В наши дни большинство людей умирает от ползучей формы рабского благоразумия, и все слишком поздно спохватываются, что единственное, о чём никогда не пожалеешь, это наши ошибки и заблуждения. «Портрет Дориана Грея» Оскар Уайльд
— Как-то это… Жутковато выглядит. Шарль лениво провëл рукой по груди, размазывая кровавые дорожки. Дарсия зачем-то тоже обернулся и посмотрел в зеркало, хотя до того и так смотрел на супруга. Но, встретившись глазами с графом через сплав песка и серебра, всем видом показал, что ему картина нравится. След от «утра любви» остался очень эффектным. Графа на свидание потянуло до дегустации, и потрясающий стук чужого сердца и запах крови, так преступно близко к коже, несколько внёс коррективы в процесс. Укус должен был получиться чувственно-томным, сильным и долгим, но голод физический, помноженный на голод до ласки, сыграл злую шутку: шею Дарсии Шарль изранил страшно. Сейчас-то она уже поджила, хотя и обрела второе ожерелье поверх стального ошейника: россыпь фиолетово-алых точек, при рассмотрении складывающихся в узор от зубов. Трапеза вышла вдвойне неаккуратной, так как граф не успевал глотать кровавый поток, и некоторое количество измазало ему губы, подбородок, шею, грудь и даже немного живот. — Лично мне нравится. — Уф… Ладно бы ты был сытым, но ты решил сказать, что тебе урезали норму по донорам, только теперь. Шарль обиженно поджал нижнюю губу и пихнул супруга в плечо. Дарсия беззаботно пожал плечами. — Во-первых, четыре донора вместо шести — не так и сурово. Это норма… — Это норма для подростков и стариков. У тебя шестеро. А когда было восемь, ты тоже не жаловался. Лорд вновь пожал плечами и улыбнулся. У Шарля всë внутри переворачивалось от этих улыбки и взгляда — смеси спокойствия и нежности, словно они разговаривают дома в спальне, а не в комнате с электрическими решётками на окнах и стальными прутьями, спрятанными между двойной кирпичной кладкой стен. — Я всë же в тюрьме. И излишки окружающей роскоши компенсирую диетой. Но не будем. Я бы сказал — ты не стал бы так откровенно наслаждаться, а сегодняшние воспоминания мне дороже абсолютной сытости. Лёгкое голодание полезно, а воздержание — нет. Шарлю было что ответить, но Дарсия поднял к губам его руку со шрамом и прошёлся языком сначала по белёсой метине, а после поцелуями по предплечью и плечу, до измазанной в крови шеи. Граф безропотно позволил себя вылизать, а после долго, очень долго целовать. В других обстоятельствах это была бы прелюдия, но не когда Шарль смотрел на бессердечный циферблат, да ещё и прикидывал в уме, сколько ему осталось. — В следующий раз я утяну тебя в спальню с порога. — Предлагаешь готовиться? — Просто имей в виду. Рот графу вновь заткнули поцелуем, и Шарль смирился. Нет, можно было бы посетовать на чужую голодность до плотских утех, но к чему морализаторство, если сам трепыхнулся буквально один раз, в начале, напомнил, что они не дома, и сдался от первого же аргумента, что и стражи, и надсмотрщики, и даже те, кто в эту тюрьму отправлял, прекрасно понимали, что свидания супругам нужны не только побеседовать. — Столько времени зря потратили… — Шарль запустил пальцы в остатки белой косы и потянул, любуясь переливом шёлкового волоса в солнечном луче. Лорд полулежал на нём, обнимал за талию и чувствительно вдавливал пальцы в бок. Чуть сильнее — и было бы больно, а так просто жест собственничества и привязанности. — Сказал бы раньше, были бы время и силы на второй раз. — Мы дожили до дня, когда ты стал меня попрекать в этой сфере, — лорд тихо рассмеялся и поцеловал супруга в шею. — Кто знал, что ради этого стоит оказаться в Белой Башне… — Не говори глупости, да ещё и такие, — Шарль кончиками пальцев коснулся щеки Дарсии, и тот чуть наклонился и повернул голову, вжимаясь лицом в ладонь, напрашиваясь на ласку, а потом ещё и целуя линию жизни. Граф машинально вжал большой палец в узкие губы и чуть их приоткрыл. — Может, ты выпьешь? Я не подумав припал… К тому же дома я спокойно восполню недостаток, а ты нет. — Не стоит. Я сделаю больно, и мне хватает четверых. — Кому ты льëшь в уши, а? Шарль откидывает голову и вытягивает шею. Дарсия не вздыхает, но так долго убирает одиночные, прилипшие к коже чёрные прядки, что его впору заподозрить в отлынивании. — Ну ты будешь пить или только любоваться? — А чем плохо любование? Я эту шею очень люблю. А еë обладателя и подавно. Останется синяк… Не ругай меня потом за это… Укус начинался очень осторожно и почти трепетно, но Шарль подозревал, что лорд привирал, и с готовностью принял чужие жадность и боль, потому как в шею всë же впивались всë сильнее, а глотки делали реже, но куда как объёмнее. Синяк действительно расцвёл знатный, с переливом от бордового к синему, и накидывать на него рубашку, а потом туго завязать шейный платок было больновато, но Шарль не отказался бы, даже если бы ему отгрызли мышцу. — Неаккуратно получилось. — Неважно. Я буду хорошо питаться перед визитами к тебе, и будешь пить. Мне даром не сдалась твоя голодовка. Я с этой-то дрянью не смирился, — Шарль легонько прищёлкнул по стали ошейника и окинул взглядом супруга, который помог одеться ему, но сам не соизволил накинуть даже халат. — Маан ради, ходи так иногда дома. — Тридцать лет спустя ты оценил мою конституцию по достоинству? Какой-то день радости, не иначе. — Будешь язвить — на месяц организую тебе целибат по выходе отсюда. — А не целесообразнее здесь меня наказать? Отсюда я точно не сбегу. — Почему я должен наказывать ещё и себя? И вообще, пока ты тут, я буду всячески улучшать твоë существование, а не ухудшать. Глупость ты и так уже сотворил. — Как выручает меня эта часть твоей натуры. Хотя, подозреваю, именно она потянула тебя под столицу, а я просил посидеть дома. — Эта часть моей натуры предприняла ещё ряд действий, который тебе не понравится. Но пока не будем. — Ну нет. Лорд ухватил супруга за локоть и развернул к себе. Всю лёгкость и точность с него как смыло. — Куда ты опять в хочешь влезть? Зачем? Дома не сидится? — Никуда я не хочу… — Шарль! — Сия! Отстранëнная-вежливая форма имени лорда натурально вдарила. В столице о ней подзабыли, да и Шарль не использовал, казалось, вот уже тысячу лет. Граф отцепил от себя стальные пальцы и мягко коснулся губами губ. — Дар, никуда я не полезу. А если полезу — извещу тебя. Но я не намерен мириться с тем, что ты сидишь тут не пойми за что. Срок заключения без объяснения