На границе Пустоты

Безмолвная истерика давно закончилась. Я пережил ее, пока тащил на себе Жигача до одной из центральных улиц Идиса. Ему досталось сильнее всех: сильно болела голова, и каждое мое резкое движение вызывало рвотный спазм. Мы с Йонуром решили оставить Жигача на попечение мэтра Салема, местного лекаря, отдав все имеющиеся деньги в уплату за его заботу. После осмотра доктор компетентно объявил, что в общем и целом нашему другу повезло — череп цел, однако рано радоваться: головную муть он заработал себе знатную. Также врач упомянул, что забрать товарища можно будет не раньше, чем через три дня, и только на повозке. С тем мы и покинули приграничный городок. Я про себя отметил, что Чернуша после происшествия выглядел на удивление нормально, только разве что стал немного задумчив и тих, часто хмурился, но вопросов не задавал, словно чувствуя, что сейчас меня лучше не трогать. В Эшр мы шли молча. Когда наш понесший потери отряд предстал перед светлыми очами капитана Марда, близилось время ужина и отбоя. Я для всех окружающих выдумал легенду о нападении местных разбойников, от которых, к счастью, удалось отбиться. Но, кажется, капитана она не устроила: он скривился, посверлил меня глазами и велел поминутно расписать все происходившее в отчете. — Мохноротовы выкормыши… А я ведь вам говорил… — только и откомментировал он нашу писанину, а после тяжело вздохнул и убрал бумаги к себе в стол. — Идите вон с глаз моих… Ну мы и ушли. Чернуша, несмотря на все перепетии, вдохновился мыслью о предстоящем ужине, а мне бы сейчас кусок в горло не залез — я сослался на усталость и остался в казарме один. Минут через пятнадцать я словно очнулся. Встал, вышел во двор, где, если не факелы, было бы не видно ни зги, прихватил у дежурного один для правдивости и отправился в Северную башню. *** — У меня не было выбора, Сора, — сказал я птице и получил в ответ внимательный взгляд. — Да, ты права, конечно… Зачем врать? Был. И я выбрал убить чужого, чтобы защитить себя и своих друзей, понимаешь? Птица качнулась на перчатке, встопорщила оперение на холке и недовольно приоткрыла клюв. Серебристые глаза смотрели на меня с недоумением. — Тебе вообще не понятна моя проблема, да? Для тебя все просто — есть добыча и есть охотник, кто ловчее, тот и прав? — я помолчал, будто бы мне требовался ответ, — Сора-Сора… Как бы я хотел, чтобы и для меня все было так же… Я вздохнул, подошел поближе к окну, ласково перебрал пух на птичьей груди и, подбросив предплечье, отпустил кайру с перчатки. Чернокрылая метнулась через бойницу в темное беззвездное небо, мигом растворяясь в нем, словно была всегда его неотъемлемой частью. Я устало отер лоб. И что теперь делать? Я сейчас никого не хочу видеть, но… Необходимо поговорить с Гедуром. *** В моих комнатах ровным счетом ничего не изменилось — все те же книги на тумбе у кровати, все те же сорины маховые перья, которые она сбрасывала прошлой весной во время линьки, и которые я успел отобрать до того, как птица с восторгом их сгрызет… Ковер, полог, портьеры… Картина с пасторальным пейзажем над изголовьем — все неизменно. Только вот я как будто другой. Вся эта роскошь и комфорт казались мне сейчас чуждыми, словно незаслуженными, и я в очередной раз тяжело вздохнул. В шкафу, в самом левом его углу за перекладиной, с недавних пор обосновался особый шнур, который уходил через отверстие в задней панели в толщу стен замка. Если за него потянуть, то в кабинете Гедура поднимется маленький стяг, что будет означать — я пришел и жду. Я дернул за веревку и уселся на пол у кровати, положив затылок на матрац. Росчерк отсвета на потолке, рожденный наслоением старинной слюды на стекло в верхней апертуре, и тишина. Только где-то там, за стенами, еле слышно что-то шуршит, брякает… Наверное, сейчас внизу накрывают ужин… Или же это лениво переговариваются водопроводные трубы? Сегодня я убил человека. Сам. Осознанно. Разорвал его мозг огненной вспышкой. Он до сих пор находится в системе у Трех. Мне предстоит его похоронить в стылой осенней земле завтра утром. В голове воцарился мысленный