В объятиях зверя

      Что-то удерживало на месте, не давая выбраться, не давая глотнуть воздуха, полная беспомощность и понимание того, что ни в коем случае нельзя делать вдох, иначе это будет конец. Без возможности кричать, оставалось только мысленно молить, чтобы его спасли, чтобы он пришёл. Чтобы он был рядом. Но увы это лишь мечты, ведь он сейчас далеко, за тысячи километров отсюда, а даже если бы и был… — Где твой отец спрятался? — спасительный воздух, разрывает лёгкие, но не успевает полноценно наполнить их, как смешивается с водой. Это длилось секунду, но этого было достаточно, чтобы перестать сопротивляться и смириться с тем, что будет дальше. Мелькнула лишь мысль о том, что отец всего то уехал на соседний остров ловить крабов с другом и нигде он не прячется. Губы размыкаются, позволяя воде стать полноценным хозяином в горящих лёгких. Спасительная темнота забирает его с собой.       Резко распахивая глаза и судорожно вдыхая воздух, Донмён словно выныривает из той самой воды, которая была лишь очередным кошмаром. Но это был инстинкт, инстинкт самосохранения. Первые минуты он ничего не видел, так как сон был слишком реален, почти осязаем и это было самое страшное. Понимание того, что это не просто фантазии мозга, а воспоминания, спрятанные и запертые очень глубоко, ключ от которых был выброшен, только кажется кто-то его нашёл, вставил в замочную скважину и уже готовился его повернуть. Наконец зрение вернулось к Донмёну, но это слабо ему помогло. Сам он лежал на бетоном пыльном полу, вокруг валялся один лишь мусор, какие-то пруты и палки, шины, ржавые полусгнившие бочки. Бочки ему не понравились. Но по крайней мере не казалось, что в них можно налить воду. Ещё в какой-то мере радовало, что его не связали, хотя на запястьях виднелись слабо различимые красные отметины. Донмён осторожно сел, ощупывая себя на предмет возможных ран, которые не заметил. — Наша спящая красавица проснулась? И даже не пришлось дожидаться принца, — Донмён дернулся, разворачиваясь на звук внезапно раздавшегося голоса, но позади него был лишь мрак, в котором виделись монстры, рожденные воображением. — Кто вы? Что вам нужно? У меня нет денег! — в голове роилось ещё с десяток других бесполезных вопросов, на которые он не получит ответы, пока того не захочет похититель. — А кто твой принц, Донмёни? Чей поцелуй бы ты предпочёл получить? — в невидимом голосе звучала издевка, не требующая ответа, как будто говорящему он был известен. — Я не понимаю о чем вы. Я не знаю кто вы, я вас не видел, отпустите меня и никто об этом не узнает, — он пытался говорить убедительно, но ничего не мог поделать со страхом, сквозящим в каждом слове. — Неужели именно это так притягивает Канто? Этим ты его привязал к себе? — наконец голос обрёл форму, перед Донмён словно из ниоткуда появился тот самый парень, который спрашивал дорогу около школы. И может улыбка сохранялась на его лице, только теперь она напоминала ему другого человека. Так же улыбался Кванрёль. И это значит что просить бессмысленно, умолять всё равно что подписать себе приговор, оставалось как и раньше просто терпеть и ждать когда это закончится. Единственное что причиняло боль, что после Хангёль не просто не захочет к нему прикоснуться, а даже не посмотрит на него. Где-то на задворках появился ещё один вопрос — Кто такой этот Канто, но на него ответ был получен почти незамедлительно. — Думал, что никто не узнает, что ты с ним сделал? Нашёл более сильного покровителя и избавился от надоевшего? — в затылке родилась боль, когда его схватили за волосы и резко дернули, заставляя запрокинуть голову, чтобы хоть немного облегчить боль, — продажная сука. Но кажется ты привязался к этому новенькому, теперь посмотрим насколько он привязан к тебе. Думаю ему нужен ещё стимул. Хватка исчезла и не успел Донмён хоть немного обрадоваться этому, как боль вспыхнула на щеке и, не давая ей зачахнуть, подпитывали новыми атаками. Наконец она раскрылась, полностью полыхая во всю свою мощь. Наверное, ему следовало поблагодарить, что это были не полноценные удары кулаком, а всего лишь оплеухи, но когда с одной стороны в ухе звенит, с губ стекает тягучая кровь, а зрение снова мутнеет, о благодарности думаешь в последнюю очередь. Парень даже не отражает то, что его снова схватили. — Надеюсь ему добавит это скорости, — вспышка камеры ослепляет, и Донмён не хочет думать, как он выглядит на фото, но одно ему ясно точно. — Он убьёт тебя, — с губ почти шёпотом слетают слова, но от этого они звучат ещё весомее, в них звучит уверенность, которая вытесняет страх, его перестаёт трясти, — он придёт и убьёт тебя, и тогда случившееся с Кванрёлем покажется цветочками. И он верил в эти слова, тем самым наполняя их силой, которая сбивает мучителя, не ожидавшего такого спокойствия от жертвы, но самообладание быстро к нему возвращается. К сожалению, слишком быстро. — Чесать языком мы все