причин вышел, а мне до сих пор никто и ничего не объясняет. А значит, я буду действовать сам. — А можно ты просто наберёшься терпения? Полгода, Шарли… — Полгода?! Время обозначить сроки лорд выбрал крайне неудачное. В дверь вежливо постучали, напоминая об окончании свидания, а задержать графа у Дарсии не вышло бы даже в одетом состоянии. О «проводах» же нагишом не шло и речи. Так что Шарль как в тумане добрался до дома и тут же засел за письмо эрцгерцогу. Княжеская семья хотела его внимания — княжеская семья его получила. Как и предсказывал Дарсия, на допрос после посещения старой столицы его позвали. Но беседовать пришлось не с княжичем Родериком. — Вас потянуло в следователи, ваша светлость? — Нет, граф. Берегу брата. Он после вас долго приходит в себя, да и разговор у нас обещал быть продуктивнее и откровеннее. Не считаете так? Шарль сёл напротив эрцгерцога и сощурился. Нет, с ним говорить было приятнее, чем с самым младшим княжичем, но и сложнее. Наследник престола не вëлся на провокации и банально был старше, опытнее и умнее. — Допустим. Что вы хотели знать? — Зачем вас потянуло под землю? — Никогда не видел. Захотелось посмотреть. — А подождать снятия ограничений после терактов вы не смогли? — Дурная натура. Не привык ждать и отказывать себе даже в мелочах. — Это вы-то? После десятилетнего отречения от светской жизни? — Ага. Теперь восполняю. Против ожидания, эрцгерцог улыбнулся, сцепил пальцы и положил на них голову, сверкая глазами. — Граф, я же кровник, как и вы. И я чувствую, как ваша кровь кипит и хочет покоя. В ней много черноты, и я готов поставить мешочек фартов — золота в ней тоже много. — Разумеется. Шарль положил на стол правую руку с вязью татуировки, и эрцгерцог тут же прижал еë к столу за запястье. Граф попытался вырваться, но куда там — наследника престола было не сдвинуть. — И, говоря о золоте, я имею в виду не ваш брак, хоть он и драгоценен. Эрцгерцог вжал пальцы Шарлю в предплечье, и вязь вспыхнула сусальным переливом. Почему-то графу казалось, что она, как и всë существо, препятствовала чужому вмешательству, а так как тайна цвета не была тайной, то так легко простилась с серостью. Шиповник и прочие цветы проросли по геометрическим фигурам, оплели их, скрыли стеблями. Соцветия распустились и распушились. А вот хватка царственных пальцев стала сильнее, пока наконец не показались жилы, а Шарль физически не остановил оборот. Пальцы на запястье разомкнулись, и тут же пропало золото вязи. — Вы же знаете, что со временем супруги становятся очень похожи? — эрцгерцог сказал это тем же ровным тоном, словно они всë ещё беседовали, а графу не пытались оторвать руку. — Это касается не только привычек и характера, но и даже некоторых ментальных особенностей. У вас вот потрясающая защита. Монолит. Даже не у всех князей такая была. Ум вашего супруга остёр. Защита страдала, а вот атака блестящая: быстро и, как стилетом, сразу глубоко. И я думаю, этот аспект не пострадал, но теперь… Теперь у него появился щит. И преотличный. Так похожий на ваш, что, я бы сказал, это и есть ваш щит. — Хотите сказать, я держу его на расстоянии? — Нет. Так не умели и не умеют делать даже самые искусные мастера. Но вот перенять какие-то чужие особенности можно. Особенно с кровью. — Если вы что-то хотите сказать — скажите. Загадки — прерогатива вашего брата. — А я сказал. Белая Башня редко используется и в массе своей потому, что подозреваемому достаточно раскрыть разум. А посмотреть чертоги ума Главы Синей партии невозможно, не перекрути его мозг как в мясорубке, — Шарля передёрнуло от сравнения, а эрцгерцог продолжил, не меняя интонации, — а я, видит Маан, очень этого не хочу. Не только вы цените вашего мужа. Мне нужны его таланты, вам же дома он вряд ли нужен в роли политика. Хотя, конечно, вам виднее. — И, ценя его, вы предпочитаете держать его за замком? — Именно. — Интересное представление о сохранности. — Самое классическое. Вы бриллиант в сейф положите или на подушечку посреди городского парка? В голове у графа перещёлкнуло. Он даже подался вперёд и простил стальные тиски на своëм запястье. — А от кого снаружи вы его оберегаете? — От того и тех, кто чуть не оставил Парламент без четырëх глав. И двое из них из самых популярных партий. — Почему же инэ Морриса вы так не «опекаете»? — Потому же, почему и вас, хотя как раз посадить вас куда-нибудь в застенки было бы самым разумным решением. Но нет. В вас княжеская кровь и еë прилично. У инэ Морриса еë тоже в достатке в жилах. А вашего супруга родство с вами спасает во многих аспектах, но не тут. — Почему вы решили, что это нечто связано с кровью? Эрцгерцог улыбнулся, и Шарль тут же понял: дальнейший диалог ему не понравится. — А почему вы полезли под землю? Шарль вздохнул и отвёл глаза. Как и чем он мог заплатить за правду от эрцгерцога? Наследник престола явно не лжёт, не играет с ним в кошки-мышки, как младший брат, не плетёт изящную паутину слов, как средний. Он говорит пусть не прямо, но откровенно. Так чем же, чем же заплатить? — Вы попросите меня не лезть и не вмешиваться в то, что происходит в столице? — Я наивная натура, но не идиот, граф. Я не прошу рыб летать, а птиц приносить мне жемчуг с морского дна. Не лезть в пекло против природы самого вашего естества. — Хорошего же вы мнения обо мне… — Не поверите, насколько хорошего. Но гасить вашу горячность может и ваш ближний круг. Мне лишь интересны мотивы. Вы слишком часто оказываетесь там, где что-то происходит или что-то произойдёт. У этого должны быть объяснения. — Моя правда не понравится вам, ваша светлость. — Позвольте это решать мне. И Шарль рассказал. Верно, не так, как хотел бы эрцгерцог, но зато чистую правду, пусть и с некоторыми опущенными деталями. Про первый теракт на мосту, свидетелем которого стал, про теракт, в котором его вмяли в снег и подрали спину вплоть до анабиоза, про совет близкого друга немного покопаться в прошлом и поискать ответы там. Именно этот совет привёл его к разгадке фиолетового запаха, такого насыщенного на площади, происшествие на которой спровоцировало первую его трансформацию и обретение истинного обличья. Шарль был последователен и копал по назначенному маршруту. Да, с северным уклоном, потому что Север оказался благодарнейшей почвой. В его льдах замёрзла и сохранилась история, частично или полностью забытая на равнинах. Да, ему поздно подсказали смотреть прямо у себя под ногами, но не