вакуум. Все, что я мог — смотреть вверх, и ровным счетом ничего не видеть. Время тоже, будто попав в разверзшуюся вокруг меня ловушку бессмысленности, текло издевательски медленно. Минута? Две? Десять? Не знаю, сколько так просидел, прежде чем послышался шум из зеленого зала, затем из кабинета и, наконец, ручка спальни повернулась, и в дверном проеме показалась скособоченная фигура. Гедур плотно прикрыл дверь. — Ты здесь? — прошептал он в темноте. — Это же ты? Я напряг мышцы шеи, словно именно ими мне и предстояло отвечать, но чуть погодя заставил себя расслабиться и хрипло выдохнул: — Да, Гедур, это я. Князь, повернувшись на голос, едва заметно вздрогнул: — Ох, Рик… У тебя глаза проблескивают в темноте, как у черношерстной лази… Я равнодушно усмехнулся: — Это называется «тапетум». Спроси у Ниреха, он тебе расскажет, — и, обведя глазами комнату, добавил: — Зато я неплохо вижу в темноте… Как-то странно мы начали разговор… — Что-то случилось, Рикхард? Почему ты явился так внезапно? Я, конечно, рад тебя видеть, но… — Я сегодня убил человека, Гедур. Меченого Арэ. Князь замер, словно оторопев, сдержанно выдохнул через нос, чуть приосанился, затем кивнул и сделал несколько шагов в мою сторону. — В Идисе? Ты же сегодня ходил в увольнение? — Да. — Как это произошло? Я поджал губы, скривился — вновь появилось такое ощущение, будто душу вывернули на изнанку. — Во время обряда церковники заинтересовались моим приятелем, а после подловили нас на окраине. В результате один из меченых убит, второй скрылся. Из нашей тройки двое пострадали: солдат из первого отряда находится у лекаря в Идисе, мой товарищ на ногах. А я… А у меня, как оказалось, иммунитет. Гедур долго молчал. — Ты понял, что следовало сразу уходить, как только узнал, что они в городе? — спустя минуту тишины спросил он. Конечно понял. Вместо ответа я только кивнул, но быстро сообразив, что Гедур не может меня видеть достаточно хорошо, чтобы различать жесты, отозвался: — Да. — Хорошо. Где тело? В горле опять запершило. Если честно, мне так хотелось, чтобы меня успокоили, пожалели, сказали, что я ни в чем не виноват, но… — В надежном месте. Утром я отнесу его в горы. Теперь кивнул князь. — Ты объяснялся с Мардом? — Да. — И что? — Написал рапорт о нападении разбойников. Гедур вновь с минуту поразмышлял, вздохнул, и наконец-таки спросил: — Как ты? Я натянуто улыбнулся: — Бывало и лучше. — Не ранен? — Нет. Комнату ярко залило серебристым лунным светом — наверное, туча отползла вбок и дала лучам возможность дотянуться до земли. — Ты привыкнешь, Рикхард. Все привыкают. Сегодняшний день будет уроком, — в голосе князя мне почудился привкус сочувствия. Немного помолчав, он уже своим привычным уверенным тоном продолжил: — Завтра утром Т’а Доран напишет письмо коменданту о твоем переводе в Марох. Через три дня ты покинешь Эшр. Ни во что не ввязывайся, из крепости ни ногой. Ты понял меня? Меня будто ударили, но ведь это только слова? Я сжал челюсти так, что казалось, кости хрустнут. Я чувствовал себя псом, который сделал огромную кучу посреди гостиной, и теперь хозяин методично устраняет данную неприятность. — Не сверкай так глазами, Рик, усмири гордыню и запомни: у каждого действия всегда есть последствия. В этот раз я искренне надеюсь, последствия ограничатся твоим переводом. — Йонур, — еле слышно прошептал я. — Что? — Йонур, сын кожевника из третьего кольца, его тоже надо… Именно за ним охотились церковники… Тот, оставшийся, наверняка запомнил его лицо. Было видно, как Гедур что-то просчитал, а затем, кивнув мне, проговорил: — Хорошо, Рикхард, я сделаю, как ты хочешь. *** Ночью я не мог заснуть, ворочался с боку на бок, и стоило только прикрыть веки, как на меня вновь глядели разъяренные глаза церковника. Керр — так звучало его имя. Я запомню. Казарма храпела, свистела, посапывала, и все эти звуки казались мне невыносимо громкими, мешающими. Уходя из Цитадели, я дал зарок, что впредь буду всегда слушать свою интуицию. Она еще ни разу не подводила меня, но стоило проигнорировать ее голос, как я оказывался в неприятностях. Сейчас моя