***
Камикадзе сказала это, чтобы ошарашить взрослых. Она не могла терпеть того, что её мать говорила об отсутствии Иккинга, как о благословении. Она задумалась о том, насколько правдивыми могут оказаться эти слова. Без Иккинга ярмарка на Олухе была совсем другой. Разумеется, она могла бы пообщаться с другими детьми своего возраста – а под общением она подразумевала победу в битве на мечах. Но драться в конце концов наскучит – на острове было не так много оппонентов – и ей будет очень не хватать юмора и остроумных шуточек Иккинга. Она умела придумывать безумные операции, но планы Иккинга были ещё безумнее. Как и его последний план – самый безумный из всех. А он даже не рассказал ей о нём. В скором времени Болотные Грабители знали все детали изгнания наследника Олуха. Из-за того, что на тему было наложено табу, все стремились пошептаться об этом за закрытыми дверями. Когда Камикадзе узнала, что Иккинг присоединился к драконам и улетел верхом на Ночной Фурии, она пришла в ярость. У него было время рассказать ей – они были на острове вдвоём, до того как её позвала мать – и он ничего ей не сказал. Они не успели стать лучшими друзьями за то короткое время, что провели вместе, но они были по крайней мере товарищами, и она считала, что секреты Иккинга были открыты для неё. Был ли дракон в нескольких футах позади них всё это время? Может она, сама того не зная, стояла в двух шагах от самого неуловимого дракона? Она никогда не узнает. Возможно, она никогда больше не увидит Иккинга. Им предстояло оставаться на Олухе ещё два дня до отплытия домой, и для Камикадзе время тянулось бесконечно. Если она не практиковалась во владении мечом на одном из кораблей, тогда её можно было найти в компании сверстников. Но никто из них не мог пролить свет на причину действий Иккинга. Основная причина была в том, что никто толком не знал Иккинга, даже его родной отец, и не мог предвидеть случившегося. Сморкала явно не поддерживал близких отношений со своим кузеном, а Рыбьеног – единственный друг детства – отдалился от него, когда пришлось выбирать между Иккингом и остальными. Близнецы обычно рассматривали Иккинга как отличную жертву. В детстве они постоянно разыгрывали над ним злые шутки, но впоследствии стали уважать его за дерзкие поступки, вроде недавних событий. Иногда они вели себя так, как будто завидовали Иккингу. Камикадзе обнаружила, что им легче всего найти общий язык. Астрид, напротив, была немногословной и не скрывала явной неприязни к Иккингу. В настоящий момент, Камикадзе и Рыбьеног обсуждали тактические преимущества использования дракона в битве. – Они могут двигаться намного быстрее викингов, – говорил Рыбьеног. – Громмель может развивать скорость четыре, но у кого-то вроде Ночной Фурии будет по меньшей мере восемнадцать, может даже больше! Но мысли Камикадзе были заняты аспектами непосредственно битвы. – О, а что если дракон подожжёт что-нибудь, а потом ты его зарубишь? Чтобы точно убедиться, что жертва мертва. Я никогда раньше не рубила чего-то, что уже горит… – Место дракона – только на одном конце меча Викинга, – заявила Астрид, когда больше не смогла терпеть. Она говорила очень уверено, и никому не пришло в голову переспрашивать, какой конец она имела в виду. – Ну, никто раньше не пытался быть с другой стороны – кроме Иккинга, он… – Рыбьеног умолк под тяжёлым взглядом Астрид. – Я имею в виду, есть безусловные преимущества. Например, атака с воздуха может привнести элемент неожиданности– – Против кого? - вклинилась Астрид. Зная, что привлекла внимание всех присутствующих, она твёрдо держалась под их взглядами. – Против нас! – Иккинг вернётся, – легкомысленно заявила Камикадзе. Она принялась чистить ногти одним из своих маленьких кинжалов. – Тогда ты сможешь спросить у него, на какой он стороне. – Надеюсь, он разрешит нам полетать на драконе, – обрадовался Задирака. Улыбка его сестры превратилась в широкую ухмылку. Астрид посмотрела на эту парочку с отвращением. Иногда у неё складывалось впечатление, что она разговаривает с самой собой. – Если он вернётся, мы убьём его. Именно так мы поступаем с изгоями, – заключила она, закидывая на плечо новый топор. Он немного качался – её старый топор был лучше сбалансирован – но со временем она привыкнет. Наступили долгие мгновения тишины… До того все только насмехались над неспособностью Иккинга принять пути Викингов и издевались над его жалкими попытками