хён, это только для фото!

      — Где ты? — звучит требовательный голос в пятницу в восемь утра.       — У друга, — вздыхает Ёль, проводя по лицу ладошкой, — плохо себя чувствую, не пойду сегодня в школу.       — Я хочу, чтобы ты собрался и приехал в родительский дом. Немедленно. Вызов заканчивается, и Чанёль поворачивается на спину, пытаясь понять, что происходит. Может, что-то случилось? Сам дядя приедет в понедельник, так что нет особого повода бояться. Парень не будит друга, заливающего подушку слюнями. Благо, у него в комнате есть заветная дверь, за которой небольшая ванна. Он собирается не так быстро, как хотелось бы, но всё-таки решает, что прийти нужно, если уж дядя позвонил. Разбудив друга на пару минут, чтобы предупредить о своём уходе, он слышит в коридоре шаги и бросается к окну. Слава богу, первый этаж! Друг с кровати даже не встаёт, снова закрывает глаза и, кажется, засыпает. Чанёль в это время что есть сил бежит на остановку. Кажется, его ноги не выдержат большой нагрузки. Идти далеко, если мерить по его состоянию. Вчера на тренировке тоже произошел казус, так что сегодня его попросили не приходить, дать организму восстановиться. Дверь в дом оказывается открытой, поэтому Ёль прячет ключи обратно. Не спеша разувается и продвигается дальше по коридору к арке гостиной. На диване сидят родители, сестра и дядя, замерший у окна с чашкой кофе. Сердце резко даёт сбой, парень пытается так не пялиться на родственника, который (с виду беззаботно) пристально смотрит на него.       — Садись, — шепчет СоЮн, еле слышно вздыхая. Свободное место было рядом с родителями, но садиться рядом с отцом ему совсем не хотелось. Чанёль присел на быльце кресла, в котором сидела сестра, рюкзак оказался на полу рядом. Он всё ещё рассматривал всех, не понимая, как это возможно! Сестра не была здесь уже около года, они слишком давно собирались так вместе.       — Ты не живёшь здесь неделю, — произносит Бэкхён, отрываясь от стены.       — Пять дней, — поправляет Чан. — Мне кажется, это не подлежит всеобщему обсуждению.       — Тебе неправильно кажется, — неожиданно выступает мама, вынуждая Ёля разочарованно усмехнуться. — Твоё поведение вышло за рамки приличного.       — Вы оба сказали мне перекантоваться где-то пару дней, — ошарашено выдыхает Чанёль, — и это моё поведение вас не устраивает? На что вы вообще надеялись? Что я откажусь или в ноги начну кланяться? Мы с вами уже предельно ясно разъяснили ситуацию, я не вижу смысла говорить одно и тоже! Мама зло смотрит на него, затем встаёт с места и уходит на кухню. Отец сканирует его презрительным взглядом и поджимает губы. Наверняка не понимает, как вырастил такого парня. Неожиданно он чувствует ладошку сестры на своем колене, и обращает на неё внимание. Она еле заметно качает головой, мол, не реагируй на это так бурно, и он кивает.       — Вы уже говорили? — переспрашивает Бэк, глядя на своего брата. — И так разрешили ситуацию?       — Его ориентация проблема, Бэкхён, — гневно отвечает отец, вынуждая Ёля зажмуриться. — Твоя жизнь меня не касается, Бэк, но жизнь моего ребёнка…       — Не твоя жизнь! — вскрикивает Чанёль, поднимаясь с места. — Хочешь, чтобы я повторил то же самое? Снова надавил на тебя, как тогда? Тебе доставляет удовольствие видеть во мне гнев и разочарование в вас с мамой? Вы вообще всё ещё считаете меня своим сыном?!       — Чанёль, — дядя предупреждающе поднимает руку, но папа встаёт с места и подходит к Ёлю почти вплотную.       — Ты всегда говорил мне что делать, — шипит Чанёль, — я всегда слушался и делал то, что ты говорил мне. Я повторюсь ещё раз: я не курю, не пью, не гуляю до ночи, не принимаю наркотики и не пытаюсь заставить вас принять себя! Вам мало всего этого, вы хотите исправить то, что исправить нельзя! Всегда находился под вашим контролем и терпел, зная, что в противном случае заслужу ваше разочарование. Вы контролировали абсолютно всё, но не смогли проконтролировать то, что внутри меня: мой гнев, разочарование, ориентацию. Я хочу быть нормальным! Думаешь, мне легко быть геем? Думаешь, все такие радостные и поздравляют меня? Это опасно, блять! Я на грани вечно нахожусь, а тут ещё вы с мамой давите на меня. Я устал от вашего гнева, устал предпринимать попытки хоть что-то исправить в лучшую сторону. И знаешь, — он грустно усмехается, поднимая рюкзак с пола, — я не вернулся домой не потому, что хотел показать свою гордость (это я сначала так думал, но вчера до меня-таки дошло), не гордость, а надежду на то, что вы вернете меня домой сами. Сделаете первый шаг после всего, но в итоге ваш сын пропал на пять дней, а когда я попросил о помощи СоЮн, она мне сказала, что ты, пап, запретил ей помогать мне! Ты запретил ей помогать мне?! И после этого ты хочешь, чтобы я исправился и был ещё лучше, чем уже есть?! Сестра берет его за руку, пытается как-то поддержать, но в итоге это ломает Чанёля. Он знает, что скоро нервы сдадут, поэтому мягко убирает её руку и поднимается наверх. Он оставляет после себя тишину, делает так, как говорил в детстве Бэкхён: оставил за собой последнее слово. Чанёль пытается открыть свою дверь, но понимает, что ключ банально не вставляется. На двери оказывается новый замок. Зло фыркнув, парень резко бьёт кулаком по двери и пинает её ногой. Приехали. Он там внизу пытался на них как-то повлиять, образумить, а теперь утыкается лбом в дверь собственной комнаты. Чанёлю семнадцать лет, почему он должен терпеть такие издевательства над собой? Как изменить себя? Как сломать внутри эту жажду быть любимым человеком своего же пола? Ёль уже ничего не знает, да и не хочет. Он может попытаться довести себя до абсурда, принять целибат или что там есть. Может вообще отказаться от своих желаний и чувств, чтобы угодить родителям. Но будет ли в этом смысл? И справится ли он со всем этим? У него не вышло, и он сбежал, и что теперь… Недалеко комната сестры. Она никогда не закрывалась. Ей нечего было скрывать, в отличие от Ёля. Он проходит в чужую комнату и вздыхает, ощущая свежесть: комнату регулярно убирали. Здесь приятные бежевые обои с синими звёздочками, однотонная мебель из тёмного дерева. Полупустой шкаф с вещами, из которых она выросла, заправленная мягкая постель. На рабочем столе какие-то тетради, листочки в аккуратных стопках, а на полках рамки с фотографиями. Чанёль не хочет их рассматривать, но взгляд так и цепляется за их совместные фото. Парень садится на кровать и понуро опускает голову. Дядя поднимается в комнату через полчаса. Чанёль не сдвигается с места, когда тот заходит в комнату. Он не нарушает тишину, лишь застывает у полки с фотографиями, как замечает Ёль, мельком взглянув на взрослого.       — Тебе было пятнадцать, когда вы сделали эту фотографию, — произносит он, держа в руках рамку. — Она ещё долго пыталась тебя уговорить сфотографироваться, потому что ты считал, что она будет намного красивее тебя. Помнишь, где это?       — В кафе напротив парка, — вспоминает Ёль, подняв голову. — Она действительно вышла очень красивой. Такая милая и беззаботная там.       — Ты тоже. Тоже красивый что тогда, что сейчас, — нежно улыбается Бэкхён, поставив фото на полку. — Не понимаю, как недосмотрел за вами обоими… СоЮн призналась, что она би и ушла из дома. Комбо, — усмехается Бэк. — Может, это моё влияние так на вас подействовало?       — Я до шестнадцати лет не знал, что ты гей, — фыркает Чан, подходя к дяде. — Не глупи, уверен, что это не так. Просто… много чего было, что ты упустил, но это нормально. Вряд ли дядя должен принимать большую роль в воспитании, чем родители, верно? Бэкхён вытаскивает фотографии из рамок под чужой недоумевающий взгляд и кладёт в задний карман джинс. Пусть так, Чан не будет допытываться. Может, его ностальгия накрыла! Чанёль возвращается к рюкзаку, чтобы достать телефон и поставить на зарядку. Чужие руки обнимают его со спины, удивляя, но парень не сопротивляется. Дядя позади тяжело вздыхает и утыкается носом в макушку, вызывая слабую улыбку. Всегда бы была такая идиллия внутри, как в объятьях этого человека.       — Они ушли на работу, — проговаривает Бэк, отпуская племянника. — Спускайся на кухню, поешь, я тоже сейчас приду. Чанёль кивает, подбирает рюкзак и выходит в коридор, где тоскливо обводит свою дверь в комнату взглядом, и спускается вниз. Дядя приходит к тому моменту, как Ёль справляется с едой. Они заговаривают про командировку, но на эту тему дядя отвечает неохотно. Впрочем, дальше становится интереснее: они затрагивают тему нового парня дяди.       — Да, — кивает Бэк, ухмыляясь, — занимательный парень попался. Он понемногу воровал у меня деньги, когда мы встречались, но вот проблема была — он просыпался позже меня. Я собирался на работу в офис, и у него не было возможности забирать деньги. Я обнаружил их, когда решил собирать вещи. Такая приличная стопка купюр под кроватью.       — Ты подал на него заявление? — нахмурился Чанёль, собирая тарелки.       — Это не интересно, — фыркнул мужчина, — какой же ты ещё невинный.       — Ээ… чего? Дядя, ты о чем? Бэкхён покачал головой, ухмыляясь, и вышел из кухни. Сконфуженный, Чан быстро помыл посуду и вышел в коридор, замечая две спортивные сумки и наполненный рюкзак. Вопрос о происходящем задавать не стоило. Бэкхён решил забрать его к себе. Снова. Но Чанёль сомневался, что это будет хорошая идея. Мужчина вышел из туалета, и у него зазвонил телефон.       — Обувайся, — скомандовал он, приняв вызов. — Приехал?.. Да-да, выхожу.       — Ты забираешь меня? — Ёль быстро завязал шнурки и накинул рюкзак на плечи под чужой кивок. — Ты уверен, что это хорошая идея? Мне кажется…       — Закрой рот и открой дверь. Что ж, окей. Чанёль взял одну сумку и вышел наружу, удивлённо встречаясь взглядом с мужчиной, который когда-то получил от дяди по лицу. Он забирает у него сумку и кивает, Чан кланяется, поздоровавшись, и проходящий мимо Бэк лишь хлопает друга по плечу. Видимо, они уже помирились. В машине переговариваются только старшие, Чанёль сидит на заднем сидении и смотрит в окно, отчаянно пытаясь понять, что происходит с его жизнью. О чем дядя говорил с родителями? Неужели они действительно отказались от него? Или, может быть, дядя сам решил, что его лучше здесь не оставлять? Но тогда откуда у него появились ключи от двери его комнаты? Наверняка родители дали, чтобы Ёль собрал шмотки и свалил из дома. Ещё и сестра призналась им. Пускай она и может полюбить парня, но отдала предпочтение девушке. Всё это слишком сложно и думать об этом совсем не хочется, потому что Чанёль банально устал. Он не знает, что будет дальше, но надеется, что у дяди будет лучше и спокойнее.       — И что ты с ним сделал? — смеётся Кибом.       — Он пришел ко мне перед отъездом, и я сказал, что это наша последняя встреча. Угрожать полицией было бессмысленно, лучше было бы его немного запугать. Интересно, ему самому не было противно фактически трахаться за деньги?       — Так ты его всё-таки выебал? Мужчина кивнул, вызывая смех друга.       — И в процессе сказал, что знаю, что он воровал у меня деньги, — усмехнулся Бэк, — я думал, у него сердце остановится. Я выходил из номера, а он всё ещё не мог двигаться.       — Ну ты садист, — присвистнул тот.       — Это наказание, — отмахнулся Бэк, — и я оставил ему пару купюр на такси. Вряд ли он смог бы самостоятельно добраться до дома. Чанёль густо покраснел. Он только подумал о том, что хочет избавиться от плохих мыслей, как дядя это выполнил. Даже представлять не хотелось, как у них всё произошло, если тот бедный парень не мог двигаться. Машина остановилась у подъезда. Они быстро вышли, попрощались с Кибомом и двинулись внутрь. Чанёль устало прислонился головой к стене, пока дядя с облегченным вздохом разувался. Он обернулся на племянника, вопросительно глядя, но тот лишь покачал головой. С возвращением сюда будто груз навалился с большей силой. Несмотря на то, что у него были сильно испорчены отношения с родителями, он хотел знать: действительно ли они выгнали его из дома. Сев на кровать в комнате, Чанёль лег на спину и повернулся спиной к двери. Неожиданно зазвонил телефон, это был Тэён. Мелодия всё играла и играла, но парень не снимал вызов, не зная, что отвечать на чужие вопросы.       — Да, Тэён-а?       — А ты где? Не пойдёшь в школу? Нам и так на второй урок нужно было, ты вообще наглеешь.       — Я был дома, — еле выдавил Чанёль, — не знаю, чем всё закончилось. Я высказался и ушёл. Они сменили замок на грёбаной двери, представляешь? Я слишком давно так не ахуевал. Я высказался в ту пятницу, думал, они хоть что-то поймут. Мне пришлось уйти из дома, когда они попросили, я пять суток жрал какую-то херню и терял сознание на тренировках, чтобы прийти домой и обнаружить новый замок… Пиздец. Просто… пиздец.       — Ты всё ещё там? — аккуратно вопросил друг.       — Бэкхён забрал меня.       — Это же хорошо? — неуверенно вопросили.       — Ты видишь хоть что-то хорошее в этой ситуации, Тэ? — у Чанёля резко заслезились глаза. — Моя родня считает меня уродом, потому что я не такой, как все. Они выпнули меня из дома, довели до хер знает какого состояния, и утром поставили точку. Если бы всё было хорошо, я бы был дома, а не занимал комнату в чужой квартире! Я даже не знаю, чем всё закончилось. Вещи собирал дядя. Откуда у него ключ, как думаешь?       — Он мог и сам попросить, — возразил Тэён. — Почему ты думаешь, что они отказались от тебя, если ты не знаешь, почему дядя забрал тебя? Может он сам не захотел оставлять тебя там!       — Бред, — еле выдавил Чанёль, стирая слёзы.       — Просто спроси у него и всё. Пока ты будешь изводить себя догадками, ничего хорошего не произойдёт. И перестань считать себя обузой. Если что, мой пол всегда примет тебя.       — Перспектива опять влезать через окна в чужие дома меня очень возбуждает, — фыркнул Ёль, шмыгнув носом. — Но спасибо. Я очень даже полюбил твой пол.       — Не расстраивайся, окей? И позвони нам сегодня-завтра.       — Ладно, — вздохнул Чанёль, — и напомни тренеру, что он сам попросил меня не приходить. Он как обычно забудет, а мне потом на отработку идти придётся. Вызов завершается, и парень поворачивается, чтобы положить телефон на тумбочку. Бэкхён стоит у двери (не изменяя своей любимой привычке) прислонившись плечом к косяку, затем со вздохом двигается к кровати.       — Ничего не говори, — умоляющим тоном просит Ёль, намереваясь отвернуться.       — Тебе придётся меня выслушать, Чанёль, — дядя цепляется за плечи, вынуждая повернуться на спину.       — Я не хочу. Мне не интересно, — врёт он, промаргивая влагу.       — Я прошел через то же, что и ты, и если мы сейчас не поговорим, это может плохо для тебя закончиться.       — Куда ещё хуже? — фыркает парень, закатывая глаза. — Я думаю, здесь и так всё понятно. Не стоит утруждать себя объяснениями родительских поступков. Слава богу, что у меня не будет сыновей, не надо переживать, что вырастут такие уроды, как я.       — Закрой свой рот, — грубо проговаривает Бэкхён, вынуждая от неожиданности замереть. — Раз ты уже всё знаешь, то я могу тебе только посочувствовать. Но не надо срывать свои эмоции на мне, ладно? Чанёль моргает, затем снова и снова, недоумевающе глядя на дядю. Он медленно садится на кровати, всё ещё ощущая чужие руки-оковы на плечах и спрашивает, действительно ли всего его догадки — это правда. Бэкхён кивает и отпускает его плечи, усмиряя своё недовольство.       — Ладно, — безэмоционально шепчет Чан, — я понял.       — Будет сложно, но мы справимся.       — У тебя своя жизнь, — слабо кривится парень.       — И теперь ты её дополняешь.