История Иккинга (ориг. Hitchups)

A/N (от переводчика): не пытайтесь найти логику в построении некоторых предложений. Эта глава апеллирует к чувствам, не к логике. ***       Рука отчаянно болела где-то в предплечье. Некоторое время это было единственным, что ощущал Иккинг.       Потом боль начала расти, и по мере того, как его мысли набирали скорость, большая их часть была именно о ней. Он по-прежнему не двигался и не издавал никаких звуков. Он слишком устал, и он был заключён в месте, где он не был уверен в реальности вещей. Неизвестно даже, летел он сейчас или нет. Вес покинул его, как будто его кто-то нёс… перекинув через плечо, и угловатые наплечники доспехов вдавались ему в живот.       Осознание окружающего медленно возвращалось. Стали слышны окружающие звуки. Сначала просто шум, потом непонятное бормотание, потом – знакомые норвежские слова, которое лучше бы не слышать.       – … заткнись. Я мог бы…       – … никогда не слышал… Может быть новым…       – …уже прошло прилично… Возможно…       Пойманы. Их поймали.       Реальность обрушилась на него с силой молота Тора. Они упали! Страх сковал его сердце. Беззубик! Как только он собрался открыть глаза, и начать вырываться из последних сил, его бросили на землю.       – ААРГХ!       Он упал на жёсткую землю уже второй раз за то время, которое воспринимал как «недавно», приземлившись на очевидно сломанную руку. Он не слышал звука захлопывающейся двери и злобного смеха своих тюремщиков извне зоны его досягаемости. Некоторое время он не обращал внимания ни на что, кроме мысленного хаоса и физических страданий. Он захныкал, очень стараясь не закричать, и медленно попытался сползти со сломанной руки. Ничего из того, что он делал, не облегчало боли. Агония только нарастала с каждым движением.       – О, боги… – простонал он, хватая ртом воздух, сумев таки перевернуться на спину. Когда он немного справился с болью и паникой, его дыхание стало намного более свободным. Он не знал, сколько времени понадобилось, чтобы выжигающая мозг боль утихла и он снова смог думать, или как долго он пролежал на спине, ощупывая огромную опухоль на груди.       В какой-то момент Иккинг заснул, или, возможно, погрузился в транс, но довольно долгое время он попросту не знал, что происходит вокруг. Было похоже, что он подсознательно пытается подавить в себе рациональное зерно, избавиться о возможности ясно мыслить, чтобы не пришлось иметь дела с горькой правдой.       Его мысли продолжали бродить кругами, пока он не осознал наконец, что не так.       – Беззубик! – выкрикнул он. Глаза его были открыты – или, по крайней мере, он так считал. Его не окружало ничего, кроме темноты. На краю сознания он вспомнил звук захлопывающейся двери. Он знал, что он был в какой-то маленькой комнате, без окон или другого освещения.       В тюрьме.       – Б-беззубик! – позвал он снова. Его глаза были широко распахнуты и пытались уловить хоть лучик света, который бы подтверждал, что он не один.       Он знал, что был один. Он не слышал ничьего дыхания, кроме своего собственного, и он не ощущал присутствия дракона – чего-то, к ему он привык и почти не замечал, а теперь оно исчезло. Без Беззубика всё было не так.       – Беззубик… Беззубик…       Он вскарабкался на ноги, пытаясь не обращать внимания на боль. У него со лба капал пот – он надеялся, что это пот – а на губах был привкус крови. Всё его лицо дрожало, а нос пульсировал синхронно с сердцем. Возможно, он кровоточил, но сломан не был. Его ноги волочились по земле по мере того, как он продвигался вперёд, пытаясь нащупать стену выставленной вперёд здоровой рукой.       Правой рукой. Неправильной рукой. Левой рукой он тянулся за кинжалом – возможно, именно поэтому она больше пострадала, ударившись о землю под непривычным углом.       – Беззубик… – его голос надломился. В горле першило, как будто он наглотался пыли. – Беззубик…       Он продолжал бормотать это до тех пор, пока пальцы не коснулись камня. Он задышал часто и быстро, ощупывая ладонью стену, пытаясь найти часть из другого материала или что-нибудь ещё, что могло бы показать ему выход.       