На границе Пустоты

Тело Керра я перенес в горы — туда, где впервые появился на Эрде. Повсюду лежал снег — белым бело. Горные вершины были плотно укутаны таким же кипенным одеялом из облаков, и на миг даже почудилось, что небо — это всего лишь отражение выбеленной земли. Тихо. Предать тело земле — задача в это время года практически невыполнимая. Обломав нижние сучья у ближайших елей, я обложил ими тело Керра, и получился небольшой древесный курган. Их конечно не хватило бы, чтобы сжечь все целиком, и я скорее отдавал дань обряду, нежели действительно нуждался в топливе, однако ветки благодарно занялись после первого щелчка пальцев. Хоронить человека было больно и страшно. К горлу то и дело подкатывал комок, и я выдыхал через силу, заставляя воздух прокатываться по трахее, и иногда постукивал по солнечному сплетению кулаком. Я старался абстрагироваться от происходящего, пока щелкал пальцами, с каждым разом наращивая мощность огненной вспышки — плоть пожиралась огнем неохотно. Прикрывая веки, заставлял себя не смотреть на ужасное зрелище. Гарь и смрад. И с чего я решил, что сжечь будет проще? Дурак. В надежде хоть как-то искупить содянное, я решил, что нельзя просто оставить его под камнем или сосной, надо закончить начатое — я был причиной гибели Керра, мне и отдавать его Эрде в полноправное владение. Материя должна вернуться в создавший ее мир, и теперь то, что было когда-то церковником, поднималось в небо витиеватыми серыми завитками и тут же исчезало на ветру, оставляя в напоминание удушливый приторно-сладкий запах и пепел. Когда на земле осталось только истаявшее неровное пятно — оголившаяся почва, смешанная с золой и недогоревшими кусочками костей, я опустился на колени, закрыл руками глаза и громко взвыл. *** — Сора? — позвал я птицу, отыскав ее в черном небе над Эшром, — будет опасность. — Когда? — Скоро. — Кто охотник? — Люди. Я почувствовал ее презрение. — Человек — плохой охотник. Ну, если охотиться на остроухов, возможно… — Эти будут хорошими охотниками. Надо защитить гнездо. — Я найду. Кто? — Ночью — те… Та добыча. — Добыча теперь ловец? Ты плохой охотник. Ну вот… Теперь и Сора меня ругает… — Тебя надо учить. Я научу. Сначала гнездо. Я почувствовал, что птица погрузилась в свои ощущения. В эти глубины ее сознания мне не было хода — слишком сильно разнятся представления о реальности. Возможно, когда она меня научит… Научит. Я задумался — вспомнил, как я сам втолковывал ей, что не надо бояться лошадей, огня факелов, шумных людных мест… И вот теперь моя подруга будет наставлять меня. Интересное дело… — Сора, я не полечу. Я буду защищать гнездо. — Ты слеп. Я глаза. Не потеряйся. Могу смотреть три оборота солнца. — Через три дня мы уйдем. — Уйдем? — В новое гнездо. На северо-запад. — Я не буду спать. Я буду смотреть. Я прислонился спиной к стене башни и устало сполз по ней вниз. Уселся на корточки. Что мне сейчас делать? Меченые, может, придут… А может быть и нет… Но если все-таки явятся, что тогда? Промелькнула надежда: может все просто забудется? Может церковники оставят все как есть? Но они вернулись на место и искали следы… Они наверняка захотят найти брата Керра и артефакт. Я сжал амулет в кармане куртки. А ведь у отца Палеса шнурок был сплетен из простой грубой веревки… Серой. Не красной. Тот церковник, которого я встретил в Цитадели — политик и дипломат, а вот меченые совсем из другого теста. Можно ли рассчитывать, что если они и заявятся в Эшр, то прибегнут к хитрости или обману? Надеюсь, что да — прямая конфронтация невыгодна обеим