Сансара

      На протяжении пары часов Ашия Муцуки гадал, к чему ему была послана та загадочная фраза — одно из изречений Будды. Единственное, что ему удалось выяснить, было невозможным и до странного ощущения в груди волнующим. Ведь, как оказалось, это послал уже как полгода умерший брат Кумо Тенки — Сорамару. Справедливо рассудив, что его командиру обязательно стоит об этом знать, он послал шикигами прямиком в кабинет Абэ-но. Сюсею же показалось, что над ним решили вдруг насмехнуться. Но лишь до той поры, пока он своими глазами не увидел выжженную на бумаге фразу.       — Это же совершенно невозможно, — удивлённо сказал тогда он, завороженно смотря на листок, доказывающий обратное.       — Видимо, иногда даже невозможное возможно, — ответил ему Ашия, усаживаясь обратно к столику, — стоит ли об этом говорить им?       — Нет. Не сейчас. Может быть, не стоит вообще. Кумо только начали отходить от смерти брата. Не стоит их сейчас нагружать подобными мыслями о невозможно-нереальной связи с ним.       Абэ-но выглядел уверенным, но взгляд, блуждающий от листка до ближайшей стены, ясно давал понять, что долго молчать он не сможет.       «Первой, скорее всего, всё узнает Сасаки. Потом, возможно, и сам Тенка. А уж после этого всё и завертится…»       Муцуки не был дураком, и именно поэтому рассказал всё командиру именно сейчас, а не чуть позже.       «Всё интересное начнётся очень скоро. А мне останется только наблюдать, что же будут делать братья Кумо, капитан и все, кого они втянут в это».       Абэ-но вскоре ушёл, перед этим приказав разобраться с сутью послания и наиболее точно изучить вероятность перерождения Кумо Сорамару в этом мире во второй раз.       — Если окажется, что это всё же он послал весть и сможет вернуться, то тогда не будет смысла скрывать эту новость от его братьев, — сказал он уже в дверях.       Как только сёдзи тихо зашуршали, оповестив Ашию о том, что командир ушёл, он кивком головы подозвал своих шикигами.       — Господин Абэ-но выглядел встревоженным, — заметила одна защитница, мягко кладя свои полупрозрачные руки на левое плечо Муцуки.       — Возможно, он скоро расскажет всё госпоже Сасаки, — продолжила другая призрачная девушка, положив голову на правое плечо Ашии и рассматривая бумагу.       — Так-так, девушки, хватит читать мои мысли, — отстранился он от надоедливых шикигами, — у меня для вас есть задание…       Внимательно выслушав суть приказа, защитницы резко поднялись с плеч оммёдзи.       — Хорошо, господин Ашия.       — Будет сделано, господин Ашия.       Шикигами улетели, растворяясь в стенах комнаты. И лишь тогда Муцуки вздохнул с облегчением и принялся за попытки узнать что-то ещё о послании и его непосредственном отправителе.

***

      После Нового года жизнь семьи Кумо более-менее вошла в свою привычную колею. В доме всё чаще звучал мальчишеский смех, и жители деревни могли время от времени наблюдать смеющегося Тенку и хохочущего Чутаро. «Неважно, что помогло им, — обсуждали они между собой, — но хорошо, что они теперь не грустят». Радовались этому и сами братья. Ведь каждый из них старался для другого. Старался опустить прошлое и ту боль, которая преследовала их последнее время.       Тенка вновь помогал полиции с ловлей преступников, а Чутаро — иногда с Нишики, иногда один — перевозил их через озеро Бива в заново отстроенную тюрьму. И ходил в школу, сопровождаемый верным Герокичи.       Кумо-старший был рад, что всё потихоньку возвращается на свои места. Да, всё будет сложнее, но нет ничего, что не смог бы преодолеть глава семьи Кумо. Особенно ради своего младшего брата.       До дрожи холодный январь сменялся чуть более тёплым февралём, в котором к Кумо стали всё чаще заходить люди из отряда Ямайну: то Абэ-но придёт, то Сасаки, реже — вдвоём. Разговаривали о какой-то чепухе с Тенкой, а для Чутаро чаще всего приводили Такеду. С которым парень, как ни странно, сдружился, несмотря на разницу в возрасте.       — Командир говорит, что наш отряд вскоре распустят, — говорил Ракучо, задумчиво вертя в руках форменную кепку, — потому что содержать нас просто так для власти больше нет смысла.       — И куда ты тогда пойдёшь, Такеда-сан? — спросил Чутаро, смотря на необычно спокойного собеседника.       — Не знаю. Возможно, в полицию. А может и вовсе сменю профессию на что-нибудь более мирное… Но полиция пока на первом месте.       На территории храма было спокойно и тихо. Мирно падал на промёрзшую землю снег, а в небе тёмной серой пеленой застыли тучи. К вечеру снегопад, казалось, должен был увеличиться.       — Давай я покажу тебе озеро Бива? — предложил Чутаро, заскучав просто так сидеть. — Оно сейчас красивое.       — Хорошо.

