***
Я бежал. Быстро. Насколько мог быстро. Тор, глупец, не смог раскусить мой простой, даже для него, план. И почему именно он получил молот, почему его Один сделал своим главным наследником?! Наверное, ответа на это решение, которое, в связи с последними событиями, точно выносилось в маразме, мне никогда не получить… Я задыхался. Эти чертовы доспехи давили на меня. Видимо, с магией моя физическая сила совсем ослабла… Нужно время на восстановление. Но в Асгарде я не останусь. Я не буду сидеть в этой золотой клетке. Я никогда не женюсь. Я никогда не подчинюсь тебе, Один… Зимний лес калейдоскопом мелькает перед глазами. Противный снег, решивший выпасть именно сегодня, сыпал мне в лицо, смешивая все в одну смазанную картину. Овраг. Да твою ж мать… Я, сдерживаясь, чтобы не послать всех последними словами в слух, падаю в эту яму безвольным грузом и, быстро вскакивая, бегу дальше. Мне все равно куда. Я должен уйти. Иначе, мне не будет жизни… Голоса. Женские, звонкие. Смех. Стук копыт лошадей. Конь. Великие Боги, там есть конь. Полдела уже сделано. Я выдыхаю и ухмыляюсь своим мыслям. Простите, дамы, но лошадка нужна и мне… Их трое. Одна, что сидела в беседке и лениво поглядывала на двух других, явно была старше. Высокая, беловолосая, с розовым румянцем мороза на щеках. Она не сможет противостоять мне. На сколько бы я не был слаб, но все равно сильнее остальных асов. Вторая сидит на белогривом коне. Ребенок. Девчонка, наверное, лет двенадцати. Очень похожа на ту, что сидела в беседке. Черты лица, нос, губы… С ней вообще не будет никаких проблем. Уж с ребенком я справлюсь точно. Слезает с коня и убегает к девушке, которая величественно восседала на скамейке. Тебе же лучше, девчонка. Но, третья залезает на уже практически моего коня и что-то кричит тем двум. — Хочешь? — ухмыляется, доставая стрелы, — Значит, получишь! — смеется, откидывая толстые белокурые косы на спину и разворачивая свое белое, почти что мраморное лицо к солнцу. Сестры. Все три. Уж больно они похожи: белокурые волосы, фигуры миниатюрные, словно статуэтки, голубые глаза переливаются серебром в ярком свете солнца. Даже голоса… Одинаковые. Мягкие, нежные, как весенняя капель. Богини. Они не обычные девы, что решили прогуляться зимой. Богини. И что-то мне подсказывало, что они имели самое прямое отношение к Одину, Тору и… Ну, конечно же. Тюру. Только дочери Бога войны могут отправиться на охоту. Как их там звали? Летиция, Лива и Доротея… Мои названные племянницы. Мои невесты. Я усмехнулся. Мне никуда не деться от родственников. Та дева, которая резво залезла минуту назад на коня и о чем-то весело переговаривалась с сестрами, приготовила лук, что был изготовлен лучшими мастерами Асгарда, и поскакала в лес. Надо было согнать ее тогда на месте… Пожалев о своем упущении, я погнался за ней, доставая кинжал. Возможно, ее и не убью, но коня заберу себе… Лезвие летит в ее сторону. Проходит вскользь, но этого достаточно, чтобы худенькое тельце упало в снег. Прости, малыш, но так надо. Не быть мне тогда Локи. Я ухмыляюсь и быстро запрыгиваю в седло. Чертов конь встает на дыбы и я чудом удерживаюсь, чтобы не упасть вслед за девой. Ох, чертова преданность хозяйке. Кое-как он все же скачет, но такими темпами мы далеко не уеде… Что-то попадает прямо в плечо. Краем глаза замечаю стрелу. Чертова девка и ее лук. Конь окончательно освобождается от меня и скачет к своей хозяйке. Я падаю на землю прямо лицом в холодный снег. Какого черта?! Так, надо вытащить стрелу из плеча. Рана не смертельна и попала-то она, в принципе, не глубоко, так что жить буду. Возможно, смогу даже убежать. Лишь бы эта дрянь малолетняя меня не нагнала. А она нагнала. Быстрая тварь, однако, для той, которой недавно кинжал прорезал бок. Быстро подходит ко мне, зло сверкая голубыми глазами. Да, а она действительно дочь Бога войны. Молнии, что сверкали в ее взгляде, и лук в руках подтверждали это прекрасно. Ее ножка, которая с виду может показаться худенькой и настолько хрупкой, что даже неаккуратные порывы ветра могли ее разрушить, припечатывает меня к земле, лишая всякой возможности пошевелиться. Я запрокидываю голову, в надежде увидеть это юное «Божье Дарование», которое так нагло покушалось на мою жизнь, но глаза предательски слипаются. Ничего, раны заживают у Богов быстро, но, видимо, дева еще не догадывается о том, на кого посмела поднять свой лук. А это даже интересно… Стрела выскальзывает из тела, выдавливая из моей груди хриплый стон. Она тихо посмеивается. Паршивка. Хочу раскрыть глаза и увидеть эту ухмылочку на ее лице, которая вмиг сотрется, когда она узнает того, кто перед ней, но эта дрянь переворачивает меня ногой на спину и, присев передо мной на корточки и щекоча своими белыми патлами мне лицо, тихо прошептала: — Глазки открой, солнышко, я же не кусаюсь… Великие Боги, какое самомнение! Гордыня и величие пропитывают