Через некоторое время он добрался до метала. Негнущиеся дрожащие пальцы ощупали контур, пытаясь определить, где может быть ручка.       Но ручки не было нигде вдоль края двери. Значит, дверь была односторонней. И закрытой – естественно она закрыта, это же тюрьма! Не было никакого пути побега. Он не мог выбраться. Не мог найти Беззубика.       До Беззубика, который был где-то снаружи, живой или мёртвый, в руках Викингов!       Иккинг больше не мог сдерживать правду. Он не мог оставить свой разум замутнённым, не мог больше спасаться в состоянии замешательства и отрицания. Ужас обуял его.       – Беззубик! – закричал он во весь голос о бросился телом на дверь. – Один – проклятье! Выпустите меня отсюда, выродки!       Если он злился, он мог не чувствовать боль в руке в полной мере. Если он злился, он мог оставить в стороне переполняющее его чувство вины.       Он всё стучал и стучал в дверь, иногда своей здоровой рукой, иногда – ногой. Каждый удар сопровождался криком.       – Беззубик! – удар. – Где он! – удар. – Отвечайте! – удар. – Проклятье! – удар. – Беззубик!       Каждый удар обострял ощущения в руке, доставляя ему заслуженное страдание, ту боль, которая ему требовалась, как некая расплата за то, что он подвёл своего друга.       Как бы он не наваливался на неё, дверь не поддавалась, и с той стороны никто не отвечал. Возможно, там никого и не было. Зачем же болтаться в тюрьме, охраняя мальчишку, когда можно пойти поиздеваться над легендарной Ночной Фурией.       Иккинг снова ударил в дверь, но на этот раз без того напора и отчаяния, которые хотел сохранить. Получившийся глухой удар прозвучал созвучно с ударом его сердца.       – Пожалуйста… – простонал он и сухо всхлипнул, – пожалуйста…       Беззубик не отвечал. Беззубика не было нигде поблизости. Беззубик был, скорее всего, мёртв.       Они убили его лучшего друга. Потому что он был эгоистичным, неразумным и так захваченным своей новообретённой свободой, что оказался совершенно неподготовленным к суровому удару реальности.       Чешуя на крыльях дракона твёрже, чем на других частях тела, потому что она защищает самые важные конечности – конечности, часто выставленные в сторону и наиболее уязвимые.       Это он узнал от Беззубика, люди не рассказывали этого другим людям. Когда дракон падает, он применяет крылья для защиты. Если в какой-то ситуации они становились уязвимыми, они закрывались в коконе из крыльев. Это был рефлекс, инстинктивное поведение.       Но Беззубик игнорировал инстинкт. Он упал брюхом вниз, чтобы защитить слабого хрупкого человека у себя на спине.       Как он мог так поступить? Что могло заставить… Почему он выбрал смерть… ради него? Иккинг совершенно не мог понять этого. Он хотел бы продолжать злиться на Беззубика за эту жертвенность, но ощущение безысходности отнимало у него все силы.       Чувствовал ли Беззубик себя обязанным сделать это? Сделал ли он это потому, что чувствовал, что не справится с Демоном в одиночку, и не хотел жить с этим пятном на своей гордости? Или потому что он любил Иккинга так же, как Иккинг любил его?       Возможно… Возможно, Беззубик ощущал то же, что и Иккинг. Что жизнь без другого – не жизнь.       Беззубик был его семьёй. Его единственной семьёй. Если он действительно убил своего друга – или косвенно причастен к его смерти – то ему и самому осталось недолго.       Впервые, сколько он себя помнил, ему захотелось расплакаться.       Ему не просто хотелось плакать, он был в истерике. Его дыхание стало частым и поверхностным. Боль в левой части тела только ухудшала положение и сталкивала его в пропасть. Чувство вины было удушающее сильным.       Он ухватился за сломанную руку и слабо вскрикнул от боли. Это отвлекло его от внутренних терзаний – на несколько секунд – и его дыхание немного выровнялось.       