Words That Water Flowers

Гон уловил свист разрывающегося ветра буквально за полсекунды до того, как мяч гулко врезался ему в грудь. — Аууч! — Он вынужденно отступил на пару шагов назад, и кислород мгновенно вылетел из его легких, но каким-то чудом он смог удержать черно-желтый полосатый мяч в руках. — Если продолжишь считать ворон, Гон, — прогремел низкий голос, — я запущу следующий тебе в лицо. Гон скорчил рожицу. Его грудь все еще тупо болела от мощного удара, но он не был очень уж удивлен этому. Все знали, что у Рейзора сильнейший удар в радиусе нескольких десятков километров. — Мог бы и, ай, предупредить. — поморщившись заныл Гон и потер грудь рядом с сердцем. — Знаешь же, я могу поймать все, что ты кинешь в меня. И без того широченная улыбка мужчины увеличилась еще вдвое: — Это твоя обязанность — обращать внимание на все, что я говорю и делаю. Я сразу сообщил, что не буду нянчиться с тобой. Особенно после того, что твой отец мне сказал. «Джин» — яростно подумал Гон, его губы задрожали. Джин был отцом только на словах. Гон был еще младенцем, когда тот оставил его на попечение тетушки Мито, и, в конце концов, он видел его вживую всего один раз. А Рейзор же был партнером Джина несколько лет. Так что когда Гон был в поисках подработки, Рейзор нашел его и пристроил к себе. Следует сказать, что работа была далеко не плохая: Остров Жадности — крытая спортивная арена — была невероятно просторной и имела все необходимое для такого адреналинового маньяка как Гон. Место, где он всегда мог сжечь всю лишнюю бурлящую энергию. Гон тестировал и обслуживал оборудование, разговаривал с клиентами и даже играл в нескольких матчах. А что самое лучшее? Киллуа мог приходить к нему в любое время и зависать с ним во время работы. Гон кинул взгляд вправо. Туда, где Киллуа сидел на приличном расстоянии от площадки, уперев ботинки в сидение спереди и почитывая внушительную книгу. Он тут же поднял взгляд, будто почувствовал на себе чужой взгляд, мягко улыбнулся и слегка помахал рукой. У Гона в груди потяжелело. Это невероятно, насколько естественно и непринужденно выглядел Киллуа. Никто бы и не заподозрил, что в эту самую секунду он умирает. ВЖУХ- Гон повернулся назад мгновенно. Его руки ловко вцепились в мяч за долю секунды до того, как тот размозжил бы ему нос. — Хорошо, — одобрительно вынес вердикт Рейзор, пока мальчишка медленно опускал руки, — так намного лучше. Ну и как тебе он? — Нууу, — Гон поперекидывал мяч с одной руки на другую, — слегка сдут, думаю. — Хм. Тогда отложи. Накачаешь после того, как разберемся с той кучкой. Гон застонал. «Кучкой» у Рейзора называлась свалка из больше чем сотни мячей для вышибал. А они покончили только с десятью, хотя уже прошла тонна времени. Такими темпами у него не останется времени погулять с Киллуа перед сном. — Что-то не так? — Спросил Рейзор, уже подхватывая очередной мяч из корзины. — Нет… — прогундел Гон, хватая прилетевший объект. Его пальцы начали уже побаливать от напора чужих бросков. — Просто… Подумал, может, уйти пораньше сегодня. Рейзор удивленно склонил голову набок: — Ты никогда раньше не отпрашивался. — Знаю. — Гон сильнее впился пальцами в мяч. — И ты никогда раньше не отвлекался на работе. Гон заскрипел зубами. А еще он никогда раньше не был свидетелем того, как его самый дорогой друг страдает из-за кого-то, кого Гон даже не встречал. Он инстинктивно кинул взгляд на пустое кресло, где мгновение назад сидел его друг. Паника тут же захлестнула его с головой. Гон начал крутиться на месте, мяч выпал из одеревеневших рук и приземлился на мягкую траву