Наедине с тобой

Предупреждение: омеговерс. Цою было очень тяжело признаться, что он омега. Особенно своему собственному альфе, который об этом даже не подозревал. Но тогда всё закончилось хорошо. Альфа, конечно, знатно охуел от такой новости, но после того момента они стали парой. - Толик, по-моему, ты горишь, - обеспокоенно произносит Пиндюра, прикладывая руку ко лбу своей пары. - Тебе кажется. На самом деле в данной ситуации Цой врёт сам себе. Ему нереально жарко, а вот отчего, он не понимает. Температуры однозначно нет, при этом его немного знобит, да и чувствует он себя странно. - Василич, ты в курсе, что я тебе не верю? - Я в норме, расслабься. - Я всё еще тебе не верю. Так что если я замечу, что тебе стало хуже, до конца недели пролежишь в кровати. - Изверг, - улыбается Анатолий, целуя альфу в щёку и возвращаясь к своим делам. В чём причина такого состояния, альфа понял ближе к обеду. Распространившийся по всей квартире сильный запах омеги наталкивал только на один вывод. Ухмылка расползлась на его лице. Парень подходит к Цою со спины, обнимая вокруг талии, пока тот стоит у раковины, пытаясь скрыть от альфы и пережить неожиданный приступ головокружения. Омега неожиданно замечает, что рядом с Пиндюрой ему немного легче. - Толик, - слишком довольный голос не предвещал ничего хорошего. – А я кое-что понял. Губы начали покрывать лёгкими поцелуями чужую шею. Цой прикрывает глаза, наслаждаясь лаской. - Что? – блаженно выдыхает парень, пока чужие руки скользят под футболку, оглаживая торс. - Что кое у кого началась течка, - последнее слово ударило обухом по голове. Это, конечно, всё объясняло, но жизни не облегчало. Расслабленное тело тут же напряглось в объятиях. - Эмм, Тёма… - Нет, - альфа сразу понял, что именно хотел сказать Цой. – Не отпущу. Ты сам виноват, что не вспомнил, когда она у тебя. Руки, скользящие по телу, особенно быстро распространяли мурашки возбуждения по распалённому от шалящих гормонов организму. Губы, вновь начавшие своё движение, помогали мыслям уплывать из головы, а здравый смысл махал платочком. Не то, чтобы Толик не хотел Артёма, просто омега не любил, как он выглядит в течку. Внутренне парень ещё не привык к тому, что у него теперь есть альфа, который его любит и поддерживает. - Чёрт, Тёма, - чужие губы обхватили мочку. - Толик, - прошептал альфа, касаясь губами ушной раковины, - покажи мне, - всё произносилось медленно, чтобы полностью завладеть чужим вниманием, и заставить почувствовать, в чьей он «власти», - всего себя. Стон разнёсся по кухне. Всё тело и так внутренне содрогалось от горячего шёпота, а вот смысл фразы добил остатки сопротивления. - Да~а… Омега охотно отдаётся в чужие руки, подстраиваясь под приятные «махинации» с его телом. Артём оглаживает каждый миллиметр чувствительной кожи, наслаждаясь тихими стонами, разносящимися по кухне только от такой невинной ласки. Пиндюра всегда любил исследовать всё тело Толи, когда у того была течка. Потому что именно в такие моменты кореец открывался по-настоящему. А ещё в данной ситуации каждая клеточка его организма была эрогенной зоной. И в такие моменты парень не сдерживался – стонал, кричал, просил не останавливаться. Тёма и не останавливался. Просто не мог. Да и не хотел. Футболка отбрасывается в неизвестную сторону, а омегу разворачивают к себе лицом. Губы поцелуями спускаются от линии подбородка вниз по шее, добираясь до кадыка. Нежную кожу на кости обхватывают губами, слегка засасывая. В принципе, теперь можно было оставить на парне засосы, так как он в ближайшую неделю из квартиры не выйдет, но потом выслушивать о себе много «лестной» информации, о том, как «хреново ты умеешь сдерживаться, Пиндюра», не хотелось. Однако это действие всё равно сопроводилось очередным стоном. И если честно, репер отдал бы всё на свете за эти моменты. Моменты, когда он мог слышать такой страстный, тихий или громкий голос, полный наслаждения. Именно когда они одни. Именно когда он касается чужого тела. Именно тогда, когда они становятся единым целым. Чужие руки зарылись в волосы, притягивая ближе к себе. Прося продолжать, что бы ни было задумано. Артём останавливаться и не собирался. Уж точно не сейчас. Уж точно не тогда, когда ему вновь позволили касаться этого потрясающего тела. Этого потрясающего тела самого любимого человека на свете. - Я люблю тебя, - произносится в районе ключиц, после чего поцелуи переходят и на них. - Ммн, - стонут ему в ответ, не имея возможности нормально ответить от накатившего волной возбуждения. В голове сейчас вряд ли окажется хоть одна связная мысль. Толик блаженно прикрывает глаза, неосознанно начиная тереться собственным возбуждением о чужое бедро. Пиндюра старается пока не думать об этом, через ласку даря любимому всю свою любовь. Он, конечно, старается, но рука интуитивно скользит вниз, подныривая под резинку трусов и домашних штанов, обхватывая чужой член. Губы вовремя находят чужие, поскольку с них срывается не стон, а полноценный крик, который по вентиляции наверняка очень хорошо слышен. Никто не должен слышать этот прекрасный голос, кроме Артёма. Никто. - Тише, солнышко, - поцелуи приходятся на щёки и скулы. - Тебе и в правду так хорошо? - Тё~ёма~… Артем понимает, что спросил он это зря. Взглянув в карие глаза