Единобожие

Его плечо заживало долго. Я боролся с мужчиной, как мог, часто натыкаясь на грубость и насилие. Он был рассержен тем, что пленники не раскалывались, поэтому срывался на мне. Скула немного посинела, даже лёд не помог унять боль в тот день. Удар был такой силы, что я упал на пол, вдобавок стукнувшись головой о край стола. Очнулся на кровати с перебинтованной головой, еле ощущая себя, спустился вниз к ужину и был удостоен лишь презрительных взглядов его сыновей. Сам БэкХён на меня даже не взглянул, игнорируя до самого утра. Я не пытался контактировать с ним: отодвигался, когда он ложился на кровать; отходил назад, когда он проходил мимо; уходил с балкона, когда он выходил наружу. Возможно, сегодня я перестарался, когда он подошел к столу, а я встал из-за него. Мужчина оскалился и вдавил меня в стену с такой силой, что я закричал, скривившись от боли.       — Ты, — яростно протянул мужчина, перекрывая дыхание ладонью, — как ты смеешь избегать меня? Кто ты такой, чтобы так неуважительно вести себя? Я испуганно вцепился в его руку, пытаясь распустить стальные пальцы. В голове всё затуманилось от опасности, и я скривился, протягивая руку, чтобы оттолкнуть. БэкХён вжал её в стену. Мои глаза уже наливались темнотой, пока его неизменно блестели от возбуждения. Я ни на секунду не сомневался, что он чувствует удовлетворение, когда применяет ко мне силу.       — Повелитель, — прокряхтел я, зажмуриваясь от ужаса. Горло было стиснуто слишком сильно, я пытался отпихнуть его от себя или убрать руки, но ничего не получалось. Мужчина, наконец, отступил, и я завалился перед ним на колени, откашливаясь. Он схватил меня за ворот рубашки и потянул по полу к кровати. Взмахом руки он резко отодвинул полог кровати и забросил меня внутрь, наваливаясь сверху. Слёзы лились из глаз, от шока я никак не мог вдохнуть воздух, безуспешно растирая кожу на шее. Всё ещё чувствуя удушение, я пытался прокашляться, но руки отбросили и резко повернули на живот, следом ставя на колени. Я пытался оттолкнуть его, но он зарычал, связывая запястья на пояснице икалем. БэкХён сдёрнул с ягодиц штаны, и я дёрнулся вперед, заваливаясь лицом в кровать.       — Пожалуйста, не надо! — закричал я, боясь представить, что со мной будет, если он решится сделать это. — Аллах свидетель, я не хотел! Помилуйте, Повелитель!       — Аллахом прикрываешься? — зарычал мужчина. Я бессильно зарыдал, чувствуя руку на шее, вжимающую меня в кровать. Он брякнул пряжкой ремня, и я зажмурился, дрожа от ужаса, безостановочно пытаясь вымолить помилование. Всё-таки задев нежную кожу, он двинул пальцами внутри. И я взмолил бога, благодаря за то, что он подарил Хан-Ину терпение. Член всё равно вошел туго, вырывая из меня громкий крик. Пальцы сжали бёдра, с силой притягивая меня к чужому паху. Я захрипел, боясь дёрнуться, чтобы не стало больнее, и мужчина замер, тяжело восстанавливая дыхание.       — Ты, жалкое существо, — прохрипел БэкХён, выходя из меня, — должно служить мне, подчиняться мне, благодарить меня за каждый прожитый здесь день… Голос вплетался в сознание, пока нутро растягивал твёрдый орган. Я дергался под стать его толчкам, еле сдерживая всхлипы боли. Он специально двигался так, чтобы я сходил с ума от неприятных разрывающих ощущений. Он вырывал из меня вскрики и всхлипы, рычал мне ухо о том, что я должен молиться и почитать его не меньше бога. Колени разъезжались в стороны, я упирался щекой в постель, без конца зажмуриваясь, боясь закричать.       — Я благосклонен каждую минуту твоей жизни, — прорычал Бэкхён. Слёзы скатывались по переносице. Я дёргал руками, пытаясь высвободить запястья, но только натирал кожу. Мужчина стал двигаться быстрее, уловив, что сопротивление миновало. Проход жгло от боли, пальцы практически не смогли растянуть меня под него. На растяжку всегда нужно было тратить время, потому что БэкХён был слишком большой для меня. Я уже не вздрагивал и не вскрикивал, дёргаясь под стать толчкам, боясь, как бы он не повредил меня внутри ещё больше. Онемевшие руки отпустили совершенно неожиданно. Суставы сильно болели, но я всё равно перевёл вес на них, пытаясь упираться локтями. Мужчина вышел из меня так и не кончив, стянул с себя штаны и лег передо мной, стоящим на коленях.       — Ко мне, — приказал он, — сейчас же. Я поднял на него взгляд и сдёрнул с себя брюки. БэкХён опёрся о большую спинку кровати и раздвинул ноги, резко хватая меня за талию. Я с силой поджал губы, зажмуриваясь, когда он проник внутрь.       — Чтоб тебя… — выдохнул он, возбуждённо глядя на меня. — Двигайся. Это было слишком больно. Он потянул меня на себя, прикасаясь губами к ключицам и дёргая бёдрами вверх. Я всё ещё не мог чувствовать возбуждения, даже не мог думать об этом, пытаясь установить удовлетворительный для него ритм. БэкХён забыл обо мне, сжимая пальцами таз, с силой насаживая меня на колом стоящий член. Я шипел, ухватившись за его плечи руками, причиняя его ранению боль. Вспышки боли мельком перекрывали иные, более приятные. Их всё равно было недостаточно, чтобы я возбудился. БэкХён всё никак не мог кончить, хотя уже был готов. Я чувствовал пульсацию внутри, ощущал в тесноте выступившие вены. Это должно было закончиться как можно скорее, но у него не получалось. Я разрывался на куски, боясь представить, сколько он может продолжать сдерживать себя. Его губы засасывали кожу на плечах и ключицах, а ладошки сжимали ягодицы. Я стал двигаться быстрее, всхлипывая от завязывающегося узла в животе. Чужая рука начала методично надрачивать мне, а бёдра без конца вздергивались вверх навстречу опускающемуся мне. Я всхлипнул, ощущая бессилие перед БэкХёном и ситуацией, в которую попал. Мы оба не могли кончить, и проигрывал от этого только я. Мне было больно, но он непреклонно заставлял меня скакать на его бёдрах.       — Повелитель, пожалуйста… — я выдохнул, склонившись к его уху, — я могу ртом… мне так больно. Он укусил меня за шею, опаляя кожу дыханием, и я выгнулся, вскрикнув. Его ладонь опустилась на спину и нажала на поясницу, вынуждая садиться до самого конца. Вторая ладошка прижимала меня к нему возле лопаток, сжимая в кулаке мою рубашку. Я упёрся локтями в спинку кровати, царапая мягкую обивку. БэкХён, тяжело дыша, снова прикусил то место на шее, вызывая во мне дрожь и стон удовольствия. Его пальцы провели дорожку по ложбинке меж ягодиц к сфинктеру и медленно проникли внутрь, растягивая и без того воспалённое отверстие.       — Господи боже, — еле выдохнул я, ощутив прилив возбуждения. Он зажал простату между своим членом и стенками прохода. Я зажмурился, захныкав, и сменил ритм на менее быстрый и резкий. Он целовал шею и массировал в руке член, пока я практически не остановился, движимый желанием оттянуть момент оргазма. БэкХён зашипел, когда я полностью насадился на него и замер. Мужчина медленно стал надавливать на выпуклость, вырывая из меня громкие охи. Я выгнулся, кончая, запрокинув голову с громким стоном, непроизвольно сжимая член внутри себя. БэкХён утробно зарычал и подался бёдрами вверх, изливаясь внутрь. Устало взглянув на него, я вовремя упёрся ладошками в его плечи, чуть ли падая на него. БэкХён упёрся затылком в спинку кровати, глядя на меня таким же затуманенным взглядом. Он пресек мои попытки приподняться, с силой сжав бёдра пальцами. Я с усталым недоумением уставился на него, восстановив дыхание.       — Повелитель, — неловко позвал, но тот лишь оскалился, и я закрыл рот. Он не давал мне вставать с себя какое-то время, внимательно рассматривая моё лицо. Сжав подбородок пальцами, он вынудил смотреть на него, и я неожиданно покраснел от такого пристального внимания. Почему он не отпускает меня в ванную? Я заполнен им в прямом смысле слова. Ему нравится это ощущение?.. Несильно хлопнув по бедру, он распустил захват, и я неуверенно приподнялся, ощущая, как стягивает болью проход.       — Сегодня ты отправишься к пленным, — сказал он в ванной. — Я хочу знать всё, что будет происходить в камере, зафиксируй каждый их вздох, Чанёль. Я кивнул, становясь под душ. Мужчина остался позади, и я невольно обернулся, чтобы заметить, как скрывается влечение в его глазах. Он был так груб со мной. Каждый день, каждую минуту, но не позволял себе даже при мне расслабиться. Я же никто, почему он не может быть собой рядом со мной?..       — Ты наденешь одежду, которую тебе предоставили слуги, — негромко проговорил мужчина, положив ладонь на место, где я только что провёл мочалкой. Синяк уже наливался ярким цветом, и чужая ладошка двинулась вверх к рёбрам, заставляя замереть. — Продолжай. И я продолжил, медленно разглаживая пену по рукам, ощущая, как чужие ладони опустились к ягодицам и с силой сжали, вынуждая зажмуриться. БэкХён выпустил меня из душа и только тогда принялся мыться сам. В это время я уже надевал плотные заляпанные кровью и песком чёрные брюки с футболкой, следом носки с грязными берцами.       — Обманка, — понял я, заметив мужчину в проеме двери, — что я должен взять с собой?       — Внимательность, — ответил тот. — Мне нужны любые сведения, Чанёль. «Даже ценой моей жизни?» — хотелось спросить, но я вовремя закрыл открывшийся рот. Мужчина внимательно смотрел на меня, и вместе с этим я постепенно понимал, что ничего хорошего ждать не придётся. Я ничего не стою. Я просто… ничтожество, которое обязано исполнить приказ. Ему нужна любая информация, которую я смогу добыть. Вероятно, для правдоподобности будут пытать и меня, спрашивать то, о чем я ничего не знаю. Я удобная фигурка.       — Я… — горло сжало от мысли, что будет происходить в камере, — можно идти, Повелитель? Мужчина кивнул на дверь и потянулся к шкафу, скрывая лицо за его дверцами. Я поджал губы и вышел из комнаты, сразу же наталкиваясь взглядом на четверых охранников, окативших меня напряженными взглядами. Интересно, наверное, стоять и слушать, как их Повелитель занимается сексом с парнем… Мы вышли во двор, где я в последний раз вдохнул горячий воздух. Чем ближе мы подходили к подвалу, в котором содержали пленников, тем сильнее мне хотелось обернуться на балкон. Я до последнего надеялся, что он передумает, но война была дороже одного человека. Охрана захватила в кулаки футболку со штанами и, выбив дверь ногой, бросила меня прямо внутрь. Я застонал от боли в теле, чувствуя, как потянули к стене и приковали за руку цепью. Изумительно. Охранник пошутил, несколько раз пригрозил, что скормит мужчин изголодавшимся крысам и вышел за дверь. Постепенно шаги отдалялись, оставляя нас в темноте один на один. Мы напряженно вглядывались друг в друга, молча замерев. Пленники выглядели ужасно: сильно осунулись без пропитания три дня, были бледными, уставшими, возможно, злыми. Я не рискнул сказать что-нибудь, медленно притянув к себе ноги, опустив на них голову. Сколько я должен здесь просидеть? И как мне дать знак, если я хоть что-то узнаю?..       — Кто ты? — неожиданно спросил один из них.       — Пленный, — усмехаюсь, подняв на него взгляд. — Угодил не в те края, вот… теперь жду.       — Чего?       — Думаешь, нас выпустят отсюда? — слабо усмехаюсь, прикрывая глаза. — Забьют, даже не разбираясь. По вам видно, как с вами обращались.       — Как ты сюда попал? — вопросил другой.       — А это допрос? — фыркаю. — Идите в задницу, придурки. Если есть желание поговорить — зовите охрану и того самоуверенного ублюдка из дворца, он с радостью обсудит цель вашего пребывания здесь. Мужчина скривился, и все умолкли на долгие полчаса, практически не двигаясь. Я чувствовал, как тянет холодом по полу. Придётся спать прямо так на каменной кладке, иного выбора я не видел. Благо, цепь позволяла мне опустить руку на достаточную норму и растирать, если что, запястье. Я завалился на бок, вздрагивая от пронизывающего тело холода. По пояснице и спине в целом сильно тянуло, и я уже предугадывал, что за несколько суток свалюсь с простудой.       — Меня Чан зовут, — произношу, бесчувственно глядя в стену. — А вас? Мужчина немного повременил с ответом, явно пытаясь перемигнуться со своими напарниками, но в итоге выдал три имени: Алим, Джамиль и Осман. Я, не скрывая усмешки, спросил, почему отвечает один и является ли Алим у них главным, на что мужчина неправдоподобно скривил губы. Мне нужно было цепляться за всё, что можно. Как их разговорить — черт его знает, но я должен попытаться выбраться отсюда в кратчайшие сроки.       — Меня держали в другом подвале, — вздыхаю, поворачиваясь на спину, — там был матрас. Протёртый и ужасный, но он был… и грел.       — Нас там тоже держали, — фыркнул Джамиль. — Тебя за что загребли?       — А вас? — цокаю. — Я иностранец, не знал, что творю. Пытался копнуть под этого… придурка, хотел про него написать книгу, но оказалось, что напал не на того. Мужчины засмеялись так громко, что я вздрогнул. Насмешки посыпались со всех сторон, и я облегченно понял, что меня приняли за дурака. Дураком быть легче, особенно, когда ты работаешь под прикрытием. Медленно мы стали разговаривать о том, как пленники сюда попали, и я отчаянно пытался запомнить каждую деталь. За ночь мне удалось их убедить в том, что я ненавижу БэкХёна так сильно, что готов лично вспороть ему глотку. Охрана больше не приходила, мужчины один за другим отключались от усталости. Организм требовал подпитки, но здесь никого не кормили, мучая голодом. Так мы провели время до утра, что я определил по небольшому свету из окошка темницы над потолком. Сильно хотелось есть. До этого я исправно питался, но теперь такие задержки давили на рассудок, заставляя сжиматься в комок. Наши животы урчали, в голове постепенно мутнело, и мы практически перестали переговариваться.       — Сейчас начнётся, — еле слышно проговорил Джамиль. Я прислушался и услышал голоса, следом тяжелые шаги и прикрыл глаза. Интересно, будут ли они бить в полную силу? Или для меня есть какие-то небольшие привилегии? Но их не оказалось. Меня первого вытянули в середину помещения и стали задавать вопросы, ответы на которые я не знал. Удары сыпались на тело, выбивая крики, окуная в панику и бессилие. Я пытался думать, что всё это для дела, что сейчас всё остановится, но они продолжали бить меня, задавая вопросы.       — Пожалуйста, — взмолился я, — я ничего не знаю! Оставьте меня в покое!       — Кто тебя нанимал?       — Никто! Я работаю на себя, я журналист. Я пишу работы, а не пытаюсь… Одним точным ударом выбили весь воздух из лёгких. Я закашлялся, чувствуя, как на губах появляется от этого кровь. Внутреннее кровотечение?.. Так и не определить. Я сжался в комок, и люди отступили. Начались долгие несколько часов пыток. Я обессилено наблюдал за тем, как избивают мужчин, отказывающихся что-либо отвечать, и неожиданно заплакал. Охрана ушла, вместе с ней медленно начал уходить мой рассудок. Слёзы потекли по переносице. Тело пульсировало. Разрывало каждую клеточку тела. Разорванная футболка открыла вид на другие раны и синяки, а ещё засосы на шее.       — Тебя насиловали? — вопросил Алим, безэмоционально глядя на меня.       — Да, — еле выдохнул я, чувствуя, как с губ стекает вязкая со слюной кровь.       — Это же запрещено.       — Я неверный. Неверных можно подвергать любым гонениям.       — Ты бы убил их за это? — вопросил Джамиль. Я закрыл глаза, надеясь, что до завтрашнего утра.       — Я бы был благодарен, если бы убили меня.