It's up to you, and it's up to me
No one can say what we get to be
So why don't we rewrite the stars?
Maybe the world could be ours
Ночь под открытым небом, узоры созвездий над головой… Что может быть прекрасней и романтичней?..
Такой вопрос, скорее всего, сам себе может задать только мечтательный идиот, которому ни разу еще не приходилось ночевать на улице. О, что за незабываемые впечатления!
Романтики хоть отбавляй, а какие приключения ждут тебя впереди, если тебе посчастливится такой вот звездной чудесной ночью встретиться лицом к лицу с полицейским. Вдруг и стражу порядка захочется отыскать на ночном небе Пегаса и Андромеду. Да еще и так сильно, что оставаться дома будет настоящим преступлением…
Грантера, как человека, узнавшего на собственном опыте уже все о такого рода приключениях, удивить было практически невозможно. Разве что длиннохвостый медвежонок вдруг решит сойти с неба и прогуляться по мостовой Парижа. Крошка-медведица (точь-в-точь как в потрепанном учебнике астрономии) однажды уже приходила Грантеру во сне. Важно шествуя по аллее парка, ожившее созвездие все приближалось и приближалось. А потом, подойдя вплотную, по-дружески уткнулось влажным носом в ладонь пьяницы. Разумеется, лишь для того, чтобы превратиться потом в огромную бездомную псину, которой тоже было совершенно негде ночевать.
На этот раз никаких бездомных животных в округе не наблюдалось. Заранее позаботиться о возможных неприятностях с полицией Грантеру было просто невыносимо лень. Вечер, проведенный в компании двух бутылок вина (не самого лучшего, к слову), расставил все точки над «i». Девиз этого вечера призывал не беспокоиться ни о чем и избегать чьего-либо общества. А еще настоятельно рекомендовал не утонуть в безысходности собственного одиночества. Как-никак через пару дней наступают выходные, цирку Жана Вальжана суждено быть заполненным толпами детей, которых ни в коем случае нельзя расстраивать своим кислым видом. Таковы правила работы под начальством неисправимых мечтателей.
Своих принципов и правил у Грантера, кажется, совсем не осталось. Если, конечно, можно было считать за стойкую жизненную позицию неверие, недоверие и отказ от участия в бессмысленных затеях. Ни во что. Не. Ввязываться. Все ведь так предельно просто…
«Вероятно, я должен поблагодарить госпожу Скуку за свои «невероятные приключения». Но делать этого я, разумеется, не буду», — отметил про себя Грантер. Он уже нашел почти что идеальное местечко в парке — эту заветную скамью, которой предстояло сыграть важную роль. Вторую важную роль, а именно сокрытие бездомного Эра от посторонних глаз, на эту ночь был призван сыграть раскидистый клен.
«Конечно, ни о каких удобствах не может быть и речи, но сегодня одинокий волк ночует на природе и не терпит никаких возражений по этому поводу», — рассуждал полупьяный Грантер, устраиваясь на ночлег. Закутавшись в пальто и надвинув на глаза кепку, он почувствовал некоторое удовлетворение.
— Спокойной ночи, господа! — неожиданно громко произнес он и улыбнулся своему безумию. Безрассудства не отнять. Недаром же он работал на Вальжана!
И как знать, возможно, то самое безрассудство (или же «госпожа Скука») стало причиной, по которой минут двадцать спустя сонный Грантер вскочил как ошпаренный со своей скамеечки и устремил свой взгляд вслед несуразной фигуре, которая не то что бежала, а прямо-таки неслась по сумраку парка.
Совершенное преступление? Преследование? Собаки бегут по следу незнакомца?.. Да черт знает, что вообще происходит!
В конце аллеи виднелся фонарный столб. Фигура неожиданно остановилась перед фонарем и что-то принялась рассматривать в его тусклом свете. Какое-то сокровище, вытащенное из кармана, то ли спасенное, то ли украденное.
— Эге, не ты ли это, старина Монпарнас? — прошептал Грантер, отряхивая пальто. Он не сводил теперь глаз со странного человека. Правда, этот мужчина, хоть и облаченный в черное, никак не мог быть изящным Монпарнасом, который никогда бы не допустил таких вот скачек по ночным улицам. Бесшумный и по-кошачьи элегантный Монпарнас только бы брезгливо поморщился, глядя на это недоразумение. То ли незадачливый преступник, то ли самый беспомощный сыщик из всех парижских ищеек.