каждое ее слово. Она втоптала меня в землю только тем, что посмела выстрелить мне в спину. И она это прекрасно знала, чем бессовестно сейчас пользовалась. Что? Хочешь увидеть мои глазки? А не боишься, дрянь? — Отвали от меня, женщина, а то и я начну кусаться… Открываю глаза, встречаясь с ее злым, надменным и… заинтересованным взглядом? Да, девочка, я тебе понравился? Что, Великий Локи настолько красив и неотразим? Еле сдерживаю ухмылку, всматриваясь в ее лицо. Бледная кожа, на которой проскальзывал морозный румянец, правильные черты, немного вздернутый носик, губы, растянутые в какой-то непонятно-заинтересованной усмешке и бездонные голубые глаза, которые, казалось, засасывали в себя всех, кто только мельком посмотрел на нее. — Ты не язви, солнышко, стрела ведь и в сердечко попасть может… — ухмыляется, обнажая белые зубы. Рядом шуршит платье и дева, величественно воссидавшая до этого в беседка, с бессмысленными кудахтаньями опускается рядом с той дрянью, что все еще разглядывала меня без какого-либо зазрения совести, которая, как я надеялся, все-таки присутствовала в ее красивой головке. — Душа моя, ты как? «Душа моя»… Я бы, конечно, высказал свое профессиональное «фи» по поводу этого сопливого обращения, но плечо противно свело, вынуждая меня дернуться под руками этой дряни. Смотрю на старшую деву. Наши взгляды встречаются и в ее глазах зарождается что-то непонятное, но до боли знакомое мне. Что-то склизкое, темное, затягивающее в себя… Страх? Да… Ты узнала меня, дева. Узнала… — Великий Один, это же Локи…***
Ладонь Летиции прикрывает рот, а глаза в страхе расширяются. Цыси вскрикнула и отпрянула от этого странного человека, переводя взгляд на меня. Тот самодовольно ухмыляется, все еще тяжело дыша. — Душа моя, это Локи… Ты понимаешь, Лива? Локи! Отец поехал судить его еще вчера… Я усмехаюсь на слова сестры и перевожу взгляд на этого мужчину. Принюхиваюсь. Спасибо моей матери, которая явно имела в роду оборотней. Великие Боги, чем несет от этой твари?! И вот так могут пахнуть Боги?! Я, на свой страх и риск, приближаюсь к нему ближе и, едва касаясь его шеи кончиком носа, неприязненно морщусь. Великий Один, чем же от него так несет?! Холодно, гниль заполняет тяжелыми парами легкие. Так могу вонять только ётуны. Да вот только эта тварь не похожа на ётуна… Но, как учили меня с самого детства, надо доверять своим ощущениям. — Летиция, это ётун. От него несет этим гнильем за версту, он просто не может быть Богом, — я ухмыляюсь еще шире, всматриваясь в лицо мужчины. Красивое личико перекосила гримаса злости. Обиделся, солнышко? А знаешь, как я обиделась на твой клинок? Перевожу взгляд на сестру. Она застыла, словно каменное изваяние, что имели честь украшать сады нашего замка. — Душа моя… — выдохнула она, смотря мне за спину, — Прошу тебя, молчи… Я резко разворачиваюсь и встречаюсь лицом к лицу с этим ётуном. Его глаза в нескольких миллиметрах от моих. Блестят, нет, горят лютой злобой, которая с каждой секундой становилась все больше и больше. Кривая ухмылка прорезается на его лице и он, привставая на локтях, быстро перехватывает мои руки и валит на ледяной снег. Ударяюсь сломанным ребром о землю и инстинктивно вскрикиваю от жгучей боли, выгибаясь в спине и касаясь разгоряченной кожей живота холодного металла его доспехов. Этот контраст действует на меня так, что я сама себя вдавила в землю сильнее, даруя ему прекрасную возможность поиметь надо мной контроль. Летиция в страхе замерла на месте, боясь лишний раз пошевелиться. Голубые глаза, в которых читался неприкрытый страх и ужас, расширились до размеров тарелок. Она не дышит. Просто не может. Воздух застрял комом в горле, предотвращая ее попытки вымолвить хоть слово. Она ничего не сделает. Эта тварь теперь только на мне. Причем, в данном положении, как в прямом, так и в переносном смыслах этого выражения. Я ухмыляюсь своим далеко не божественным мыслям, впиваясь полным злости взглядом в Локи. А это был именно он… Тот улыбается шире, с интересом разглядывая меня. Зеленые глаза недобро переливаются в солнечном свете, отливая чернотой. Неужто, душа наружу рвется? С большим трудом удерживаюсь от того, что бы не выплюнуть ему в лицо это замечание, я шепчу Цыси, которая все еще оцепенело стояла в стороне: — Иди к Доротее, сестра, я с ним справлюсь… Ох, Летиция, а потом говори мне, что боевое искусство Богиням вовсе и не нужно. Хотя, возможно ей и не нужно… Правила этикета, которые она знает на зубок, заставят любого повеситься сразу же. Ну, у меня все время были именно такие ощущения во время наших уроков. Может, опробовать на Локи? Опять ухмыляюсь, наблюдая за бесстрастным лицо трикстера. И он считает себя Богом? Моя ухмылка становится шире. Возможно, он сильнее многих в Асгарде, даже многих Богов, но сам он не является Богом. Он ниже меня. Ниже. И по статусу, и по крови… Это я, Лива, прямой