интуиция говорила, что еще ничего не закончилось. В памяти вновь и вновь всплывали картинки, где Керр падает лицом в землю, а его напарник стремительно белеет как полотно и исчезает в неизвестном направлении. Интересно, Гранж разобрался с амулетом? Наверняка. Но это завтра утром… Однако то самое утро не желало наступать. Предчувствие тревогой скользило внутри, и я, понимая, что в отличие от разгоряченного ума, тело требует отдыха, решил провести время с пользой. Полночь. Самое время для ночной прогулки. Я потянулся силой к Соре. Теперь она носила мою метку, и я мог найти ее в любом уголке этого мира, стоило лишь окинуть пространство внутренним взором. Кайра оказалась совсем неподалеку от донжона — сидела на крепостной стене и смотрела вдаль, переводя дух перед следующим полетом. - Можно я с тобой? — поток силы аккуратно коснулся сознания птицы. Ее душа будто потеснилась, и я ощутил воодушевление по поводу предстоящего совместного путешествия. - Смотри зорко,  — ответила мне Сора, использовав для этого вовсе не привычные слова, а набор своих странных птичьих ощущений. И шагнула со стены в восходящий поток. От набранной скорости ледяной ветер казался горячим. Крыло вело то влево, то вправо, иногда воздушные ямы сбрасывали нас на несколько метров вниз, но я не беспокоился, отдаваясь полету целиком. Когда кайра преодолела полог низких облаков, набежавших с юга, мы увидели звезды. —  Светлячки. Далеко, — посетовала птица. Если мог, я бы рассмеялся. Сора до сих пор считает, что звезды — это светлячки! Я послал в ответ эмоцию со смесью нежности, и птица заложила резкий поворот на восток. На восток… Туда где Идис. Во мне опять шевельнулось предчувствие. — Сора? На восток от гнезда. Город. Летим? — Люди… — недовольно пожаловалась птица. — Моя добыча. Город. В сознании птицы промелькнул интерес: что это за добыча у ее человека? И кайра, взмахнув крыльями, понеслась к приграничному городку. *** Мы сидели на крыше дома. Зоркие глаза моей подруги прекрасно видели в темноте, и даже отсюда, сверху, можно было разглядеть каждый камешек на дороге. Именно тут мы с Чернушей встретили этих проклятых клириков. — Долго? — поинтересовалась птица. — Ждем, — отозвался я. — Прибежит? Засада? Охота… — понимающе выдала она и замерла. Что именно мне тут хотелось увидеть, я не знал, просто чувствовал, что находиться здесь правильно и нужно. За ночь немного распогодилось, и просветы в небе позволили спуститься морозному воздуху вниз. Застывшая без движения Сора нахохлилась. В моем представлении прошло около часа, а мы все сидели на краю черепичной крыши в стылой темноте. Ничего не происходило. — Ждем? — иногда спрашивала у меня птица. И я отзывался: — Ждем. Когда луна встала напротив шпиля местной ратуши, вдалеке послышалась возня. Кайра повернула голову, разглядывая приближающихся двуногих. — Добыча? —  Не знаю. Ждем. По улице в сторону нашей засады приближалось трое. Шедший впереди нес фонарь, замыкающего я не узнал, а вот между ними устало брел уже хорошо знакомый мне человек. Коротышка. — Добыча. — подтвердил я, и птица уважительно щелкнула клювом. — Большая. Я хотел сказать, что маленькая, но… — Тчуоодх? — спросил идущий с фонарем. Я сконцентрировался. Кайра не только видела в ином спектре, но и слышала все иначе. Ее чуткие уши улавливали непривычные для человека звуки и простая и привычная речь делалась почти неузнаваемой для моего сознания. Распознать, о чем говорят люди, через восприятие Соры было очень не просто. Коротышка издал целый сонм звуков, но общая интонация показалась мне утвердительной. Незнакомый клирик с факелом присел на корточки и начал водить рукой там, где упало тело Керра. Он ворожит? Я не вижу! Я еще ни разу не пробовал пользоваться «внутренним зрением» в теле птицы, но считал, что такое гипотетически возможно, — это мой навык, — само по себе зрение тут вообще ни причем: сущность считывала сигнал из пространства, и чтобы хоть как-то презентовать полученную информацию, моему сознанию приходилось преобразовывать его в хорошо понимаемую форму — визуальную картинку. Получится ли? Я