узнай он на Севере о «других», распознал бы их внизу или счёл бы, что это элемент фольклора? Не упомянул Шарль о своей карте происшествий, бесполезной, но регулярно пополняемой, и о тенях, встреченных в старой столице. Вот с ними наследник престола пусть беседует сам. Графа тяготили даже мимолётные воспоминания о золоте, растворённом во мраке. Нет. Эту часть мозаики пусть собирают без него. Эрцгерцог не перебивал. Шарль не понял, насколько ему поверили или не поверили, тем более что происшествие на заводе, чуть не лишившее его руки, не вязалось с общей концепцией. Оно было словно бы случайным, а вместе с тем единственным, после которого была записка и призыв держаться подальше. Граф и сам уже здорово запутался… — А супругу вы говорили о своей исследовательской деятельности? — Ну так… В общих чертах. — Хм-м-м. После этого междометия лорду бы прилетел комментарий, но Шарль беседовал не с супругом, а с наследником престола. Он сдержался и рассудил, что плата была достаточной. — Вы говорили о родстве с княжеской династией. И что её отсутствие как-то влияет на Дарсию. — Вы никогда не замечали, что самые счастливые представители аристократии в родстве с княжеской династией, но не претендуют на трон? — Нет, не доводилось. Думаете, это так? — А как появляются Князья, вы в курсе? На этом моменте Шарль выпал. Он чуть не ляпнул «рождаются», но будь всё так просто, эрцгерцог не стал бы акцентировать его внимание. — Не имеет особого значения, каким по счёту ты рождаешься. Главное — дар и ещё ряд аспектов. Князья не сангиэ были, но то исключение, подтверждающее правило. А так, только что родившегося княжича несут к знакомому вам бассейну со знакомой статуей Прародительницы. Инэ Шарль, не делайте большие глаза, я знаю, что вас туда допускали. — Допустим. А зачем туда нести детей? — Таких «водоёмов» ровно по количеству современных нам князей. Новый создать возможно, но это долго, дорого и… Неприятно. Места это уникальные в своëм роде, и утонуть в них не получится. — Мне так не показалось. Я как раз чуть не утонул. — Нет. Не утонули бы. Вы боролись с собственным даром, никак не хотели его открывать в полной мере, потому и столкнулись с таким сопротивлением. Зато как органичны сейчас. Даже замахиваетесь на ритуалы, которые княжеская семья опасается проводить. За грань заглядываете… Шарль подскочил, уронив стул. Вот это уже явно не касалось княжеской семьи. Только его и Дарсии. Никого кроме. — Знаете что… — Знаю, что вы сделали лишний надрез в ткани мироздания и неосмотрительно прикрепили нить от него к супругу. А видя ваши взаимоотношения, вряд ли сделали это намеренно. Смерть в качестве тени подходит далеко не всем. Опять же, за счёт своих феноменальных везучести, таланта и силы вы перебиваете последствия этой глупости, но тоже не до конца. Такие крохотные раны та сторона латает легко и быстро, но последнее столетие их стало слишком много. Не справится даже наша регенерация, что уж говорить о таких сложных и нефизических явлениях. Но вернёмся к княжеской династии. Будущий Князь обязан обладать рядом талантов. Сильным даром или предрасположенностью к нему, телепатией выше среднего, но главное — чувствительностью к изнанке. Мы, даже самые бездарные политики, даже сумасшедшие, даже жестокие тираны, — заслонка между миром и всем, что есть за его пределами. Поэтому на место Князя рвутся только дураки. В своëм уме на этот титул совершенно не хочется претендовать. Он даëт столько благ, порождает зависть, окутан шармом величия, но на деле это просто работа. Ежедневная и не очень-то приятная. — А при чём тут ваша некоронованная родня? — Шарль так и не сел, но заметил это только теперь. Тихий голос будущего владетеля натурально околдовывал. — Задатки. Иной раз очень приличные. Если прямая линия прервётся, новую династию есть из кого взрастить. Княжеские ветви вообще стараются не вести одиночно. Даже в нашей династии их было две. Да, это порождает кривотолки, волнения, а иногда и попытки сместить неудобного правителя, но для народа это неплохо, когда есть, чью голову подставить под золотой обруч. — Вы будто не рады будущей судьбе. — Я? Я в ужасе, инэ. Мне бесконечно везёт, что отец в силах и что трон его пока не слишком тяготит. Мне везёт, что у меня есть братья, любящие и заинтересованные в моëм спокойном правлении, но, кроме шуток, я с удовольствием поменялся бы с вами. Титул, громкие заслуги рода, земли, богатство, приличное магическое дарование и полное отсутствие обязательств. Вы не в ответе за целую страну. Есть чему завидовать. — Я отвечаю за свои земли. За людей… — Ни то, ни другое не обязанность. Вас не попрекают, приведи вы своë наследие в убыток. Ну, разве что ваши дети, но им такой исход не грозит при вашем отношении. Люди и вовсе… Эту заботу вы придумали себе самостоятельно. Человеческий ресурс нас интересует равно как ресурс. Разве кто-то вежлив с нефтяной жилой? Кто-нибудь заботится о еë комфорте во время разработки? — Если уж мы равняем людей с ресурсом, то давайте хоть на «живых» аллегориях. Коров нужно пасти, держать в чистоте, смотреть за родоразрешением и вовремя убирать агрессивных особей, иначе стадо может заболеть, а то и погибнуть. Нужен хоть минимум заботы ради благополучия. — Да, но всë это внешнее. Вы же включаете во всë это душу. А душа — это почти знак того, что вы приравниваете людей к собратьям. Наше эго не терпит такой конкуренции. — Не все мои собратья живут пищевым инстинктом. — Инэ, ну что вы, дело вовсе не в еде. Дело в ощущении значимости. Мы хоть как-то добры к соплеменникам в другом статусе только потому, что нам есть кого подавлять. Мы не выжимаем соки из рабочего класса, потому что из людей сразу можно цедить масло. Так что ваши обязательства перед ними надуманы и смотрятся… Странно и так, как будто вы виноватите тех, кто не следует вашему примеру. — Вовсе я никого… — Это не упрёк. Это тезис к размышлению. Но в целом… Нам ведь не нравится, когда на нас вешают вину и пытаются дать новые обязательства. Так что вам бы пересмотреть концепцию партии, а то так и останетесь в Парламенте милостью Люсьена. Это не плохо, но симпатии моего брата могут меняться, а вы нам очень нужны. — Склонностью к морализаторству? — Нет. Склонностью к состраданию. Шарль с момента этого разговора очень много размышлял, да так и не понял некоторых вещей. К чему был намёк про княжеский удел? Вряд ли бы эрцгерцог ввернул его просто так. Но вообще, конечно, интересно, сколько у него силы. Больше ли, чем у самого Шарля, и насколько. Прошение о новом свидании Шарль отправил и крепко задумался.***