сторонам, и это означает, что в скором времени к нам могут прибыть некие неизвестные личности: новые поставщики, лесники или же попавшие в беду караванщики. Надо быть настороже. *** Два прошедших дня я провел в лазарете, и третий — по плану Гедура, последний — должен был провести там же. Мэтр Ярек отказывался отпускать меня в казармы, а я не думал протестовать — распорядок военный службы не предполагал достаточного количества времени, чтобы следить за изменениями в крепости, а тут… В планах был разговор с Т’а Бергид И’р Ридехом — коменданта надо предупредить, однако прорваться к нему я сумел только на второй день и, представ перед его глазами, не смог сказать ничего конкретного. И’р Ридех был занят, ворчлив и крайне сух. Он выслушал мои предположения о неких шпионах, задал несколько вопросов о том, «кто, где, с чего я так решил», наморщился, когда я сослался на неизвестные источники вкупе с собственным предчувствием, и посоветовал не играть в разведчика, а поскорее поправляться и возвращаться в строй. В общем, чего-то подобного от нашего коменданта я и ожидал. Другое дело Мард — я встретил его на стене, когда шел в башню, и к моему удивлению, в отличие от И’р Ридеха, капитан не отмахнулся от моих слов, а только задумчиво поводил своими желтоватыми усами из стороны в сторону, побуравил взглядом и кивнул, давая знать, что принял к сведению. Завтра за мной с Чернушей должны прибыть из Мароха, чтобы известить коменданта о нашем переводе и забрать на северо-запад. Если ни меня, ни Йонура в крепости не будет, то заявившиеся шпионы тут ничего не найдут - ни искомого Источника, ни артефакта, ни Керра, и значит, прямого столкновения не случится. Нам бы только день простоять, да ночь продержаться. Постепенно вечерело, солнце клонилось к горизонту, и я уже почти успокоился — до моего отъезда, вроде, ничего не должно произойти. — Огонь. Когда я считал эту мысль из сознания птицы, внутренне вздрогнул. — Где? — почти прокричал я, и Сора будто поежилась. — На севере, где люди. — Далеко? — Большой шаг луны при попутном ветре. Значит минут десять лету… Это около четырех верст… Кажется, на севере от Эшра располагалась небольшая деревушка «Глубокий Йон». Может, там пожар? Надо посмотреть… С Дозорной должно быть видно… Я подскочил с постели, пробежался по коридору и, столкнувшись с выходящим из кабинета Яреком, выбежал во двор, после чего размашистым шагом поспешил в Дозорную башню. Наверху сегодня дежурили Зуб с Кротом — парни, вместо того чтобы глядеть в оба, играли в крэпс. — О, Принцесса! Жив-здоров, как я погляжу, — Зуб, сидя на корточках, потряс в пригоршне костяные кубики, а после бросил их катиться по деревянному полу. — О, Крот, погляди! Двойная пичуга! Я выиграл! Погляди, а! Принцесса, ты принес мне удачу! — Нет, Зуб… — проговорил я, всматриваясь на север, — Боюсь, что нет. Плохие новости, парни. В Йоне сильный пожар. Крот, беги к Марду — надо сообщить… За сонным лесом поднимался еле различимый столб дыма. Я вновь занервничал. *** Спустя час после поднятой тревоги в крепость прибыл наездник. Его кобыла хрипела и отфыркивалась, а сам верховой, перемазанный в саже и с посиневшими от холода губами, отплевывал спутавшиеся волосы и просил встречи с комендантом. Прибывшего посланника проводили в донжон, и спустя минут двадцать они с И’р Ридехом появились на плацу. Я стоял, прислонившись к стене крепостного лазарета, и наблюдал за происходящим. — Ваше Превосходительство… — устало проговорил мужчина, — Вы милостивы, но… — Я не могу выделить больше людей, — И’р Ридех