Substandard Motels (между Бродвеем и Карнеги-холлом)

- Кенсу хен! Кенсу, слегка приподняв брови, осознал то единственное различие между корейским и английским языком, то самое, от которого его уши окрасились в розовый оттенок. - Похоже, наши пути продолжают пересекаться. - Нет, это ты продолжаешь пересекаться со мной, - Кенсу не понял, что это была шутка, пока Кай не рассмеялся. Они затерялись в Нью-Йорке весной, или мнимой весной. Только не было никаких распускающихся цветов; были только лишь последние обрывки серого зимнего снега, которые вели борьбу с вымиранием. Взгляд вниз, с неба, охватывал желтеющие от зависти облака, а взгляд вверх, с асфальта, наблюдал за непроницаемыми стенами из пепла. Огромное, гниющее яблоко. Самое оживленное место на планете: вдох человечеством, выдох лучами ночных клубов и желтыми автомобилями такси. После шоу Кай и Кенсу упали с адреналиновых вершин в безлюдный бар. Бродвей, подметил Кай, зарываясь носом в толстый шарф (ведь для кого-то настолько совершенного, как он, ничто не может быть достаточно теплым), Бродвей был прямо за углом. Кенсу пожал плечами, потому что он никогда не был фанатом Бродвея, скопления богемных театров, приютов для сырого макияжа, громоздких огней и скованных актеров. Затем Кай по прихоти указал в другом направлении и сказал, что Карнеги-холл тоже недалеко. Кенсу смягчился. Может, потому что его пальцы были холодными. Он заказал выпить, и это, каким-то образом, привело их к состоянию из тепла, возни и нечеткостей, к пальцам, которые стремились быть пьяными. Стремились к действиям, которым фраза я-так-пьян могла стать оправданием. - Я неплохо трахаюсь, - шептал Кай, грубо и тяжело проводя губами и зубами, и, может, языком по мочке уха Кенсу. Его голос и подбородок, удобно утопавшие в свитере Кенсу, путались с алкоголем, но его дыхание было наполнено только лишь мятой и минеральной водой. Кенсу откинулся назад на стуле, всматриваясь в фиолетовое свечение барных стоек, и на момент задумался, от чего же Кай опьянел, ведь он даже не притронулся к своему джину Бомбей. - Я в этом не сомневаюсь. Кай качнулся обратно на свое место, закинув одну ногу на другую таким образом, что кончик его ноги вырисовывал прямую и тупую линию от лодыжки до коленей Кенсу, - Для такого великолепного любовника, как я, ты сидишь слишком далеко. - Для такого консервативного свитера, как у меня, ты чересчур неприкос... Кенсу не закончил предложение, потому что пара губ поглотила оставшиеся слова. Это был чистый поцелуй, никаких языков или влаги, но каким-то образом к нему примешалась похоть, от которой Кенсу ощутил себя более, чем испорченным. Когда Кай отпустил его, остатки предложения вырвались в тяжелом заикании, - неприкосновенный. - Да неужели, - Кай сметнул свой стакан со стола и откинулся назад, сделав хороший глоток, а затем наклонился вперед для очередного поцелуя. Медленнее, грубее, с покусываниями сладкого алкоголя. Кенсу на еще один момент задумался, могли ли такие плохие поцелуи, как этот, вызвать привыкание, а затем проглотил ожоги и поцеловал в ответ. Где-то между аэропортами и пятизвездочными отелями, другими словами, в низкосортном мотеле, погребенном под небоскребами Нью-Йорка, Кенсу узнал, что Кай превосходный любовник, как тот и обещал. Одна секунда, и его пухлые губы охватили член Кенсу, уверенный взгляд приковался, а в следующую секунду он уже тонул, врываясь ногтями в пах. Низкие стоны и высокие вдохи, видимые синяки и невидимые всхлипы, прозрачные взгляды, но отчаянные шептания; конец одного поцелуя сменялся другим. Кай скользнул одним пальцем вниз по позвоночнику Кенсу, и он поддался. Все предостережения на ветер, и души, туда же. И жесткие вздрагивания. Он взял Кенсу сзади, пока они оба не стали смесью из пота и слюны, и, может, нескольких слез тут и там, а затем он отстранился и вытер белые капли, стекавшие по его прессу. Это должно было случиться один раз, и так как это одноразовая сделка, то они имели роскошь не оставить за собой ничего, кроме нескольких упаковок от презервативов. И, может, двух отпечатков рук на все еще запотевшем зеркале в ванной: один миг они здесь, а в другой миг пропадут, вместе с их следами в шелушащихся коридорах. Так как Каю нравились отпечатки рук, а Кенсу любил возиться с разноцветными обертками, ожидая, пока Кай освободит душ, они обещали друг другу, «все равно это на один раз» даже во время третьей, четвертой, пятой встречи. Милан. Токио. Пекин. Москва. Лондон. - Ты