И все-таки даже не скука, а какой-то внезапный интерес заставил Грантера вспомнить детские игры и начать преследование. Если на хвосте у чудака уже плетется инспектор… что ж, во всяком случае, теперь-то Эр точно не замышлял ничего дурного.
Если Монпарнас был черной кошкой, которая, перебежав вам дорогу, определенно принесла бы очень и очень много бед, то этот образчик напоминал испуганного зайца. Охотник еще на успел спустить собак с поводка, а зайчишка уже сошел с ума. Человек в черном — спереди, Грантер — шагов на пятьдесят сзади. Чем дальше они шли, тем больше Грантер думал о том, что черный человек явно замыслил что-то не очень приятное. А еще Эр все сильнее убеждался в том, что перед ним всего лишь взволнованный дилетант, который не сумеет стащить и яблоко с прилавка.
Ночь была ясная. Стоило верх поднять голову — и вот она, звездная карта. Сам того не замечая, Грантер получал наслаждение от неожиданной прогулки. Они петляли по улицам, и Эр поначалу раздумывал, где же находится цель путешествия. Потом он потерял всякий интерес к этому идиоту, который за все время даже ни разу не обернулся, чтобы проверить, не идет ли кто следом. Грантер просто продолжал идти вперед. Он думал о том, что будет неплохо загладить вину перед гордым Анжольрасом. Чтобы получить прощение, он был готов пойти на любые унижения — хоть до блеска отполировать Анжольрасу сапоги. Ведь в сущности оставаться врагом сильного, будучи слабым, — позиция ужасная. А еще противнее быть презираемым тем человеком, силу которого ты готов чуть ли не в стихах воспевать.
«Умел бы я еще писать стихи».
Грантер горько усмехнулся. Потом остановился на пару секунд и повернул в обратный путь. Праздное шатание по городу неожиданно натолкнуло его на верный путь.
Этой ночью он так и не сумел заснуть. Даже добравшись до обители «французских диковин», он не почувствовал усталости.
Если бы Грантеру хватило терпения, и он продолжил бы свою игру в преследование, то он, возможно, стал свидетелем интересной картины. Он бы увидел, как «незнакомец-дилетант», на этот раз предусмотрительно оглядевшись по сторонам, с неожиданной ловкостью лезет через изгородь, которая окружала аккуратный одноэтажный домик. И если бы Грантер знал, что дела циркача Вальжана пошли в гору, что он и его очаровательная дочь смогли наконец перебраться в новое жилище, что их выбор пал на этот самый дом… вряд ли бы Эр остался равнодушным ко всему, что произошло в тут ночь на глазах у звезд.
***
«…Возможно, мои чувства к Вам обречены на гибель. Я думал об этом множество раз. Я прекрасно понимаю, что сейчас между нами лежат горы. Мы находимся по разные стороны запертых дверей, через которые никак не пройти. Но что если у Вас найдется к ним ключ? Это кажется невозможным, но вдруг мы сумеем переписать судьбу?
Решение за Вами».
Козетта перечитывала эти строки снова и снова. Сердце стучало так, как будто было готово вырваться из груди. А потом, немного успокоившись и восстановив дыхание, Козетта опять принималась за письмо. С самого начала.
— Потрясающе! Ну просто слов нет! — восхищенно шептала она. О таком ты в книге никогда не прочтешь. А даже если и прочтешь, то разве почувствуешь все с такой ужасающей силой? Настоящее любовное приключение! И она, юная Козетта Фошлеван, маленький Жаворонок, серая мышка, превратилась в героиню этого прекрасного романа. Это ради нее таинственный незнакомец уже готов переписывать судьбу, несмотря на любые невзгоды!
В личности автора письма она нисколько не сомневалась. Конечно же, постоянный зритель, тайный поклонник, но отнюдь не волшебного цирка Жана Вальжана, а прекрасной дамы, которая только-только осознала себя прекрасной.
Козетта настолько была погружена в мечты, что уже успела сама себя заверить в том, что ее сердце подсказало, от кого пришло послание, в первую же секунду. Как только увидела она, что в глубине беседки, которая по счастливой случайности прилагалась к милому садику их нового дома, на скамье виднеется то-самое-послание, сердце ее не колебалось!