сконцентрировался, вглядываясь глазами птицы в склоненную над дорогой фигуру. Изображение и так было само по себе непривычным — балахон, который в обычном виде для человеческого зрения был серым, сейчас воспринимался как ярко-фиолетовый, а кожа и вовсе имела непередаваемый оттенок малинового, но все виделось таким четким и резким, что каждое движение церковника отпечатывалось в памяти, как гравюрная доска на бумаге. Надо… Надо уловить энергетические потоки… Ну давай же! Перегруженное сознание скрипело от натуги. Я чувствовал, как меня распирает от количества информации, которую старался охватить, но сдаваться все равно не желал. Объяв этот кусочек мироздания своим вниманием, я старался просеять все лишнее, чтобы оставить только циркулирующую вокруг энергию, и внезапно, словно проткнув грубую шкуру реальности, вырвался за пределы привычно осознаваемого. Я «прозрел». Мир дышал силой. Абсолютно все было пронизано силовыми нитями, которые соединялись друг с другом, перетекали друг в друга, образовывали узлы более плотной материи. Она пульсировала, мерцала, а если присмотреться, являла собой капиллярную сеть из энергетических волокон, которая в какой-то момент смыкалась в единый пучок и уходила дальше. А еще прямо передо мной располагались три Источника. Они, как жемчужины в обрамлении из материи, пребывали в полудреме — ворочались, изредка роняя искры энергии, которые тут же втягивались в ближайшие силовые узлы. С одним из Источников происходило что-то неправильное: через его материальную оболочку прорезался удивительно резкий, быстрый поток энергии и, в отличие от мерного течения окружающих сил, его вибрация расчесывала пространство, расщепляя крупные потоки на тоненькие волокна. Источник что-то ищет? Может, так выглядит заклинание поиска? Интересно, у меня получится его считать? Пустив тонкую нить силы, я обхватил интенсивный высокоскоростной поток выше оболочки источника. Меня в тот же миг начало трясти — отдача от резкого течения энергии шатала сознание, как шатает подставленную под мощную струю ладонь. Я усилил свою нить и попробовал сконцентрироваться. Не получалось. В сознании все шумело от привнесенных помех — толстая нить раскачивалась с еще большей амплитудой, меня начало крутить, водить из стороны в сторону. Я попытался отключиться, но… Не выходит! Черт тебя побери! Какого демона? Почувствовав, что мою нить всасывает в нисходящее мощное течение, я с остервенением потянул ее на себя так, как пилот потянул бы штурвал уходящего в штопор самолета, и если бы у меня сейчас было тело, я бы наверняка закричал. Нить высвободилась, вырвав кусок чужой силы, меня шарахнуло ею, как оплеухой, сознание захлебнулось от избытка энергии, моргнуло обесточенной лампочкой и отключилось. *** Когда я разлепил веки, то увидел только обитый деревом потолок. Несколько секунд я пытался сообразить, где нахожусь: помещение явно не было казармой. Я повернул голову, почувствовал, как закололо в онемевшей шее, и выругался про себя с жаром Шиза и словоохотливостью Марда. Во что я влез? Помню, как летал с Сорой, сидел на крыше дома, увидел троих церковников, а дальше… Просто набор непонятных картинок — вспышек, линий, и… Точно… Мне показалось, что один из церковников что-то искал! Или, может, кого-то? Черт… Сколько же я провел в отключке? Я присел на постели и поморщился, прочувствовав, как кровь протискивается по зажатым сосудам спины. Огляделся по сторонам. В комнате стояло четыре койки — три из них были аккуратно заправлены чистым сероватым бельем. Рядом с моей кроватью, на тумбе, стояли какие-то флаконы из толстого стекла. Пахло горьковатым маслом. Это крепостной лазарет? Надеюсь, что да… Ладно. Пора вставать. Судя по тому, что в комнату через окно с занавесками пробивался солнечный свет, сейчас утро или день. Надеюсь, что этих же суток. Я поднялся на ноги, обнаружил, что одет в длинную хлопковую рубаху с завязками на спине, и взглядом поискал сапоги. Не нашел. Ладно, можно и без них. Выйдя в коридор, я наткнулся на высокого встопорщенного мужчину в гражданском костюме, чье выражение лица при