***

      — Тенка, есть кое-какие новости.       Сегодня к Кумо-старшему пришли Абэ-но вместе с Ашией Мицуки, и уже третий раз подряд говорит о каких-то там новостях, но всё время сам себя прерывал, бормоча что-то про непроверенную информацию. А теперь и оммёдзи отряда Ямайну в гости пожаловал. Тенка всем своим больным нутром чувствовал что-то неладное. Но что именно могло так насторожить в бывших напарниках, он не мог понять.       — Что такое, Сюсей-кун? — приторным голосом спросил Тенка, прикрывая лицо веером. — Есть какие-то новости? Для меня? Сюсей, да ты как-никак стареть вздумал что-ли?       — Тенка-сан, прошу, успокойтесь и выслушайте, пожалуйста, меня, — вклинился в издевательский монолог Ашия, чтобы не терять и без того драгоценное время, — появились некоторые сведения касательно вашего брата.       На несколько секунд в комнате воцарилась тяжёлая, почти осязаемая тишина. Кумо-старшй поражённо смотрел на гостей, и весь его вид выдавал лишь один вопрос: «Вы же не шутите, так?»       — Ха-ха-ха, хорошая шутка, — неожиданно посмеялся Тенка, вновь закрываясь веером, — я посмеялся. Хотя это и не смешно, но я спишу это на отсутствие у тебя чувства юмора. Сюсей, тебе бы…       — Тенка, заткнись и слушай! — вышел из себя командир Ямайну. — Ашия получил послание от твоего умершего брата, а ты просто так берёшь и высмеиваешь это? У тебя с головой вообще всё в порядке?       Абэ-но было тяжело смотреть на ожидаемо сбившего все намёки на весёлость Кумо. В принципе он ожидал подобной реакции, но всё-таки оказался не готов к этому. «Наверное, я бы тоже свёл всё это к неудачной шутке, — подумал про себя Сосей, — возможно, я бы даже ударил».       Рассуждать о возможном поведении бывшего командира казалось гораздо более простым делом, чем наблюдать эту самую реакцию вживую. Потому что живой Кумо Тенка в гневе был страшнее всех ниндзя из клана Фума. И Абэ-но в самой глубине своей души думал, что не сможет совладать с гневом четырнадцатого главы клана.       Но, к удивлению двух солдат, Тенка лишь опустил плечи и убрал веер куда-то за пазуху. А после вновь взгляну на них, и Абэ-но готов был поклясться, что такой взгляд он видел у Кумо лишь однажды: когда тот осознал, что его брат больше не дышит. Ядерная смесь различных эмоций: от потухающего гнева до возрастающих в геометрической прогрессии печали, тоски и, совсем чуть-чуть, интереса с надеждой.       — И что же там за новости? — слишком спокойно поинтересовался он, смотря прямо в глаза Сюсею. И от столь прямого взгляда становилось не по себе. Будто сам дьявол в душу смотрит. «Хотя, это же Кумо Тенка — человек, несколько раз переживший смерть, — подумал Абэ-но, — наверно, он тянет на роль демона».       — Слышал когда-нибудь такую фразу: «я прошёл через сансару многих рождений. Рожденье вновь и вновь — грустно?» — спросил Сюсей, задумчиво уставившись на столик, разделявший его с Кумо. — Не знаю, откуда ему о ней знать, но именно это он послал Ашии примерно месяц назад.       — Сансара — это буддийское обозначение возрождения, — продолжил Муцуки, прищуренными глазами смотря на Тенку, — и если отталкиваться от этого, то можно предположить, что…       — Он может возродиться, — неверяще проговорил Тенка, хмурясь сильнее и сильнее, — так?       — Вероятнее всего так, — согласно кивнул Ашия, — но на днях я получил ещё одно послание. Вот оно, — он протянул лист с нарисованными красными чернилами иероглифами, — даже командир пока не видел этого. Потому что я хотел быть уверенным, что эти два послания связаны друг с другом.       «Колесо сансары дало оборот», — гласила фраза на бумаге. Тенка и Сюсей смотрели на неё, пытаясь понять, что же всё это могло значить. И в первом и во втором случае фигурировала «сансара», возрождение. «Но если это послал, по их словам, Сорамару, — думал Тенка, — то откуда он мог знать о ней? Ведь ни я, ни родители не учили его основам буддизма… если только он не узнал об этом с той стороны?»       — Но если ты показываешь это нам, то это значит, что послания от него… — сделал вывод Абэ-но, хмурясь сильнее. Ему не нравилось то, во что его пытаются втянуть Кумо. Даже после смерти они не могут успокоиться, — и что значит всё это?       — Если я всё правильно понимаю, — вмешался Тенка, — то «колесо сансары» — это перерождение Будды. И… я не понимаю, к чему он мог бы клонить…       — К тому, что мир перерождается, — пояснил Ашия, — не только Япония. Во всём мире происходят события, которые повлияют на общее будущее. С этими событиями связано перерождение Будды.       Комната погрузилась в тяжёлое молчание. Тенка пытался переварить то, что он услышал в последние несколько минут. И картина складывалась хоть и радужная, но и какая-то подозрительная. Будто что-то ну вот должно пойти не так. И избавиться от этого настырного чувства Кумо-старший не мог. Оно щекотало изнутри жёстким пёрышком, разрывало голову на части и просто не давало нормально вдохнуть.       Ему нужно было подумать. Просто побыть пару минут одному и подумать.       — Вопрос лишь в том, как связать эти два послания, — спустя какое-то время произнёс Абэ-но, отрывая взгляд от столика, — как могут быть связаны его перерождение и перерождение мира?       — Самым прямым, командир, — загадочно произнёс Муцуки, вертя в руке какие-то бумажки, — перерождение — очень странный и длительный процесс. В это время баланс сил, как физических, так и духовных, нарушается. И выбраться наружу с другой стороны становится гораздо легче. Возможно, что это намёк на то, что он может выбраться в это время. А может ещё что-то, до чего мы не додумывались. В любом случае, сейчас никто ничего сделать не сможет. Пока не будет более конкретного послания.       На этом Абэ-но вместе с Ашией ушли, оставив Тенку в таком нужном для него одиночестве.

