хён, это только для фото!

Чанёль не разговаривает с ним несколько дней. Возвращается домой непозволительно поздно, задерживаясь у друзей, и подводит Бэкхёна к черте. Он знает, что дядя начнёт ругаться прямо сейчас, что Чан снова не сможет удержать свои чувства в себе. Ему просто не по себе, он в ужасе, он в шоке уже три дня. Разве нельзя ему дать время, чтобы успокоиться?! Но дядя злой. Смотрит так, что колени подгибаются и хочется просто упасть и попросить исчезнуть из его головы, потому что это невыносимо. Постоянно думать о том, что произошло, просыпаться от тех снов и ужасаться от того, что у него встаёт на родственника. Так быть не должно. Он правда пытался забыть, выветрить из головы чужой голос и прикосновения. Думал даже попросить ДжиЁна провести с ним ещё одну ночь, но понял, что в край ебнулся. Это было похоже на катастрофу, потому что Чанёль в действительности ждал своей смерти, ощущая её где-то рядом. Может быть, она была в руках дяди? Эта мысль ещё раз доказала ему, что он сошел с ума.       — Не кричи, — просит Чанёль, аккуратно отставляя кеды в сторону. — Я не уверен, что готов рассказать абсолютно всё, но я могу рассказать половину из того, что было. Тебя это устроит?       — Нет.       — Да как ты не поймёшь, что я не могу?! — кричит он, оборачиваясь на родственника.       — Можешь, — твердит тот, толкая его к кровати, — это всего лишь слова, Чанёль, которые ты должен произнести. Сейчас же.       — Я не смогу. Это всё изменит, а я не хочу! Мне и так хуево, так ты ещё хуже делаешь, пытаясь докопаться до того, что тебя напрямую не касается.       — Видимо касается! — рычит тот, дёргая его за плечи. — Я не знаю, что сделаю, если ты мне сейчас же всё не расскажешь! Чанёль пихает его, вырываясь, и забивается в угол на кровати, обложив себя подушками. Он закрывает лицо руками и, тяжело дыша, пытается успокоиться. Его буквально подрывает чем-то занять руки, нужно что-то сделать, да хоть начать уборку! Потому что невозможно успокоить нервы. Он не замечает, как начинает раскачиваться вперед-назад, чуть ли не скуля. Он и правда сошел с ума.       — Чанёль, — мягко произносит Бэкхён, подсаживаясь ближе. Но Чанёль зажимает уши руками, зажмуриваясь. Разве это может не пугать? — что я должен подумать, когда ты так себя ведёшь?       — Ничего, — голос срывается, — я бы всё отдал, чтобы больше не думать, не вспоминать, чтобы забыть всё. Бэкхён пытается успокоить, умоляет взять себя в руки, но от этого делает только хуже. Пытается молча протянуть руки, но тот вырывается. Ни голос, ни прикосновения не позволяют ему пробиться через стену к парню. Он тратит слишком много времени, чтобы подобраться к нему в угол. Чанёль сдаётся, когда понимает, что невозможно просто так оттолкнуть дядю. Вцепляется в его руки, чувствует, как его перетягивают на себя, чуть ли не усаживая на колени. Слышит, как шепчут нужные слова, как просят успокоиться, как гладят по спине и прижимают к себе. Чанёль ломается, но всё равно не хочет рассказывать то, что произошло в самом конце. Слишком страшно, слишком больно от мысли, что его сразу оттолкнут, как тогда!       — Говори, пожалуйста, говори, — шепчет Бэкхён, чувствуя, как расслабленный тихий Ёль напрягается от его слов. — Твоё поведение сильно испугало меня. Если кто-то посмел… кто-то нарушил твоё… Чанёль, не заставляй меня произносить эти слова.       — Всё было обоюдно, — слабо возражает парень. — Я понравился ему, а он мне. Всё было хорошо. Абсолютно всё. Каждый день, каждая минута. Он помог мне избавиться от этого страха и дал мне намного больше, чем я.       — Ты уверен, что он не причинил тебе боль?       — Да, — откликнулся Чанёль, — правда, можешь не сомневаться. Дело не в этом. И не в том, что мы разошлись, не потому, что у него парень и всё такое.       — У него есть парень? — рычит Бэк. — Если это не проблема, тогда что?       — То, что я не могу рассказать.       — Ты стесняешься? Это касается секса? Чанёль слабо усмехается, медленно отстраняясь от дяди. Он сидит вплотную к нему и чувствует его слишком близко. Ощущает его дыхание, чувствует ладошкой напряженный пресс, когда пытается немного отсесть. Смотрит в глаза Бэкхёна и понимает, что тот будет допытываться. Дойдёт до сути наводящими вопросами.       — Мы будем ходить вокруг столько, сколько понадобится, но я хочу знать и быть уверен…       — Ты не хочешь, — качает головой Чанёль, неожиданно отсаживаясь ещё дальше. — Я больше не буду так поздно возвращаться, буду нормально себя вести. Прости за эти дни, мне нужно было успокоиться. Больше не буду.       — Меня не волнует то, что уже было. Проблема осталась внутри тебя, и ты не хочешь ею делиться.       — Потому что это то, что всё сломает. Я не хочу об этом говорить, Бэкхён. Он блефует. Давит на дядю напрямую именем, даёт понять, что стоит уйти. Но тот лишь кривит губы в ухмылке и говорит, что они не выйдут из этой комнаты, пока Чанёль не расколется.       — Это не игра! — восклицает Чанёль, хлопая его по ноге. — Это моё личное. Я не хочу об этом говорить.       — Я помогу тебе! Сколько раз я говорил, что ты можешь обратиться ко мне с любой проблемой!       — Уже помог! — крикнул парень. — Я из-за тебя сошел с ума! Наверное, это прозвучало несколько двусмысленно для них обоих. Чанёль закрыл лицо руками и уткнулся лбом в подушку, отказываясь верить в происходящее. Дядя, отмерев, попытался растолкать его, но тот забился в угол снова. Они вернулись в исходную точку. Попытка допытаться терпит поражение, поэтому Бэкхён просто вздыхает и валится на вторую подушку, закинув руку за голову. Что ж, если нужно подождать, он подождёт. Ожидание сменяется банальным раздражением. Терпения у Бэкхёна всегда было мало, но здесь он нервничает по максимуму, начиная докапывать спустя полчаса. Он дёргает его на середину кровати, толкает, хлопает по плечу, пытаясь выудить хоть слово, но тот не сдаётся, по-прежнему сжимаясь в комок.       — Грёбаный ты, — устало вздыхает Бэкхён, — если бы ты сказал, что влюбился в меня, я бы и то так не реагировал. Чанёль фыркает, затем полноценно смеётся и это медленно переходит в истерику. Дядя не сразу понимает, что нажал на больную точку.       — Надеюсь, до этого не дойдёт, — хрипит Ёль, откашливаясь. Он замирает на какое-то время, разглядывая нахмуренного родственника. Оба застыли, только один от недоумения, а второй от сдавившей правды в груди. Может, и правда сказать?       — Ты ни в чем не виноват, — выдавливает он, — просто хотел помочь мне, заменить родителей, а мой мозг расценил это по-своему.       — Ты влюбился в меня, — ошарашено выдохнул Бэкхён, зажмурившись на несколько секунд.       — Не знаю, — с сомнением протягивает парень. Мужчина закрывает лицо руками и тяжело вздыхает. Это и правда то, что ему сложно было услышать. Хочется, чтобы и у него отняло память. Но всё равно картинка не складывается: Чанёль понял, что влюблён в него, когда у него случилась связь с другим парнем? Или тогда он ему соврал. Говорил очень убедительно…       — Ты был там.       — Где? — хмурится дядя.       — Там, в той комнате, — шепнул Чанёль, зажмуриваясь, — от самой растяжки до конца ты был там. В моей голове. Я бы ещё нормально пережил это, если бы просто мельком спутал тебя с ним, но это был ты: твой голос, твои руки, твои движения.       — Но ты не смог это нормально пережить, — подтолкнул мужчина, чувствуя себя так, будто его сейчас спихнут с обрыва.       — Я кончил с твоим именем.       — Твою мать. Бэкхён зажмуривается, закрывая лицо руками.       — Просто крах, — еле выдавил Чанёль, подрываясь к концу кровати, но Бэкхён реагирует быстрее, перехватывая его и дёргая обратно.       — Нет, — грозно проговорил мужчина, — ты не закроешься от меня и не станешь мучиться самостоятельно! Мы вместе поймем, где перешли эту грань. Я не дам тебе одному разбираться с этим.       — Грань? — истерично вопросил Чанёль, пытаясь отпихнуть чужие руки. — Никто ничего не переходил, придурок! Её просто не было! Ты пытался… ты заменил мне всех. Сделал меня счастливым, показал, что такое безопасность. Я доверился тебе, вот и всё! Бэкхён, несмотря на шоковое состояние, так и не разжал руки, продолжая вдавливать парня в кровать. Плечи уже болели, Чанёль ещё раз попытался отпихнуть его, но прижали ещё сильнее.       — Это неправильно.       — Почему? Когда люди ломали меня, ты всегда был рядом и держал меня за руку. Мотивировал принимать это и идти дальше.       — Так должны были поступить и другие! Ничего особенного!       — Но они этого ни разу не сделали. Они только ломали и ломали! Ты единственный, кто собирал меня снова, и теперь хочешь сказать, что я не имею права чувствовать к тебе нечто подобное любви?!       — Если это такая форма благодарности, то не стоит.       — Да пошёл ты нахуй! — закричал Чанёль, безуспешно дёргаясь. — Ещё скажи, что я вообще не имею права дышать рядом с тобой. Какого хера ты допытывался до меня столько времени, чтобы потом сказать, что это неправильно?! Спасибо, я это и без тебя знал! Бэкхён отпускает его не сразу, но уже и смысла сбегать нет. Куда он пойдёт? Опять в одиночку справляться со всем? Жизнь… их отношения полностью разрушены. Неудивительно, если он скажет ему выметаться в скором времени. Чанёль готов, только не знает, куда именно идти. Бэкхён не настолько плохой, чтобы бросить его на произвол судьбы. Он поворачивает голову к дяде, впечатываясь взглядом в руку, накрывшую глаза. Он тоже кажется сломленным, недоумевающим, что со всем этим делать. Чанёль тихо спрашивает, выгонит ли он его из дома, и Бэкхён медленно отнимает руку от лица.       — Я думал, что являюсь твоим идеальным типом, — безэмоционально протягивает он, — или теперь тебе нравятся ублюдки?       — Кажется, мне просто нравишься ты. Но это неправильно. У меня всегда были проблемы с подобным. Отпускать свои чувства очень трудно, поэтому вряд ли то, что я буду мельтешить у тебя перед глазами…       — Если хочешь, то можешь гулять, сидеть дома сутками или вообще ничем не заниматься, — перебивает мужчина, — но ты остаёшься здесь жить, исправно питаться и общаться со мной несмотря ни на что. Нам обоим сложно, но избавляться от проблемы… Он качает головой, неверяще глядя на поджавшего губы парня, и молча хлопает парня по руке.       — Я выражаюсь, как мой конченный брат, — усмехается он, — любовь — это не проблема, это то, что для нас просто… неприемлемо. Не проблема, Чанёль, ладно? Но всё равно это не то, что доступно для нас.       — Хорошо, — шепчет Чанёль, закрывая глаза.       — Нет, не хорошо. Вся эта ситуация совсем не «хорошо», и твоё согласие насчёт моих мыслей тоже. Пожалуйста, просто живи. Он вышел из комнаты и зашёл в свою, банально закрывая дверь. Если это был не конец, то что?