отвернулся от просителя, — Мард! — грохотнул капитан в колодце замковой площади, и его голос прошелся спиралью по стенам. — Да, Вашество! — Ты снарядил телеги? — Так точно, господин комендант. — Отряди двадцать душ. Помогите там, чем сможете, и сразу назад. — До завтра не управимся по-любому… И’р Ридех кивнул. — Бери толковых, а то поубиваются ненароком… — Ваше Превосходительство… — вновь сделал попытку посланец из Йона. — Двадцать человек, две телеги провианта и одеяла, все имеющиеся свободными на данный момент. Чего ты еще от меня хочешь? Я отсылаю большую часть гарнизона… — Нам бы лекаря… — голос посланника звучал тихо и измученно, — Там много раненых… Старая Жуна сама угорела… Врачевать некому… Дети, господин… — Я готов, — на встречу коменданту вышел мэтр Ярек, одетый в теплую меховую куртку, а за ним, обвешанный сумками, переминался с ноги на ногу, его ассистент. — Поедешь? — мрачно приподнял бровь комендант и устало вздохнул. — Так тому и быть. Это все, чем я могу пока помочь. — Мард, завтра пришлешь кого-нибудь с докладом. — Слушаюсь, Ваше Превосходительство, — капитан кивнул и отвернулся, — Брок, Восхард со мной. Ворс, остаешься. По левую руку слаженно прозвучало: «Так точно». Я прислонился виском к стене. Значит, почти две трети гарнизона сегодня будут отправлены в Йон… Ой, как мне это не нравится. Гарнизон состоял из сорока человек. Я числился больным, Жигач до сих пор в Идисе, двое покинули крепость — перелом и лихорадка, мэтр Ярек с ассистентом уходят, а они тоже на довольствии… Значит, нас остается всего четырнадцать, включая коменданта, мэтра Тароша, и старого Ирка, который управлял хозяйством… Люди возились с лошадьми, повозки скрипели колесами, И’р Ридех что-то обговаривал с Мардом, а я чувствовал, как натягиваются мои нервы. Что-то тут явно не чисто… Где именно подвох? Как хотелось надеяться, что это просто совпадение. — Дуй в свою светлицу, Принцесса, тут и без тебя ни пройти ни проехать. Завтра утром переберешься обратно в казармы, не время разлеживаться, — сержант Ворс прищурился и махнул рукой в сторону лекарской пристройки. — Так точно, — без особого энтузиазма отозвался я и в последний момент, опомнившись, поинтересовался, — Чернуша остается? — Будет дома сидеть твой Чернуша. Иди давай. Йонур остается… Даже не знаю, хорошо это или плохо… *** Понятное дело, никто для меня еду в лазарет не стал приносить: это входило в обязанности ассистента, который ушел вместе с доктором. И пришлось свидеться с оставшимися сослуживцами. Во время ужина все были мрачные и напряженные: полупустая столовая имела гнетущий вид. — Принцесс, а ты уже полностью в порядке, да? — Поинтересовался Крот, которого тоже оставили в крепости. — Чем болел-то? Твои ребята сказали, тебе сильно поплохело… Это, надеюсь, не заразно? Я без аппетита ворочал кусок репы в похлебке: — Не бойся, не заразно… — А кто сказал, что я боюсь? Не боюсь я… Просто мне, это, любопытно… Вот. Слов Крота я почти не слышал — они будто застревали в сетке из моих собственных мыслей, поэтому реагировал я на все с длительной задержкой. А может, это просто случайное совпадение? И меченые тут не при чем? — Да отстань ты от Принцессы! — вступился за меня Чернуша, и я, обернувшись, с удивлением приподнял брови — он обычно помалкивает, а тут… Что на него нашло? — Ладно, я пошел, — выдавил я из себя, не желая более участвовать в разговорах, и поднялся из-за стола. — Эй, Принцесса, погоди! Ты что, обиделся что ль? — прилетело мне уже в спину, а я только махнул рукой, мол все в порядке, и отправился на