с глухим стуком. «Куда он делся?!» — истерично подумал брюнет. Что, если он задыхается от этих пылких цветочных лепестков, что, если он нуждается в Гоне прямо сейчас, а его нет рядом, что, если- Мимолетный серебрянный отблеск слева — и Гон уже полностью переключился на то, что искал. Это был Киллуа, выбегающий из стадиона так быстро, как могли нести его ноги. Была только одна причина, которая могла вызвать подобную спешку. Ужас свернулся тугим ледяным клубком у Гона в животе. Его начало мутить. — КИЛЛУА! — отчаянно заорал он, и стены отбили крик, эхом разнесли его по стадиону. Киллуа чуть ли не споткнулся, услышав чужой крик. Но он смог проделать путь до двери на вершине лестницы, не упав, и стрельнул в Гона убивающим взглядом через плечо. У Гона резко пересохло во рту; не из-за яростного взгляда — а из-за пепельного цвета щек, из-за болезненной испарины, покрывшей чужое лицо и заставившей его блестеть, из-за того, как тряслись ноги, слишком слабые, чтобы удержать беспокойное тело… А затем Киллуа повернулся, дернул за ручку и исчез в черной дыре дверного проема. — Рейзор, — сказал Гон еще до того, как дверь успела закрыться, — могу я взять перерыв прямо сейчас, пожа- — Сначала скажи мне, почему не можешь сосредоточиться, — громкий голос мужчины разорвал паническую тираду. Гон застыл. Он медленно повернулся, чтобы взглянуть на Рейзора. Его босс больше не улыбался. — Это из-за твоего друга? — спросил Рейзор. Тон не оставлял возможности начать спор. — Я правильно понимаю? Холодок пробежался по спине мальчика. Он не может разболтать секрет Киллуа. Это неправильно. Но в то же время- В то же время у них осталось так мало этого времени. И если Киллуа сейчас сидит в уборной, перегнувшись через грязную раковину, и выплевывает окровавленные лепестки, Гон должен быть рядом с ним. Он сглотнул. Выбора, на самом деле, не было. — Да. — неохотно подтвердил он. — Киллуа — это то, почему я не могу сосредоточиться. Но, пожалуйста, пожалуйста, не заставляйте его уходить, Рейзор. Я буду еще менее внимательным без него. Выражение лица Рейзора стало нечитаемым. После затянувшейся паузы он сказал: — Твой друг тут бывает не реже, чем ты, Гон. И его присутствие никогда не отвлекало тебя от работы раньше. Но сегодня… сегодня ты посматриваешь на него каждые пять минут. Ты не услышал и половины из того, что я тебе сказал, и все время был не в состоянии постоять смирно более трех секунд. Гон почувствовал, как кровь ушла с его лица. Он и не представлял, что это так очевидно. Но и скрытности в нем никогда не было. Киллуа говорил это чаще, чем он в состоянии посчитать. — Что-то не так с ним, верно? — продолжил Рейзор. — Ты никогда не вел себя так до сегодняшнего дня. Боль звенела в Гоне — и она не имела ничего общего с мячом, которым пустил в него Рейзор десять минут назад. Взгляд упал и остановился на кроссовках. Горячие слезы начали собираться в уголках глаз, и его глотку обожгло как кипятком. Пришлось постараться, чтобы выдавить из себя трясущимся голосом: — У Киллуа Ханахаки. Его признание было встречено звенящей тишиной. Гон не поднимал голову, не хотел встречаться с сочувствующим взглядом. Не хотел, чтобы ему напоминали обо всем разочаровании и всей печали, что он тягает за собой последнее время, как тень. Что бы Гон ни сделал, ничего не затронет болезнь, убивающую Киллуа изнутри. Даже хуже того — Киллуа не желал помощи. Он мгновенно отказывался от любой попытки Гона спасти его. И было так страшно осознавать, что вот скоро Киллуа не будет рядом с ним, и никто больше не будет смеяться над его шутками по пути