История Иккинга (ориг. Hitchups)

      Примечание: речь французов во 2 части главы изначально с ужасным акцентом. Я не знаю, как выразить его в письменном виде по-русски. Постарайтесь просто представить его себе. ***       Хотя огромный вес Беззубика обрушивался далеко не в первый раз, он впервые был применён как дисциплинарное средство. После продолжительной изнуряющей борьбы Иккинг успокоился и решил, что если он никак не будет ни на что реагировать, Беззубику это в конце концов надоест, и он сдвинется с места. По опыту Иккинг знал, что пассивность быстрее приводит к результатам, чем сопротивление.       К несчастью для Иккинга, Беззубик был ночным созданием и мог без проблем спать весь день напролёт. А это значило, что единственный шанс Иккинга отомстить – и впоследствии сбежать – это доставлять Беззубику неудобства своим угловатым костлявым телом.       Время медленно шло, но оба они были слишком упрямы, чтобы сказать что-нибудь – извиниться ли, или продолжить спор. Их бурный спор оставил в лагере очень напряжённую атмосферу, резкая тишина висела в воздухе. Несмотря на то, что они оба лежали, расслабиться в этой атмосфере было невозможно.       Иккинг пытался оставаться настороже, но в какой-то момент он, наверное, забылся, потому что заметил, что на него больше не давит тяжесть Беззубика. Как только он это осознал, он вскочил на ноги, отчасти ожидая, что дракон снова бросится на него. Как ни странно, он не чувствовал боли, когда поднялся с земли. У него не затекли ни ноги, ни спина.       Странно, с учётом того, что на нём лежал дракон. Иккинг привык, что Беззубик время от времени избивал его: дракон был слишком сильным, чтобы точно контролировать свои удары во время их игр. Но, похоже, в этот раз Иккинг улизнул, и к тому же был невредим.       Но потом он заметил Гудрид, сидевшую под деревом и с удовольствием наблюдавшую за ним.       Лицо Иккинга вытянулось.       – Я уснул?       Улыбка Гудрид стала шире. – Да, ты спишь.       – Проклятье. – Он твёрдо решил не сдаваться на этот раз. Он всё ещё злился на ночную фурию.       – Хотя я, возможно, немного повлияла на твои мысли, чтобы затянуть тебя сюда, – признала Гудрид. При этих словах все мысли о Беззубике вылетели у Иккинга из головы.       – Ты можешь это делать? – прошептал Иккинг, не осознавая, какой ужас отразился у него на лице. Могла ли она делать это, когда он летал? Или – или – или купался?       Если она это делала, видела ли она его образ голым?       Гудрид похлопала по земле рядом с собой, продолжая улыбаться – возможно, она понимала, куда завели его мысли.       – Сядь.       Иккинг осторожно повиновался. Этот странный сон сбивал его с толку. Она сбивала его с толку. Только из-за его сверхъестественного понимания Беззубика он ещё не свихнулся окончательно.       Когда Иккинг сел, он почуял запах льняной ткани и укропа. Он мог чуять её, как если бы она была в материальном мире, а он бы не спал.       А её волосы… Они выглядели такими мягкими. То, как они падали на её одежду, то, как они блестели в свете этого сна, соблазняя его потрогать их…       Но трогать он их, конечно, не будет. Это было бы странно и неприемлемо…       Непослушные мысли Иккинга вернулись к тому поцелую, которым Гудрид одарила его в прошлый раз на прощание. И вот он сидел, практически вплотную к молодой женщине, и почему-то не мог оторвать взгляда от её рта… от её розовых губ, которые он помнил как нежные, мягкие и тёплые. Губ, которые разошлись и задвигались…       – Беспокоишься из-за Беззубика?       – Ааа, нуу… Да, да, – забормотал Иккинг, отводя взгляд от её губ и её лица в целом. – Очень беспокоюсь. Что с ним не так?       – Он очень сердит, – сообщила Гудрид, и, похоже, она была настроена на серьёзный разговор. Это вернуло Иккингу его собранность.       – Да, это так, – согласился он.       Хотя он и сам сердился. На Беззубика, на то, что он сказал и что сделал, на свою собственную виновность, хотя он и не хотел её ощущать.       Гудрид дёрнула себя за кончик косы и посмотрела на него своим нервирующим взглядом.       – Ты видел, как на тебя среагировали виверны, – напомнила она ему. – И Беззубик предупреждал тебя, чтобы ты не пытался подружиться с существами, которых не понимаешь. И всё же, ты снова сделал то же самое. Почему?       Иккинг колебался, рассматривая шов на своём новом ботинке. Он чувствовал у себя на лице её горящий взгляд, и решил всё же ответить.       – Ну, это была всё же не виверна, – защищался он. – Я просто… Наверное, мне просто надо было попробовать. Я имею в виду, я не могу одинаково относиться к каждому созданию, и не могу ожидать, что они отреагируют на меня одинаково.       Ни один раз за свою короткую карьеру драконоборца-чемпиона Иккинг не входил на Арену с уверенностью. Он всегда опасался, что драконья мята не сработает ни на ком кроме Ночной Фурии, или что у Змеевиков чувствительная точка находятся в другом месте, чем у других драконов, из-за такой большой головы… Каждый раз, каждый день, при свидетелях он надеялся только на свою руку и на удачу. Именно так он проводил свои эксперименты. Похоже, никого не волновало, остаётся ли он невредимым. Кроме, возможно, Плеваки и Стоика.       Но на его неудачи они только говорили «это тебе ещё повезло».       – Правильно, – сказала Гудрид после небольшой паузы. Возможно, она оставила её, чтобы он собрался с мыслями, а, возможно, ей надо было обдумать всё самой. – Ты поступил так, как чувствовал, что должен. А ты чувствовал, что морскому змею надо дать шанс.       От её согласия он должен был почувствовать себя лучше. Но не почувствовал.       – Но Беззубик… Он никогда раньше так на меня не злился, – сказал Иккинг. Он почесал руку, почувствовав странный холодок. – Даже после эпизода с вивернами… Мне кажется, что он просто снисходительно относился к моему невежеству, – он снова уставился на ботинки. Теперь, когда напряжение момента спало и его возмущение прошло, его прошлая точка зрения ощущалась поразительно бессмысленной. С опущенными глазами, он продолжил: – Он, возможно, ожидал, что в тот раз я усвою свой урок. А когда я провалился… Я мог чувствовать его… Его…       Разочарование.       Иккингу пришлось прилагать усилия, чтобы не свернуться калачиком, когда он понял реакцию Беззубика. Он должен был понять её, когда увидел – ведь он видел это почти всю свою жизнь. Возможно, он слишком привык к ней на человеческих лицах – а именно на отцовском. И теперь он дал единственному, кто когда-либо верил в него, повод для сомнения.       Не важно, как далеко он улетит, как высоко в небо заберётся, он никогда не убежит от Иккинга Бесполезного. Это – то, кем он был. Имя, одежда, страна не могли этого изменить.       – Он был напуган, – сказала Гудрид, пока Иккинг не вогнал себя в депрессию.       – Он был?..       – Напуган, – подчеркнула Гудрид. – Его инстинкты и его эмоции говорили ему одно и то же, и это усилило его реакцию, когда он увидел тебя перед морским змеем.       Иккинг потряс головой и подпёр щёку рукой.       – Я не понимаю…       – Морские змеи и драконы – природные враги, – терпеливо объясняла Гудрид. Она заметила, что собственные эмоциональные переживания Иккинга не слишком способствовали логическим умозаключениям. – Одни правят небом, другие - морем. Так это было для них с начала времён, задолго до того, как люди появились в Мидгарде. Их антипатия друг к другу укоренена в их инстинктах.       Иккинг нахмурился. – Это просто так устроено? Они ненавидят друг друга, потому что это естественно? Никаких других причин, вроде мести, или защиты, или…?       