моем появлении быстро сменило целую череду совершенно непередаваемых эмоций. Из его рук ворохом рассыпались бумаги с записями, он приложил руку ко рту, резко побледнел и попятился назад. — Ээээ… Добрый день, господин… — начал я, но прервался. Имени мужчины я не знал. — Я хотел узнать, который сегодня день… — Да простите мою душу, милостивые боги… — прошептал гражданский, а затем обернулся и рванул к соседней двери, — Мэтр Ярек! О господи! Мэтр Ярек! Он… Мэтр Ярек? Я точно в лазарете. Яреком звали нашего крепостного врача. Отчего этот странный мужик так мечется? Я смотрел, как штатский колотит кулаком в дверь, едва не оседлав блестящую ручку кабинета. — О боже! Мэтр! Ваш пациент! Мэтр, откройте! Послышался щелчок замка. Из-за приоткрытой двери высунулся крупный нос нашего лекаря. — Нарис, ты что так разорался? Кончай бузить. Что случилось? Мне показалось, что мужик попробовал протиснуться в кабинет мэтра, но наткнулся на его широкую грудь. Он отскочил на пол-шага назад, кратко глянул на меня, а после как-то сжался и жалобно пискнул: — Ваш пациент… — Нарис, я тебе уже говорил: трупы могут издавать странные звуки, похожие на стоны, это нормально. Ты переодел тело в рубаху? — Ддд-а… Еще полчаса назад, но… — Вот и молодец. Теперь иди, найди кого из солдат, пускай оттащат его в погреб. Я как раз заканчиваю писать… Мужик вновь оглянулся на меня, сглотнул, по дурацки отвел руку с выставленным указательным пальцем, и пробормотал: — Но мэтр… Оно стоит тут… — Что? — в голосе послышалось утомленное раздражение. — Что ты городишь? Я уронил лицо в свою раскрытую ладонь, сморщился, заодно потер веки и тяжело вздохнул. Опять… Помню, мне уже как-то раз пришлось успокаивать нашего доктора, Киер и Гедура при очень похожих обстоятельствах. Я прочистил горло, улыбнулся и проговорил: — Мэтр Ярек, ваш коллега прав, я… Дверь слетела с петель, распахнувшись с ударом о стену. Врач уставился на меня точно так же, как незадолго до этого сделал его незадачливый ассистент. Я секунду помолчал, дав возможность немного попривыкнуть к моему присутствию, и начал заново: — Мэтр Ярек, простите за доставленное беспокойство, но так вышло, что ныне я пребываю в добром здравии… Доктор замотал головой: — Нет… Нет-нет-нет… Я приподнял бровь. — Нет, юноша, нет… Вы мертвы! У меня вот… — Мэтр начал растеряно охлопывать карманы своего кителя, — У меня и бумага уже писана… Посмотрите! Ей-богу, дурдом какой-то… — Доктор, понимаете, это просто такая болезнь… Мэтр С’а Дорк говорил, что пока не понимает причину, и… Слово «болезнь» доктора отрезвило, в его лихорадочном взгляде появилась толика понимания, он нахмурился, поджал губы, а после, облегченно выдохнув, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: — Неужто атипичная форма летаргии? Я… Я… Я не знаю, что и сказать… То есть… Выходит… Мне не надо писать князю о кончине наследника? Порази меня гром, какое облегчение! — Доктор обеими руками схватился за сердце, постоял, прикрыв глаза, а затем сконцентрировался, окончательно приходя в себя, и проговорил: — Так, юноша, вы сейчас же мне все расскажете, я запишу и доложу коменданту, пока тот не скончался от нервного истощения… Я только кивнул и переглянулся с подуспокоившимся ассистентом. *** До вечера я пробыл в лазарете. За это время ко мне приходил Мард, и в его мимике я угадывал колебания от искренней радости до жажды убийства; усталый сержант Брок, принесший мне комплект одежды, а после обеда заскочил и Йонур, который притащил для меня трогательный гостинец — половину обеденной лепешки на случай «если меня здесь плохо кормят». Из разговоров я узнал, что о моей мнимой кончине было известно лишь старшему офицерскому составу. Товарищи из отряда думали, что я просто потерял сознание и никак не прихожу в себя, так что хотя бы с ними объясняться было не обязательно — заболел и заболел… Весь день я обдумывал произошедшее, времени для этого было предостаточно. Подведя итог вчерашним событиям, я понял две вещи: надо срочно показать ребятам все воспоминания, а затем посоветоваться, что делать дальше. Сегодня вечером мне