горазды, но меня на понт так легко не взять, посмотрим на твоего дружка в деле, я даже подготовился для этого, — неожиданный свист эхом разнесся по ангару и, словно только дожидаясь этого, дверь открылась, впуская внутрь десяток различных парней. Высокие, низкие, крепкие и худощавые, старшеклассники и студенты, казалось такие не похожие друг на друга, но было всё же одно, что объединяло их, это агрессия, явственно читавшаяся на их лицах. — Внимательно следите за периметром, любого, кто приблизится ведите ко мне. Донмёна дернули и потащили за собой по полу, удерживая за ворот рубашки, как какое-то животное. Можно было оказать сопротивление, но чаша весов явно была не на его стороне, ни в физическом плане, ни в количественном. Оставалось только смириться и терпеть, это он умел лучше всего. Наконец остановившись около внушительного, но уже потрепанного временем, кресла, парень плюхнулся в него, потягиваясь и улыбаясь так, словно не происходило ничего странного, а был лишь обычный скучный день. Донмён же остался на холодном полу, подле своего нынешнего хозяина, как и положено питомцу, он лишь подтянул к себе колени и уткнулся в них носом. Теперь болело не только лицо, но и всё тело, саднили бок и бедро, но это помогало держаться в сознании, держать себя в руках. Ведь Хангёль бы выдержал. — Кто ты? — в любое другое время тишина только бы порадовала, но сейчас хотелось хоть чем-то заполнить эфир. — Подстилкам слова не давали, — очередная хватка, заставляет запрокинуть голову, смотря напрямую в тёмные и злые глаза, — но так и быть скажу, чтобы ты знал того, кто сломает тебе жизнь. Хидо. Страх парализует Донмёна, о их вражде с Кванрёлем ходили легенды, они не гнушались любых грязных методов, лишь бы причинить как можно больше боли. Он забывает всё, что говорилось до этого, ему кажется, что он пришёл к единственному верному выводу — через него хотят повлиять на Кванрёля, думая, что он имеет для него значение, и это значит одно. Помощи ему ждать неоткуда. Его организм быстро переходит в другое состояние — сначала его губы растягиваются в улыбке, а затем в груди начинает булькать смех, он сдерживался, пока лицо не покраснело, но в итоге он хохочет во все горло, хватаясь за живот. Ему кажется сегодня можно считать день, когда был побит рекорд по невезению. Его накрыла истерика. — Ты чего ржёшь? У тебя там что колеса были? — Хидо лениво посмотрел в сторону кажется свихнувшегося ребёнка, но видя, что тот никак не реагировал, решил применить собственные методы, — Успокаивается не собираешься? Тогда не вини меня. Массивный ботик выбил последний смех, впечатываясь в незащищенный живот, следующий удар забрал воздух, после третьего парень уже сам отдавал — сгусток яркой крови добавил цвета серому полу. — Что уже не смешно? Может ещё для профилактики? — небольшим толчком он перевернул тело, хотя ещё не бездыханное, но явно стремящееся к этому, веки подрагивали, то закрываясь и открываясь, — Эй, рано спать! Хидо очередной раз схватил за ворот рубашки, которая просто не выдержав такого отношения к себе, рвется, пуговицы бесшумно осели в пыли, но парня это не остановило и он продолжил бы дальше тянуть свою жертву, если бы не раздался скрип открывающихся ворот. — Если вы пришли с пустыми руками, я вам бошки поотрываю, — бросил он, не оборачиваясь, надеясь снова вернуться к развлечению. — Боюсь дважды это сделать невозможно. Голос ворвался в туманное сознание Донмёна, но ему показалось, что это его воображение играло с ним, выдавая желаемое за действительное. — И мы принесли тебе подарок, кажется этот мусор твой? В этот момент Донмёну удалось отползти и заглянуть за парня, который загораживал обзор. Он не ошибся. Хангёль был здесь, он пришёл за ним. Правая рука сжимала биту, с которой кажется капала кровь, а левая держала за шиворот парня, голова его была опущена, но Донмёну не было до него никакого дела, зато когда он увидел спутника Хангёля, на секунду пришлось зажмуриться, чтобы удостовериться, что это не мираж. Рядом стоял Джун. Вид у него был устрашающий, всё его лицо было залито кровью, которая всё ещё продолжала течь, пачкая одежду. Донмён быстро перевёл взгляд на Хангёля, проверяя не получил ли он серьёзных повреждений, разорванная рубашка, открывающая подтянутое тело, упростила анализ возможных ран, а точнее почти их отсутствие. Самым явным были разбитая губа и лопнувшая кожа на переносице, что вполне могло стать причиной сломанного носа. На удивление это делало его ещё более притягательным и более опасным. И лишь изучая его лицо, Донмён увидел, что его тело так же тщательно сканировали. Он быстро стянул края рубашки, прикрываясь от внимательных глаз, ощущая не столько зрительный контакт, сколько физический, как пробираются под одежду, ощущая, как его касаются. Но прежде чем Хангёль отвел свой взгляд, Донмён успел увидеть в нем то, что сам напророчил своими словами. Хангёль убьёт Хидо.