потомок Одина и Фригг. Я дочь Великого Бога. Я, не он. Я Богиня. А он просто вшивый ётун. Эти мысли придают мне больше уверенности. Он просто ётун. Ётун, что возомнил о себе черт знает что. Пора поставить эту выскочку, посмевшую так нагло повалить меня на землю и разрушившую нашу охоту, мечтами о которой я дышала целый месяц, на место. Я елейно улыбаюсь, наблюдая за тем, как на лице Локи, что не выражало абсолютно никаких эмоций, бровь удивленно ползет вверх. Не удивляйся, трикстер, все только начинается… — Ну что, Солнышко, вообще меня не боишься? Горячее дыхание обжигает нежную кожу за заостренным ушком. Я инстинктивно дергаюсь, пытаясь вырвать руки из его цепкой хватки, и также тихо шепчу: — Вообще. Ты же просто вшивый ётун. Что ты мне сделаешь, Локи? Что? Я — Богиня, в отличие от некоторых особей, что так нагло и бессовестно повалили меня на землю и теперь предпринимают чуть ли не попытки изнасилования в мою сторону… А это, знаешь ли, дорого тебе будет стоить… — ухмыляюсь, наблюдая за тем, как брови сдвигаются к переносице, а губы кривятся в подобие улыбки. О-о-о… А я задела тонкие струнки его нежной и израненной трикстерской души. — Далеко зашла, Солнышко. Язык, видно, уж слишком сильно тебе мешает. Придется укорачивать… А он не шутит. Нет. Это видно по тому ужасающему блеску в его глазах, из-за которого по спине пробегает бешеный поток мурашек. Хищно ухмыляется, наблюдая за тем, как я начинаю вертеться под ним, опять пытаясь вырвать хотя бы одну руку, и начинаю бить ногами по земле, задевая его спину. Ухмылка становится шире, когда моя нога в очередной раз, не добившись, ровным счетом, никакого эффекта, взлетает в воздух. Наклоняется к лицу так близко, что у меня появилась прекраснейшая и редкая возможность пересчитать все его ресницы. А лучше — зубы. Видимо, прекрасно уловив хитрый ход моих мыслей, тихо посмеивается и шипит, смакуя в своем яде каждое слово: — Да что же ты так брыкаешься? Испугалась вшивого ётуна? Или боишься ответить за свои слова? Я — Локи, Солнце. Локи. Один из Великих Богов Асгарда, — голос становится громким, холодным, поражая меня своей твердостью, — И теперь ты поплатишься за свои слова, дрянь… — сколько отравы в его словах. Сколько гордости. Сколько величия… Его рука на секунду отлетает от меня, освобождая мои затекшие кисти, на которых точно останутся синяки, и сразу же замахивается и отвешивает мне звонкую пощечину. Голова дергается в сторону, а на глаза непроизвольно накатывают слезы, пуская соленые капли по холодным щекам. То место, по которому этот чертов трикстер так с упоением хлестал своей мерзкой ладонью, наливается кровью. Больно. Я задыхаюсь от возмущения, которое захлестнуло меня с головой, наблюдая за тем, как Локи, явно оставшийся донельзя довольным собой, гаденько ухмыляется. Ты мне еще ответишь, мразь… Воспользовавшись тем, что одна его рука все еще была заведена вверх и готовилась нанести мне очередной удар, выдираю свои руки и со всей силы толкаю его мощное тело на землю, уже оказываясь сверху и зажимая его бедра между своих ног. Никуда ты от меня теперь не денешься, тварь… За все ответишь. Он морщится, видимо, рана не до конца зажила. Ну, ётун… Регенирация не настолько быстрая, как у меня… — А вот теперь ты, тварь, ответишь за свои слова… — зло шепчу ему на ухо, вцепившись тонкими ногтями в бледную шею. Морщится сильнее. Да, ноготки у меня будут поострее твоих жалких клинков… Оглядываю его с ног до головы и лезвие, что заманчиво переливалось серебром в солнечных лучах, так и манило меня сорвать оружие с его бедра и воткнуть в тонкую шею трикстера. Впрочем, первую часть своего желания я вполне себе могу позволить и выполнить… Кинжал в считанные секунды оказывается у меня в руках. Точно такой же сбил меня с коня. Теперь он собьет тебя с жизни… — Как ты посмел ударить Богиню, вшивый ётун?! — захватываю его челюсть и зажимаю сильнее. Ну, давай, покажи, что тебе больно… Покажи, что я сделала с тобой… Покажи мне, что Великий Бог пал… Давай, вшивый ётун… Дергается на обращении, но острие уже упирается ему в шею, еле-еле прорезая тонкий слой кожи. Бусинки алой крови проступают наружу, смачивая зеркальную поверхность кинжала. Странно, даже не голубая… Зато, как нос задирал! — Наверное, так неприятно быть убитым своим же собственным оружием, да, ётун? — тихо посмеиваюсь, наблюдая, как его лицо исказилось отвратительной гримасой злобы, — Ты так жалок, трикстер, что у меня нет абсолютно никакого желания марать руки в твоей крови. Но отве… А-а-а-а-а!!! На секунду яркий свет ослепляет меня и я, зажмурившись, поджимаю шею и прячу голову в своих руках, прижимаясь к груди Локи сильнее. Слышу его гадкий смешок. Вот черт… Боязливо поднимаю взгляд и натыкаюсь на золотую рукоятку кинжала, который вошел до самого основания в толстый ствол старинного дуба, придерживая гордо реющий кусок моей блузки, что был