по-любому надо вернуться в систему. *** Я уговорил мэтра Ярека отпустить меня проведать Сору, сославшись на разрешение коменданта. Мне действительно надо было ее увидеть и, по возможности, выяснить все об окончании вчерашней ночи. — Ты живой, — констатировала птица, когда я, поднявшись по лестнице, коснулся ее сознания. — Твоя душа опять спряталась в человека. Я тряхнул головой, пытаясь сообразить, о чем толкует кайра. — Да… — только и нашелся, что ответить я, — Сора, вчера была охота. — Странная охота, — подтвердила птица и повела крылом. — Кто кого поймал? — я попытался сформулировать понятную ей конструкцию. — Я поймала тебя. Я удивился и недоуменно проследил за тем, как Сора начала чистить перья, готовясь к полету. — Ты поймала меня? Зачем? — Ты потерял птицу. Я поймала и принесла. Теперь ты человек. — Сора оглядела меня одним глазом, повернув голову на бок. — О чем ты? Сора раздраженно раскрыла крылья, подавшись грудью вперед, и проговорила: — Я голодна. Я лечу искать свою добычу. Вместе? Я вздохнул. — Нет. Я сегодня не хочу. — Человек — плохой охотник, — подытожила птица и в один мах снялась с присады. Я потерял птицу… Что бы это значило? Иногда понять Сорин ход мыслей было практически невозможно. Я постоял в опустелой башне, задумавшись, а после оправил воротник куртки и отправился к Трем. *** — Рик, солнышко, — в этот раз Кей принял свой привычный облик беловолосого юноши, отдаленно напоминавший меня самого, — скажи, а сегодня ты нам больше ничего в подарок не принес? Ну, пары-тройки трупов, например? А то вдруг за день ты понял, что тебе необходима целая коллекция? Я хмуро проследил взглядом за проплывающим в невесомости телом церковника. Кей продолжил: — Знаешь, дорогой, мне этот декор не по вкусу. Ты лучше бы занавески притащил, ну или, не знаю, вазу какую, хотя… Я понимаю, что ты сейчас переживаешь переходный возраст, и настроения у тебя, так сказать, нигилистические… Но Рик… Декаданс всегда шел рука об руку с эстетикой! Выбрал бы хоть кого посимпатичней, а то этот… — Кей махнул рукой в сторону тела, — Ну как будто у тебя вкуса совсем нет, ей-богу… Я невольно улыбнулся: это легкое отношение Второго к происходящему… — Братишка, — я почувствовал как Второй меня приобнял, — Ты правда покажешь нам, что именно вчера случилось? — Боюсь, мне есть что еще продемонстрировать, Кей. Подключайтесь. «Перекачка» информации со всеми визуальными, тактильными и эмоциональными подробностями заняла секунд тридцать. Все Трое собрались вокруг меня: Шиз пульсировал в любимом облике огненной вспышки, Кей сосредоточено теребил одну из косичек, а Гранж просто без какого-либо тела находился рядом, не тратя энергию на всяческие спецэффекты. Все некоторое время молчали. — Вот, — нарушил я первым тишину, когда ожидание начало выматывать. — Нууу… — протянул Кей, подбирая слова. — Какого демона ты коротышку не прихлопнул? Проблем бы не было! — Громыхнул Шиз, и языки пламени на его поверхности начали интенсивно метаться из стороны в сторону. — Первый! — прикрикнул на него Кей и попробовал продолжить, — сейчас это уже не принципиально. Ты видел вообще что он ночью выкинул? — Рик, — прозвучало в моей голове, и я сосредоточился на Гранже, — Давай я тебе покажу, что знаю о метке. У тебя многое встанет на свои места. Я кивнул и мигом почувствовал, как в моей голове растекается тепло, вместе с которым приходит и новое знание. В той кипе информации, которую мне передал Гранж, было много неясных элементов. Я выучивал их, но смысла не понимал, уже не понаслышке зная, что позже, когда у меня появится необходимый опыт, осмысление обязательно придет само собой. Выуживая, что могу охватить своей логикой, оставляя многое «на потом», я строил упрощенные связи, при беглом анализе которых смог наконец объяснить произошедшее. Метка вовсе не была новаторским изобретением Лучезарного. Все Четверо так или иначе периодически вмешивались в жизнь людей, поддерживая равновесие. «Избранными» становились Источники, чья жизнь несла необходимую для баланса роль: великие воины, духовные лидеры, реформаторы, или даже