напротив, в которых можно различить, что они карие, только зная это, все предохранители срываются нахрен. Альфа разворачивает любимого к кухонному столу так, что грудь Цоя оказывается лежащей на столешнице. - На тебе до сих пор слишком много одежды, - рычит Тема, стягивая с парня штаны и нижнее бельё. Смазка стекает по чужим бёдрам, и если бы не огромное непобедимое желание проникнуть внутрь, альфа бы обязательно насладился этим видом, дарящим поистине эстетическое удовольствие. О прихваченном с собой презервативе репер вспоминает только с помощью какого-то шестого чувства, потому что сил терпеть уже нет. Резинка раскатывается по стволу, после чего член проникает в омегу. Резко. Даже немного грубо. Одним толчком. Слышен крик боли. Чёрт. Не смог. Не сдержался. Нос утыкается в чужие волосы, вдыхая естественный запах. Собственный аромат опутывает чужое тело, оседая на коже. Проникая в чужой мозг, прося расслабиться и успокоиться. Цой под ним дрожит от сдерживаемых слёз от боли. Соленые дорожки всё равно стекают по щекам. Обильное количество смазки всё равно не спасает от дискомфорта проникновения в неразработанный вход. - Прости, солнце, - поцелуи извинения приходятся на шею и лопатки. Парень поднимается выше, поворачивая к себе лицо любимого и сцеловывая солёные дорожки с щёк. - Поцелуй меня, - и вот как тут откажешь, когда на тебя смотрят чуть ли не щенячьим взглядом? Правильно, никак. Да и нет смысла. - Как раз собирался, - губы нежно касаются чужих, неторопливо и ласково целуя. Успокаивая и отвлекая одновременно. Цой вполне мог начать его проклинать, но, что немного странно, не начал. Скорей всего это аукнется потом. Но Тема об этом и переживать будет также потом. Давление стенок начало ослабевать, отчего Пиндюра начал целовать чужие губы с большей страстью. От такого напора омега вновь простонал, разрешая чужому языку проникнуть в рот. Альфа слегка двинул бёдрами на пробу, отчего вновь услышал стон. Но не боли. Поэтому начал движения. Член с каждым толчком задевал простату, а смазка позволяла скользить, каждый раз практически полностью покидая тело и быстро возвращаясь вглубь. Толик разорвал поцелуй, поскольку стоны нескончаемым потоком сыпались с губ, а кислорода в лёгких начинало не хватать. Ощущение растянутости и заполненности сводили с ума. Смазки выделялось всё больше, взгляд плыл, и перед глазами плясали круги. Но неожиданно всё прекратилось. Не успел он хоть как-то отреагировать на это, как его перевернули на спину, устраиваясь между разведённых ног, которые удачно закинули на талию. Член вновь проник внутрь, посылая по телу множество мурашек. Горячее тело альфы навалилось сверху, и Цой интуитивно обхватил его вокруг шеи руками, также скрестив ноги за чужой поясницей. Оба замерли, смотря друг другу в глаза. - Я люблю тебя, - вновь произносит Артём на этот раз прямо в губы и, не дожидаясь ответа, целует, начиная движения. Восприятие реальности летит к чертям от удовольствия, поэтому ответа Пиндюра так и не получает. Да он ему и не нужен. Он его прекрасно знает. Ритм сбивается и движения становятся немного рваными, когда оба приближаются к пику. И, пожалуй, сейчас репер не сможет противостоять «законам природы». Толик сжимается вокруг него так хорошо и правильно, что именно этот момент выбирает альфа, отмечая своего омегу. Зубы впиваются в плечо, оставляя метку. Вновь слышится крик, но несмотря на всё, крик не боли. Это чувство непонятное, но какое-то правильное. Хотя от этого чужие ногти и царапают собственную спину. Сделав ещё несколько толчков, Артём изливается внутри, отчего их связывает узлом на некоторое время. На некоторое время, в которое оба восстанавливают дыхание и приходят в себя. На некоторое время, в которое Толик думает, как бы врезать Пиндюре, а сам Тёма, как бы пережить гнев Цоя, который, как он прекрасно чувствует, обрушится на него в ближайший час. Когда парни отходят от оргазма, узел спадает и они приводят себя в порядок, для альфы действительно начинается разбор полётов. Омега смотрел на него взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Тикай з городу, Тёма, тоби пизда! - Пиндюра, я тебя, конечно, тоже очень люблю. Но кто тебе, зараза ты такая, разрешал на мне метку ставить, а?! Репер начал быстро вспоминать, куда в квартире можно заныкаться от взбешённого омеги. - Ну, понимаешь, это не я. Это всё природа. Мой внутренний зверь, - парень начал отступать назад, начиная ретироваться от своей любви и своей судьбы. - Ах твой внутренний зверь, - в ход пошло оружие. Не в прямом, конечно, смысле. В ход пошло кухонное полотенце. – Ты со своим зверем помрёшь очень долгой и болезненной смертью, понял?! Артём начал убегать и ныкаться от парня по всей квартире. - А всего себя ты мне так и не показал! - убегая, добавил репер, вспомнив девиз «помирать, так с музыкой». Их догонялки наверняка не понравились соседям снизу, но обоим было всё равно. Хотя бы потому, что Цой и не злился так сильно, чтобы убивать. Он вообще смеялся, пока бегал за альфой. Хотя бы потому, что Пиндюра знал, что это всё ненадолго, ведь течка – вещь весьма весёлая, и вскоре омега вновь прильнёт к нему в поисках ласки, которую, несомненно, получит. И хотя бы потому, что они любят друг друга, а весь остальной мир может и подождать.