сорван с самого основания шеи. Еще бы чуть-чуть и… Нервно сглатываю, стараясь избавить свой разум от кровавых картинок со мной в главной роли, и перевожу взгляд в ту сторону, откуда прилетело планируемое орудие моего хладнокровного убийства. Тор. Злой, готовый метать гром и молнии Тор. Слава Великому Одину, без молота. А то бы… Можно было с полной готовностью договариваться с Хелой на счет теплого местечка в ее Царстве мертвых. Ну, это не так страшно… Отец — хуже в сто раз. А, вот и он… Вся семья в сборе, какая прелесть! Нервно улыбаюсь новоприбывшим и всматриваюсь в их лица. На мое удивление и великую радость, отец не был зол. Даже напротив — весел. И, насколько правильно я поняла, причиной его радости стало не то, что любимая и несравненная дочурка была жива, а то, что Локи чуть не оказался мертв. К счастью отца, что Локи почти что умер, и к несчастью Тора, что Локи все-таки не умер, я имела непосредственное отношение и уже не знала, радостно мне бежать к ним или и в правду нужно начинать договариваться с Одином насчет Вальхаллы. Бог с молотом, которого, опять же, Слава Одину, с собой у него не было, одним только взглядом своих светлых глаз сгонял трикстера в преисподнюю. Ух, какая злыдня… Казалось, что пар из его носа и ушей должен был вот-вот пойти и заполнить весь лес. Я, насколько, в свете последних событий, возможно, радостно улыбаюсь и, грациозно соскальзывая с бедер Локи, подбегаю к отцу, обнимая того за шею. Надо же, достаю почти что до середины вышеупомянутой шеи… Он зарывается острым кончиком носа в мои белокурые волосы и радостно шепчет на ухо: — Лива, радость моя… Ну что, Лива, вживаемся в роль радостной и веселой дочурки и делаем вид, что Мы стали невинной жертвой проказ Бога коварств и лжи. И, между прочим, так все и было. Ага-ага. Сами Мы на него с ножом не бежали… Всего лишь пару раз помахали стрелами перед носом для устрашения врага. На немного подрагивающих ногах отрываюсь от шеи любимого отца и слабо улыбаюсь, подбадриваемая своим внутренним голосом. — Он не поранил тебя, милая? Отрицательно киваю головой, подтверждая, что мое здоровье в полном порядке. — Умница, Солнце. Умница. Я смотрю, что уроки Алвиса даром не прошли для тебя, верно? — лукаво улыбается, сверкая серыми глазами. Нервно улыбаюсь и киваю головой на его вопрос, заливаясь краской. Ага, с Алвисом… Тот радостно смеется, приобнимая меня за плечи. Так, с одним пронесло… Теперь дело за другим. — Здравствуй, о, Великий Бог, — шутливо приседаю на одно колено, прикладывая правую руку к сердцу, — С Вашим появлением эта поляна засияла еще ярче! До ушей доносится довольный смешок Тора, который соизволил перевести на меня свой царственный взгляд, и крепкие руки поднимают меня над землей, не менее крепко обнимая. Теплые губы целуют в висок и теперь я понимаю, что и со вторым тоже все хорошо пронесло. Тогда что же? Локи… Что ж, Лива, Мы отлично сыграли с тобой роль… Прекрасно! Остался последний акт и выходим на финал! Я перевожу взгляд на вшивого ётуна, абсолютно не скрывая своей гордости за проделанное выступление, и, гордо приподняв подбородок, одними губами произношу: " Ну что, ётун, отомстил?» Тот отвечает мне бесстрастной миной, за которой скрывается целая буря эмоций, и поднимается на ноги, расправляя одежду. Какая все-таки неженка… Даже противно. Я поморщилась ему в ответ и перевела взгляд на отца, все еще находившись в объятиях Тора. Тот был хмур. Его задумчивый взгляд, в котором явно затаились обреченность и грусть, уверенно сверлил в трикстере дырку, просто выжигая его со свету. Что это с ним такое? Таким же был и Тор. Ой, кому-то сейчас не повезет… — Локи, надо поговорить, — громовержец освобождает меня от своих объятий и манит пальцем этого ётуна к себе ближе. Попал, солнышко, ты крупно… Я, сдерживая полный гордости и довольства за себя любимую смешок, также перевожу, на сколько это возможно, серьезный взгляд на Локи. Хотя, ничего серьезного там нет. Только черти. Веселые, такие радостные и сумасшедшие черти… Он это прекрасно видит и в его глазах зажигается непонятный мне огонек. Такой, будто бы он уже знает, чем сможет отыграться за мою небольшую, но громкую победу. Да только вот чем?***
