хён, это только для фото!

Чанёль поворачивается, недовольно глядя на парня, который с неким садизмом шлёпает его по заднице. На лице так и напечатано «Ты сдурел?», потому что вообще-то уже больно и, кажется, нифига не красиво.       — У тебя афигенная задница, — комментирует Чень, усмехнувшись под цок Пака. — Такая пухлая, мягкая, круто смотрится на фото. Я скину фотки, как только разойдёмся, хочу посмотреть их на компе.       — Посмотреть или подрочить? — фыркает Чанёль, отпихивая руку. — Ну что, красная?       — Просто… зашибись.       — Теперь руку положи и сожми чуть-чуть, — командует Ёль, — и штаны мне немного приспусти, а то резинка давит на ноги.       — Да не, наоборот надо, — возражает одноклассник, но потом делает, как было сказано. — Блин, дай я ещё пожамкаю.       — Тёлок жамкай, — шипит юноша, — ты ж у нас натурал из натуралов. Свали от моей задницы, уже болит из-за тебя.       — Во имя искусства!       — Во имя твоего дебилизма, — бубнит Пак, начиная переодеваться в школьную форму, — ты постоянно вовремя не можешь остановиться, придурок. Друг пересекает комнату, меняя фиолетовый цвет на нормальное освещение, и отшучивается, хотя вообще не смешно, потому что кажется, Пак ему очень нравится. На его кровати со спущенными штанами. Вообще они об этом не говорят, только шутят иногда и обсуждают новые идеи для фоток. Чень раньше не уделял этому так много времени, но за последние несколько месяцев слишком влился в эту работу. Конечно, руки у него были что надо: с большой ладошкой и толстым запястьем, со средними пальцами, но сука сильно сжимали всё, чего касались. Вот на прошлой неделе он слишком сильно сжал Паку шею, а на позапрошлой сосок. Игры играми, а вообще-то страшно, если эти странности выйдут через край. Чень давно на него стал заглядываться, и Чанёль подумывал сменить «помощника». Снова нужно было придумывать легенду…       — Ну всё, я пойду, — прощается Ёль, в который раз предупреждая, чтобы тот всё стёр после того, как отправит фото. — Окей?       — Окей, — пожимает плечами тот. Внутри что-то переворачивается, когда Чень представляет, как снова будет залипать на обработанные фотки. Чёрт, у Пака не только тело ахуенное, но ещё и руки откуда надо. Фиолетовый цвет очень подошел бы, нужно будет на следующий раз предложить стырить чулки или трусики у сестры, тогда вообще зачёт будет. Чан застывает, когда замечает обувь дяди и ещё одну незнакомую пару кед. Он разувается, кладёт портфель на ступеньки, чтоб не забыть, и заходит на кухню. Дядя его даже не замечает, зато его замечает какой-то молодой парень, мило улыбающийся Чанёлю и его родителям. Афигеть, это и есть тот чувак, который обещал разложиться рядом с ужином на столе в тот раз?..       — Привет, — юноша поджимает губы, не зная, как реагировать на этого… «сладкого мальчика» — так он подписан у дяди в телефоне. Снова расспросы, как прошёл день, почему задержался и тому подобное, и Чанёль даже как-то вливается в разговор. Продолжая изредка палить на этого парня, который странно прижимается к Бёну и нервирует Ёля. Ему кажется, что они сейчас друг друга трахнут взглядами, и Чанёль хочет их нахрен выгнать, но в то же время понаблюдать, потому что… слишком сексуально этот Эл прикусил губу. Он впервые видит таким своего родственника, и кажется, это очень сильно впечатывается в голову.       — Пойду, — бурчит Чан, — уроки делать нужно.       — Завтра же воскресенье, — удивляется мама.       — Ну… — а ответить-то и нечего, не говорить же что не хочет смотреть на этого… этих... на них, короче!       — Мы тоже пойдём, — Чанёль мысленно закатывает глаза, конечно им нужно уйти, они же уже трахаются в мыслях! И всё бы ничего, если Ёль сразу пошёл в свою комнату, закрываясь в ней, чтобы отредактировать фотки. Эл поднялся из-за стола, Бэкхён положил ему руку на пояс и глаза Чанёля буквально наполнились слезами от того, какая красивая фигура этого парня. В голове уже проносится сотня кадров, которые можно было бы сделать, если бы у Пака была такая же талия. «А ещё он худее меня», — решает парень, лёжа в кровати, наблюдая за двигающимися разноцветными точками на потолке. — «И задница у него классная, не такая, как у меня». Чень ведь придерживал его ягодицу, чтобы… блять, это даже не объяснить. Чанёлю не нравится то, как он выглядит, и самое страшное то, что он хочет это изменить как можно скорее.