«Послушай, — прошептало оно, — ты ведь помнишь этого молодого человека, который не сводит с тебя глаз. С этого все и начинается! Возьми письмо!»
И зачарованная Козетта осторожно дотронулась до конверта.
Горе тому, кто решил бы убедить ее в обратном. Все так и было, без сомнений! Это же судьба! Разве не чувствуешь сразу ее приближение?
Перечитывая в двадцатый раз, девушка вдруг вспомнила о том, что успех любой истории любви напрямую зависит от осторожности любовников. Тут она густо покраснела. «Что же подумает папа?» — завертелось в голове.
— А что бы сказала мама? — вдруг улыбнулась Козетта.
Письмо, на котором ни с одной стороны, ни с другой подписи отправителя не оказалось, незамедлительно было спрятано в резной шкатулке, переполненной «дамскими штучками». Среди лент и тесьмы теперь покоился первый кусочек большой истории, которая в глазах Козетты уже имела идеальный счастливый конец. Тихая и робкая девочка вдруг почувствовала настоящую силу.
«Переписать судьбу… Как же это удивительно поэтично звучит!»
Выученное наизусть письмо она повторяла в своих мыслях весь день. И каждый раз, доходя до «переписывания судьбы», беспокойно озиралась по сторонам. Судьба, казалось, поджидала ее везде: и в очереди к билетной кассе, и среди зрителей, глазеющих на арену, и в кондитерской, куда Козетта заскочила на минутку, чтобы купить что-нибудь маленькому Гаврошу — мальчишка всю неделю помогал ей справляться с теми диковинами, которые находились под ее покровительством.
***
— Добрый вечер, господин Анжольрас! — громко поприветствовала Козетта компаньона отца, едва завидев его у входа. И тут же смутилась. Рядом с Анжольрасом стояли еще два незнакомых молодых человека.
«Наверняка его друзья, которых он позвал на представление», — решила девушка. Ей на мгновение стало неловко: ну зачем было так кричать? Что теперь подумают эти благородные юноши?
— Добрый вечер, — чуть заметно кивнул Анжольрас. Сказав друзьям пару слов, которые Козетта не расслышала, он подошел к ней.
— Ваши друзья сегодня будут нашими гостями? — поинтересовалась Козетта.
— К сожалению, нет. Нужно покончить с одним делом. Но уверен, что вечер следующего дня господа Курфейрак и Комбефер проведут под крышей нашего цирка. Как вам такой расклад, мадемуазель?
— Замечательно, мсье! Мы будем ждать. Вот только билеты лучше приобрести заранее и…
— Знаю, — остановил ее Анжольрас.
— Хорошего вам вечера, мсье! — улыбнулась Козетта.
— И вам.
Она улыбнулась еще шире. У нее не только вечер, но и, кажется, вся оставшаяся жизнь будет хорошей. Козетта словно парила на невидимых крыльях.
— К слову, мсье Грантер сегодня с нами?
***
— Эр! Сегодня выступаешь?
Грантер посмотрел на Анжольраса и с самым серьезным видом произнес:
— Конечно. Посмотри, уже загримировался.
На его лице по-прежнему не было и следа краски. Даже краски смущения или гнева. Лишь только тень заживающей раны, нанесенной самим Анжольрасом.
Он, казалось, не обратил внимания на ответ Грантера и просто сказал:
— Сегодня у тебя есть шанс разнести в пух и прах одну идиотскую постановку. Ты же любишь судить окружающих, верно?
— Мне считать это за приглашение?
— Предложение, — поправил Анжольрас. — И предлагаю я только один раз. Другого шанса не будет.
— А ты суров, — усмехнулся Грантер. И вдруг Анжольрас неожиданно сделал то, на что, как считал Грантер, этот человек-лед не был способен. Он искренне улыбнулся. Просто-таки просиял.
— Шанса больше не будет, потому что это последнее представление. Редкостная пустышка. Ты найдешь, чем поживиться.
— Предложение принято, — с достоинством ответил Эр, все еще не веря своим глазам. — Ну, а автор-то кто?
— Я.
Maybe the world could be ours
Tonight.