Он закрыл глаза и попытался вернуть себе контроль над ситуацией. Правда, удержать слёзы в глазах было выше его сил. Он пытался контролировать дыхание, чтобы оно не стало слишком частым – настолько частым, что он сломается. Он постарался сосредоточиться на том, чтобы исправить эту ситуацию, вместо того, чтобы просто сидеть и за счёт боли пытаться не сойти с ума.       Безнадёжность и беспомощность. Как бы он не пытался увидеть светлое будущее, мысли его увязли в прошлом. Он прокручивал случившееся в голове снова и снова, добавляя изменения, которые помогли бы избежать всей этой катастрофы – например, что они оставались в лагере до заката, или что он внимательнее следил за окружением и сумел увернуться от ловушки…       Как бы то ни было, действительной была именно эта реальность, в которой он сейчас влачил своё существование, и размышления на тему «а что если» не могли этого изменить.       Иккинг ударился головой о железную дверь.       Грустно. Это было так грустно. Положение Беззубика было грустным. Он был Ночной Фурией, у которой забрали свободу. Гордым существом, сначала порабощённым демоном, а потом потерявшим способность летать. Беззубик предложил свои услуги хрупкому человеку, который мог помочь ему оставаться в воздухе… и осознанно отдал себя на милость викингам ради этого человека.       Из глаз капали слёзы, оставляя на щеках горячие дорожки, но Иккинг не трогал их. Он отказывался хлюпать носом, хотя это чувство и нарастало у него в горле. Он накапливал в себе эту необходимость, возможно, пытаясь задушить себя нарастающим эмоциональным напряжением. Он чувствовал себя больным. Возможно, его вырвало бы, если бы он поел утром, но он так спешил увидеть Миклагард, что ничего не ел. Он хотел увидеть город, где его мать провела своё детство, увидеть стены, которые могли остановить даже самых упорных викингов, увидеть одно из главных мест тех историй, которые он слышал в детстве.       Но не одиноким и кающимся пленником хотел он увидеть эти стены.       Но он не мог брать на себя всю ответственность за произошедшее.       Это сделали викинги, и ответственность частично лежала на них. Он не видел их, но они говорили по-норвежски, и у них был северный акцент. Возможно, они увидели дракона и не смогли устоять. Возможно, они даже в этот самый момент наслаждались поимкой легендарной Ночной Фурии. Пили, праздновали, хлопали друг друга по спинам, не представляя, сколько боли могла принести их радость, не думая о тех, кому они навредили.       В этот момент Иккинг ненавидел викингов. Он ненавидел их. Он ненавидел их в их недалёкой, суеверной, эгоистичной, бестолковой и деструктивной славе. Он ненавидел своего отца за неспособность принять его таким, какой он есть. Он ненавидел сверстников за то, что они заставляли его чувствовать, будто само его существование было ошибкой. Он ненавидел Олух за отвержение любого, кто хоть сколько-нибудь отличался. Он ненавидел Астрид за то, то она не хотела слушать, не хотела вообразить, что они могли бы сделать, на что они способны, если бы они просто открыли глаза…       Иккинг вскочил на ноги, тяжело дыша, и от души пнул дверь – так, что, наверное, было слышно и за пределами тюрьмы. Это потревожило его руку и заставило болеть сами кости, но Иккинг сжал зубы и игнорировал эту боль. Он заслужил её.       – Эй! Отвали!       На мгновение Иккинг задержал дыхание – там кто-то был! – а потом чувства вернулись к нему.       – Провались в Хель! – рявкнул он в ответ. – Выпусти меня, сейчас же! И отведи меня к моему дракону!       Неожиданный, но желанный звук скрежещущего металла и глухой удар сообщили Иккингу, что замок наконец открыли.       Инстинкт самосохранения покинул его. Он не отступил во тьму, не встал в боевую стойку. Он собирался просто отчаянно ненавидеть своих тюремщиков и вести себя самым вызывающим образом. Он был меньше их и покалечен, но он умел доставлять проблемы. В этом он был уверен.       Дневной свет обрушился на него раньше викинга. Иккинг не знал, сколько времени он провёл в тюрьме – дни или минуты – но резкий белый свет сильно жёг его глаза. Он быстро проморгался, пытаясь сфокусироваться на широком силуэте в дверном проёме.       – Ты неплохо держишься для человека с такими проблемами, – сказал человек. У него был глубокий голос, одновременно громкий и мягкий, как будто он мог спокойно и не напрягаясь говорить, и его всё равно все слышали.       – Где мой дракон? – прошипел Иккинг. – Он жив?       Он шагнул вперёд, навстречу свету и несомненно опасному человеку. Идея пробежать мимо него появилась, но была сразу отметена как совершенно самоубийственная. Иккинг должен был оставаться в живых какое-то время, чтобы успеть принять хоть какие-то хорошие решения.       – Он жив, если ты об этом, – прозвучал откуда-то снаружи новый, молодой голос. Ещё один викинг скрывался вне поля его зрения.       – Отведите меня к нему! – потребовал Иккинг, стараясь не показывать слишком большого облегчения. Ближний человек двинулся – слишком быстро, чтобы Иккинг успел среагировать – и в следующий момент его тащили из камеры, держа за шиворот.       Он хотел выбраться из этой крошечной комнаты. Но он не хотел, чтобы с ним обращались как с диким животным.       Иккинг извивался, рычал и брыкался, пытаясь освободиться из жёсткой хватки.       – Отпустите— не трогайте меня!       Сильные пальцы крепче ухватили его за шею, выдёргивая все волосы, попавшие между рукой и головой. Иккинг обнаружил, что болтается лицом к лицу с викингом средних лет с квадратным подбородком, ухоженной бородой и гладкими тёмными волосами. Кроме всего прочего, он сильно напоминал повзрослевшего Сморкалу, что значительно помогало Иккингу поддерживать в себе праведный гнев.       Викинг ухмыльнулся ему в лицо.       – Не ты тут выставляешь требования, грязный предатель.       Иккинг зарычал почти не по-человечески и сильно царапнул державшую его руку. Впрочем, это было бесполезно из-за толстых перчаток.       – Лучше я буду предателем, чем Викингом!       Шею Иккинга сразу отпустили, но прежде чем он успел выпрямиться и насладиться мгновениями свободы, ему в лицо прилетел удар – как раз в щёку, уже сильно ушибленную при падении. К чести Иккинга, он не закачался от удара, а практически сразу выпрямился, сплюнув кровь под ноги незнакомца.       – Где мой дракон? – смертельно спокойно спросил он. Они могли бить его, сколько вздумается – он думал только об одном.       Второй человек засмеялся. – Ты только посмотри, Болли, какая выдержка! Похоже, будет весело.       Иккинг взглянул на другого, молодого викинга, о котором почти забыл. Огненно-рыжие волосы, недлинно подстриженная козлиная бородка, и, если это возможно, ещё более обширный живот, чем у первого.       Иккинг закрыл глаза и подавил жажду жестокости. Кричать на них и требовать от них чего-либо – путь, который никуда не приведёт, это он уже знает. Викинги дают ровно то же, что и получают.       – Послушайте, – снова начал он, стараясь поменьше ругаться, – мне просто надо увидеть Беззубика. Если вы просто выслушаете…       – О, ты увидишь своего друга! – бурно заверил его рыжеголовый. – У нас приготовлено для тебя небольшое представление…       – Халвдан! – прервал его другой викинг – Болли. Он выглядел строгим, но не злым. – Иди и скажи Харальду, что я приведу маленького дикаря на Дром.       Халдван, которого, похоже, невозможно было расстроить, шутливо отсалютовал.       – Уже иду! – и он пошагал прочь, не торопясь, но по полной наслаждаясь погожим днём.       Болли снова ухватил мальчика за шею. Иккинг собирался начать сопротивляться, когда понял, что смотрит в глубокие голубые глаза.       – Если хочешь увидеть свою тварь живой, предлагаю тебе вести себя получше, – прошипел он, душа ему в лицо элем и пережаренным мясом.       И этого хватило.       Иккинг позволил провести себя по лабиринту улиц и переулков, не встречаясь взглядом с прохожими, даже не пытаясь запомнить дорогу, только думая о том, что надо добраться до друга любым путём. Даже через унижение. ***       – Добро пожаловать на Гипподром!       В том, каким тоном это было сказано, не было ничего доброжелательного, но Иккинг всё равно оторвал глаза от земли и взглянул на потрясающее строение.       