Дневники проститутки

«30 мая, 2017»

      «Первый, кто приходит на ум, – это, конечно, недавний клиент…»       Сокджин сидит на кровати, дневник лежит на его коленях, рядом на разносе дымится чашка с какао. Ему невероятно нравится его квартира, небольшая, безумно уютная и чуть захламленная, куда так приятно возвращаться после стерильного лоска отелей, мотелей, гостиниц. Сокджин отпивает глоточек, обжигая прокушенную на заказе губу. Его будто бьет током.       «Бытует мнение, что проституткам запрещено целоваться, что не совсем так, и на самом деле – это сугубо личный выбор каждого. Хотя, я не знаю, как там, совсем в низах, когда приходится обслуживать по 7 человек за ночь, а то и больше, но могу представить, что там-то точно не до лобызаний.       Лично я ничего не имею против этого, и если клиент мне нравится, то нахожу это даже приятным. Хотя иногда и случаются казусы, как, например, в этот вызов…»       Сокджин трогает прокушенную губу, морщится, и вновь возвращается к записям.       «Так вот, клиент. Весьма колоритная личность. Небольшую, сухощавую комплекцию с лихвой компенсировал доминантными замашками.       Этот назвался Шугой, ники и прозвища в нашем деле самое обычное дело, хотя каждый раз немного напрягает, и как он вообще вышел на меня – тоже загадка.       Он встретил меня уже в номере, кожаная куртка, маска, крашенные в мятный волосы. Когда через тебя проходит около 5 человек в неделю, ты учишься выделять детали, помогающие образу зацепиться в памяти. Если ты хочешь этого, естественно.       Хотя у меня есть условие про «никакого насилия», я все равно согласился на связывание, указанное в заявке. И, как бы странно это не звучало, не прогадал.       Шуга изъявил желание самому меня раздеть и подготовить. Вообще, этот вызов был один из тех немногих, когда ты можешь прикрыть глаза и на ближайший час представить, что перед тобой не случайный человек, а бойфренд.       – Могу ли я поцеловать тебя? – поддаваясь правилам игры, спросил я, обнимая его за шею, на свой страх и риск заходя дальше и утопая пальцами в жестковатых волосах.       В ответ он только улыбнулся, да так, что у меня даже колени подкосились. Милая, даже нежная, улыбка, за которой сквозит природная жесткость и стальной стержень. Он сам поцеловал меня, мягко, но даже мысли в моей голове не возникло отобрать у него инициативу.       Продолжая чуть покусывать мои губы, он аккуратно, но настойчиво подтолкнул меня к кровати, заставляя сесть на нее. Так я оказался ниже него, что заставило меня задирать голову, и это явно нравилось и заводило его, если судить по наметившейся выпуклости на его обтягивающих джинсах. Он подошел ближе, встав между моих ног, запуская пальцы в волосы, оттягивая пряди назад, и тем самым заставляя откинуть голову и заглянуть ему в глаза. Вообще, зрительный контакт в подобной ситуации – как минимум некомфортно и стеснительно, но с ним как-то легко было отпустить себя, что, в общем-то, не очень хорошо для карьерного роста.       Все-таки мне еще не хватает сдержанности и некой отстраненности, присущей проституткам со стажем, но порой мне нравится отдаваться так, словно от этого напрямую не зависит мой заработок.       – Сделаешь мне приятно, детка? – и снова эта улыбка, скорее даже ухмылка одним уголком, от которой начинает тянуть под ложечкой и зарождается горячая волна внизу живота. Даже только при воспоминании о ней.       Молча я расстегнул его ремень, ширинку, он же неотрывно наблюдал за моими действиями, заставляя чувствовать себя неопытным школьником в руках прожженного соблазнителя. Я чуть приспустил его черные скинни, подцепляя одновременно и белье. Его рука дрогнула в моих волосах, когда член, аккуратный, небольшой, но увитый крепкими венами, оказался в моих руках, а над головой раздался едва слышный выдох.       Я пару раз провел рукой по члену, исподлобья заглядывая Шуге в лицо. Он перехватил мой взгляд, приободряюще улыбнулся и надавил на затылок, направляя. Ему действительно хотелось подчиниться….»       Сокджин отрывается от тетради, откидывая голову на стену и прикрывая глаза. От воспоминаний в паху тяжелеет, но дрочить на собственных клиентов – верх непрофессионализма. Ему требуется пара минут, чтобы остыть, но он предчувствует, что ненадолго. И словно в подтверждение губу дергает легкой болью.       «Я медленно взял в рот, не разрывая зрительного контакта, сантиметр за сантиметром обхватывая губами его член, чувствуя каждый выступ венок. Он продолжал улыбаться, и Господь, это на самом деле действовало похлеще смеси амфетамина и афродизиаков, в глазах все ярче разгорался дьявольский огонек, когда он не сильно, но жестко, толкнулся мне в глотку. Я не был готов, поэтому из глаз тут же брызнули слезы, я задохнулся, захотелось прокашляться, но рука на затылке не дала мне это сделать, фиксируя голову в одном положении. Однако, через пару вполне щадящих толчков я привык…»       Сокджин быстро облизывает губы, глаза начинают поблескивать, а в штанах становится теснее, еще пара минут – и будет невыносимо…       «…я привык, и даже начал получать удовольствие, эдакое, с налетом мазохизма. Мне передавалось и его возбуждение, через взгляд, через пальцы в волосах, сжимающие и оттягивающие пряди, через член во рту.       Одежда, которую мы так еще и не сняли, добавляла какой-то пикантности, что ли, словно недосказанность, притягивающая своей тайной. Я прикрыл глаза, беря на всю возможную глубину, утыкаясь носом в пах. Языком очертил венки, надавливая. Медленно вынул его, и широко провел по нему языком, кончиком надавливая на уретру. Шуга, сжав мои волосы в кулак, гортанно простонал. Это был словно карт-бланш, и я делал то, что понравилось бы мне самому.       Родство душ проститутки и клиента, ну не смешно ли?       Мои губы опухли, и из уголка рта уже стекала слюна, и глаза слезились. Рука сама собой оказалась на его заднице, ягодица идеально помещалась в ладошку, и которую так потрясающе-приятно было сжимать, пока самозабвенно насаживаешься на член ртом. Минеты вообще не моя сильная сторона, но он и не был особо притязателен на этот счет».       Забытый какао уже остыл, сиротливо стоящий на черном разносе под мрамор, в стиле тамблера.       «Шуга действительно умел держать контроль так, чтобы ты думал, будто сам все контролируешь, но все равно, словно за твоей спиной стоит его несгибаемая воля.       – Какой хороший мальчик, – меня погладили по волосам, то ли как любимого ребенка, то ли как не менее любимого пса, – и раз ты так стараешься, то кое-что заслужил.       Он достал из заднего кармана порядочно сползших джинсов черную бархатную ленточку. Шуга встал передо мной на одно колено, и я едва не прыснул от комичности ситуации: ну действительно, будто предложение делать собрался. Он наклонился ко мне, и ленточка приятно скользнула по чуть взмокшей шее, а его дыхание щекотало за ухом, пока он застегивал мелкий замочек. Я даже пошевелиться не мог, а он, отстраняясь, скользнул губами по мочке уха, прихватив ее губами и оттянув, остановился прямо напротив моего лица, стирая большим пальцем выступившую и готовую скатиться слезинку.       Если честно, я так до конца и не понимал, какая же мне отведена роль, а тонкие, узловатые в суставах пальцы поглаживали ленточку на шее, подцепляли ее, задевая кожу, щекотно.»       Перо застывает над бумагой, и Джин, смотря перед собой, находясь явно не здесь и не сейчас, прикасается кончиками пальцев к своей шее, словно повторяя движения клиента.       «Я снова прикрыл глаза, отдаваясь приятным прикосновениям, но из горла сами собой вырвались слова.       – Это что, черный пояс по минету? – и прикусил губу. Он засмеялся, опуская голову, и поднялся во весь рост. Член торчал из складок ткани, и при одном взгляде на него заставлял нервно сглатывать слюну в предвкушении.       – Ты же не против? – и нет, это был не вопрос, как можно было подумать. Он стянул с себя темно-серую водолазку, поправляя растрепавшиеся пряди привычным движением, скидывая их назад.       Этот клиент… Хотя…       Шуга не блистал атлетическим телосложением, но он был тонко и пропорционально сложен, аристократично-бледен, с чуть видным рельефом мышц. Я бы сказал, изящный, и мне это нравилось, несмотря на то, что я превосходил его по габаритам. Он уперся ладонью в бок, а второй откинул мятную, влажную на кончиках, челку, снова сползшую на глаза. Я откинулся на руки, разглядывая его, закусив губу. Шуга, со своей неизменной, надменной полуулыбкой, навис надо мной, ведя рукой от бедра до шеи, задирая мою черную футболку и пальцами легко пробегаясь по оголенному животу, мышцы поджимались и мелко вздрагивали под его ладонью, а другой опираясь о кровать рядом с моей рукой, наши пальцы соприкасались.       – Каким мне быть? – облизнув пересохшие губы, я выдохнул прямо в чужие, напротив моих, в эту улыбку сущего дьявола.       – Дай-ка подумать… – носом скользнул по щеке к виску, и шепнул, в самое ухо, от чего вдоль позвоночника пробежали мурашки. – Словно ты готов ради меня вывернуться наизнанку, а еще кончать только от одного моего голоса… – язык очертил контур ушной раковины, проникая внутрь, казалось, напрямую в мысли. Щекотно, но заводило. Его рука уже на моем паху, он сдавливает член через джинсы, и я откинул голову назад, потому что каждое его касание – словно удар током, а столько электричества для одного тела – перебор…»       Сокджин снова останавливается, стучит кончиком ручки по бумаге, чтобы хоть как-то справиться с напряжением. Сейчас кажется, словно пальцы все еще касаются его тела, сжимают бедра, внутри пульсирует налитый член…       Парень вздыхает и возвращается к записям.       «…я почувствовал его пальцы на кромке собственных джинсов, а потом под тонкой тканью футболки, они пробирались все выше, отвлекая от кусающих поцелуев ниже пупка.       Да, все происходящее совсем не напоминало секс, за который платят, и я в очередной раз забылся, отвечая на ласки вполне искренне. Он избавил меня от футболки, откинув ее на изножье кровати. Пришла очередь джинсов, которые он медленно стягивал с меня, смакуя каждый сантиметр оголяющейся кожи, пробуя ее на вкус, прикусывая тазовые косточки, обводя их языком. Мне оставалось только комкать простынь и отзываться на каждое его прикосновение тихими стонами.       – Джин, детка, на что ты готов ради меня? Чтобы я вставил тебе? – наверное, эта усмешка будет потом сниться мне во влажных кошмарах. Он вытащил ремень из шлеек, и да, на секунду мне показалось, что с этого заказа просто так я не уйду. Но я только откинул челку со лба и, быстро облизав губы, закусил нижнюю, исподлобья наблюдая за его движениями…»       Сокджин выдыхает, оттягивая ворот домашней футболки, и бездумно скользит взглядом по комнате, все дальше погружаясь в воспоминания.       «Проще ходить на заказы уже готовым, бывают случаи, когда клиенты не особо заботятся о тебе, считая, что раз они платят деньги – то ты их вещь, и сломать тебя – не велика потеря. И хотя в заявке было указано, что клиент предпочитает готовить сам, я все-таки подготовил себя.       В этот раз все было не так. Наверное, за мою не такую уж долгую практику, это был второй человек, который был готов меня растянуть и подготовить…       Так вот, ремень. Я правда думал, что мне, как минимум, исполосуют им задницу, но, к дальнейшему удовольствию обоих, он обернул черную полоску кожи накрест через мои запястья, и в тот момент мне было реально плевать, что вообще-то останутся следы…»       Парень задирает рукава футболки, и на запястьях действительно алеют полоски, отдавая фиолетовым. По ним он тоже проводит пальцами. Только уже надавливая сильнее, чтобы ощутить легкую боль и жжение.       «Он завел мне руки за голову и приказал, чтобы ни при каких условиях я их не опускал, и я схватился за изголовье, цепляясь пальцами до побелевших костяшек. Добавляло это некую нотку остроты, я еще ни разу не был в таком откровенном подчинении, в добровольном подчинении. Все было слишком.       Сначала я почувствовал в себе его пальцы, и кажется, от подготовки, от ожидания, упиваясь своей властью надо мной, он получал удовольствия не меньше, чем от самого секса, если не больше. Осознание того, что эти пальцы – мечта фетишиста – во мне, сводили с ума.       Свободной рукой он водил по моему члену, сдавливая сильнее, чем надо бы, прибавляя к наслаждению еще и толику приятной боли, большим пальцем надавливая на просто сверхчувствительную головку по окружности, но не давая кончать, а сам себе помочь я не мог. Пальцы во мне и на члене двигались асинхронно, и, пожалуй, это был один из тех довольно редких моментов, когда мне совсем не приходилось притворяться и фальшиво стонать, а вполне реально распадался на атомы от поглаживающих, надавливающих кончиков пальцев на моей простате. Шуга развел пальцы ножницами, прокручивая. Руки дернулись вниз, инстинктивно, к стоящему, сочащемуся смазкой члену, но он заметил это, и правую ягодицу обожгло резкой болью от удара ладони.       – Детка, ну я же сказал, не опускать руки, – он склонился к самому уху и прошептал так, что ослушаться его уже точно не захотелось бы. Ягодица горела, словно сохраняя, впитывая кожей его метку. Тонкие пальцы снова вернулись на член, и я облегченно выдохнул, но тут он вытащил из меня пальцы.       Возможно, это потому, что я его не знал и мог придумывать себе абсолютно все, что угодно, он казался мне едва ли не божеством. Даже то, как он раскатывал резинку по своему члену, казалось мне каким-то высшим промыслом. Я бы хотел ощутить его так, без тонкой латексной преграды, но увы, такой слабины точно не могли дать ни он, ни я. Шуга вошел одним плавным толчком, мое тело выгнулось над матрасом, но даже забываясь в волнах удовольствия, я не забывал держать руки над головой. Он пару раз медленно, словно пробуя, толкнулся, заводя мои ноги себе за спину, мощно входя до основания, буквально насаживая меня на свой член.       Свои джинсы он так и не снял, и при каждом его толчке я чувствовал, как звенья молнии и металлическая пуговка впивались в кожу. Одну ногу он закинул себе на плечо, максимально ограничивая мои движения. Вот уж не думал, что кому-то нравятся бездвижные бревна в постели…       Двигался Шуга плавно, неторопливо, не срываясь на резкие, беспорядочные фрикции, как это обычно бывает у людей, подходящих к краю, входил по самую кромку презерватива, до краев заполняя, то и дело касаясь губами моего колена, иногда оттягивая и прикусывая совсем уж тонкую и сверхчувствительную кожицу на сгибе. Он знал себе цену, о моей же цене было условлено заранее, но тем не менее, в какой-то момент я почувствовал себя величайшей драгоценностью. Насколько мог, я подавался навстречу, и он действительно был необычным, потому что когда он был уже совсем близко к финишу, его рука медленно соскользнула по моему бедру и ладонь обхватила покрасневший от напряжения член, заставляя громко простонать, закидывая голову. Он тут же склонился ниже, едва не складывая меня пополам, языком оставляя мокрые следы на моей шее…»       Сокджин откидывает тетрадь в сторону, резко вставая с кровати, уже давным-давно забытая кружка с какао летит на пол, чудом не разбиваясь. Кажется, ему нужен перерыв в пару минут. А лучше пять… На стеклянной полочке в ванной чернеет бархатная лента, вообще ни капли не способствуя успокоению.       Спустив пар, Сокджин, с пунцовеющими щеками и чуть более спокойный, снова принялся за записи. Эх, набираться ему еще опыта и набираться…       «Кончил я первым, сжимая его в себе, и видно, в этом и был его замысел. Он задышал чаще, тяжелее, и темп нарастал тем больше, чем сильнее обмякало мое тело. Шуга подцепил пальцами ленту на моей шее, потянул за нее, и я неохотно поднялся, беря его в кольцо все еще связанных рук, садясь сверху. Языком он очерчивал ярко выделяющуюся грань чокера на розовевшей коже, иногда прихватывая его зубами, тут же целуя. Это был единственный момент в нашей связи, когда я мог вести процесс, поэтому, целуя его, скользя своим языком по его, от кончика к гортани, я взял быстрый темп, доводя Шугу до логического финала. Изливаясь в презерватив, он прикусил мою губу, размазывая выступившую капельку крови по моим же губам, придавая дикости, первобытности этому сексу. На его ладони осталась моя сперма, которую же он и размазал по моему члену, что прошлось отголосками удовольствия по телу, и не отпуская обмякший орган даже после того, как я совсем расслабился.       Его лицо во время оргазма – как раз одно из тех лиц, что приобретают несколько детские и трогательные черты, когда он закатывал глаза, прикрывая, ресницы подрагивали, по щекам разливался румянец, пятнами спускавшийся на бледные плечи, глухо стонал, закусив нижнюю губу. Шуга осторожно опустил меня на кровать, падая сверху, тяжело дыша на ухо, но это абсолютно не раздражало, и иногда мягко касаясь губами шеи, втягивая тонкую кожу, и ключиц.       Он ушел в душ первым, пока я осознавал происходящее и пытался найти себя и сообразить, а не я ли должен заплатить ему за секс?       Когда же я вышел из ванной, в номере отеля уже никого не было, но на смятой кровати лежала сумма в 2 раза больше оговоренной и короткая записка, нацарапанная корявым почерком: “Повторим?”»