домой. У него была некая особая часть, которая существовала только благодаря их дружбе, благодаря незаменимой и бесценной роли, которую играл Киллуа в его жизни, и он не знал, что произойдет с этой его частью, если тот исчезнет. Гон вжал ногти в ладошку. Он сражался за возможность дышать нормально. Киллуа покидал Гона и не собирался бороться. И Гон просто не понимал- — Я не удивлен. Это в каком-то роде имеет смысл. Гон резко вскинул голову. Рейзор горестно скривил губы, скрестив мясистые руки на груди. — Чт… что? — пробормотал мальчик. Что это должно значить?! — Как болезнь Киллуа может иметь хоть какой-то смысл-?! — Я хотел сказать, — прервал Рейзор, — что твой друг без остатка отдает себя людям, до которых ему есть дело. К примеру, его преданность тебе очевидна. Именно такие люди — которые любят сильнее, чем могут контролировать… именно они подвержены Ханахаки. Рейзор окинул взглядом злополучную дверь, за которой исчез блондин. — Не удивительно, что у Киллуа Ханахаки. — повторил он. — Даже если его чувства не взаимны, он не видит в этом причину переставать любить. Или я ошибаюсь? Гон не смог собраться с мыслями, чтобы ответить. Все его тело, от макушки до пят, неконтролируемо тряслось. Отчего — он не знал. Может быть он был зол на Рейзора за то, что тот так быстро прочитал его друга. Может быть он злился на себя за то, что был так слеп, пока не стало слишком поздно. А может его злил Киллуа за то, что был так сильно подвержен болезни. — В одной вещи я уверен, — подал голос тренер, прерывая яростный поток мыслей Гона, — он, должно быть, по-настоящему без ума от этого человека, раз даже ты ему менее дорог. В эту же секунду шок ударил по Гону, словно молния, прибив его желеподобные ноги к земле. Киллуа любит кого-то еще — кого-то сильнее, чем Гона? Как такое вообще возможно?! — Я… Что ты… — видимо, разум мальчика не был в состоянии выдать ответ. Он не смог выдавить из себя связного предложения. А выражение лица Рейзора так и не изменилось: — Я своими глазами не раз видел его привязанность к тебе. Когда я сказал тебе, что возьму на работу только если победишь меня в вышибалах, то на следующий день ты пришел лишь с одним человеком в команде — с ним. Под конец его руки были практически уничтожены, но он молчал. Также он не согласился на работу, которую я предложил вам обоим. Но он все равно каждый день здесь, без опозданий и прогулов. — Твой друг любит тебя всем сердцем. Так что да, если все-таки существует человек, которого Киллуа выбрал для Ханахаки… Что ж, тогда это сильнейшая форма обожания, которую я могу представить. Все даже хуже, если учесть ту игру. Рейзор кивнул в сторону двери. — Ты отвлекся. Беги и помоги своему другу. Гон ума не приложил, как на это реагировать. Так что вместо этого он лишь дерганно кивнул и со звоном в ушах устремился к выходу так быстро, как мог. Все, что сказал Рейзор — правда: Киллуа был именно таким человеком, способным самоотверженно отдаться дорогому человеку без колебаний и раздумий, и, соответственно, он идеальная жертва для Ханахаки. Гон не хотел слышать это — вообще не хотел — но все же в этом было много смысла. Что касается последней части — той, где Киллуа любит кого-то сильнее его, Гона, который был его лучшим другом и ближайшим товарищем с двенадцати лет… Волна беспричинного гнева взревела изнутри, заставив кровь в ушах кипеть. Это была пылающая, неконтролируемая ярость, которая смыла все остальное, включая логику. Даже идея, что Киллуа может проводить с кем-то больше времени, чем с ним, была неприемлема. Картинка того, как чужая драгоценная, искренняя