Какая-то часть мозга Иккинга запоминала широкие беговые дорожки, которые замыкались в круг на огромном ухоженном пространстве – на арене, красиво построенной и ограниченной рядами сидений. Он едва ли заметил множество людей, ожидающих на этих сиденьях, медленно собирающуюся толпу, которая пришла удовлетворить своё любопытство по поводу его поимки.       Его не беспокоило ничего, кроме большой чёрной фигуры, неподвижно лежащей в центре арены, связанной цепями и окружённой толпой викингов.       – Беззубик!       Он рванул с места так быстро и неожиданно, что сумел вырваться из хватки Болли.       – Ах ты мелкий—!       Иккинг проигнорировал разъярённый крик викинга, сфокусировавшись на неподвижном драконе. Почему он не двигался?       – Беззубик!       Уже встречавшийся ранее викинг, Халвдан, прыгнул вперёд и успел ухватить мальчика за волосы до того, как он скрылся в толпе, отделяющей его от дракона. Иккинг дёрнулся назад и негромко вскрикнул.       – Потише! – крикнул Халвдан и усмехнулся. Похоже, вся эта ситуация в целом весьма забавляла его. – В тебе больше чудовища, чем в твоём чудовище, мальчик!       – Пожалуйста— просто позволь мне—       Он жалостливо потянулся сломанной рукой, отчаянно желая хотя бы дотронуться до Беззубика, почувствовать какое-нибудь тепло этого тела, воссоединиться со своим другом в последний раз.       Его оттащили прочь. Толстая рука в наручах крепко прижимала его за шею к невидимому телу, и он потерял возможность двигаться.       ::Я… Всё в порядке…::       Иккинг собрал все свои силы, чтобы не захныкать от облегчения. Беззубик был жив. Один зелёный глаз открылся и сфокусировался на человеке. Это не осталось незамеченным викингами. Некоторые из них тревожно закричали, хватаясь за топоры и копья. Но когда стало понятно, что Беззубик ничего не предпринимает, а просто смотрит на Иккинга, они позволили себе снова расслабиться.       Собрав быстро улетучивающееся счастье облегчения, Иккинг слабо улыбнулся дракону.       – Привет, приятель, – выдавил он охрипшим от криков голосом.       ::Иккинг… Ты в порядке..::       То, что Беззубику доставляло сложности даже попросту общаться с ним, обеспокоило Иккинга.       Викинги только слышали, как дракон тихо застонал, не зная о ведущемся разговоре.       – Да, – тихо ответил Иккинг. – Как у тебя дела?       Беззубик не ответил сразу. Он прикрыл глаз и сфокусировался на дыхании. Иккинг прикусил губу. Это было плохим знаком.       – Малец сошёл с ума, это ясно, – пробормотал один викинг другому.       ::Ничего… Я смогу… выжить…:: – ответил наконец Беззубик.       Иккинг вымучил едва ли уместную улыбку.       – То же самое, – прошептал он.       Он всё ещё мог пережить это. Ситуацию всё ещё можно было спасти.       – Что ж, вот твой друг! – объявил один из викингов, встав между Иккингом и Беззубиком и не оставив мальчику выбора, кроме как смотреть на него. Он стоял с большим достоинством, чем остальные викинги. У него была шапка пушистых светлых волос, ниспадающих на плечи, и огромная заплетённая борода. У него было довольно привлекательное лицо, ещё не потерявшее молодой гладкости, но достаточно взрослое, чтобы вызывать уважение.       Он носил ту же форму, что и остальные – длинную тунику с поясом, кожаные сапоги и наручи. Красный плащ, сколотый на груди драгоценной брошью, на спине закрывался круглым щитом. На некоторых других воинах были кольчуги и конические железные шлемы, но не на нём. Он выглядел расслабленным, даже в присутствии дракона и его дикого мальчика.       – Меня зовут Харальд, – радушно представился он, совершенно не заботясь о вызванных им страданиях. – В мои обязанности входит защищать Империю, и именно я принял решение сбить этого дракона. У тебя есть один – ровно один – шанс объясниться, или с тобой обойдутся так же, как с этим чудовищем.       