До рассвета

— Да что это за ебанина! Вы все хуже моржей! И вы больше никогда не сможете потрахаться, знайте это! — орёт Марго, но голос сорван, и из горла вырывается лишь писклявая пародия на крик. Марго лежит на пляже, раскинув руки в разные стороны. Можно бы посчитать звёзды, чтоб успокоиться, но — нет. Не успокоиться уже ничем. Луна торчит на тёмном небосклоне большой, раздробленной на мелкие кусочки печенькой. Красиво, если забыть, что эта хуита скоро врежется в Землю и завершит апокалипсис. Осколки уже совсем близко, гадёнышей видно невооружённым глазом, и примерно через час первопроходцы войдут в стратосферу. Марго наблюдала это незабываемое файер-шоу уже двадцать девять раз. Тридцатый станет юбилейным, о чём она даже не вспомнит, увы. Она легонько надавливает на закрытые веки. Порыв ветра скользит по телу, всё ещё влажному костюму, и она закрывает лицо локтем от поднявшегося вихря песчинок. Как же она ненавидит, блядь, песок, после всего, что между ними было. Но хрен с ним, с песком. Главное — она впустую потратила время, пытаясь докричаться до китов. Так увлеклась, что не сообщила Элу о том, как просрала свои чары постоянства. Волшебники-киты просто смыли с неё магию времени! Она подходящих слов подобрать не могла, чтоб описать эту выходку, даже матерных! И теперь уже поздно, она не доберётся до Брейкбиллса. Говорить Джулии, Элис или ещё кому — не имело смысла тоже, они не успеют к Элиоту. Она нашаривает рукой телефон, лежавший у правого бока. Ищет в последних исходящих номер, цифры которого назовёт наизусть даже после пяти суток без сна. Может быть, в этот раз ей повезёт… «Можете оставлять сообщение, а можете не оставлять. И вообще, не гарантирую, что я вам перезвоню», — раздаётся мягкий голос Элиота, и это полный провал. — Мудак! Обдолбался чем-то крепким и уже ничего не слышишь. На кой хер я придумывала заклинание, чтоб мы всегда были на связи и никогда не пропускали звонки друг друга! Она со злостью жмёт на красный значок завершения вызова. Но следующий порыв ветра будто сметает ярость, счищает слой за слоем до самого сердца, обнажённого и испуганного. Мудак в эту секунду, да, но она по-прежнему любит его. Она снова набирает номер и слушает голос. Это первый апокалипсис, который она встретит без Элиота рядом. Она умрёт одна. Она вылетела из игры. Что с ней будет? Её воспоминания сотрутся, она потеряет опыт тридцати временных петель и двадцати тысячи минут, и значит какую-то часть себя — и это такая маленькая смерть? Или лучше считать это потерей памяти? Обе перспективы слишком стрёмные. Марго смотрит на небо и печеньку-луну. Как и луна, Марго тоже не очень-то хочет сдохнуть на веки веков. — Да не, Эл разберётся. Он справится. Он спасёт сраный мир. И всё будет хорошо, — уверенно говорит она, чтобы сказанное дошло до центра провидения и вселенной. Чтоб обязательно сбылось. Ещё никогда Марго не любила Элиота так сильно, как в этот момент.

***

Элиот смотрит на Марго. Она все забыла, и теперь вокруг него пустота, в которой свищут ледяные ветры. Сколько ещё временных петель его ждёт? — Так, слушай, — она берёт его за руки. — В следующей петле не трать время и не рассказывай мне ничего. — Я не уверен, что смогу спасти мир в одиночку, — отвечает Элиот. Он действительно не уверен. Это Марго знала, что делать, и он доверил ей план, руль и всё на свете, потому что сам не слишком-то полагается на свой поехавший рассудок. Даже сейчас он готов услышать шёпот, увидеть алые брызги по стенам и слова со стекающими потёками крови. Галлюцинации — его лучшие друзья. — Ты сможешь, — с нажимом произносит она, и ещё крепче стискивает его ладони. Он хочет рассказать, слова давят и требуют выхода на волю. Рассказать о галлюцинациях, воспоминаниях о Монстре, о том, что какая-то частица всё ещё отравляет его жизнь. Невыносимо, нужно выложить всё сразу… Но это будет не по-настоящему. Эта реальность сотрётся, как и все прочие, а он так и останется лжецом, выстроившим пуленепробиваемые стены вокруг себя. Ему никто не сможет помочь. Теперь он один, и должен выбраться, чтобы спасти мир. И чтобы остаться с Марго в той реальности, в которой он наконец будет честен.