приспособиться только для того, чтобы сбежать и присоединиться к драконам. Но никто – никто – не говорил о том, что с ним станет, если он осмелится вернуться в ближайшие три года. Никто не ожидал, что он вернётся. Все считали, что память о потере Стоика со временем просто растворится. И, в конце концов, он превратится в черную точку в блестящей истории Олуха. – А, конечно... – сказал Сморкала, скорее расстроенно, чем уверенно. Титул вождя был практически у него в кармане. И хотя существовал небольшой шанс, что Иккинг вернётся и попытается восстановить своё положение, Сморкала не стремился уничтожить его. Не так, как Астрид. Он не мог понять ненависть Астрид к своему бывшему кузену, даже спустя столько недель после его исчезновения. Иногда он использовал её агрессивный настрой в своих целях, но обычно её отношение пугало его. – Никто не будет убивать Иккинга, – заявила Камикадзе в необъяснимом желании защитить человека, который не мог защититься сам. – Правда, Рыбик? Рыбьеног выглядел страдающим. Глубоко внутри, он хотел согласиться. Он знал, что если дойдёт до дела, он не сможет убить Иккинга. И всё же, он не мог заставить себя противостоять друзьям. Его положение в этой группе держалось только на его благословенном росте и готовности делать то, что сказали. Поэтому он просто уставился в землю и ничего не сказал. – Во всяком случае, до того, как я прокачусь на драконе, – пробурчала Забияка себе под нос. Но это было достаточно громко, чтобы услышала Астрид. Непреклонная девчонка бросила на Забияку испепеляющий взгляд и переключилась на Камикадзе. До этой минуты Камикадзе удавалось оставаться нейтральной в глазах других детей. Но теперь она знала, что заслужила место в черном списке Астрид. – Послушай, малявка, – начала Астрид таким тоном, как будто была по меньшей мере боевым генералом. – Любой договор о браке, который твои родители организовали с вождём, отменяется. Защита Иккинга ни к чему тебя тут не приведёт, так что тебе стоит отказаться от своих слов, пока не поздно. Иккинг сделал свой выбор, и тебе же будет лучше, если ты не будешь защищать его. Особенно здесь. Ох, не стоило ей этого говорить… Задирака громко загоготал, хлопая ошеломлённого Сморкалу по спине. – Можешь представить себе их детей? – простонал он. – Они же будут карликами! Удар мечом плашмя сбил его с ног на твёрдую землю. Задирака сразу начал кататься по земле, обхватив коленки и стеная от боли. Камикадзе обрушилась на Астрид, не убирая руки с рукояти оружия. – Давай проясним кое-что, ты, наглая стерва с овечьими мозгами! – Рыбьеног задохнулся от удивления. Забияка ликовала, а Сморкала просто уронил челюсть. Камикадзе фактически стояла нос к носу с другой девочкой, но в ней бурлило возмущение, и это мало её волновало. – Я не помолвлена с Иккингом, и никогда не была! Я не стремлюсь к повышению социального статуса, и, в отличие от некоторых, у меня нет в этом нужды! У меня есть привилегии по праву рождения. Я превосхожу тебя и статусом, и мастерством, и если я говорю, что такие как ты не убьют Иккинга, значит, он не будет убит! Задирака сидел на земле и внимательно следил за развитием конфликта. На щеке у него красовался след от удара. До этого Астрид ни разу не устраивал выговор никто её возраста, и уж точно никто ниже её. Камикадзе оглянулась вокруг, в её взгляде сверкал вызов. Она глубоко верила в то, о чём говорила. Астрид почувствовала, что её мир снова покачнулся – так же, как когда Иккинг начал превосходить её на тренировках с драконами. Это было неправильно, это не совпадало с её планом, и она не собиралась больше этого терпеть. – Ты и я, на арене. Сейчас. Камикадзе оскалилась: – С удовольствием.***
Стоик опустошил очередную кружку мёда. Это была пятая или шестая за ночь, он не считал. Было уже поздно, все в деревне спали или сидели в Медовом зале. Обычно Стоик проводил ночи именно там, с самыми буйными гостями. Но после целой недели в роли хозяина, ему надо было немного отдохнуть. Он сидел на каменном выступе напротив своего дома и смотрел на деревню, охватывая её целиком – от кузницы Плеваки на склоне холма до хижины кровельщика на берегу. Он мог бы даже пересчитать крошечные светящиеся окошки на кораблях Болотных Грабителей, если бы хотел. Гости завтра уплывают. Они бы остались подольше, но после случившейся драки Стоик с Бертой решили, что от недавнего скандала с Иккингом осталась слишком тяжёлая атмосфера. Эта