улыбка отдана кому-то еще, перекрыла дыхание, оставив Гона задыхаться. Осознание, что его возлюбленный мог стать единственным, кто будет слушать этот звенящий смех, если только ответит Киллуа взаимностью, была отвратительна ему. Гон ненавидел это. Каждую часть всего происходящего. Наконец он добрался до вершины, дыхание вырывалось из него неровными толчками. Бешеное биение сердца не имело ничего общего с усталостью, его голова кружилась. Он не мог разобраться во всех эмоциях, что бурлили внутри него. Но он знал одну вещь: Ему необходимо увидеть Киллуа. Прямо сейчас. Гон вступил в полумрак коридора, опоясывающего стадион. Киллуа, должно быть, пошел в уборную, избавляться от цветочных лепестков — решил Гон, так что он развернулся и припустил вперед, пока не добрался до голубоватой двери с надписью «мужской». Он не моргая смотрел на деревянную поверхность двери. Не было слышно кашля, но это еще ничего не значило. Киллуа прятал любые признаки болезни от Гона месяцами, и он даже ничего… Вдруг дверь открылась и Гон отскочил назад. Напротив него в дверном проеме стоял уставший и бледный Киллуа. Заметив друга, он дернулся, явно удивленный его присутствию. — Г-Гон? Что… Что ты здесь делаешь? Разве у тебя не рабочие часы сейчас? Гон хранил молчание. Он быстро пробежал взглядом по чужому телу, впитывая черты поблескивающей мраморно-бледной кожи, хаотичный беспорядок серебряных волос, потухший взгляд глубоких голубых глаз, которые никогда не перестанут заглядывать Гону в самую глубь. И прямо здесь, в уголках тонких губ спряталась ярко-красная капля. Кровь. Земля ушла у Гона из-под ног. Так значит… Киллуа и правда выкашливал лепестки, как он и думал. Слова Рейзора пульсировали в голове: «Он, должно быть, по-настоящему без ума от этого человека, раз даже ты ему менее дорог.» Глаза у него потемнели, и ярость вернулась с удвоенной силой. Киллуа был его лучший друг. Киллуа был его напарник и партнер в шалостях еще до своей влюбленности. И, даже несмотря на его безоговорочную любовь к тому человеку, Гон не собирался им ни с кем делиться. Киллуа всегда называл его эгоистом. И сейчас он понял, насколько тот был прав. — Гон. — прохрипел Киллуа. Гон закусил губу, сдерживая вырывающийся крик: горло его друга повредили эти лепестки. Вот почему он так хрипит. — Эй, ну серьезно. Что с лицом? — попытался он еще раз. Гон знал, что ему необходимо объясниться прямо сейчас. Но даже если бы он попытался, то не смог бы — в нем сейчас слишком много ярости, чтобы говорить осмысленные вещи. Киллуа, скорее всего, уже ощутил настроение своего друга — в конце концов, он всегда был хорош в чтении людей. Он понимал, что необходимо Гону прежде, чем до того самого доходило. Он грубо схватил Киллуа за руку и потащил его назад по коридору. Тот рвано вздохнул и пошел, слегка спотыкаясь об кафельный пол, но не говорил ни слова протеста. Это было хорошо. Брюнет не был уверен, смог бы остановиться прямо сейчас. Они в рекордно короткое время добрались до столовой. Гон выбрал пустой стол в дальнем углу и немедленно направился туда. — Садись. — отрезал он, как только мальчики добрались до скамьи. Киллуа подозрительно следил за его действиями, но сделал что сказали. Они расположились друг напротив друга. Места было немного, так что их коленки слегка соприкасались, но Гону было все равно. То, что они сидят рядом и смотрят друг другу прямо в глаза, даже заставило Гона слегка расслабиться. Но он все еще чувствовал яркие отголоски ярости, заглядывая в эти блестящие голубые глаза. Но что-то было в Киллуа, что успокаивало его. Заставляло