действительно сталкиваешься со мной, не так ли, Кенсу хен? - Ты просто настолько хорош. -- - Я потерял счет, - сказал однажды Кай, пока он был позади видеокамер, а Кенсу проверял текстуру нового тюбика губной помады. Он положил руку на плечо Кенсу, и от этого жеста Кенсу стало не по себе, даже несмотря на то, что они были более близки раньше. Было жарко; рука Кая прилипала к влаге на шее Кенсу, но тени, в местах соприкосновения их плоти, по-прежнему оставались холодными. Каким-то образом, в воздухе веяло неискренностью, будто Кай-по-настоящему-сегодня-не-здесь. Может в этом и была причина. - Скажи мне снова, откуда я? - Сеул, Южная Корея, Азия, Земля, Млечный путь, - протрезвонил Кенсу с самодовольной усмешкой на губах. Полбалла за остроумие, подумал он, но когда он взглянул на Кая, стало ясно, что Каю хотелось вовсе не остроумия. Возможно Кай не хотел ответа. Он опустил руку и развернулся, чтобы помахать и улыбнуться, так же искренне и безупречно, как и всегда, - О Сехун! -- - Так, - начал Кенсу, неторопливо поправляя рукава. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы выровнять линии, может, потому что его кости были по-прежнему мягкими от прикосновений Кая. Он кинул взгляд на модель, все еще одетого только лишь в боксеры, который прижимался к теплу и отпечаткам Кенсу на отельных простынях, даже несмотря на удушающую жару лета, - Сколько? - Сколько чего? - Кроме Сехуна и меня, кто еще? - Почему ты спрашиваешь? - Просто любопытно. - Лухан, Сухо, Тэмин, и еще парочка других, - Кай не потрудился оторвать голову от подушек, и в этот момент Кенсу подумал, что, может быть, сегодня совершенство повернулось своей тонкой стороной. Он мог сосчитать ребра Кая на расстоянии двух метров, а то, как его локти выпирали наружу, было слегка похоже на лезвия кинжалов. В голове возник образ парня, выворачивающего себя наизнанку на дорогих плитках в ванной. Он позволил этому образу раствориться. - Разве Сехун и Лухан не в отношениях, между прочим? - Я подливаю масла в их сексуальную жизнь. И все такое. Кенсу вернулся к кровати и сел на край. Не совсем касаясь, но почти. Как раз достаточно, чтобы видеть, как позвоночник Кая выпирает из задней части его шеи, но недостаточно, чтобы протянуться и вставить его обратно. Несколько мыслей поселилось в его голове о том, что, возможно, он бы хотел протянуться и все исправить. Но это было недосягаемо, и уплывало прочь с каждым вздохом. - Ты чего так расстроился? - Кай оперся на локоть и опустил голову на ладонь, пристально наблюдая за движениями губ Кенсу, - Если хочешь, чтобы я остановился, все что тебе нужно сделать - это позвать меня на свидание. - Куда? - Я люблю Бродвей, - и он взял руку Кенсу, прижал ее к хребтам на своей шее, и потерся лбом об его бедро. Его губы дрогнули, но слабо и беспомощно, треща по краям и едва существуя. И все равно, Кенсу верил, что сегодня, сегодня Кай здесь. Поэтому он пошел с Каем на Бродвей, и он попытался понять компульсивность, позади скованных огней и за громкой музыкой, с руками Кая в своих джинсах. -- Спустя несколько месяцев, в разгар отбеливающих серумов и бронзовой пудры, Кенсу почти привык к стиранию желудочной кислоты с губ Кая. Этот процесс стал проще; модернизация для эффективности, ведь все-таки в построении Кай - это всего лишь очередное лицо, а Кенсу - всего лишь очередной художник. Кай больше не просил Кенсу закрыть дверь, пока он кашлял жидкой плотью, а Кенсу больше не делал вид, что мыл руки. - Но ты на самом деле не встречаешься со мной, ведь так? - Что? - пробормотал Кай, повернув голову, чтобы взглянуть на Кенсу и бесшумно усмехнулся. Никакого колебания, кроме дрожащих пальцев и белых костяшек. - Ты встречаешься с идеей. С идеалом. Ты влюблен в совершенство, а я здесь для того, чтобы... что, завершить треугольник? Ты знаешь, что так ты не будешь единственным в неразделенной любви, - пояснил Кенсу, ожидая, чтобы Кай решил, что пора бы уже остановиться, и таким образом он мог бы утопить его в косметическом грунте и приняться за других. - Ты хочешь сказать, что у тебя неразделенная любовь? - Кай усмехнулся, надув пухлые губы и блеснув глазами, и все это выглядело так мучительно хорошо рядом со сверкающим белым фарфором и гладкими каменными плитками. От горстки растрепанных волос и прозрачной крови все окрашивалось в блеск. - Да, с Каем. - Так же, как и у всех остальных. И Кенсу подумал, что это самое печальное, что он когда-либо слышал.