***

Что может быть лучше приседаний по утрам? А плотного завтрака после? А придуманной молитвы для задницы, чтобы всё ушло в попку, а не в бока? Наверное, ничего. Чанёль считает, что ведёт себя очень глупо, но продолжает усиленно делать какие-то странные упражнения из инета, а потом даже записывается в секцию в школе, правда, посещает не так уж и часто. Пак не желает никого видеть, а именно этого Эла с ахуенной фигурой и дядю, который постоянно тащит его с собой. Вообще-то, это его дом, точнее, родителей. Надо будет сказать маме, чтобы этого парня тут больше он не видел... Чень отмечает изменения, говорит, что он немного подтянулся, похорошел, но Паку мало. Хотеть выглядеть, как кто-то, желание слишком дурацкое, но такое нужное! Может быть Чанёль тоже хочет ловить такие взгляды, как смотрит на своего парня Бён. Даже представлять не хочется, какой он дома… Встречи дома у друга становятся всё чаще и с каждым разом откровеннее. В последней Паку больше всего нравится фото, где наполовину не видно его лица от приоткрытого рта. Вообще он не знает, как это вышло, но пишет восторженные сообщения другу, который разделяет его восхищение, скачивая отредактированную фотку на телефон. Паку становится неловко, когда на последней ему приходится раздеться практически догола. Ну, наполовину стянутые трусы — это не совсем голый, но всё-таки он ещё не доволен своим телом на сто процентов! Чень его сомнений не поддерживает, и в этот раз как-то грубо всё делает, не так, как они обговаривали. Чанёль опять записывает на стикере «Сменить помощника», но понимает, что так быстро никого не найдёт. Точку, наверное, ставит дядя, который поднимается в комнату Чанёля, где он сидит на полу с другом. Они всего лишь пытаются сделать селфи — изначально так задумывалось, но другу захотелось чего-то большего, а Чанёль был далеко не согласен. Отпихнуть его оказалось сложным делом, но Бэкхён, оценивший ситуацию по-своему, сделал всё за него. Он выгоняет его из дома, даже не позволяя забрать рюкзак, и возвращается в комнату, чтобы убедиться, что с Паком всё нормально.       — Друг? — шипит мужчина, дёрнув Чанёля с пола. — Вы тут совсем с ума сошли?       — Я не знаю, что на него нашло, — оправдывается тот. — Ты наверное его не так понял.       — Тебя, пытающегося вырваться из его… объятий, — выплёвывает дядя, — я расценил правильно? И сказать нечего. Чанёль снова слишком далеко зашёл. И как знать, где эта грань, которую он постоянно переступает?..       — Он всего лишь друг, — снова пытается Чан, но выходит так неуверенно, что он сам же кивает своим словам и плюхается на кровать, прижав руки к лицу.       — У твоего друга всего лишь на тебя стоит, — цедит Бён. — Чтоб больше я его тут не видел, и рядом с тобой, если это возможно, тоже. Я популярно ему объяснил, что к чему, так что благодарить не надо. Хлопать дверью так по-бёновски. Чанёль, ещё немного посидев, встаёт с кровати и проходит по комнате, срывая тот самый стикер, отправляя его в мусорку. Затем садится за стол и открывает ноут, цепляясь взглядом за рюкзак в углу. Чень же не видит, что Пак лезет внутрь, так что можно и заглянуть. И парень в который раз убеждается, что лучше вовремя остановиться, иначе можно стать объектом вожделения собственного одноклассника. Дядя опять прав, а Чанёль опять идиот, накликавший на себя беду. Быстро удалив с флешки все его отредактированные фотографии, Чан кладёт её обратно в кармашек рюкзака и выключает ноутбук, решаясь лечь спать намного раньше обычного. Он притворяется спящим, когда дверь в комнату открывается, поэтому не знает, что и кто в его комнате делает несколько минут. А утром он не может найти флешку, чтобы скинуть презентацию на творческое задание по истории. Спрашивает у родителей, не брали ли они, обливаясь холодным потом, потому что там столько компромата на него, что уже и жить не хочется, если он реально потерял её где-то на улице.       — А, — кажется, мама что-то вспоминает, — Бэкхён же вчера говорил, что свою потерял.       — Он что, взял мою? — дрожащим голосом спрашивает Ёль, глядя на кивнувшего отца.       — Я предложил, — пожал плечами родитель, — а что, тебе срочно нужна, да? Так позвони ему скорее. Нет, Чанёль не самоубийца, чтобы идти на верную смерть. Он даже представлять не хочет, что с ним будет, если Бэкхён узнает, чем и с кем Чанёль занимался полгода. Офигеть…       — О, как раз Бэк звонит, — отзывается отец, — бери быстрее, скажешь, что нужно вернуть. Руки дрожат так сильно, что он чуть не сбрасывает вызов. Это было бы последним, что он сделал в своей жизни. Еле проговорив «Алло?», Чанёль слышит лишь хриплое рваное дыхание. Уже девять утра, дядя точно на работе, наверное, поэтому не может наорать на него.       — Чанёлли, — наконец-то выдаёт мужчина в телефон, разглядывая потемневшим взглядом фото из папок под разными датами, — заскочи-ка сегодня ко мне на чай, ладно? Нужно кое-что обсудить.       — Дядя, я знаю, что ты очень зол, — боясь, проговаривает Пак, быстро поднимаясь к себе, — но может быть поговорим по телефону, а?       — Пожалуйста, не нужно выводить меня из себя, хорошо? — мягко спрашивает, но Пак-то знает, что под этим голосом скрывается ярость. Ему пиздец.       — Дядя, прости! Пожалуйста, не ругайся, ладно? Я честно никуда фотки не скидывал, это только для себя! Всё, что там изображено — это только для фото, правда-правда!       — Жду к семи. Чанёль ошарашенным взглядом палит стену, услышав характерный для сброса вызова пик. Да, теперь ему точно… жопа.