Вёрдур покачала головой.       – Нет никаких из тех причин, что приводят к войнам людей, ни в какой степени. Хотя, это может иметь что-то общее с угриной диетой морских змеев, – сказала Гудрид с лёгкой ухмылкой. Иккинг тоже улыбнулся, его настроение медленно поднималось.       – Да, кстати, что с ними такое?       – Они вырабатывают токсин, запах которого вреден для драконов.       Иккингу оставалось только удивляться, откуда Гудрид может знать всё. У него было целых два бескрайних источника неведомых знаний.       Иккинг вспомнил все те разы, когда Беззубик встречался с угрём. Он резко отпрыгивал назад, дёргал носом, тряс головой и поспешно ретировался. Он реагировал примерно так же, как если бы Иккинг почуял гниющий труп.       – Только запах? – уточнил Иккинг.       – Только запах, – подтвердила Гудрид.       – Интересно… – это надо было записать в полевой журнал, который уж скоро заполнится. – Итак, Беззубик встретил меня со своим врагом, и… что? Приревновал меня к нему?       – Он был бы намного более злой и менее напуганный, если бы дело было в этом, ты так не думаешь? – ответила Гудрид, и Иккинг был склонен согласиться. У Беззубика могли быть черты собственника или защитника, но он никогда не стал бы зацикливаться на чём-нибудь столь банальном, как ревность.       – Морской змей нашёл человека, который пах ночной фурией, и был… поражён этим, – сказала Гудрид, пожимая плечами. – Он тобой заинтересовался – достаточно, чтобы последовать за вами через пролив – за тобой и Беззубиком… который решил, что это просто намерение убить странно пахнущего человека.       Иккинг вздохнул и откинул голову на толстый ствол.       – Значит, он мог убить меня. Беззубик был прав… Как всегда.       – Беззубик не всегда прав, – заметила Гудрид. – Ты человек. Делает ли это тебя экспертом по всем человеческим реакциям?       – Я могу довольно точно угадать, – ответил Иккинг, думая о том, как любой человек с клинком отреагировал бы на присутствие Беззубика. Ради его безопасности, Иккингу следовало считать, что любой человек будет так же угрожать Беззубику, как викинг.       Всё больше и больше он убеждался, что действия Беззубика были продиктованы страхом.       – Так зачем же всё это? – спросил наконец Иккинг, окинув жестом это отражение того мира, где покоилось его тело. – Это ведь не просто для того, чтобы рассказать мне о морских змеях? У меня появляется новая связь? Возможно, связь идиота?       Гудрид выглядела так, как будто очень хотела дать ему подзатыльник. Иккинг решил, что чувства сарказма ей не хватает.       Вместо этого Гудрид просто выпрямила спину и положила руки на колени.       – По мере твоего путешествия решения, которые ты принимаешь, оказывают всё большее и большее влияние на твоё предназначение, – ответила она.       – Я думал, это применимо к любому решению в судьбе любого человека? – заметил Иккинг.       Гудрид кивнула. – Да, но твоё предназначение окажет влияние на многих. Я собираюсь направлять тебя на правильный выбор – но только направлять, совсем понемножку. Ты, Иккинг, уже знаешь правильные решения. Ты принимаешь их каждый день, даже не осознавая этого.       – А вот тут я с тобой совершенно не согласен, – сказал Иккинг, не обращая внимания на её гневный взгляд. Он принимал одно ужасное решение за другим, и он был полностью готов признать это.       – Ты чувствовал, что мог доверить морскому змею свою жизнь, – сказала Гудрид. Её глаза сверкали, а голос наполнился верой. – Ты никогда раньше с ним не встречался, ты был напуган, но ты чувствовал, что можешь общаться с ним как с разумным существом. Теперь, когда ты знаешь, почему Беззубик был против твоего общения с морским змеем, поступил бы ты иначе?       