Ругань за дверями стала такой громкой и накалённой, что Шарль трижды постучал и вошëл. Инэ Амори де`Дюмма когда-то выбрал для заседаний своей партии самый верхний зал в Доме Советов. Просторный, очень светлый, а главное — «лекционный», обустроенный по принципу амфитеатра. Конечно же, бывшему профессору это нравилось. Его ученику или так же импонировало, или просто не захотелось тащить партию в другое место. Хотя теперь, выходя в центр перед несколькими десятками рассерженных, злых, удивлённых или скептичных взоров, Шарль думал, что надо бы спросить у супруга точную причину. Склонности к преподаванию в лорде замечено не было, но как знать? Может, ему просто не предлагали. — Прежде чем вы начнёте возмущаться моему присутствию, — Шарль подошёл к Роярну и положил ему руку на плечо, буквально ощущая, как тот расслабляется и унимает дар, — я напомню, что частные визиты не запрещены. А это именно частный визит к вашему нынешнему главе. — Никто его главой не назначал. Незнакомого оратора граф не знал по имени, но, судя по одобрительному гулу позади него, Синяя партия раскалывалась. — Его назначал ваш Глава, избранный и постоянный. Подчёркиваю — избранный. Никого из вас не заставляли выбирать Дарсию. — Не совсем так, — инэ Уильяма, маркиза де`Чезза, Шарль знал по своему литературному сообществу. Политик был там завсегдатаем и графу импонировал своим спокойным и разумным подходом к жизни. — Вашего супруга нам сосватал инэ Амори, и лично у меня претензий не было до последнего времени. Я поясню вам, что тревожит нас. Белая Башня не то чтобы приговор для крупного политика, но почти. Плюс нам не говорят причин заключения, а все сроки вышли. Как вы себе это представляете? Глава — лицо партии. Мы все теперь под ударом. Все неблагонадёжны. Пугает ли это? Да. И ладно наш мэтр заключён без объяснения причин, но не было даже объявлено о репутационной компенсации в случае следственной ошибки, а значит, корона не намерена еë платить. И вот… Не намерена потому, что уверена в вине?.. Шарль удержался от скрипа зубами только потому, что почувствовал, как под рукой каменеет плечо Роярна, и, мельком глянув на баронета, убедился: тот играет желваками и бел лицом. Кому-то сейчас оторвут голову. — Мне странны ваши речи, — Шарль отпустил баронета и неспешно прошёл в центр аудитории, ближе к рассерженной стае мышей, готовых сорваться и растерзать всë и всех перед собой. Растерзать от страха. — Я понимаю ваши опасения, но видите ли… Это мне ваш Глава всë пытается продать идею совершенства правящей династии, в чëм я лично сомневаюсь. И правящая семья не даст соврать: я им осточертел с вопросами, когда же мне вернут супруга. Я понимаю, что это и без того мои обязанности — членам семьи должно стоять друг за друга, и партия совершенно не может быть приравнена к семье. И всë же… После стольких лет безукоризненной работы и борьбы, борьбы в том числе за вас и ваши интересы, вы так легко отрекаетесь от своего лидера и даже не пытаетесь узнать причин. Вы боитесь за партию. А кто первым попросил Князя вернуть Парламент? Инэ Моррис, что ли? Он и так часть княжеской семьи, пусть не по крови. Инэ Дэшем? Ха. Он промышленник, нам с вами и не снились капиталы золотых кобр. Он, что ли, был заинтересован в Парламенте? Хотите разбегаться, избирать нового главу, вести себя как группа шакалов, притворившихся волками, — пожалуйста. Дело ваше. Только не нужно потом удивляться, если никто и ничего не забудет. — Кто сказал вам, что мы хотим? — к маркизу присоединилось ещё несколько голосов, некоторые сопартийцы встали рядом. — Мы предпочли бы оставить как есть. Но только партия — детище не только вашего супруга. На неë жизнь положили многие присутствующие. В вас же говорит обида. Если отнестись к делу чуть более беспристрастно — нас можно понять. — Я и не говорю, что не понимаю вас. Но для тех, для кого партия — это прежде всего общность единомышленников, есть шанс отстоять целостность. Через неделю я буду требовать Права Ответа. Кто желает — можете присоединиться. Нет — никто не будет с вас спрашивать. Только между собой не передеритесь. Счастливо оставаться, господа. Последнюю фразу Шарль процедил и вышел. Сам не ожидал от себя такой злости. А теперь даже сидеть спокойно не получалось, пришлось нарезать круги по саду в ожидании Роярна и обдирать все кусты гибискуса. Садовники ему за это спасибо не скажут, но, выбирая между цветами и дуэлью, цветы — наименьшая жертва. — Ты правда хочешь требовать Права? Роярн вылетел из боковой двери как чёрт из табакерки и почти сбил графа с ног. — Правда. Но говорить о том ещё не хотел. Твои коллеги взбесили. Они правда такие идиоты или это в честь четверга? — Шарль бросил недодорванный цветок и хорошенько припечатал его каблуком. — Посмотрел бы на это стадо Дарсия. И нужно ли было столько лет живот рвать ради такого. — Во-первых, не ради такого. А во-вторых, проблема была давно. Арест стал лишь катализатором. Партия в любом случае расколется. С нами останется большая часть состава, а остальные… Может, пойдут под крыло лорда-канцлера, может, попробуют что своё. В любом случае этого не избежать. Всё стало слишком нестабильно. Князь очень зря вверг Виест в ещё один конфликт. Это не добавило ему симпатий. — И ты так спокойно об этом говоришь… Роярн пожал плечами. — А что теперь поделать?.. Если подумать, осталось не так много простого, понятного и ясного. — И что же, не бороться теперь? — Ох, Шарли… Мне бы твоё упрямство. Но партию в любом случае не удержишь насильно, хоть я и буду пытаться. Так зачем я тебе нужен был? — Уже не столь важно. Будешь на моей стороне, когда я буду требовать Права? Баронет пожал плечами, находя вопрос бессмысленным. — Я и так на твоей стороне и всегда был на ней. Возможно, даже дольше и больше, чем это предпочёл бы Дарсия. Но почему ты спрашиваешь меня?.. — Потому же, почему не хотел звать Этелберта в Старую Рееру. У него маленькая дочка, а я ни много ни мало качаю политическую лодку в бурном море. Я не удивлюсь, если моя голова помешает кому-нибудь жить. — О. Чудно. Дарсия, который ради твоей головы положит чёрт-те сколько народу, под замком, Этелберту мы не сообщим, Дамиен всё ещё восстанавливается, я недоделанный тэнбрисс и Китти мы, разумеется, тоже не включаем в это уравнение. Боюсь спросить, на что же ты рассчитываешь и кого зовёшь в союзники. — А вот тут ты не бойся. Эрцгерцог прожужжал мне все уши про кровь и наследие, и то, как Дарсии со мной неимоверно повезло. Но он не учёл один маленький момент: мне с родственниками со стороны мужа повезло ещё больше.***