— Как он смог допустить такое, Тор?! Как?! Я никогда не видела такой Летицию. Такой злой, оскорбленной и преданной самым близким ей человеком. Голубые глаза, которые все время сверкали радостным огоньком, сейчас были такими тусклыми и опечаленными, что смотреть на нее не было сил. Просто выворачивало душу. — Я не верю в это… — она с обреченным вздохом села в ближайшее кресло и спрятала лицо в бледные ладони, — Я не верю в это, Тор, нет! Ни в чем неповинная ваза понеслась с огромной скоростью в стену, рассыпаясь с громким звоном на тысячи осколков. Прямо рядом с головой Бога, который все это время тихо стоял в дверях. Доротея, что была сейчас бледнее трупа, дернулась и прижалась ко мне ближе. Мне не оставалось ничего кроме, как ободряюще приобнять ее за плечи. Или мне так казалось, что ободряюще… — Как?! Как?! Почему, Тор?! — ее красные от долгих слез глаза впиваются убивающим взглядом в мощную фигуру громовержца, — Это дикость! Дикость! Кровосмешение?! Как в древности?! Не дождавшись ответа Тора, который, собственно и не собирался отвечать, очередная невинная вещица летит в сторону бедной стенки. Книга или что-то вроде того… Дора опять вздрогнула, укладывая свою головку мне на колени. Возможно, будет лучше, если она заснет… Я прикрыла глаза, восстанавливая в голове произошедшие этим злосчастным вечером события и надеясь на то, что смогу найти причины того, каким это таким магическим образом мы оказались в такой ситуации…***
— Одна из вас должна будет это сделать, Цыси! Должна! — отец кричал как никогда. Громко, зло. Он устало потирал виски, исподлобья испепеляя взглядом Летицию. Она его злила. Выводила из себя только тем, что уже смогла подняться против его воли. А Богу войны никто не смеет перечить… Сестра, чью фигуру я и Дора, придя сюда, дабы услышать все-таки ту новость, что так настойчиво прятали от наших ушей, прекрасно видели в узенькой щели между дверью и стеной, гневно сверлила взглядом кресло отца, за которым он гордо восседал и пил спасительное для него в эти секунды вино. Она никогда не была такой. Такой злой, несдержанной, грубой. Если я считала себя раньше дочерью Бога войны, то Летиция сейчас рушила все мои представления об этом образе. Сейчас дочерью грозного Бога была она. Только она смогла встать против отца. Только она посмела повысить на него голос. Только она посмела так нагло ворваться в его кабинет и разрушить там все, защищая себя, меня и Дору, что сейчас, как боязливый котенок, жалась ко мне сильнее, надеясь на хоть какую-то защиту. — Ты не сможешь сделать этого! Не сможешь! — она кричала. Кричала на отца, — Как ты вообще можешь себе это представить?! Как ты оторвешь от себя одну из нас, добровольно отдавая в лапы этого монстра?! Он чуть не убил Ливу, проломал ей ребро! А ты готов отдать ему одну из нас в жены?! Ты так хочешь избавиться от нас, отец?! Да ты не сможешь этого сделать! Не позволю я! — она одним движением перевернула деревянный стол, что разделял их и вдавила отца в кресло. Доротея зажмурилась, цепляясь за мою все еще порванную блузку. Казалось, что все ее правила этикета, которые она так почитала и ненавидела, если мы набирались наглости и их нарушали, полетели в одну секунду ко всем чертям. Ей было все равно. Она орала. Не кричала, а орала. Выплескивала из себя всю ту ненависть и злобу, что скопилась в ней за эти ненавистные всем тридцать минут. Сейчас она напоминала мне разъяренную валькирию, что восстала против всего мира. Отец, которому явно надоело выслушивать ее вопли, вскочил с кресла, вжимая тоненькое тело Цыси в стену. Боялась ли она? Не знаю. Но вот я боялась за нее больше всего на свете. — Я все могу! Все! Ты не смеешь мне указывать, Летиция, не смеешь! Я — твой отец! Я — Старший Бог, один из двенадцати Великих Богов всего Асгарда! А ты смеешь еще и повышать на меня голос?! Ты смеешь угрожать мне?! Да кто ты такая, дура, чтобы хоть что-то говорить мне?! А?! Звонкий звук удара эхом отражается от стен его кабинета, заставляя Доротею дернуться сильнее. Я прижимаю ее к себе и против воли сестры затыкаю ей уши. Не должна она более слушать это… Летиция, чья голова дернулась и с глухим звуком ударилась о стену, гневно уставилась на отца, видимо, с желанием испепелить того на месте. — Если ты посмеешь дать согласие на этот ужас — я тебе больше не дочь! Эти слова громом отдавались в моей голове, давя своей неведомой силой на виски. Я тебе больше не дочь… — Значит, ты мне больше не дочь…***
Ночь в замке была темной, непроглядной. Еще было не слишком поздно и я, ловко улизнув из-под носа Цыси и Тора, которые заперлись в комнате и продолжали выяснять отношения, пошла гулять по родным закоулкам, гадая, что же такое могло произойти, из-за чего Летиция так сильно поругалась с отцом. Что так испортило их отношения? И что-то глубоко в душе подсказывало мне, что все это связано с треклятым ётуном. Ётун… Да пошел ты к черту! Мало того, что этот трикстер пожаловал к нам в замок и самым наглым образом занял гостевые покои рядом с моими комнатами, так еще и беспринципно и бессовестно слонялся без дела по замку, недвусмысленно поглядывая на снующих туда-сюда служанок. Ётун. Вшивый ётун-трикстер, выводящий меня одним только фактом своего существования… Я поежилась. Холодно. Ветер с огромной скоростью летал по коридорам замка, заставляя меня дергаться. А порванную блузку я так и не переодела. Плащ предательски остался лежать на кровати. Ну и черт с ним тоже. Заворачиваю за угол, все еще задумчиво всматриваясь в каменные стены, на которые алые языки пламени отбрасывали