Иккинг нахмурился, но постарался найти честный ответ. Похоже, это много для неё значило…       – Нет, – медленно произнёс он. – Я понимаю Беззубика, но… Я всё же верю, что он не хотел убивать меня.       Гудрид выглядела необыкновенно довольной.       – Я знаю. Никогда не переставай верить в добро внутри других. Это бывает опасно, но это определённо сила, Иккинг. Точно не слабость.       Иккинг криво ухмыльнулся. – Я постараюсь помнить это, когда мне будут надирать зад за телячьи нежности.       Она хихикнула – один из немногих раз, когда он ехидничал – и протянула руку, что бы убрать волосы у него с лица. Иккинг был потрясён, обнаружив, что чувствует её тепло. Трепетание её пальцев на своём лице.       Как будто во сне…       – Твои волосы стали длиннее, – промурлыкала она. Она держала несколько рыжеватых прядей, но смотрела она не на волосы.       Иккинг сжал зубы, чтобы не сглотнуть (или не проявить свою нервозность любым другим образом), и сфокусировался на том, как она оказалась так близко к нему, стараясь не думать об этих глубоких серых глазах, рассматривающих его. Они не были серыми как облачное небо в последние дни. Они были серыми, как блестящая волчья шерсть в лунном свете, или как приглушённое сверкание снега в первых лучах солнца.       Он почувствовал, как её рука двинулась к его уху, к шее, и снова остановилась на щеке. Её костяшки теперь тёрлись о кожу, погрубевшую от ветра, холода и редких волос.       Гудрид вздохнула, одновременно выглядя влюблённой и несчастной.       – Боюсь, ты закроешь меня ото всех других мужчин.       Иккинг подавил резкое желание отпрыгнуть назад, и только выдавил: – Ч-что?       Вёрдур улыбнулась той самой мирской улыбкой, которая часто бывала на её лице. – Я думаю, ты обнаружишь, что погружение чаще приводит тебя к сокровищам, чем оставляет с пустыми руками. Продолжай думать безумно.       Иккинг потряс головой, хотя и совсем немножко, потому что не хотел стряхивать её руку. Она собиралась снова его поцеловать? Или просто потрогать его лицо?       Как грустно было думать о том, что дальше всего в отношениях с девушкой он зашёл только в своём воображении…       – Почему ты такая загадочная? – пробормотал он. – Это особенность стражей?       Гудрид захихикала.       – Нет, это особенность женщин. ***       Иккинг подскочил от звуков металла, скрежещущего о металл.       Он скрежетал у него в ушах, напоминая, что наяву он раздражён, одинок и вымотан.       Потом он вспомнил, что Беззубик обычно не издаёт металлических звуков.       Он поднялся на колени и устало огляделся по сторонам.       Похоже, Беззубик умел превращаться в дюжину нетерпеливых французов, одетых в яркие жёлтые и красные плащи (Иккинг подавил желание проморгаться), в кольчужных шлемах и c разнообразным острым готовым к бою оружием.       Или же Беззубик был рядом на дереве, в ожидании любого повода, чтобы хорошенько набить парочку помпезных фламандских задниц.       Как бы то ни было, эти самые фламандские задницы действительно окружили Иккинга.       Иккинг плюхнулся на спину. Впервые за долгое время чувствуя себя настолько беззащитным, он, тем не менее, благодарил богов за то, что Беззубик уважал его желания и сидел тихо.       Один из людей выступил вперёд. У его плаща была узорная окантовка, а крестообразный герб на груди был проработан намного лучше, чем у других. Он был либо самым богатым, либо самым влиятельным, либо и тем и другим.       – DEBOUT! DEBOUT! – крикнул он, вскинув обнажённый меч. – Une source sûre t'a vu donner des ordres à la Gargouille!       Иккинг вскочил на ноги, прижав правую руку к телу, чтобы проверить, на месте ли кинжал. Не то чтобы он ему очень помог в нынешних обстоятельствах…       – Я… – он замялся, пытаясь что-нибудь вспомнить. Он знал французский – его дед, Старый Сморчок, учил его этому языку, но ему не приходилось его использовать с тех пор, как тот умер лет десять назад.       