Центральный вокзал Рееры неизменно встретил графа разногласьем и грохотом. Солнце щедро разбросало зайчиков по всем отражающим поверхностям, пробежалось по меди паровозов, отразилось в зеркалах, рассыпалось на блики в окнах и стёклах и, наконец, чистейшим золотом растеклось в вокзальных часах. Шарль прикрыл глаза, полной грудью вдохнул воздух, насыщенный копотью, дымом, сажей, запахами не очень чистых людей и благоухающих всеми духами мира инарэ. Кровь приятно зашумела в ушах, а сердце и всегда готовые к путешествию лёгкие ноги почти понесли к перрону, но Глава Алой партии явился в механическую оранжерею совсем не для того, чтобы уезжать. Он встречал гостей. Изабелла выпорхнула на платформу белой голубкой. Золотой каскад волос лился за нынешней хозяйкой Севера вуалью. Она словно бы не касалась земли, хотя определение «словно» было некорректно. Целую минуту над землёй, а то и над всем грешным миром разом, супругу держал Даффин. Притом выходило это у господина реставратора так легко и естественно, буквально одной рукой, словно для этого его природа и задумывала — носить барышень, дабы они не оскверняли подошвы своих туфель низменными земными материями. Впрочем, отпустить Изабеллу всё же пришлось. Наместницу Севера кроме супруга сопровождали ещё двое мужчин и трое инар. Причём у двух девушек и мужчины волосы так красноречиво отдавали медью, что графу дорогого стоило не присвистнуть. — Добро пожаловать в Рееру. Надеюсь, дорога была не сильно тяжела. Шарль церемониально поклонился и коснулся губами прохладных костяшек золовки. Изабелла воистину княжеским жестом склонила голову, обмениваясь с графом «сложными» взглядами — не то чтобы радостными, но не враждебными и всё же напряжёнными. И эти гляделки могли бы продолжиться, да только Даффин графа сгрёб в воистину медвежьи объятия. — У меня полное ощущение, что я не видел тебя лет двадцать, а прошло всего-то… — Ты бы меня поставил, право слово, — Шарль, упираясь в грудь реставратора уже не то что ладонями — локтем, рассмеялся и взбрыкнул. Смешливая и жизнерадостная натура не выдержала, прорвалась через церемониал. — Или это у тебя новая привычка — носить хоть сколько-нибудь симпатичных тебе личностей? — Почему нет? Но на грешную землю графа возвращают и обнимают более церемонно и мягко, без попытки сломать ему рёбра. Впрочем, противно-влюблённая часть натуры фыркает и напоминает, что у Дарсии хватка жёстче и вот он-то как-то супругу трещины в рёбрах организовывал. В особняк в районе Изумрудного дола добираться приходится несколькими экипажами. Гостей с Севера не только больше запланированного, они на кой-то чёрт прихватили доноров, видимо, не веря в то, что принимающая сторона полностью их обеспечит. — Олдбрисы? Ты умеешь удивлять, Изабэ. — Тебя-то? — инара щурит голубые глаза одновременно насмешливо и чуточку высокомерно. — Не смеши. — Нет, правда. Пернасс же вздумал отделяться от Севера, как мы слышали. — Как решил, так и передумал. Не то чтобы мы красиво просили передумать, но тут увы-увы. Я училась у отца, а он подобные вопросы решал… Жестковато. Граф не стал говорить вслух, что лорд Тристан попытку восстания утопил бы в крови. Впрочем, под пятой бывшего военного стонали, но не дёргались. И, по всей видимости, его ледяная тень если и не стояла за дочерью, то так отчаянно чудилась окружающим, что в полную меру они не решались проверять, есть ли она на самом деле. — Маан ради, не прошло года. На подходе к особняку Изабелла вскидывает голову и смотрит на двери, а нужно чуть вбок, на подпирающего стену Ричарда. Капитан трёх судов расплывается в мягкой улыбке и отрывается от облюбованного места, чтобы приобнять сестру и поприветствовать её должным образом. Вообще моряк Шарля удивил чрезвычайно. Он не стал отвечать на телеграмму, просто через пять дней оказался в столице с минимумом багажа, зато в компании старпома и такого количества расписок и векселей, словно он брата вознамерился выкупать. — Ты выглядишь так, будто не ждал, — Ричард оскалил клыки в улыбке, но как-то чрезвычайно очаровательной. Шарль его почти не узнавал, плюс самый младший представитель де`Рэссарэ сменил стиль — отрастил волосы, изменив своим бритым вискам. — Сам же звал. — Ага, и закладывал тебе времени недели две. — Пф, на кой чёрт изобретали дирижабли, по-твоему? — Ну явно не для того, чтобы они за три дня сжигали месячный объём топлива. Капитан немного растерялся, и граф не без доли ужаса и восхищения понял, что угадал. Похоже, в отношении семьи категории «невозможно» для Ричарда просто не существовало. Поистине черта рода. — Какая у тебя компания, леди, — Ричард окинул взглядом делегацию, ухмылку пригасил, но выражение глаз выдало его с потрохами. — Солидная. — Ты научился подбирать слова! Хвала Маан, — Даффин смеялся в открытую, но моряк не обиделся и даже сам полез обниматься, похлопав зятя по спине. — Рад тебя видеть. — Взаимно. Ну как, тяготят новые обязательства? Реставратор фыркнул полунасмешливо-полузамученно. — Да так. Бывает. — Как же. Как у него свободная минута — так ищи его где-то по крепости, ковыряющим очередной камень и вправляющим его на место, — Изабелла горестно покачала головой. — Честное слово, он женился на мне ради развалин Лир`Арнгаса. — Не огорчайся, Бэлль. Брак ради имущества очень мужская тема, твой родной брат прямое тому подтверждение. Шарли, может, ты не будешь его вытаскивать? — Нет уж, пусть портит мне кровь, пребывая рядом. А его расчётливость я как-нибудь переживу. Ричард хихикнул и подал сестре локоть.***
