзе, исчезая в вихре. Чайник пролетел пустое место и упал в лесу. - Сукин сын, - прошипел Томоэ, яростно мазнув хвостом по воздуху. Романова молча отхлебнула чая, вперив прищуренный взгляд поверх верхушек деревьев. Лис присел на краешек кресла, стянув со стола вазочку с зефиром и протянув его Лине. - Он правда хочет, чтобы мы собрали армию против пантеона? – задумчиво озвучил мысли Томоэ. – Я бы не стал даже раздумывать над этим, но… - он перевел взгляд на Лину – та смотрела на него ничего не выражающим взглядом. – Но я сейчас не один. Оброненная нечаянно фраза вдруг кольнула, остро задев сердце. Иномирянка отвернулась, снова спрятавшись за чашкой. Томоэ презрел собственные интересы только потому, что теперь рядом с ним она. А эта самая она не может перебороть собственные страхи и решиться подарить ему ту силу, которой он достоин по праву рождения. Рассердилась на себя. - Идем, - почти кинув пиалу на стол, решительно встала она с кресла, схватив его за рукав и потащив в комнату. Заинтригованный, Томоэ покорно пошел за ней. Лина твердо остановилась посреди комнаты, выпустив руку лиса, и, сурово нахмурившись, принялась… развязывать пояс кимоно. По мере того, как решительно и твердо Романова избавлялась от слоев одежды, брови Томоэ в изумлении ползли вверх. Наконец, оставшись в одной тонкой нижней рубашке (пережиток русского прошлого), девушка легла на кровать, зажмурившись и даже поджав пальцы на ногах от напряжения. - Я готова, - сурово сообщила Лина, внутренне подрагивая от неизвестности и страха. Томоэ, приложив руку к лицу, молча растер ладонью лоб, не зная, плакать ему или смеяться. - Будешь медлить, я передумаю, - все еще зажмурившись, подала голос Романова, сжав руками простынь. - Боюсь, я этого и жду, - недовольно дернул ухом лис и, подойдя к кровати, присел на краешек. – Ты чего удумала, сумасшедшая? – склонился над лицом и заглянул в распахнувшиеся серые глаза. – Ты за кого меня принимаешь? Лина сжалась еще сильнее, но все же сказала сердито сквозь зубы: - Не собираюсь становиться для тебя камнем преткновения. Если для того, чтобы ты стал настоящим богом, нужно, - она сглотнула пересохшим горлом, - заняться сексом, давай просто сделаем это без… - Как ты можешь такое говорить?! – вспыхнул Томоэ, вскочив с кровати и принявшись расхаживать по комнате. – Без чего мы это сделаем, Лина? – в стальных глазах мелькнула растерянность, и Романова, присев на постели и поджав под себя ноги, мучительно думала, что сделала не так. – Я любви хочу! Нежности! – словно раскрыл ей страшную тайну лис. – А ты хочешь только удовлетворить свой эгоизм, поскорее отделавшись от меня! - Я… - потрясенно пробормотала иномирянка, вдруг увидев ситуацию с его стороны и поняв, что именно так это все и выглядит. – Я думала, что это будет правильнее в сложившейся ситуации и выгоднее для тебя, - опустив голову, мрачно отозвалась Лина. – Прости меня, Томоэ, - подняла взгляд, и он остановился перед кроватью, - я как медведь топчусь по твоим чувствам, совсем их не понимая. – Схватилась руками за голову, снова зажмурившись. Лис вздохнул, покачав с улыбкой головой, и присел на кровать, так что матрац прогнулся под его тяжестью. Лина решительно глянула на него, и ёкай увидел очередную дикую идею в серых глазах. - Если ты хочешь нежности, просто покажи, как это, - сурово сказала она, словно говорит не о любви, а о том, как собрать шкаф. Томоэ усилием воли подавил улыбку и, протянув руку, пропустил русые пряди между пальцев. Пожалуй, было бесполезно говорить ей для начала не хмуриться и перестать так ответственно относиться даже к мелочам. Лина напряженно смотрела на его руку, мучительно размышляя, зачем он это делает и относится ли это к рамкам той «нежности», о которой упоминал Томоэ. - Давай, я чуть позже расскажу тебе обо всем, - примирительно заметил лис и чуть отодвинулся. – А пока давай спать. И, раз уж ты настаиваешь, я в эту ночь побуду с тобой. Коварный ёкай, поднявшись с постели, разоблачился, осторожно снимая с себя пояса и оба кимоно, оставаясь в тончайшей юкате. Лина, напряженно за ним наблюдая, была готова ко всему, словно собиралась на войну. Едва слышный смешок разрезал тишину комнаты, и лис вновь опустился на постель, подперев голову рукой и лукавым взглядом уставившись на девушку. - Ложись, - промурлыкал он, разглаживая перед собой простынь. А Лина и вправду почувствовала, что очень устала, несмотря на то, что всего лишь наступили сумерки. Чуть помедлив, иномирянка осторожно растянулась рядом с лисом, будто только сейчас замечая, что этот мужчина больше и на вид вполне сильнее ее. На миг стало страшно и немного трепетно от осознания этого. - Легла, - сообщила Романова наиочевиднейшую вещь, посмотрев снизу вверх в масленые глаза лиса. - Замечательно, - широко улыбнулся он, - спокойной ночи, моя сладкая девочка, - и, опустив голову на подушку, прикрыл глаза. Лина полежала в тишине несколько минут, боясь шелохнуться. Сумерки принесли с собой прохладный ветер, легкими порывами развевающий штору, так что в комнате стало зябко. Зато от тела ёкая исходил такой жар, будто он был в лихорадке. Девушка даже озадаченно прислушалась к его дыханию – нет, дышит мерно и сонно. Выдохнула, поворачиваясь спиной к лису. - Спи, - под грудью пролегла чужая рука, сграбастав Лину поближе к горячему телу. Волна непонятных эмоций окатила с головой, вызвав толпу мурашек, разбежавшихся от корней волос до кончиков пальцев. – Ничего не бойся, моя драгоценная, и попытайся уснуть, - сладкий голос успокаивал, так что глаза закрылись сами собой, а тело полностью расслабилось, позволяя чужой руке скользнуть на бедро и замереть там. Утро вечера мудренее, ведь так? ================== https://sun9-59.userapi.com/c855136/v855136855/24dec4/5gsu7aUlFKQ.jpg - для атмосферности