драка… Она была шоком для всех. Девочек разняли до того, как определился явный победитель, но они друг на друга крепко накричали. Стоик знал, что Камикадзе часто насмехается над противником и дразнит его. Но видеть, как обычно собранная девушка Хофферсон сыплет оскорблениями – это заставило многих усомниться в своём рассудке. Стоик почти что лишился большого клока из своей бороды, пока пытался удержать её. Он устроил этой парочке строгий выговор по поводу дисциплины в деревне и межкультурных отношений, но основную воспитательную работу оставил их родителям. Но ещё больше его удивила причина их драки – Иккинг. Мальчик умудрялся создавать проблемы, даже отсутствуя. Стоик не мог этого понять. Они с Валкой были сливками общества. Любой их ребёнок стал бы идеальным Викингом: сильным, властным, способным и блистательным. Вместо этого, Валка исчезла до того, как у них появились другие дети. А их единственный ребёнок ставил под вопрос традиции, и, похоже, не был способен принять всю ответственность. Он предпочёл их смертельного врага своим людям. – Ничто не стало так, как должно было, – пробормотал он, уставившись в кружку на своё мутное отражение. Концентрические круги пробежали по лицу, которое угрюмо смотрело в ответ. – А кто сказал, как оно должно быть? Стоик вздрогнул при звуках голоса за спиной. Деревенская старейшина как-то сумела подкрасться к нему со своими скрипящими суставами и всем остальным. Старушка без разрешения уселась рядом с этим огромным человеком. Стоик смотрел на неё, она на него. Эта женщина очень редко говорила, но всегда по делу. Только с одним человеком за раз, и всегда наедине. Его отчаяние пошло на убыль. – Похоже, ты последнее время в отличном состоянии, – сообщила она. Её взгляд был устремлён скорее в небо, чем на деревню. Он не был удивлён, что она сумела разглядеть его под непроницаемой маской. В конце концов, она не только из-за возраста стала Старейшиной. – Ну, а что ты хотела? После всего что случилось… Всё так… Так запутанно… – он приподнял шлем и откинул назад густые волосы. – Я ожидала, что ты будешь помнить предупреждения, явно посланные тебе раньше, – ответила Старейшина. Стоик фыркнул в ответ: – Я помню, как женился на самой красивой и талантливой женщине-Викинге в мире. Я помню, как с гордостью принял должность вождя. Я всё делал правильно, как и должен был, и у меня было всё! – он обвёл рукой простирающуюся под ними деревню. – Передо мной открывалась идеальная жизнь, а потом… Потом всё развалилось на части… Сначала Валка… Теперь Иккинг… Он чувствовал, как Старейшина изучала его проницательным взглядом, но продолжал смотреть на деревню, пытаясь найти в ситуации светлые стороны. Что-нибудь, что вытащило бы его из его угрюмых мыслей. – Помнишь, что я сказала тебе, когда родился Иккинг? – спросила Старейшина. Стоик моргнул слегка покрасневшими глазами. – Э, да… Да, помню, – мягко ответил он, вызывая с памяти те слова. – Ты подняла его, и сказала что он такой маленький и болезненный, и сказала: ‘Этот мальчик–’ ‘– не Викинг’, – прервала его Старейшина. – И я всё ещё считаю так же. Стоик смотрел невидящим взглядом на покачивающиеся корабли. Ночь была такой чистой и тихой, что даже отсюда был слышен скрип старых досок. Он всё помнил. Ох, как он хорошо это помнил… Это был первый раз, когда он так разозлился на Старейшину – когда она держала его с Валкой сына и делала такое возмутительное предсказание. – Как ты узнала? – спросил он охрипшим голосом. – Как ты уже тогда смогла определить, что он… – он остановился и вздохнул. – Я пытался сделать из него Викинга. Я пытался стимулировать правильные вещи и прекратить его постоянные… вопросы и… причудливые фантазии. Старейшина покачала головой. – У богов на него другие планы. Твои усилия изначально были бесполезными. – Планы? – усмехнулся Стоик. – У богов нет нужды в ком-то вроде него. Тонкий белый локоть ткнул его в бок. – Ты действительно так думаешь? – сухие губы растянулись в улыбке. – Я, Стоик Воинственный Карасик, медиум в этой деревне, а не ты. Тебе просто нужно побольше веры. Во всём. Она запрокинула свою кружку и сделала из неё большой глоток. Только сейчас Стоик заметил, что она принесла с собой мёд. Женщина выпрямилась и облизнула губы. – Я знаю этот взгляд… Тебе не стоит вызывать меня на соревнование в выпивке, молодой человек. У тебя нет моего многолетнего опыта. Впервые за несколько месяцев, Стоик рассмеялся.