— Ты как будто немного недоволен. Роярн, в отличие от Шарля, стоял лицом к веранде, где сидели Изабелла, Даффин и стоял Ричард, спиной к розам, которые граф выбирал, срезал и ставил в большой кувшин. Конечно, можно было поручить эту работу кому-нибудь другому, но, обрывая шипы и листья, Глава Алой партии спасал окружающих от своего дурного настроения и порыва оторвать не лист, а голову. — С чего бы? У меня-то всего в тюрьме муж, а в моём доме женщина, от которой разит мужчиной, которого я ненавижу. Роярн не понял, смутился, а потом пару раз быстро глянул на Изабеллу и обратно на Шарля. Если бы Наместница Севера смотрела в их сторону, то наверняка поняла бы, что разговор о ней. И неприятный. — Ты о лорде Тристане? А Дарсия… — Дарсия не похож на отца. — Да, но Изабелла-то на брата похожа. — Она похожа на свою мать. А её матушка была близняшкой матери твоего друга, в которую он не то что породой — даже осанкой и взглядом. — Не сочти за грубость, но ты придираешься, Шарли. — Я и придираюсь. Дом обогнула Китти, почему-то решившая пройти садом, а не через особняк. Перед гостями инара сделала книксен, на что Изабелла кивнула, а Даффин и Ричард, не сговариваясь, склонили головы, правда, реставратору пришлось ещё и быстро встать. После обмена любезностями Китти фактически кинулась к Шарлю, словно забыв, что ещё на виду и что она уже состоятельная леди в статусе матери. — Маан ради, я сгораю со стыда! Оторвать бы тебе и Ксану голову! — Сжалься хотя бы над дворецким. А в целом зря. У меня, считай, родня в гостях, а не Князь. Китти открыла рот, закрыла и ударила кулаком другу в грудь. Шарль даже шаг назад сделал с выражением вежливого внимания. — Такую глупость мог сказать только выходец правящей династии. — Я послед от правящей династии, а не выходец. Ну да Маан с тобой. Идёмте к столу, а то это становится невежливым. Шарль подхватил вазу и, поставив на ступени веранды, представил Китти. Северяне перецеловали девушке руки и засыпали комплиментами, а на пробежку внимание если и обратили, то точно в положительном ключе. — Ты всех позвал? — Что ты, Даффин. У меня в планах четверть Рееры. Нет, всем представлять не намерен, но из моего ближайшего круга не хватает ещё моего заместителя Дамиена, Этелберта и инэ Морриса. Лорда-канцлера я бы и не звал, да он один как шесть сотен голосов, а Этелберт обидится. Я его в одно неприятное предприятие уже не позвал, до сих пор не рассчитаюсь. — Если бы ты меня не позвал в Старый город — я бы точно не обиделся, — Роярна аж передёрнуло. — Воспоминаний на жизнь вперёд. — А что у вас в Старой столице? — Даффин, который с хорошим настроением как будто родился и собирался не расставаться до конца, солнечно улыбнулся и поборол смешинки в голосе. — Мокрицы размером с кошку? — Что ты. Там сухо. Всего-то хиам`ша Северяне переглянулись, а хорошее настроение Даффина и радушие Ричарда как смыло. Капитан трёх судов даже за стол сел напротив Шарля и максимально придвинулся. — Шарли, это северная трактовка… — Я не дурак, Дик. У меня два образования. Да, гуманитарных, но в чём я понимаю, так в языках. Хиам`ша — это то, что драгоценным осколком застряло в вашей культуре. Сказках, легендах, песнях. Ханши — то, что мне подарил профессор истории из Касса. Хинсарэ — то, что я нашёл в холмах юга. Общий корень и схожее письмо, несмотря на разность произношения. Древнее и забытое из старого наречия — хи`са`ши. Всадники той стороны. — А почему они были без коней? — Потому что это про стиль перемещения, Рори, а не про лошадей. Хотя в некоторых версиях кони у них тоже есть. Но они не имеют ничего общего с лихими Охотниками, сбивающими звезды с зимнего неба. Ну, кроме немёртвости. — Вы уверены в том, что видели? — Изабелла нахмурила светлые брови и поджала губы. В её выражении промелькнуло что-то очень похожее на старшего брата. — Места с историей обманчивы. По Лир`Арнгаса тоже много что ходит. — При всём уважении, Изабэ, по Зубам Севера не могут ходить самые чёрные тени той стороны. Ваши предки поумнее нас всех, у вас на полах везде есть эта закорючка. Шарль судорожно похлопал по карманам, выхватил из держателя салфетку и, проколов подушечку пальца ногтем, начертил что-то, смутно напоминающее птичку. — …у меня был карандаш, — Даффин неловко повертел обозначенным предметом, а потом с удивлением глянул на рисунок. — Эм… Это же де — префикс. Или как там правильно называется эта часть наших фамилий. Она просто указывает на дворянский род. — Ага, а заодно его защищает. Эта маленькая ничтожная закорючка — отголосок сложных и долгих ритуалов и заговоров, забытого и похороненного пласта, который оказался нам не нужен, а теперь лезет из склепа. Она раскидана по всем домам мира, я видел её в тысяче мест Рееры, в сотне у вас на Севере и даже за границей. Но ни в одном храме вы её не отыщете, потому что в храме тонкую грань мира держат специально. А Старая Реера — один большой священный комплекс. — Ты сгущаешь краски. — Я говорю о том, что видел, что читал и во что верю. И я не полезу в Старый город что-то вам доказывать, меня уже порядком вывернуло от этого места. — Изви… Руку Роярна Шарль с плеча сбросил довольно резко. — Прекрати. Это не из-за твоего дара. А из-за моего. Сангиэ как губка для всего, что лезет с той стороны, в этом смысл нашего дара. Не просто в управлении кровью. Ладно, я вижу ваше настроение. Оставим мои ненормальные теории ненормальному мне и займёмся Дарсией, я, в конце концов, для этого звал Наместницу Севера. — Да погоди ты, торопыга! — Ричард вытащил салфетку из чужих пальцев и разгладил её по столу. — Значит, вы видели хиам`ша или как там… — капитан забрал у Даффина карандаш, крутил его в тишине добрых полторы минуты, а потом разломал. — Дьявол. Не думал, что придётся хоть когда-то упоминать… Я встречал белого змея. — Вот уж нет, — Изабелла отодвинула пустую кружку, и та звякнула о блюдце буквально на краю стола. — Прекрати сейчас же. Одно дело — тени и другое — мифическое чудовище. — Эти «тени», — Роярн презрительно скривился и фыркнул. Шарль был почти уверен, что выдохнул приятель частичку черноты — своего дара, — они почти свели с ума двоих мужчин, а ещё двое что-то видели. Извини, Шарли, не ручаюсь за твоего дядю. — Ему больше четырёх столетий, я думаю, он видел вещи и поболее, чтобы переживать по таким пустякам. — И всё же… — Бэ, я же не заставляю… Реакция на детское прозвище у Наместницы превзошла все ожидания. Она отшвырнула стул и вышла с веранды, так хлопнув дверью, что зазвенели стёкла. После минутного молчания Шарль повернулся к Даффину. — Извини. Я не уверен, что мы не рассорили тебя с Изабеллой. — Брось, мы почти не ссоримся. Со мной вообще конфликтовать тяжело, я не вспыльчивый. Просто она переживает и очень не хочет этого показывать. — И наговорили того, с чем ты можешь быть не согласен... — А кто сказал, что я не верю? Шарль вежливо поднял брови, а Даффин вздохнул. — Я же реставратор. Меня никто из дискурса страшных сказок и не выводил, я в нём живу. — Мне