выход. Надо поскорее вернуться в лазарет, спокойно подумать и понаблюдать. *** — Лес спит, — считал я послание Соры и мгновенно сконцентрировался на собственных ощущениях. Может, это просто отдача от последних эмоциональных встрясок? Понятное дело, что нервы ни к черту. — Смотри на восток, — попросил я кайру и вытянулся на койке, заправленной грубым шерстяным одеялом. Темно и холодно. С первыми заморозками холод пробирался в человеческое жилье, и тяжелый камень крепостных стен благодарно принимал его, уподобляясь окружающему пространству. Оставалось уповать только на сухие ноги, собственную морозостойкость да меховой плащ. Может, поставить тепловой контур? Нет. Нельзя. В конце концов, тут не так уж и холодно — печь, растопленная по утру ассистентом Ярека, еще отдавала крохи тепла, и если завернуться потеснее в мех солдатского плаща, то и вовсе неплохо. Интересно, под каким предлогом нас с Чернушей переведут? И’р Одарех сошлется на мою мнимую болезнь? А как тогда быть с Йонуром? Впрочем, наверняка никакого предлога-то и не требуется — приказ и приказ. Зачем кому-то что-то объяснять? Сейчас бы уснуть на пару часов… Послышалась возня в коридоре, и я с досадой поморщил брови — кого там принесла нечистая? — Принцесса… — тихим сопением раздалось в приоткрывшуюся дверь. — Спишь? Йонур… — Нет, — зачем-то таким же шепотом отозвался я, хотя и понимал, что в лазарете пусто. Казарменная привычка, наверное. — Ты что, сбежал из-под опеки Вирса? — Да не… Отбой только через час… — А что тогда шепотом? — все так же еле слышно спросил я. — Не знаю. Высокая округлая тень Чернуши зашла вместе с хозяином и вытянулась по противоположной стене, размежевывая световое пятно от окна. Йонур попереминался с ноги на ногу, поподжимал губы, словно не решаясь чего-то сказать, а потом тяжело вздохнул, присел на койку у противоположной стены и уставился на меня. — Как ты? Я нехотя приподнялся на локтях и пожал плечом: — Нормально… Я же говорил, что уже здоров… Чернуша отвел взгляд. — Это хорошо. Хорошо, что ты здоров… Он похоже не за этим пришел… — Ты что-то хотел? — попробовал я помочь, но тут же пожалел — Чернуша понурил голову, и как-то до болезненности нерешительно поглядел в мою сторону. — У тебя глаза порой блестят, знаешь? — Да, мне говорили… — уклончиво отозвался я и нахмурился. Йонур начал напряженно ковырять носком сапога чуть выпирающую половую доску. Помолчал. — Ты хороший… Я знаю, но… Я удивился, приподнял бровь и медленно сел на кровати. Так… — Чернуша… — мягко позвал его я, — Ты чего? Что-то происходит? — Ты не дышал. Я видел. Я окинул взглядом напряженные плечи сослуживца и вдруг осознал — он боится. Меня? Чего он ждет? Что я должен ответить? — Йонур… — Ты и правда умер, Рик? — спросил парень, и по его лицу пробежала такая гримаса, словно от этого вопроса ему и самому сделалось больно. Умер? — Ты ничего не говоришь… Делаешь вид, что все в порядке, но я же помню… Я вспомнил… — Чернуша шмыгнул носом, сильно-сильно зажмурился и перекрутил в руках полу плаща, словно старался выжать из него хотя бы капельку влаги. — Тогда… В городе… Я сидел, слушал прерывистый нерешительный голос Йонура и чувствовал, как его напряжение множится, разрастается и заполоняет собой всю комнату, делая воздух непомерно тяжелым для свободного дыхания. Он вспомнил? Что он вспомнил? — Йо… — начал я, но не успел. — Ты же соврал, так? Не было никаких разбойников! Там были эти… Серые клирики из культа Арэ! Я вспомнил Рик, слышишь? Они за мной приходили! — последние слова он кричал шепотом, без гула голосовых