причудливые узоры. Понимая то, что обходить замок по пятому разу — глупо, быстро запрыгиваю на широкий подоконик и пустым взглядом всматриваюсь в черные пейзажи, но голоса, что так эгоистично прорвали мое спокойствие, разрушили всю идилию бессонной ночи. Оборачиваюсь на быстрые шаги неизвестных, коих точно было двое, и задыхаюсь тихим ужасом. Только не это… Быстро вскакиваю с подоконника, мысленно убивая это ничтожество. Долбанный трикстер. — Ну что, котеночек, станешь моей принцессой? — его губы изгибаются в уродской усмешке, а мощное тело вдавливает Доротею в стену. Он наклоняется к Доре, которая пыталась всячески вырваться и пинала этого ётуна ногами, и проводит своим длинным, мерзким языком, что надо было точно укоротить в самое ближайшее время, по ее плотно сжатым губам влажную дорожку. Ну все, вшивый, доигрался… Моя рука сама тянется к его зализанным волосам и тянет эту лживую морду подальше от Доротеи, которая, увидев мой кивок головой в сторону, быстро побежала из этого чертового коридора. — Ты что удумал, мразь?! Ей двенадцать, тварь ты похотливая! — тяну его головушку, которую так и манило свернуть, на себя сильнее. Шипит, отбрасывая от себя мою руку в сторону, и прижимает теперь мое тело к стене, как пару секунд назад Доротею. Горячие дыхание на шее обжигает уж слишком чувствительную кожу. А тонкие пальцы до боли сдавливают руки, преграждая мне абсолютно все пути к отступлению. Тварь. — Ну что ты? — притворно изумляется моему вопросы и хрипло смеется мне на ухо, — Я же говорил, что еще отомщу тебе. Считай, что твоя милая сестренка — расплата за твои прегрешения. — Какая к черту расплата, ётун?! Его пальцы смыкаются в плотное кольцо вокруг моей шеи, что, казалось, она сейчас переломается на две части. — Не смей, поганая девка, называть меня так… — скалится, сильнее обжигая кожу. — Что, так страшно заглянуть в зеркало, ётун? — выделяю последнее слово и с нескрываемым удовольствием наблюдаю, как эта наглая рожа извращенца искажается ненавистью ко мне. Резко отбрасывает от себя, от чего я пошатываюсь и только благодаря устойчивой, каменной стене не падаю на пол. — Она — твоя расплата, дрянь. В том, что она станет моей женой, только твоя вина… — зло смеется, приглаживая небрежным жестом руки черные волосы.***
Очередная и не в чем не повинная ваза летит в стену. Господи, уберите кто-нибудь их отсюда… Доротея, видимо, устав после этого… мягко говоря, не слишком простого дня, устроилась у меня на коленях и тихо засопела. Если Цыси разбудит ее своими истериками, то вслед за фарфором, который был весьма и весьма дорогим, понесется ее голова. — Летиция, успокойся, я прошу тебя… — Тор, подняв две руки в миролюбивом жесте, схватил сестру за плечи и пару раз встряхнул, от чего она, ну, по крайней мере, по планам громовержца, должна была прийти в себя. Ничего, потихоньку это действовало и Цыси, все еще тяжело дыша, осела на кресло и пустым взглядом уставилась в непонятные никому узоры на ковре. — Тор, почему? Почему наказан он, а страдать должны мы? — ее заплаканные глаза обреченно поднимаются на мужчину. Дергается. От такого взгляда не по себе было всем. — Посмотри на Дору. Она еще ребенок. Маленький и беззащитный ребенок, Тор, — ее голос сел, осип, — Если он выберет ее? Что будет? Громовержец молчит, выбивая этим из Цыси тихий всхлип. Ее плечи дрожат. Я молю тебя, только не плачь… Мои пальцы сами собой зарываются в белоснежную копну волос Доры, лениво перебирая ее, пока Летиция упрямо продолжает гнуть свою линию: — Мы ничего не сможем сделать, так? Тор, прошу, только не молчи! — переходит на крик, на что незамедлительно следует мое шипение. — Доротея спит, Цыси, угомонись… Летиция медленно переводит взгляд на сестру, который сразу же смягчается, и тихонько кивает головой, давая мне молчаливое разрешение на продолжение: — И объясни мне, что все-таки произошло. Ты весь вечер просто рыдаешь, выбивая из Тора какую-то абсолютно бесполезную, на мой взгляд, информацию. Она сглатывает, небрежно кивая Тору головой и смотря на него так, будто бы она готова была молить его на коленях, но только не говорить ничего. — Один вынес приговор Локи, Лива, — он садится рядом со мной и берет мою свободную от волосы Доротеи руку, — Но самое страшно, что приговор вынуждает Локи взять в жены одну из вас… троих. Даже Дора рассматривается, как подходящий вариант в жены принцу, — голос тихий, звучит над моим ухом, чтобы Цыси не слышала, — А с его решением мы ничего не сможем сделать, Лив, вообще ничего… Моя рука неосознанно сжимается в кулак, на что Тор только успокаивающе поглаживает ее. Она — твоя расплата, дрянь. В том, что она станет моей женой, только твоя вина… Вот к чему были сказаны эти слова, что заставили меня покрыться мурашками с ног до головы. Он выберет ее. Мне на зло. Просто, чтобы доказать, что он сильнее меня. Какая же он сволочь… — Вот же мразь… — даже не понимаю, что эти слова вылетают из меня сами и сказаны они были весьма громко, чтобы услышал Тор. Хотя, меня это особо не волнует. Меня не волнует его усмешка, за которой последовал «грозный» упрек. Меня не волнует, что Цыси цокнула языком, в глубине души, а, может быть, уже и на поверхности, соглашаясь со мной. Меня не волнует, что Дора проснулась и уставилась на меня своими огромными голубыми глазками, что-то тихонько спрашивая. Меня волнует только то, что Локи Лафейсон — редкостная скотина…***