казалось, ты живёшь прошлым, — Ричард, в отличие от остальных, округлял глаза не вежливо, а так, чтобы все наверняка поняли степень удивления. — Тебе и Изабелла-то ровно для того нужна была. Ну… Мне так казалось. — Опять ты за старое со своей крепостью. — Да Маан ради, при чём тут Лир`Арнгаса? Я про шлейф золотых волос и вот этот вот романтический бред. Потому что у меня красивая сестра, но нрав… — А ты подарок? — Ну что ты. Просто мужчины нашего рода в хороших руках перевоспитываются и смиряют гнев. А я пока в активном поиске себе хороших рук. — Найди себе ремень для порки. Тоже славно смиряет. — Опыт Дарсии учит меня обратному… — Это очень интересно, — Китти не выдержала спора двух северян, она и так промолчала всю перепалку, — но можно дорассказать про змея? В нём цвет удивителен? Ричард огляделся, потом запустил руку в вазу с розами и от души набрызгал на стол, подхватив ветром хорошо если пятую часть капель. — Не-а. Размерами. Веранду заполнили волны из крошечных капель, которые гнал ветер. Волны швыряли трехмачтовый кораблик, а потом собрались в нечто огромное, длинное, распавшееся на длинный жгут и тысячу отростков, равномерно распределившихся по всему телу. — Змей живёт в кочующем поле водорослей. В тёплых морях есть некоторые иссушенные, почти белые, идеально с ним сливающиеся. У меня тогда полкоманды замучило цингой, оставили их на одном из попутных островов и помчались дальше, отвозить срочный груз. И встретил его. Чудовище из капель вздыбилось, обвило корабль, сломало мачту, повредило борт. Выпустило из захвата, подкинуло на своём теле, как на волне, и сделало так ещё раз, и ещё, и… Исчезло. — И всё?.. — Тебе мало, Шарли? — Вживую не так красиво, зато диво как чувственно. К инарэ вышел эйв. Житель островов отличался худобой, тонкостью кости, вьющейся гривой рыжих волос, оформленных в причёску из тысячи косичек, и глазами. Как у большинства соплеменников, голубыми и с чёрными склерами. Кроме чёрных слизистых оболочек жители островов отличались ещё и немного вытянутыми хрящами ушей, но это просто терялось за абсолютно гипнотическим взглядом глаз на белом лице с узкой тёмной полоской рта. Шарль очень долго отходил в первую встречу от чужого облика. Потому что знать — одно, а наблюдать — совсем, совсем другое. Атери, старпом «Разящей» — первой и любимой каравеллы Ричарда, приподнял полу рубашки, демонстрируя шаржированный бок. С эйва словно кто наждачкой содрал часть прежней кожи. — У этой твари чешуя как у акулы — кольчуга, на каждой чешуйке которой крючок. Гладко на вид и как тёрка на ощупь. И это меня ещё задело по касательной. Не удивляет, что даже вы, с вашей-то личиной, не выживаете после встречи, — обращение моряк выделил как-то так по-особенному, что Шарль не знал, как и трактовать. Презрительно? Задумчиво? Завистливо? Граф терялся в догадках. — Ты не стал говорить другим? — Шарль силой воли заставил отвернуться от эйва и посмотреть на Ричарда. Капитан уже натурально «поплыл», созерцая и мягко улыбаясь старпому. — Дик, не говорил? — А смысл? Всё равно никто не поверит, — капитан быстро отмер, глянул на графа, пожал плечами и так же мигом вернулся к прежнему делу — откровенному любованию. — В такое не поверят не только инарэ. У вас хоть есть некое понимание, что это за тварь, у нас же, — Атери вновь странно выделил слово, — нет даже мифических представлений. И, так как наши виды развивались параллельно в более тёплой и чуть более холодной широтах, я бы предположил, что это просто переродилось и решило занять весь мир. Как, впрочем, и вы. Даффин очень громко фыркнул. Не возмущённо, скорее насмешливо, но, конечно же, к нему все повернулись. — Не бывало ещё беседы, во время которой житель Малых остовов не уколол бы инарэ захватническими амбициями. Атери равнодушно пожал плечами. — Словесные шпильки — вот всё, что осталось моему народу. Мы не успеваем за вами, а вы уже везде. И как бы вы ни плакались, что медленно размножаетесь, — вы бешеными темпами приспосабливаетесь и совершенствуетесь. Даже солнце больше не преграда вашим аппетитам. Шпилька — всё, что у нас есть, пока мы вяло болтаемся в вашей глотке, а вы смыкаете зубы. — Мы не жаждем уничтожить ваш народ. — Поговорим об этом через тысячелетие. Может, острова вам понадобятся так же, как Срединный континент. Эйв, больше ничего не сказав, вышел. Правда, дверь прикрыл десятикратно аккуратнее Изабеллы. — Ты бы перестал лыбиться, Дик, — Даффина речи эйва всё же задели, судя по отголоскам раздражения в голосе. — Тебе всё равно не достанется ответного тёплого взгляда. — Не твоего ума дело, что мне достанется, а что нет. Ричард проделал недавнюю метаморфозу в серьёзное состояние, и голубые глаза явственно блеснули сталью, хотя капитан и не пригасил милой улыбки. — Кажется, всё пошло вообще не туда, куда я хотел, — Шарль смахнул со столешницы остаток капель и поднялся. — Никто же не откажется от обеда? Заодно подойдут Этелберт и Дамиен. Познакомитесь в неформальной обстановке, а не в беседе, поучая друг друга. Ты же не спешишь, Китти? — Что ты, — инара мягко поднялась вслед за другом. — Тут такое действо и накал страстей, что запомни-ка тезисно и передай своим сценаристам. Я тебя уверяю — подобная семейная драма в твоём театре сорвёт аншлаг.***
К вечеру заметно похолодало, и Шарль велел разжечь камины и начать прогревать особняк. Осень вступила в пору царствования. Холодное дыхание её товарки пока не ощущалось, но это был временный недостаток. Гости рассыпались по особняку, и хозяину стоило усилий всех их отыскать и запомнить полюбившуюся локацию. Даффина Шарль нашёл у одного из каминов. Реставратор впервые за дни пребывания в столице надел килт, и даже пояс с подвесом был на месте. Ноги северянин закинул на пуф, так что «юбка» открыла не только колени, но и половину бедра. — А имеры точно с вами воевали? Насколько я понял, они знатные ценители красоты. Даффин, глубоко задумавшийся над раскрытой книгой, неловко её схлопнул, уронил и убрал ноги с возвышения. — Прости. Не хотел тревожить, а подавно смущать. — Ну, правды ради, смущением тут занимаюсь я, — реставратор одёрнул килт, и тот самым целомудренным образом всë прикрыл. — Каюсь, забываю следить за длиной подола вне дома. Собственно, поэтому и перешёл целиком на брюки на время нашего визита. Шарль фыркнул в нос и сел во второе кресло у камина. — Ну, наша публика от смущения очень быстро перейдёт в состояние интереса