В объятиях зверя

От возможных вопросов Донмёна спас звонок на урок, хотя было ясно, что это всё так просто не закончится. Джун настойчиво тянул его за руку, однако он стоял на месте, чувствуя, что вот-вот что-то вспомнит, не в силах оторвать взгляд от Хангёля, но его лицо словно растворялось в дымке, и Донмён не мог его хорошо рассмотреть. Это невероятно раздражало. На уроках было спокойно. Хангёль снова вернул себе привычный облик и как обычно спал на задней парте. Учителя пытались спрашивать его, памятуя о прошлых выступлениях, но он лишь бросал хмурый взгляд исподлобья, и от него тут же отставали. Донмён решил взять с них пример, он старался не вертеться и не пялиться, к тому же излишнее любопытство с его стороны привлекло к нему внимание одноклассниц — под их взглядами становилось неуютно. Дожидаясь Джуна из учительской, Донмён решил освежиться холодной водой в умывалке около футбольного поля. — Да что ж в тебе такого, что все парни так и липнут??! Он обернулся: девушки во главе с Хани, которую только сегодня днём отверг Хагёль, взяли его в плотное кольцо, и отнюдь не с дружественными намерениями. Только этого ещё не хватало! — Не знаю, о чём ты. К Хангёлю я не имею никакого отношения, — Донмён попытался мирно разрешить зарождающийся конфликт, отчаянно думая, как бы ускользнуть. — А я и не называла имён! — обычно спокойный, её голос вдруг стал резким и неприятно бил по ушам. — Что Кванрёль, что Джунён, даже Хангёль — все кружат вокруг тебя! Чем ты лучше меня? У тебя и груди нет! Девушка приблизилась к нему и провела пальцем по ещё влажной щеке. — Блин, ты даже не накрасился, — её рот растянулся в неприятной улыбке; Донмён никогда не видел эту сторону своей одноклассницы, всегда уверенной в себе и очень спокойной — теперь же она походила на истеричку. — Держите его! Он попытался сопротивляться, но их было больше — и к тому же, его учили не поднимать руку на девушек, даже если они хуже хулиганов. По губам, сдавленным цепкими пальцами, заскользила помада, щекочущие кисточки прошлись по всему лицу, а его голову и плечи покрыли блёстками. Щелчок — и готово фото, очередное доказательство его позора. Донмён стоял зажмурившись, ожидая, когда всё закончится. По крайней мере, это не могло сравниться с развлечениями Кванрёля… Вскоре неласковые руки перестали терзать, смех затих, а удаляющийся стук каблучков сигнализировал, что мучительницы оставили его в покое. Открыв глаза, Донмён оценил нанесённый ущерб — пострадали лишь лицо и рубашка, вся перемазанная блёстками, как и волосы, про гордость-то он давно забыл. Открутив кран до упора, он засунул голову под ледяную струю, смывая с себя «макияж», и тёр, не обращая внимания на холодную воду, до тех пор, пока кожа не начала гореть, а после этого бессильно сполз на землю, уткнувшись в коленки. Промокшая рубашка противно липла к телу, а брюки впитали влагу с волос, Донмёна трясло от холода, однако ему было всё равно. Не хотелось ни о чём думать — хотелось лишь плакать, вот только на это не было сил. — Снимай рубашку, — Донмён дёрнулся, ожидая очередного нападения, но перед ним стоял Хангёль, расстёгивающий пуговицы на своей рубашке. Мышцы его челюсти напряглись, губы вытянулись в тонкую линию, а глаза потемнели. Хангёль задержал свой тяжёлый взгляд на Донмёне, словно прикидывая, сильно ли ему досталось, в то время как Донмён весьма невежливо уставился на его плечо: от локтя вверх до ключицы, скрываясь за майкой, растёкся тёмный узор татуировки. Какие ещё тайны скрывает его тело? А он сам? — И майку тоже. Донмён послушно выполнял все указания — так зачаровала его эта татуировка. Очень хотелось протянуть руку и потрогать, он совсем забыл, что стоит полураздетый, и Хангёль может рассмотреть россыпь отметин, оставленных на его теле грубыми руками. Лишь когда чужие пальцы дотронулись до синего пятна, Донмён резко очнулся и попытался прикрыться. На плечи его тут же опустилась чужая рубашка, согревающая, хранящая запах своего владельца. Застёгнутые пуговицы скрыли худое истерзанное тело, но стоило Хангёлю отодвинуться, как Донмён тут же схватил его за руку. — Хватит! Хватит быть добрым со мной! Лучше сделай, что хочешь, и закончим на этом, — его голос задрожал, а из глаз, наконец, пролились слёзы. — Я больше так не могу! Прекрати! Это было ещё хуже, чем с Кванрёлем — тот мучил физически, Хангёль же играл с ним, как кот с мышкой, и издевался над его чувствами. — Раз ты сам просишь… Пальцы провели по его губам, стирая остатки помады, и замерли на скуле, легонько поглаживая её, а затем Хангёль наклонился и коснулся губами того места, где они только что были — губ Донмёна.