Иккинг попытался расшифровать слова.       Встать? Что ж, он встал. Его… видели? Слышали? Что-то про «нечто»… Его слышали с… нечто?..       Человек в цветном плаще тяжело вздохнул.       – Ох, зачем ты вообще в моей стране, если ты даже не – ох. Не важно. Англичанин, конечно, – сказал он по-английски, всё с тем же выражением лица. – Мы слышали, что тебя видели разговаривающим с Горгульей.       Иккинг медленно выдохнул. По-английски будет также сложно.       – Водное… чудовище? – попытался он. Возможно, Горгулья - французское название водного змея? Этому его дедушка не учил.       Человек обменялся взглядами с некоторыми другими, которые, похоже, понимали английский. Их лица были поразительно похожи, и, учитывая, что странные капюшоны скрывали их волосы, их будет сложно отличить друг от друга.       За исключением богатого лидера, с его замечательным крестом.       – Эх. Явно не твой родной язык, правда, парень? – спросил лидер, снова по-английски.       Если английский было сложно понять даже в исполнении англичанина, со с совершенно другим акцентом эта задача становилась почти невозможной. Иккинг отчаянно продирался через резкие rи горловые звуки.       –Я, эээ – норвежский?       Мужчина закатил глаза, показывая этим жестом раздражение от того, что ему вообще приходилось иметь дело с Иккингом.       – Каанешно. Я долджен был догадаться по ботинкам.       Иккинг моргнул от неожиданности.       – Ты, что, говоришь?..       Француз выглядел так, как будто Иккинг глубоко оскорбил его интеллект.       – Конечшно я говорю, мой маленький дурачок. Мои главные враги говорят на этом я-дзы-ке. И езли я чем-то горджусь, то знанием моих врагов.       Иккинг сглотнул от того напора, с которым говорил этот человек.       – Ох… Хорошо.       – Я Арнульф Фландрский! Воздможно, ты обо мне слышал? – Арнульф сделал паузу. У Иккинга сложилось впечатление, что он специально позировал.       – Граф Фландрии?       – …       – Арнульф Великий?       Ничто не отразилось на лице Иккинга. Арнульф постарался не выглядеть слишком раздосадованным.       – Эх. Что ж, ты один из тех дикарей, так что я понимаю твоё не-ве-джество, – заключил он.       Иккинг сохранил молчание, хотя раздражение и проявилось у него на лице. Это не первый раз, когда к нему непочтительно обращались за то, что он северянин, но это не помогало ему лучше это переносить.       Арнульф прочистил горло. – Хорошо, назад к делу. Горгулья, – он вложил меч в ножны, но это не сильно успокоило Иккинга.       – Что с ним? – спросил Иккинг.       – Видели, как ты с ним разговаривал.       Всё плохо.       – Я… это… я не могу с ним говорить. Это смешно. Но он не съел меня! – Иккинг нервно усмехнулся. – Тут мне очень повезло. Но провал был близок!       Не заметив никакой реакции на лицах остальных, Иккинг решил, что только Арнульф говорил по-норвежски. Глаза графа сузились.       – Не ври мне, парень! – выкрикнул он. Неожиданный выплеск агрессии заставил его людей потянуться к оружию. – Чудище никого не оставляет в дживых! Теперь я знаю, что ты говорил с ним – за-кол-довал его!       – Нет, – быстро ответил Иккинг. – Нет, правда!       – Ты вол-шеб-ник?       – Сверхъ-естест-венное создание из-за таинст-венного моря?       – Нет.       – Конечно, ты и не бог.       – Что? Нет!       Раздражение Иккинга превращалось в панику по мере того, как нарастало давление. Даже после разговора с Гудрид, он не мог избавиться от мысли, что если его разлучить с его охранником-драконом, он остаётся всё тем же Иккингом Бесполезным. Он не справлялся с ситуацией…       Арнульф смотрел на Иккинга так, как смотрят на раздражающее препятствие на пути к великой цели.       – Почему бы мне не рассказать тебе историю, маленький мальчик? – усмехнулся Арнульф, и Иккинг осознал, что даже у Астрид это выражение лица не получалось настолько хорошо. – Историю о таинственном сокровище. Его привёз в эти воды много, много лет назад очень бывалый пират. Потом его украл морской монстр. Он забрал его с своё логово – магической место, не-дос-тижимое для людей, и оно до сих пор там, защищённое этим местом и охраняемое Горгульей.       Он остановил свой взгляд на Иккинге. Они были тёмными и сверкали жадностью. Иккинг немного подвинулся и попытался угадать, в каком направлении прячется Беззубик, чтобы хоть как-то успокоиться.       – Хорошо. Что ж… спасибо за историю. Она была неплохая, – он сделал крошечный шаг назад. Потом ещё один. – Одной из лучших, я бы сказал.       Возможно, он бы успел добежать до деревьев.       Меч Арнульфа вылетел из ножен и рванулся вперёд, остановившись в нескольких дюймах перед горлом Иккинга. Иккинг замер – и в целях самосохранения, и чтобы прислушаться к Беззубику, пробирающемуся по деревьям.       – Ты достанешь мне этот ар-те-факт, – скомандовал Арнульф.       Хотя Иккингу и не нравилось оружие у горла, ещё меньше ему нравилось, когда им пытались командовать.       – Как? – проворчал он с выражением, на которое, как он раньше считал, он не был способен в данной ситуации.       – Убеди чудище принезти его, – ответил Арнульф. – Используй свою силу обще…       – У меня нет никаких особых сил! – зарычал Иккинг, отбивая меч тыльной стороной ладони. Арнульф ответил быстрым шагом вперёд и могучей пощёчиной. Иккинг пошатнулся от удара, но устоял на ногах.       Стой, Беззубик, стой! – отчаянно думал он.       Его щека горела – наверное, на ней будет большой синяк. Внезапно он почувствовал новую волну презрения к французам. Но раскрывать свою маскировку ещё не время. Он хотел выбраться отсюда, не распуская слухов о мальчике-драконе – он должен был. Иначе его желанная свобода будет жёстко ограничена.       Иккинг ожидал, что Беззубик выскочит из деревьев – казалось, он ждал этого целую вечность – но к тому времени, как Арнульф опустил руку, Иккинг уже знал, что дракон понял его безмолвное сообщение.       Иккинг выпрямился, отказываясь трогать своё лицо или проявлять какой-либо другой признак слабости. Он хмуро посмотрел на более высокого оппонента.       – Дай мне сутки, – бросил он. Горечь, которую он чувствовал, отвлекала его мысли от бешено колотящегося сердца. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его напряжённости.       Главное было убрать отсюда французов. Он должен был поговорить с Беззубиком.       Арнульф не радовался этой маленькой победе. Похоже, он был не из тех людей, которых часто заставляют ждать.       – И завтра ты принесёшь мне моё сокровище?       Завтра он будет на полпути к Германии верхом на драконе.       – Да, – коротко ответил Иккинг.       Арнульф что-то крикнул через плечо на французском – слишком быстро и с акцентом, поэтому Иккинг не смог разобрать – и щёлкнул пальцами. Двое людей встали и двинулись, чтобы забрать мешок Иккинга.       Мешок, в котором был его дневник, его одежда, его упряжь…       Арнульф улыбнулся болезненному выражению лица Иккинга.       – Просто чтобы убедиться, что ты не собираешься сбежать, – пояснил граф. – Allons-y!       Солдаты помаршировали обратно, туда же, откуда пришли. Некоторые бросали на Иккинга взгляды, в которых было всё от интереса до презрения, пока они не исчезли среди деревьев.       Иккинг стоял на месте, пока всё его имущество волокли в сторону грязной дороги, которая, как он знал, была в нескольких милях в стороне. Он вернёт его. Когда-нибудь.       И хотя он знал это, он был всё таким же оцепенелым. Оцепенелым, бессильным, замёрзшим, бесполезным.