тираны-угнетатели, если их деяния должны были привести к поддержанию порядка. Выглядели метки по-разному: татуировки, как у меченых клириков на запястьях, или родимые пятна, а порой даже и шрамы. Изредка, когда этого требовали обстоятельства, метки вообще не имели никакого физического отображения, тонко вплетаясь в физическую оболочку своего носителя. А еще их можно было наложить на какой-нибудь предмет, получив тем самым особый артефакт, такой, как я снял с груди Керра — его особый красный шнурок. У каждой метки была лишь одна единственная способность, срабатывающая как программный алгоритм — она питалась от резерва сотворившего ее божества и реализовывала одно единственное заклинание. Если развязать узел на шнурке, то небольшим пространственным коридором человека перенесет в какую-то точку на Эрде. Что там находится? Я мотнул головой, припоминая, что ночью «видел» как физическое тело неизвестного церковника пронизывает мощный энергетический поток, начало которого я так и не смог рассмотреть… Как в сказочной книге, которая всегда открывается на нужной странице, в сознании всплыло понимание. Он всего лишь проводник! Одушевленный разумный инструмент для реализации воли Арэ! Ну конечно! Как бы Четвертый в одиночку уследил за всем происходящим, если занят строительством новой вселенной? Ему нужны разумные помощники, которые справятся с простыми задачами и без его участия! Священный Клир. А потом я вспомнил и то, как попробовал перехватить энергетический канал бога… И мое сознание чуть не разнесло на куски. В горле резко запершило. — Гранж… — прошептал я вслух одними губами, — скажи мне честно… Каковы шансы, что я останусь жив после встречи с Арэ? Сознание Третьего долго молчало, но спустя какое-то время в голове послышалось: — До нашего возвращения вам лучше не встречаться. — То есть равны нулю, да? — Наигранно бодро спросил я, используя навык, который отточил еще в детстве. — Рик… — Кей, привстав на цыпочки, положил мне свой подбородок на плечо, — сейчас, как Творец, в масштабах вселенной ты очень слаб. Не стану отрицать, ты многому научился, но по сравнению с Четвертым… — Я мало отличаюсь от земляного червя… — закончил фразу я. — Но в этом твое преимущество, братишка… Арэ… — Кей задумчиво прервался, — Точнее следует сказать, Четвертый, у него много имен, понимаешь? Священный Клир — всего лишь одна из множества церквей, сект и культов, которые служат ему. Практически все Источники сейчас в его власти, и он так огромен, что его сознание просто не заметит тебя, если ты самостоятельно не постучишь в его дверь и не представишься по всей форме. — Но Клир… — Если Клир тебя обнаружит, это может стать серьезной проблемой, но даже у их Экзарха навряд ли имеется возможность беседовать с Четвертым, когда заблагорассудится. Так что… Просто будь осторожен и не попадайся высшим церковникам на глаза. Я задумался. Признаться, от слов Кея мне стало спокойнее, хоть и ненамного. — Ребят… Как вы считаете, что они искали? Меня? Шиз фыркнул, и его огненная оболочка резанула по глазам яркой вспышкой: — Вот это они ищут, Рик… Вот это… Предо мной появился красный шнурок со странным узлом, и я зажал его в ладони. — А еще, скорее всего, они ищут его, — тело церковника осветилось оранжеватым мерцанием, — так что, Рик, жди в вашей крепости гостей в ближайшее время. И я тебя умоляю, в этот раз не дай ни одному из них вернуться восвояси. По позвоночнику пробежал холодок, утаскивая следом остатки спокойствия. — Ты что так побледнел, солнышко? — Кей участливо заглянул мне в глаза. — Все будет хорошо… Только у меня к тебе просьба: будешь уходить, прихвати с собой подарочек. Очень затратно держать в стазисе этот инкубатор для микроорганизмов, знаешь ли… Я натянуто улыбнулся. — А что насчет ночного полета? — должно быть, голос мой звучал сейчас бесцветно. Кей встал напротив меня, словно отражение в зеркале. — Давай об этом чуть позже поговорим, ладно? Я думаю, с тебя на сегодня и этого достаточно. Ты, главное, больше ничего подобного не выкидывай, а? «Ничего подобного не выкидывай»… Это я понял… А что дальше-то?