связок, но и упертое намерение преодолеть нерешительность, которое ярко отображалось во всей его позе, означало, что он сейчас серьезен. — Ты же еще на площади как-то понял, что они… Они могут прийти. Ты так спешил уйти из города! А потом… Ты не дал им меня забрать! — последнее прозвучало так громко, что почти угрожающе. Вся нерешительность сменилась явной нервозностью, столь непривычной для уравновешенного спокойного Чернуши, меня аж передернуло от вида его негодующих глаз. А вот собственно, да… С чего это я решил, что он против? У него на лице был нарисован такой энтузиазм, когда он услышал про клириков! Может ему самому хотелось пойти с ними… Но Нирех говорил… — Почему ты молчишь? — уже тише прозвучало в темноте комнаты, а я все еще неподвижно сидел на кровати, поставив ноги на пол, и глядел на Йонура — как тот нервно потирает лоб, всматривается в мое лицо, пытаясь найти отклик, и хмурится… Я сдержал вздох. Похоже ты и тут ошибся, Рикхард. Не надо было вмешиваться. Зря ты эту кашу заварил… — Чего ты от меня хочешь? — ровно спросил я, не давая разочарованию проявится в мимике или жесте. Йонур оторопел. Мои слова словно дали ему поддых, и он вытаращился на меня широко распахнутыми светло-карими глазами. — Рик… Погоди… Ты чего? — Я спрашиваю, чего ты хочешь? — было видно, что Йонур весь сжался, его тень скукожилась, как оплывшая свеча, а я, наоборот, медленно поднялся на ноги. — Да, ты прав. Не было никаких разбойников. Были только меченые Арэ. И да, я им помешал. Нервы ни к черту! Я нарочито спокойно прошелся по комнате меж коек, отчеканив шесть шагов туда и обратно. Боже! Как меня это достало! Этот Арэ, эти его слуги, это гребанное реликтовое излучение! Что им всем от меня надо? — Рик… — вновь позвал меня по имени Йонур, — Рик… Ты… Я… — Если тебе надо, иди к своим церковникам сам. Меня в это не впутывай. Я наелся ими по горло. Где выход, ты знаешь. Я отвернулся и замер у окна, разглядывая темное беззвездное небо. — Ну, Принцесса, — голос сослуживца прозвучал надтреснуто, тихо, и мне даже почудилось, что Йонур судорожно выдохнул, — Я тебя обидел, да? Тебе и так непросто, а тут еще и я со своими вопросами… Я прикрыл веки и запустил пальцы в волосы надо лбом. Успокойся, Рик… Успокойся. Возьми себя в руки… Надо выяснить, что именно он знает. — Когда ты вспомнил? — устало спросил я и, развернувшись, оперся крестцом на край подоконника. Занавеска подмялась и затрещала. Чернуша понуро рассматривал доски на полу. — Вчера… То есть, что-то начало проясняться еще вечером того же дня, но я не был уверен, а вчера, пока мыл посуду в столовой, меня словно осенило… Рик, это же из-за того тебе сделалось плохо ночью? Я подошел тебя будить, а ты был такой бледный, холодный… И совсем не дышал… Я сильно испугался, хотел найти стеклышко, чтобы проверить, но не успел. Мард с Восхардом тебя быстро забрали в лазарет… Я даже не смог ничего толком узнать… А уже днем сержант сказал, что с тобой все в порядке, и… — Ты кому-нибудь говорил про церковников? — уточнил я, напрягшись после спутанного рассказа Чернуши. Тот растерянно помотал головой: — Я решил, раз ты придумал историю про разбойников, значит это зачем-то надо… И что сначала надо поговорить с тобой, и… — Хорошо. — Я кивнул и, сделав шаг, опустился на матрац. — Что именно ты помнишь? Чернуша задумался. — Я помню, как мы столкнулись с служителями культа Арэ на Ситцевой улице, и что один из них звал с собой… А после он расстроился, что-то сказал тому… Второму, и после меня будто в железный кулак схватили — тело не