Утро наступило быстро. Даже слишком. Так решили и я, и Цыси, которая даже не сомкнула глаз, наблюдая за спящей Дорой, и Тор, что недовольно потягиваясь, с грацией медведя выплыл (или вывалился — кому что нравится) из соседней комнаты. Острые лучи, не беспокоясь ни о чьем бы то ни было спокойствие и удобстве, врывались беспощадными стаями в комнаты замка через широкие окна, минуя любие преграды, даже в виде плотных и темных штор. Прохладный, утренний воздух летал по каменным коридорам, будто бы внося в них новую жизнь. Утро нашей казни… Прекрасно, однако, ничего не скажешь. А ведь только вчера в это время я с радостью собиралась на охоту, где… Чертов ётун-трикстер. Из-за него одни проблемы. Я поморщилась, вспоминая наглое «Божество» и его не менее наглые выходки, и посмотрела в настежь открытое окно. Нос начинает медленно замерзать из-за мощных порывов холодного ветра, которые чуть не сносили меня с ног. Вот, мчится на всех парах наш приговор. Дворцовые лошади затормозили у самых ног отца, что вышел встретить царственную делегацию. Позолоченная карета ехала следом. К нам что, решили весь дворец перевезти?! Мне тут отдельных особей хватает! — Душа моя, все в порядке? И закрой же окно, — Цыси впорхнула в комнату и легким движением руки усадила меня на пуфик перед зеркалом, разворачивая мое лицо к своему же отражению и отбирая у меня всякие возможности на то, чтобы рассмотреть получше тех, кого к нам занесло черт знает каким ветром. М-да, видок, конечно, у меня… Как будто бы Рагнарек — самое лучшее, что могло произойти со мной в этой жизни… — Все хорошо, Цыси, все просто шикарно… Она слабо улыбнулась, глядя на меня в зеркало, и, взяв в руки гребень, начала проделывать с моими волосами различные манипуляции. Однако, это помогло. Гнезда исчезли, а косы сложились в замысловатую прическу. Летиция на секунду перевела взгляд в зеркало, наслаждаясь проделанной работой, и недовольно покосилась на мою безрадостную мину. — Ну что опять, Лив? «Лив»… Господи, что ты сделала с Цыси?! — Я не пойду вниз, сестра. Взгляд голубых глаз намертво вцепился в меня, прожигая в моей тушке гневные дыры. — Пойдешь, Лива. У тебя просто нет выбора, — она положила гребень на стол и, приобняв меня за плечи, также посмотрела в зеркало, — Так требуют… — Правила этикета, — подражая ее монотонному голосу, когда она начинает говорить нотациями, прервала ее я, — Я знаю, Цыси, знаю. Но лишний раз любоваться на рожу этого наглого ётуна у меня нет никакого желания, впрочем, как и у тебя. Летиция слабо улыбнулась и присела рядом со мной. — Ты права, смотреть на него мне правда не хочется, — она усмехнулась, — Но, пойми, Душа моя, мы не можем ничего изменить. Приехал Один, дабы подтвердить его выбор, и… — И разрешить брак с двенадцатилетней девчонкой! — вскрикнула я, прерываемая грозным взглядом Цыси. Меня это не остановило, — Пойми теперь ты, что он выберет ее! Ее, Летиция. Он сам мне об этом говорил, сам, понимаешь? Он выберет ее только ради того, чтобы позлить всех. Просто, потому что он хочет отомстить всем! Как ты этого не поймешь?! А потом мы должны еще идти и, изображая радость, смотреть, как он будет мучать Доротею?! Ты этого желаешь ей? У меня нет абсолютно никакого желания смотреть на эти самодурства… — я вскочила с этого пуфика, который явно мечтал свернуть мне шею, и подбежала к окну, всматриваясь в лица новоприбывших. Таких лживых и радостных лиц я не видела никогда. Конечно, младший принц выбрал себе в жены девушку. Девочку. Двенадцатилетнюю ни в чем не повинную девочку. Летиция все это время молча наблюдала за мной, даже не пытаясь как-то вмешаться в мои выкрики. Возможно, она была со мной согласна. Да даже и не возможно, она была со мной согласна. Согласна, что эти представления для нас были хуже всего на свете. Будто бы ножом по сердцу вырезали этот приговор. Приговор, что одна из нас должна отдаться этому вшивому ётуну… И с большей вероятностью, это будет Доротея. Только, если одна из нас не… Ну конечно же… Как же я до этого раньше не додумалась?! Мои губы сами собой растягиваются в улыбке, что не укрывается от внимательного взгляда Цыси. Глаза загораются сумасшедшей идеей, а дыхание учащается в волнительном предвкушении. Страшно? Возможно. Однако, Дора будет в безопасности. — Лива, Душа моя, ты… — Помоги мне собраться, Летиция, я пойду туда…***