***

      — А оно действительно красивое! — восхищённо смотрел Такеда на замёрзшее лишь по краям озеро. — Не думал, что когда-нибудь буду восхищаться озером Бива.       Чутаро лишь смеялся на эту реплику. Ему был привычен такой строго-прекрасный вид дерева-тюрьмы, и любое восхищение этим местом почему-то пробуждало в груди гордость и радость. Будто это он своими руками построил её, и теперь его творением восхищаются.       Рядом с озером было много сугробов, заснеженных деревьев. Впереди, на тёмной от пасмурной погоды воде, стояло то самое дерево-тюрьма — Гокумондзё. Устрашающее и по-своему внушающее некое уважение.       — Когда я был совсем маленьким, мы здесь часто играли вчетвером, — неожиданно сказал Чутаро, заворожено смотря вперёд, — делали снеговиков и скатывались вниз. Почти до самой воды. Потом братику Тену становилось некогда, и он отпускал нас втроём.       Немного подумав, заговорил и Ракучо:       — Мы с сестрёнкой в детстве тоже любили делать снеговиков, — на этих словах он улыбнулся, зачерпнув рукой немного снега, — а она рисовала на них всяких зверушек. Было весело.       — А где она сейчас… — тут же спросил Чутаро, — сестра. Где она?       На это Такеда махнул рукой, показывая, что не хочет говорить об этом.       Они сидели в тишине, нарушаемой лишь звуком падения снега и их почти не слышным дыханием. Чутаро готов был поклясться, что раньше он не думал, что он будет достаточно свободно общаться с кем-то из старших. Особенно из военных.       Такеда тоже бы не подумал, что сможет общаться с ребёнком, который вечно суёт свой нос куда не надо и постоянно мешает. А теперь они стоят вдвоём и смотрят на озеро Бива, на Гокумондзё. Разговаривают и по-дружески уютно молчат. «Странно, что так повернулась судьба, — пришла в голову Ракучо мысль, — если бы Сорамару не умер, то я бы не стал общаться с ним».       — Такеда-сан, давай потренируемся? — предложил Чутаро, переведя взгляд с тюрьмы на стоящего рядом солдата. — Я давно-давно не занимался. А братику Тену сейчас некогда.       — Почему бы и нет, — спустя пару секунд согласился Такеда, — только… мечи-то у тебя есть?       В ответ на это Кумо-младший показал шипованый шарик.       — Вот моё оружие, — и громко засмеялся, доставая ещё несколько штук.       В этот момент снег перестал падать, и вокруг стало совсем тихо. А потом неожиданно прозвучал какой-то вой. Громкий, надрывный, одновременно похожий на чей-то крик и не похожий абсолютно.       — Что это? — испугался Чутаро, нервно оглядываясь вокруг и не понимая, откуда этот шум.       — Не знаю, — ответил ему Такеда, — но лучше будет уйти отсюда подальше. На всякий случай.       Пока они шли обратно, Ракучо постоянно озирался вокруг, высматривая невидимого врага. Тот вой, казалось, всё отдалялся. Но жутко от него было до сих пор.       — Здесь не водится таких крупных зверей, — прервал молчание Чутаро, когда они зашли на территорию храма, — в этой части леса не бывает кого-то, кто мог так кричать.       — Может, забрёл какой-нибудь кабан? — выдал первую пришедшую в голову глупость Такеда, — или что-то подобное? Но в любом случае, оно за нами не пошло. И это хорошо.       — Может, тогда всё же потренируешь меня? — снова спросил Кумо-младший, начиная вертеться на месте словно волчок.       — Давай в следующий раз? — предложил Такеда, — сейчас я должен вернуться обратно. Хорошо?       Обиженно засопев, Чутаро кивнул. Всё же он надеялся уделать заносчивого Ямайну в бою.       А где-то рядом с озером Бива продолжался тот самый громкий и надрывный вой.