слушалось, а ты ударил здорового, и он упал. Мне тогда совсем худо стало — в голове все помутилось, затошнило сильно и, кажется, я отключился… А дальше уже только, как в себя пришел, помню. Ну и как Жигача к лекарю тащили тоже… — Хорошо… — отозвался я, рассматривая собственные ладони. Хмыкнул — под безымянным и мизинцем начали образовались мозоли от рукояти меча, а под указательным от лука. — Рик… — я поднял взгляд на Чернушу, — Я, наверное, что-то не так сказал вначале… Я покачал головой, поджал губы. На меня внезапно навалилась такая вселенская усталость, что сделались безразличными и поведение Йонура, которую я в первый момент принял за упрек, все политические предтечи, из-за которых наше столкновение с Клиром должно держаться в тайне, и предстоящий перевод на другое место… С Дозорной раздался первый гудок сигнального рога, предупреждающий о последних пяти минутах перед отбоем. Неужели уже час прошел? Чернуша встал. — Я хотел сказать, что мне кажется, тут замешана какая-то ворожба, и что я догадываюсь, что ты не самый обычный человек на этой земле, Рик. Многие подмечают странности и не могут их объяснить… Тебя меж собой называют странным. Разрез глаз, белый весь, чудно выражаешься... Но я раньше не обращал на это внимания, думал, может у дархинцев это нормально — чего в мире не бывает? Тем более я знаю, что ты хороший человек и товарищ… — Йонур боязливо повел плечом, — Я понимаю, вокруг что-то происходит, но не понимаю, что именно… Так вот, если тебе нужна будет моя помощь, если я смогу хоть как-то подсобить, ты, это… Говори. Я не так много чего могу, но… — Чернуша развел руками, постоял так, дождался моего кивка и уже почти развернулся к двери, но на мгновение остановился и добавил, перед тем как взяться за ручку, — И не волнуйся. Я, может, не семи пядей во лбу, но язык за зубами держать умею. Скулы свело. Я сморгнул несколько раз, потом вовсе зажмурился и тихо поговорил уже в спину товарища: — Спасибо. В дверном проеме Йонур сочувственно улыбнулся, кивнул, и по коридору лазарета раздались его увесистые медленные шаги. *** — Ты опоздал! Сора была раздражена. — Что случилось? — Троих людей несут кони. Близко к гнезду. — Как близко? — Очень близко. — Откуда идут? — С Юго-Востока. — Они похожи на добычу? — Все люди похожи между собой. — Покажешь? — Смотри. Глазами Соры я увидел троих всадников скользящих по южной дороге к подступам крепости — действительно близко. Каких-то пятнадцать минут, и они будут у замковых ворот. — Спасибо. Я отпустил сознание птицы и подскочил с постели. Это оно? Ведь так? Будь это посланники Марда, то они бы пришли с севера? Накинув капюшон на голову, я выскочил во двор и понесся на стену. Промчавшись мимо дозорного и расслышав его удивленное «Эй, а что это ты не спишь?», я сделал ему жест рукой — мол пойдем, и притормозил у крайней бойницы. — Кто сегодня на воротах? — спросил я, вглядываясь в исчезающую за лесом дорогу. — Паштет… — растерянно проговорил низкий плотный парень из первого отряда, которого у нас прозвали Мосей за симпатичное, почти детское лицо, — Принцесс, а тебе зачем? — Мы ждем гостей. Мося покрутил носом, пожал плечами и встал неподалеку, тоже всматриваясь в черноту ночи. Через десять минут из леса поднялась встревоженная стая птиц, а еще через пять — послышалось лошадиное ржание. Вот они… Я напрягся. Из-за поворота появились три всадника. Мое зрение было не таким хорошим, как у Соры, и я мог различить лишь очертания их фигур. Впереди идущий притормозил метров за сорок от первых ворот барбакана и неожиданно