его чувствовать себя живым. Киллуа каким-то образом уравновешивал его. Все еще тяжелым взглядом буравя Киллуа, он достал платок из кармана. Затем потянулся к белоснежному лицу напротив и слегка коснулся им чужих губ. — Воу, воу, воу, подожди-ка! — вскинул руки Киллуа с выражением чистейшей тревоги на лице. — Что за хрень ты творишь?! Гон упрямо вернулся к губам. — У тебя кровь, — объяснил он, — на губах. Здесь, в уголке. Бледная рука метнулась к точке, на которую указывал Гон. Когда же он ее опустил, кончики пальцев были окрашены в алый. Киллуа заметно сглотнул. Гон внимательно впитывал любую реакцию, умирая от желания узнать, о чем думал сейчас его друг. Он просто хотел, чтобы Киллуа рассказал все как в старые времена. Разве это не то, что делают лучшие друзья? — Я сотру ее, хорошо? — спросил Гон, и Киллуа передернуло. — Я… Нет, Гон, тебе не стоит- — Я хочу сделать это! — наконец взорвался брюнет, и Киллуа подавился вздохом. — Пожалуйста, я просто!.. Позволь мне сделать хотя бы это, пожалуйста. Киллуа изумленно уставился на него, и Гон, сжав зубы, уставился в ответ. Гон застал его врасплох своим выкриком, но он все-таки не смог заставить себя почувствовать вину. Киллуа отвергал любую помощь со своим Ханахаки — и это ранило. Ранило так сильно то, что он не в состоянии поддержать его, как Киллуа делал несчетное количество раз для Гона. Это самое малое, что он мог позволить Гону сделать. После тяжелой паузы Киллуа, наконец, кивнул. Напряжение спало с плеч. — Спасибо. Не двигайся, обещаю, я не сделаю больно. Киллуа внезапно прыснул, заставив Гона нахмуриться от звука, резанувшего слух. — Почему ты смеешься? — сконфужено спросил мальчик. — Да так. — Киллуа подарил ему слабую, но притягательную улыбку. У Гона рефлекторно потяжелело в груди. — Серьезно, Гон. Ничего такого, о чем тебе стоило бы волноваться. Боль привычно полоснула холодной сталью по груди Гона. — Я всегда буду волноваться обо всем, что касается тебя. Ты мой самый дорогой друг, и я не могу по-другому. Румянец тут же покрыл щеки его самого дорогого друга. С ним в его серое тело вернулись краски, и у Гона заметно отлегло от сердца. Мальчик аккуратно принялся придерживать Киллуа за подбородок свободной рукой, чтобы тот лишний раз не дергался. Он почувствовал легкую дрожь чужого тела, но не придал этому значения, основательно взявшись за смывание крови с уголков губ. Гон нежно провел по кровавому следу платком. Это заняло несколько попыток, но в конце концов он смог смыть весь лишний красный цвет, и только после первого и второго раза он осознал, что трогает губы Киллуа. Он замер, жар облизал щеки так резко, что закружилась голова. — Гон? — тихо позвал Киллуа. Гон провел пальцами по щеке, скользя по невероятно нежной коже. И тут же одернул руку, как ошпаренный. — Пр-прости! — затараторил он. Обжигающая волна смущения захлестнула его повторно, стоило лишь услышать собственный дрожащий голос. — Я, это!.. Все готово! Киллуа слегка дотронулся до того места, где ранее была засохшая кровь — то же место, что Гон трогал пару секунд назад — и выдохнул с облегчением, когда пальцы оказались чистыми. Он ласково взглянул на Гона, и у того, казалось, желудок пару раз перевернулся. А мгновение спустя нечто теплое зажглось в его груди. — Спасибо. — проговорил Киллуа любовно низким голосом. А пульс Гона все зашкаливал, кровь бешено носилась по венам. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь, и лицо неприятно горело. Да что это с ним? — Всегда пожалуйста. — искренне сказал Гон, выбивая святящуюся улыбку у Киллуа. — Пошли домой.