хён, это только для фото!

      — Год прошёл! — закричал Бэкхён. — Я думал, ты за голову взялся, идиот! Плачущий Чанёль разбивал сердце Бэкхёну, но его действия разбивали его ещё больше. Он уже час кричал на него, не позволяя Элу заходить, матом посылая обратно, и если для парня это было нормой и он слушался, то для Пака это стало спусковым крючком. Наверное, именно с этого момента он и начал плакать. Попытки оправдаться были сразу пресечены, Бэкхён не желал ничего знать, лишь судил по тому, что видел, а увидел он вполне достаточно!       — Где твоя голова была, когда вы всё это делали?! А кто тут тебя мацал за задницу, этот друг твой, вы заодно? Не удивительно, что он и дома по привычке полез к тебе в штаны!       — Не правда, — проплакал Пак, — дядя, перестань!       — Я тебя тоже просил перестать!       — Ты мне сам разрешил для себя это делать! Я и делал! Мне нравится, я хочу этим заниматься, фоток нет в инете, я удалил те аккаунты и завёл новый только для того, чтобы следить за чем-то новым и интересующим меня. Почему ты кричишь на меня, будто я сделал что-то вопиющее?! Бэкхён сел, где стоял. Плюхнулся на диван, не зная, можно ли уже лупить Пака по этой самой заднице, что светилась на экране ноута, или ещё нельзя.       — Ты совершенно меня не понимаешь! — стукнув по столику восклицает он.       — Это ты не понимаешь ничего! — кричит Чанёль, пытаясь вытереть слёзы, но в итоге только растирает их. — Отвали от меня, понял? Мне пофиг, рассказывай родителям — уже насрать на всё, лишь бы ты не пытался качать права! Ты сказал, что для себя можно, а теперь противоречишь сам себе. Заебало! Не трогай меня больше! Он выскакивает в коридор, быстро всовывает ноги в кеды и выскакивает за дверь, не обращая внимание на попытавшегося остановить его Эла. Этот ещё… задолбали! Никто его не понимает, даже дядя, который методично ебется с парнем, и тот против него. Чанёль настолько расстроенный, что не может даже идти, просто валится на лавку у подъезда и начинает завязывать шнурки, безуспешно пытаясь перестать плакать. Ему кажется, что шок от всего выслушанного не пройдёт никогда. Он возвращается домой поздно вечером, когда родители уже извелись от ожидания. Им рано утром нужно на работу, Чанёль понимает это, но у него нет сил выслушивать о том, что он слишком сильно изменился, что перестал слушаться и вообще их не ценит. Можно подумать они его ценят! Подростковое берёт своё, и парень закрывается в комнате, громко хлопнув дверью, а с утра отказывается куда-либо идти, продолжая игнорировать стуки в дверь. Сегодня он пропустит школу, завтра, скорее всего, тоже, а потом воскресенье и можно будет уйти. Чанёль пытается понять, что с ним не так, но желание фотографировать себя, заниматься этим слишком велико. Он постоянно выдумывает какие-то идеи, его голова забита собственным телом и тем, как он выглядит. Он нравится самому себе, разве это плохо?! Бэкхён не понимает его, родители так тем более, а с сестрой он бы не стал о таком говорить. Кажется, она даже отдалилась от него ещё больше после того, как узнала о его ориентации. Кажется, весь мир против него, но понимающим оказывается только один человек — и это Чень. «Вряд ли это хорошая идея», — думает Пак, подходя к квартире друга. А если он сейчас сомневается, то лучше вообще ничего не делать. Да и к тому же, вряд ли он откроет ему дверь после всего произошедшего, хотя в школе и вне её они уже пересекались. Всё ведь было нормально?.. Возвращаться домой совсем не хочется, хотя бы потому, что он сбежал перед приходом родителей и отключил телефон, даже не надеясь на что-то лучшее. Они бы всыпали ему за вчерашнее, если бы и дядю подключили — вообще пипец. Вряд ли он найдёт покой дома или на улице, но и идти к другу… а другу ли?       — Чан? — удивлённо спрашивают позади, неожиданно вырастая рядом. — Не ожидал тут увидеть, ко мне?       — Ну… если ты не занят, — пожимает плечами Ёль, пытаясь выглядеть непринуждённо. — Как дела? Его дом всегда нравился Паку, какая-то индивидуальность была во всём. Даже в этих изрисованных обоях и прожженном окурками диваном, даже на кухне (которая всегда должна выглядеть идеально по стандартам его семьи) на плите было какое-то коричневое пятно.       — Это неудавшийся кофе, — чешет затылок Чень, выгружая из рюкзака еду. — Так что, родаки запалили или дядя всё рассказал?       — Он флешку взял, — кратко рассказывает Ёль, плюхнувшись на стул, — а там… ну ты и сам знаешь.       — Ты с моей удалил все фотки, — усмехается парень, открывая холодильник. — Думаешь, если удалил компромат, я перестану на тебя дрочить?       — Эм… — Чан хмурится, понимая, что разговор заходит не в ту степь, но не сомневается в своих поступках. Хотя бы насчёт флешки, — это было что-то вроде перестраховки, да и ты стал как-то слишком серьёзно к этому относиться. Чень фыркает, обернувшись.       — Ты придурок? — спрашивает он, ухватив за руку и потянув к себе в комнату. — Я тебе только что сказал, что у меня на тебя встаёт, а ты что-то про «серьёзно относиться». У тебя вообще инстинкт самосохранения есть? Ты зачем сюда пришёл? Чанёль не знает, он просто в шоке стоит, не понимая, как до всего этого докатился. Кажется, у него теперь и друга нет. Мало того, что его семья не понимает, так ещё и друг несёт какую-то чушь… Зачем пришёл? Так прятаться ведь, вроде бы. Чень вздыхает, глядя на него, а потом говорит, что он не лучшая кандидатура, чтобы подтирать ему сопли, если у него какие-то проблемы с родными. И тем более не лучший друг теперь, потому что ему уж больно сильно нужно трахнуть его. А вот к этому Пак явно был не готов. Это даже веселит друга, который плюхается на стул у стола и начинает искать что-то.       — Знаешь, с флешки-то ты всё удалил, но видимо не предусмотрел, что я могу сохранить это где-то или, например, распечатать даже.       — Ты больной?! Чанёль ошарашено смотрит на кучу фотографий А5, усеявших пол. Зачем Чень кинул их Пак не понимает, до него лишь доходит, что его друг реально помешался на нём. Тот пожимает плечами, пихает фотки в сторону и подбирает одну из них.       — Эта мне больше всего нравится, — говорит он, — да и вообще все фотки ахуенные, где я тебя за руки держу или за задницу, потому что это дохуя круто выглядит. Я не против был бы ещё раз так потрогать тебя.       — Ты больной, — констатирует Чан, собирая все фотки с пола, намереваясь забрать их с собой, — отдай мне исходники, зачем ты всё это сделал вообще?       — Больной тут ты, вообще-то, — едко замечает Чень, присаживаясь рядом с ним на пол, — потому что это у тебя первого такие идеи в голове возникли — это раз, и два — ты реально думал, что я просто такой: «ой, да, конечно, Чан, вот держи, тут всё-всё!», — он фыркает, — придурок.       — Заткнись, — шипит Чанёль, — и отдай мне фотки или удали. Тот поднимается с места и открывает шкаф, доставая целую коробку с фотками, и тоже бросает ему под ноги на пол.       — Ты забирай, Ёль, забирай, — хмыкает он, — я себе ещё распечатаю.       — Чень, не будь идиотом!       — Ты не правильно ведёшь переговоры, — цокает парень, усевшись на стул. Переговоры? То есть, он чего-то хочет от него? Чего можно хотеть от Пака, он же ничего не имеет? Денег у него особо не водится, никаких особо классных вещей нет. Он простой, обычный парень, который любит фоткать своё тело.       — Чего ты хочешь? — напрямую спрашивает Чанёль. — Только давай так, чтобы я был в состоянии исполнить твой запрос.       — Чего я ещё могу хотеть, кроме тебя? — фыркает парень, приложив руку к лицу. — Ты красивый, но такой придурок. Ну давай, всё равно ты уже тут, раздевайся что ли.       — Я не буду! — возмущается Чанёль, поднявшись на ноги. — Я что, шлюха что ли? Я не собираюсь иметь с тобой ничего общего!       — Мы уже имеем, — пожимает плечами Чень, — твои фотки. Прикидываешь, что будет, если ты мне откажешь. А вот это уже звучит очень серьёзно. Парень замирает, не зная, что делать, а потом отходит назад и оглядывает комнату заново. Где можно хранить фотографии? Хорошо, если на материальном носителе, если в «облаке» или где-то в инете, то тогда это очень сильно плохо. Чанёль понимает, что его загнали в тупик, но он не может опуститься так низко, он вообще не планировал встречаться с кем-то и уж тем более позволять кому-то прикасаться к себе.       — Ты слишком много просишь, — выдавливает Ёль, — просто отдай и всё, давай я тебе денег заплачу? Сколько смогу! У родителей возьму, займу у кого-нибудь.       — Ну так не интересно, — вздыхает тот, отказываясь.       — Я не буду этим заниматься с тобой, — уверенно проговаривает Чанёль, беспокоясь о фотографиях. — Послушай, там ведь даже лица не видно, никто тебе не поверит, если ты решишь опубликовать их.       — А как насчёт видео?       — Какого видео? — шокировано выдыхает Чанёль.       — Ты тут часто зависал и даже не замечал, что я записываю? — смеётся парень.       — Ты блефуешь, — кривится Ёль. — Придурок, отдай мне фотки! Парень не соглашается, и Чанёль решает играть по своим правилам. Засовывает глянцевые распечатки в обувную коробку к остальным, кладёт её в рюкзак и выходит в коридор обуваться. Бывший друг спрашивает, неужели Пак просто так возьмёт и уйдет, на что Чанёль вбегает в комнату, хватает ноутбук с кровати и камеру с тумбочки. Он падает прямо лицом в пол, когда Чень догоняет его, выбивает из рук технику, но Чан даже не думает сдаваться. Драться он не умеет, но когда в крови бурлит адреналин не только ударишь, как надо, но ещё и покалечишь. Ёль не ожидал от себя такой резкости и силы, бил, как мог, буквально втаптывая лицо бывшего друга. Правда Чень не отстал и так ударил, что помутнело в глазах. Если Чанёль не видел, куда бить, это не значит, что не мог кусаться. Когда парень заорал, кулаком ударяя его в лицо снова и снова, Чанёль отпустил его и тот упал назад, прижимая руку к себе. Эта запинка позволила Паку резко подняться на ноги, схватить ноут с разбитой камерой и выскочить из дома. Буквально падая на каждой ступеньке, Чанёль выскакивает из подъезда и несётся как угарелый вниз по улице, замечая, что уже включают фонари. Люди удивлённо оборачивались на него, встречая по пути, но парню главное было добраться до дома. Кажется, с такой скоростью он даже не бежал и немного не понимал, почему люди с таким шоком смотрят на него. Понял, когда в отражение стекла магазина посмотрел. Чанель, сказать честно, даже не ожидал, что останется в сознании, видимо, этот каратист плохо занимался последние полгода или вообще забросил спорт. Лицо покраснело, и опухла левая сторона. Глаза, слава богу, в порядке, Чень ни разу не попал, хотя целился. На лбу огромная шишка, разбита бровь, залила кровью щёку и даже нос. А Чанёль ещё бежал и думал, откуда у него насморк… Нет, ну точно придурок. У дома стоит машина Бэкхёна. Это уже очень сильно-катастрофически-феерически плохо, но он всё равно заходит в дом и плюхается на пуфик без сил. Выбежавшая в коридор мама визжит, Чанёль просит её так сильно не кричать, хватаясь за голову. Отец ничего не говорит, равно как и дядя, замерший при виде него, такого. Конечно, блин, неожиданно, ведь он мальчик-цветочек! Сутками дома сидит, да всё учится, как придурок, теперь даже единственного друга потерял, а тут на тебе с разукрашенным лицом через полгорода… Наверное, немногословность — это семейное у братьев, но у отца всё-таки срывает нервы и мать начинает его отпаивать успокоительным.       — Что случилось? — спрашивает Бэкхён, буквально на руках дотаскивая племянника до ванной. — Где болит?       — Бэк, — выдыхает Чанёль, борясь с эмоциями, — пожалуйста, в коридоре коробка с ноутом и фотик, отнеси в мою комнату, очень прошу. Я сейчас… расскажу. Пока мужчина отсутствует, парень быстро раздевается и становится под душ, смывая с себя этот грёбаный день, даже не представляя, с чего вообще начать. Бэкхёну придётся всё рассказать, а вот родителям нужно выдумать другую историю.       — Ну так что? — спрашивает дядя, появляясь в ванной как раз в тот момент, когда Ёль выходит из душа.       — Блин, ты не мог подождать за дверью? — смущается Чан, быстро укутывая бёдра в полотенце. — Вчера с родителями там… немного не получилось. Короче я сегодня ушёл на улицу, и как-то дошел до дома. Чень встретил меня, в общем, зашли к нему домой, а там он такое начал говорить… Чанёль умолкает, решает, что об этом всё не нужно знать дяде, да и к тому же, наверное и так всё понятно. Или нет? Судя по преградившему дверь родственнику, а ещё его скрещённым рукам на груди, совсем не понятно.       — Я не подумал про исходники, — признает Чан, — каждый раз просил его удалять фотки, но он запал на всю эту процедуру, начал говорить… всякое. В общем, я попытался убедить его отдать мне всё, но он отказался и… там в коробке куча моих фоток. Он их зачем-то распечатал, и потом я решил украсть у него ноут с фотиком, потому что не знал, где именно исходники, но неудачно вышло и мы сцепились в коридоре. Мужчина цокает, приложив руки к лицу, а потом подходит к нему и крепко обнимает со словами «Ну ты и придурок, блять». Почему-то это так сильно смешит, но у Ёля болят рёбра и он поскуливает от боли. Кое-как переодевшись в своей комнате, он просит дядю закрыть дверь и садится за чужой ноутбук, но не может найти фотографии. Он уверен, что они тут есть. Бэкхён предлагает сбить программы, но потом просит отдать ноут ему. У него на работе друг в отделе сети, он-то точно найдёт и всё удалит.       — А я потом сам навещу этого парня и отдам ему ноутбук, — обещает Бэк, погладив Ёля по плечу. — Пошли, тебе нужно объясниться перед родителями.       — Дядя, — зовёт он мужчину, повернувшись на стуле, — прости, пожалуйста, что накричал тогда. Я был неправ. Просто это увлечение…       — Нравишься себе сам? — усмехаясь спрашивает Бэкхён, на что Чанёль робко кивает, удивляя мужчину. — В смысле… ты сам на себя дрочишь что ли? Вот почему при каждом таком разговоре дяде удаётся завести Ёля в тупик и вынудить краснеть. Ошарашено глядя на него, он отвечает, тот его не так понял и заикаясь пытается объяснить.       — Я как бы нравлюсь самому себе, но… только в отражении чего-либо. Мне нравится смотреть на себя с фото или в зеркало или… — он вздыхает, закрывая лицо руками, — зачем ты заставляешь меня объяснять тебе, когда уже и так всё понял?       — Да я что-то нихера не понял, — слабо усмехается Бэк, сконфужено глядя на него. — Короче ты нарцисс? Ну, с такими индивидуумами я встречаюсь впервые. Я понимаю, что у тебя на себя же фетиш или... господи, что ж ты такой сложный?.. — стонет Бэкхён. — Короче, постарайся не влипать в дебильные ситуации и поставь защиту на свои папки, понял? Я верю, что фото нет в инете, но вся эта ситуация с ними меня очень сильно раздражает.       — Хорошо, — Чан потирает щёки руками, пытаясь прогнать смущение. — Дядя, а ты переживал за меня? Мужчина поворачивается к нему, внимательно оглядывает проявившиеся синяки на лице и лишь кивает, быстро выходя за дверь. Не нужно малому придурку знать, что у него первого сердце схватило, когда отец Ёля позвонил ему и сказал, что малой пропал. Вообще никому об этом знать не нужно.