навесил стяг на наконечник своего копья, поднял его над головой и неспешно двинулся дальше. Флаг? Что за флаг? Не вижу. Спустя минуту перед крепостью пропел сигнальный рог. Ормирский сигнальный рог. Два коротких гудка и один длинный. Как это? Что это? Свои? — Ты про этих гостей говорил, Принцесса? — раздался удивленный возглас Моси из-за плеча. Я не ответил. Это точно свои? Твою мать… А вдруг ловушка? Свет в окнах сторожки у ворот задрожал, дверь распахнулась, и во внутренний дворик фортификационного колодца выскочил встопорщенный Паштет. Он задрал голову к нам и крикнул: — Эй, Мось! Ты видел? Там походу свои! Надо впустить! — Стоять на месте! Без приказа ворота не открывать! — Крикнул я и повернулся к дозорному, — Мось, доложи Вирсу. — Чей-то ты раскомандовался? — прищурился Мося, но осознавая резонность моих слов, махнул рукой и резво побежал вниз по лестнице. Паштет замер в колодце барбакана, подняв факел над головой и напряженно всматриваясь вверх. — Принцесса, ты что ли? — Я! Погоди… Я вслед за Мосей сбежал по ступеням, нырнул в караулку у внутренних ворот, вышел с противоположной стороны, где часовой посмотрел на меня с недоумением: — Ты что не спишь-то? Уже далеко за полночь… — Не спится… — пробубнил я себе под нос, а потом посмотрел на главные ворота и прищурился, — Слушай, я поднимусь в обзорную, а ты жди сержанта или коменданта и ничего не трогай, лады? — Да знаю я… — хмуро проворчал Паштет и оправил ремень на куртке. Я кивнул и зашел в караулку, поднялся по скрипучей лестнице на второй ярус и высунул голову в окно. У Эшра не было рва с водой, как в большинстве ему подобных крепостей, зато была глубокая траншея с острым частоколом на дне, что неплохо затрудняло подступы. Откидной мост был поднят на ночь. Тройка всадников приближалась, я всматривался в скользящие контуры их фигур и гадал, друзья это или враги. Кони остановились за пять шагов до траншеи. Тот всадник, что посередине, чиркнул огнивом и поджег факел. Свет прорезал ночную темноту, и я разглядел синий, похоже что действительно синий, ормирский вымпел на копье справа. Самый крайний слева сложил руки рупором и крикнул: — Эгэгэгэгэй! Есть кто живой? Я промолчал. Даже с моим зрением лиц у наездников сверху было не различить — каждый из них замотан в плащ по самые брови, но в любом случае приказ об открытии ворот посреди ночи должен отдать комендант. Лестница позади меня заскрипела, мне даже представилось, как прогибаются деревянные доски под тяжестью человеческого тела, и я обернулся. Вирс и Паштет поднялись наверх. — Да черт бы тебя побрал, Принцесса! Какого черта ты тут делаешь? — Недовольно рыкнул сержант и тоже протиснулся к смотровому окну. А после я услышал зычный крик Вирса: — Кто такие? Что забыли посреди ночи?   Я напрягся в ожидании. — Срочное донесение для коменданта от лорда командующего! — услышал я и облегченно вздохнул — вероятность, что это меченые, снижалась с каждой минутой. Послание от командующего? Может речь идет о нашем переводе? Я тряхнул головой и мысленно выдохнул — слава богам… — С кем разговариваю? — вновь прокричал Вирс, и его голос уже звучал не так грубо как в предыдущий раз. — Т’а Доран И’р Сидур, капитан шестого отряда тяжелой кавалерии, передайте коменданту, что я прошу разрешения войти в крепость. Сидур? — Ждите. — Прозвучало из нашего окна. В груди все перевернулось! Я и ожидать не смел, что И’р Одарех пришлет за нами своего неугомонного сынка! Я разулыбался. — Что смеешься? Друг твой, что ли? Я засмеялся уже в голос, кивнул и проговорил, глядя на Вирса: — Типа того… — и сунулся в оконце. — Эй! Кавалеристкая ты задница! Диер говорила, что ты получил повышение до капитана! На лестнице что-то брякнуло, а после послышался матерная ругань — наверное, Вирс оступился. Говоривший от всадников задумчиво уставился на меня, а затем резким движением содрал с головы капюшон и шапку, и я увидел в отсвете факела рыжую наглую рожу. Да, точно, он! Молодой капитан помолчал, прикусил губу, а после громко рассмеялся так, что, наверное, в кабинете коменданта было слышно: — Эй! Рядовой! Сейчас в крепость пустят, и ты конюшни драить пойдешь! — А я не при исполнении! — Я взял драматическую паузу и вновь оскалился, — Какого демона ты посреди ночи заявился? — От демона слышу! — проорал Сидур снизу и добавил, — Так спешил увидеть твою белую рожу, что чуть коня не загнал! — Я всегда говорил, что у тебя нет совести! — Кончай лясы точить! Пусти уже внутрь! — А на кой мне тебя пускать? Ты же мне конюшнями грозилися… — Отставить балаган! — проорало что-то сзади, и я вытащил голову из окна. Вирс недовольно зыркал снизу, — Раз ты такой бодрый, иди и помогай! ***  — Твою мать, дружище! Крепкие объятия старого приятеля чуть не переломали мне ребра. Я поджал губы в полуулыбке, стиснул Сида в ответ, постоял, зажмурившись, вдыхая едкий запах конского пота, идущий от его растрепанных волос, а после, схватив его за плечи, чуть отстранился: — Дай же мне посмотреть на тебя! Ого! С момента нашей последней встречи прошло более двух лет — Сидур, вслед за отцом, выбрал военную карьеру и по окончании срока обязательной службы остался на западе. Сказать, что рыжий мальчишка, каким я помнил его в Цитадели, возмужал, — ничего не сказать — широкие плечи, выше меня на четверть головы, юношеский пух на щеках огрубел, превратившись в жесткий ворс недельной щетины, только глаза все те же — лихие, дерзкие. Сид рассмеялся, отступил на шаг, сощурился и спросил: — Куда дели того бледного задохлика? Ты себя видел? Встретил бы на дороге — ни в жизнь не признал! — Ты сам себя видел? Плечища — во! Вот погоди, пройдет еще несколько лет, и я тебя догоню и перегоню, увидишь! На душе было тепло и радостно. Приезд Сидура отогнал прочь тяжкие думы, хотелось только сесть где-нибудь в укромном месте, выслушать все его истории и байки, рассказать свои и вновь почувствовать себя ребенком. *** Сидур свесил руку с соседней койки. Было видно, как он вымотался за время долгой дороги и теперь, добравшись до желанной кровати, дрых без задних ног. По общему согласию Сиду выделили место в пустующем лазарете, я взял на себя обязанность разбудить его поутру да проводить в столовую, и теперь, лежа по соседству, ворочался с боку на бок, будучи не в состоянии уснуть. Исподволь поглядывая на него, я то улыбался, то вновь хмурился, а сердце неизменно ликовало — Сид приехал. Надо же! Высокий лоб, почти сросшиеся темные медные брови… Подбородок с неярко выраженной ямочкой, как у его матери, леди Т’а Доран… Упрямый угол нижней челюсти… Я вздохнул и перевернулся на спину. Нет, Рик… Нет. Ты просто рад его видеть после двух лет разлуки, вот и все! Я зажмурился, а в груди вновь сладко заныло. Успокойся, это просто радость на фоне нервов. И вообще, в любом случае это плохая, очень плохая идея! Я зажмурился, обхватил себя руками — показалось, что стало холоднее обычного. Немного подумав, я прикрыл щеку капюшоном — не стал раздеваться, улегся прямо поверх покрывала — примостился поуютней на подушке и прикрыл веки. Боже… Какой длинный день… Может, хоть немного прикорнуть? Меня обдало волной силы.