и восторга. — Скорей уж возмущения. — Брось. Столичники делают вид, что чопорные и праведный, только в присутствии иностранцев. Если будут все «свои», у тебя его ещё и померить попросят. Даффин невольно перенял чужую ухмылку. — Бесстыдники. — Не то слово. Напускное морализаторство — вообще жуткая вещь. За ним обычно грехи пострашнее тех, которые так громко порицают. Реставратор ещё раз хмыкнул и перевёл взгляд на пламя. А когда вновь повернулся к графу, в золотых глазах поселилась тревога. — Ты ведь пришёл не о нравах со мной побеседовать. Что смущает тебя, Шарль? — Смущает — ничего. А вот беспокоит очень даже, — Глава Алой партии откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок, перестраиваясь на серьёзный лад. — Мы уже третий день ходим около и не трогаем главную тему вашего визита. Я не могу более игнорировать этого слона в своём зале. Ты знаешь, мне тяжело общаться с Изабеллой, мы друг друга не любим… — Вовсе нет. Ты упорно выискиваешь за ней лорда Тристана, начисто игнорируя её большую женскую часть, и, видимо, всецело поддерживаешь их размолвку с Дарсией, хоть вряд ли представляешь контекст. — А ты представляешь? — А мне не надо. Они брат с сестрой и делят что-то сугубо нематериальное. Честное слово, не землю и не долю Дарсии в рудниках. Это только предлог. Я не лезу в это и крайне не рекомендую тебе, потому что там что-то из разряда: «он меня толкнул», «она меня за косу дёргала», «дёргала потому, что он разбил мою кружку» — и этому не будет конца и края. И знаешь, почему это неважно? Потому что у Изабэ не стояло вопроса, ехать или нет. Она получила твою телеграмму, и мы тут же собрались в очень продуманный отряд. Четыре гласира, схальд, двое вентори. Все с потенциалом выше среднего. Она кинулась выручать главу партии? Ох, Шарли, она помчалась помогать брату. Ричард и подавно, он своего холодного родича обожает всем сердцем. — Дарсия его тоже любит. — Бесспорно. Просто не так. Я даже соглашусь, что привязанность между братьями порушил лорд Тристан, старшего сына не обязательно было запирать в Железных Скалах на такое долгое время и позволять приезжать на побывку раз через раз. Но ничего из этого вспять не воротить. Так какие у тебя опасения по поводу Изабеллы? — Хм. Как сказать. Я опасаюсь, что недостаточно ясно рассказал, что нас ждёт война. — Нет, вполне прозрачно. Наместница севера серебряно-золотым облаком выплыла из полумрака и встала рядом с супругом. Даффин хотел встать, но нежные девичьи пальчики мягко сжали реставратору плечо. Платье из какого-то плотного материала неизвестные мастерицы выполнили в технике под чешую, отчего его сияющая материя здорово стала напоминать доспех. А золото волос инары в целом было не переплюнуть в красоте. Граф отстранённо подумал, что обманчивая сталь его золовке очень шла. Очень. — И мы, собственно, на войну и собрались. За этим мне тут он, — небрежный кивок на реставратора, — и все остальные. Я сильнее многих во владении даром, хоть мне его и не отсыпали столько, сколько Дару, — инара поморщилась от невольной тавтологии. — А как твой супруг поможет в перевесе? — Выпускник Железных Скал? Действительно. — Мы идём на бал, Изабэ. Не на ристалище. И мне нужны от вас чуть другие качества. Наместница нахмурила брови, а Шарль вздохнул, разомкнул пальцы и поднялся. — Северу чуждо то полотно интриг, что мы плетём здесь. Не в том контексте, что среди вас мало интриганов, просто в столице это образ жизни, а не необходимость. И мне нужна не ваша сила, хоть мы и будем её демонстрировать, но прежде всего мне нужен символ. Я предъявлю столице Наместницу Севера — первое лицо территории, которую побаиваются внутри страны, потому что северяне всё ещё лучшие бойцы из известных. Потому, что обладателей Семилучных звёзд среди вас более, чем у кого-либо. И, наконец, потому, что всё это стоит за Дарсией. И вмешается, как только ему наступят на хвост. Я хочу показать собственное жало — право требовать ответа от правящей династии, поскольку я глава клана, граф Крови и, наконец, родня правящего рода. Не то чтобы близкий, но синевы у меня в крови достаточно. План у Изабеллы явно начинал складываться. — Ты хочешь засыпать общество тузами. — Именно. Более того — я хочу напугать. Показать зубы и продемонстрировать готовность драться. И мне нужно, чтобы за мной при этом стоял Север, потому как аристократии я доверяю не сильно. Кланы расформировали очень давно. Из прежних Ос яд найдётся не у всех. И я спрашиваю тебя, Изабэ, насколько ты готова мне Север предоставить. Это не праздный вопрос, подумай хорошенько. Дело не только в репутационных рисках. Ставки куда выше. Готова ли ты платить за доброе имя брата титулом? Ещё раз призываю подумать. Я-то в любом случае пойду драться, он мой муж. Но включать в это уравнение целый регион… Небезопасная идея. Если ты сомневаешься — мы отыграем всё назад и очень мягко. Ну приехала ко мне родня мужа — ничего противозаконного. У тебя, конечно, спросят дома, с чего вдруг нужно было срываться в столицу и ничего не сделать, но это тоже не та ситуация, которую нельзя разрешить. Я же тащу большое число народа в рискованную авантюру, где намереваюсь играть по-крупному судьбами тех, кто мне никак не принадлежит и в целом к моим горестям никакого отношения не имеет. У тебя есть время вплоть до бала. Пока ты не войдёшь в Княжеские залы со мной под руку — всё можно повернуть. Но только до тех пор. — Неожиданный размах ради супруга. Даффин улыбался, но как-то неловко. Реставратор с удивлением понимал, что вообще не знает мужчину, беседующего с его супругой, — серьёзного, мрачного, с глазами, горящими затаённым огнём, сжатого в тугую пружину. Очень… Жестокого. Без бравады или хоть намёка на обычное весёлое и добродушное расположение духа. Всё это из Шарля выжали, как сок из лимона, разом обнажив весьма костистое нутро и какую-то вторую половину натуры. Видимо, всегда у него бывшую, слишком уж естественно она держалась на обладателе, но до тех пор дремавшую где-то в глубине опасным зверем, которого не тревожат по пустякам. Граф перевёл взгляд на Даффина, и тот буквально удержал себя от непроизвольной дрожи. — Увы. Часть породы. Мой отец увёл жену у Князя, мой дед влез в междоусобную войну из-за будущей супруги, прадед отвоевал супругу часть чужой страны. А я всего-то хочу потребовать от Княжеской семьи ответа и намекну на маленький бунт, если ответ не будет положительным.