Зала была непривычно светлой. Плотные шторы были распахнуты, пропуская в комнату яркие и ослепляющие лучи. Служанки сновали туда-сюда, разнося фрукты, вино и всякую прочую еду, от которой сейчас воротило хуже, чем от рожи наглого ётуна. Были внесены новые кресла, которые за ненадобностью раньше валялись бесполезным грузом в самом конце чердака. Но, видимо, держали их именно для таких особо важных случаев и теперь на них гордо восседали Фригг, Тор, Один, отец и вшивый ётун, что расселся так, будто бы это только его замок, а мы «мимо проходили». Сволочь. Летиция помогла мне выбрать платье, которое точно не оставит меня сегодня в живых, хотя бы потому, что длинная юбка постоянно лезла ко мне под ноги, а тонкий пояс был затянут с такой силой и наверняка злобой, что воздух кое-как мог поступать в мое бедное тело. Но, должна отдать должное своей сестрице, платье было шикарным: бледно-розовое, с серебристым шлейфом, которым порывы ветра лениво поигрывали, драгоценные камни украшали рукава и грудь… Надеюсь, царственные особы смогут оценить тонкий вкус Цыси. Царица Асгарда, которая, как показалось мне, придавала комнате своим присутствием еще большее сияние, с мягкой улыбкой подозвала к себе Дору, что радостно побежала к ней в объятия. Великие Боги, как же здесь все двуличны… Не говори мне, бабушка, что ты будешь рада такому союзу! Не говорите мне этого! Я неприязненно поморщилась, наблюдая, как Цыси, учтиво улыбаясь, также подошла к ней и в приветствие поцеловала руку. Неужели или на лице сестрицы промелькнуло отвращение? Та же самая операция была проделана с Одином — объятия от Доры и поцелуй руки от Летиции. Чертовы правила этикета. Взгляды всех присутствующих, с ожиданием от меня тех же почестей, устремились ко мне. Ну, ждите-ждите. Только вот от меня ничего не получите. Я, гордо вскинув подбородок, даже не одарила их хоть каким-нибудь взглядом и прошла сразу же к Летиции, которая с недовольством закатила глаза и поджала тонкие губы. Я и так снизошла до них и спустилась в этот Ад. С них хватит и этого. Фригг, видимо, поняв причину моего столь большого недовольства, успокаивающе положила свою ладонь на руку мужа и пару раз похлопала его по кисти, как бы предупреждая его о том, что не нужно на меня сердиться. Да мне все равно. Пусть хоть всех валькирий спускает на меня — я пришла сюда узнать только одно решение, от которого будет зависеть вся моя дальнейшая судьба. Отец на нас не смотрит. Стыдно ему или же его гложат какие-то другие, неведомые нам чувства — я не знаю, но его взгляд не смеет даже покоситься в нашу сторону. Или же в этом виноват осуждающий взгляд Летиции, которая только и делала, что выжигала на предплечье отца известные только ей узоры. Так противно. Противно смотреть на весь этот фарс. Смотреть это жалкое представление, которое организовали так неумело и непрофессионально, что душу выворачивало наизнанку. Хотелось выплюнуть. Просто блевать. Выкинуть из себя все органы и позволить наконец-то мощным порывам воздуха пройти сквозь мое тело, выдувая из него все яды и отравы этого места. А он все смотрел. Смотрел и прожигал меня безразличным взглядом. Будто бы я — любимая его игрушка, которую принесли сюда, чтобы она начала развлекать принца. Да вот не дождется ни принц, ни Один — никто не дождется от меня этого. Я слишком горда и упряма для этого. Я пришла только узнать ответ. Только узнать окончательное решение приговора. — Доротея, — тихий шепот проламывает тишину залы, заставляя мое сердце ухнуть где-то уже в районе пола. Все взгляды устремляются к нему. А вот его обращен только ко мне. Безразличие меняется на холодную заинтересованность. — Я выбираю Доротею, — ухмыляется краешком губ, наблюдая за моей реакцией. Сволочь. Вшивый ётун. Летиция прикрывает глаза в надежде на то, что все это сон, а Дора жмется к ней сильнее, зарываясь носом в складки пышного платья. У всех присутствующих вид был не лучше: расширенные глаза Фригг, непонимание Одина, медленно закипающий Тор, не смеющий поднять взгляда на нас отец… Даже слуги и те застыли на месте, боясь лишний раз пошевелиться. А я… А что я? А я упрямым взглядом уставилась на Локи, читая в его зеленых глазах вызов. Он посмел сомневаться во мне. Он посмел засомневаться в Богини. Он открыто говорил мне, что я -ничтожество. Я — грязь его сапог, что посмела что-то ему еще и вякать. Да вот только я — Богиня, не жалкий ётун, не трикстер, а Богиня. Прямой потомок Одина. И я так просто не сдаюсь. — Я стану его женой, Всеотец! — падаю на колени ниц перед Царем, поднимая решительный взгляд на Локи. И что я вижу? Приподнятая бровь, гадкая ухмылочка, которая, к моему великому удовольствию, теперь медленно сползала с его надменной рожи, и затуманенный взгляд ярких глаз, где будто бы читалось то, что он принял мою игру. «Хочешь поиграть, Солнце? Поиграем… Да вот ты только не понимаешь, с кем осмелилась связаться…»