Иккинг не осознавал, какие взгляды на него бросали люди. У него были длинные, спутавшиеся немытые волосы. Одежда порвана во многих местах, а на лице поверх грязи засохла корка крови. Должно быть, он выглядел как варвар. Никто не заступился бы за него, никто не встал бы на его сторону, вне зависимости от того, насколько невиновным или доброжелательным он был. Только не под охраной таких славных хорошо одетых воинов.       В этот раз надо было справиться самостоятельно.       – Это… это мой дракон, – медленно начал он объяснять. Он не смотрел никому в глаза, а предпочёл сфокусироваться на Беззубике. – Мы… я наездник. Я наездник, и… Пожалуйста, только не вредите ему!       – Мы Викинги, парень, – сообщил ему Харальд так, как будто тот сам этого не понял. – Борьба с драконами – наше занятие.       Именно теперь Иккинг окончательно понял, кто они такие. Викинги, в Миклагарде, защищающие Империю… Но знающие северных драконов. Это были не просто Викинги. Это были Варингьяр.       Иккинг сглотнул. Он слышал о них. Викинги, которые работали на чужеземного императора, отказавшиеся от своего прошлого ради денег и стабильной жизни… Чистая лояльность.       И если император приказал им убить их, вряд ли он сейчас смог бы кого-нибудь переубедить.       – Ты с севера, – утвердительно сообщил Харальд после нескольких секунд молчания.       – Ты тоже, – бросил Иккинг. Он не мог не узнать акцент.       – Тогда ты знаешь, что у Викингов считается спортом…       – Избавь меня от своих продажных речей, – прервал его Иккинг голосом, полным презрения. – Я вырос в клане Викингов.       – Просто убей его, Харальд, – сказал Болли. – Этот высокомерный ублюдок – пятно на нашем честном имени!       Харальд поднял руку. Иккинг раздражал его, и в заявления этого мальчишки верилось с трудом.       – Ваши люди воюют с драконами, не так ли?       Иккинг помотал головой, чувствуя поразительную ясность мыслей.       – Больше нет, – соврал он, быстро подбирая слова. – Их контролировала… Драконья королева, – возможно, если добавить немного правду, в это будет легче поверить… – Она заставляет их воровать еду и кормить её, они фактически её рабы… – Викинги не велись на эту историю, на их лицах ничего не отражалось. – Но если выдернуть их из-под контроля, они потрясающие! Они могут быть компаньонами…       – Вздор, – вздохнул Халвдан позади него. – Хотя, история неплохая…       – Я ездил на нём верхом! – обрезал Иккинг, пытаясь повернуть голову, чтобы взглянуть назад. – Это же ты не будешь отрицать? Харальд потёр подбородок и улыбнулся, снисходительно, но недобро.       – Известно, что у чудовищ при определённых условиях есть гипнотические силы. Из того, что мы поняли по приспособлению на его хвосте, можно заключить, что он использует тебя, чтобы летать.       Иккинг попытался бы выдернуть на себе волосы, если бы его не держали за руки. Это звучало как одно из высказываний его отца.       Он усмехнулся в лицо Харальду, представляя себе Стоика. – Ты пересёк половину мира, и всё ещё не можешь преодолеть своё невежество?       Боль распустилась у него в боку, когда Халвдан ударил его свободной рукой.       – Следи, что говоришь, мелкий дикарь. Ты ведь не хочешь разозлить стражников?       – Просто… говорю… что вижу… – выдохнул Иккинг. Он почувствовал какое-то изменение, как если бы Халвдан широко замахнулся, чтобы снова ударить его.       Беззубик долго, протяжно заворчал, пока все не замерли на месте. Несколько ближайших к нему человек отступили на несколько шагов. Все они так или иначе ожидали, что дракон нападёт, несмотря на цепи и полную неподвижность. Этого не произошло.       Халвдан решил не бить Иккинга второй раз.       Харальд тяжело вдохнул, поскольку всё это дело затянулось намного дольше, чем он изначально рассчитывал.       – Хорошо, – сказал он, – вернёмся к делу. Я не мог не заметить, что в твоём распоряжении были некоторые интересные ценности…       Иккинг наблюдал за тем, как Харальд подошёл к его сумке, валяющейся в нескольких футах от Беззубика, высыпал её на землю и принялся копаться в куче. Вещи, которые он украл у других воров, снова всплыли на поверхность – красивая керамика, ювелирные украшения, кошельки, рубины…       – Ты очень разборчивый вор, – прокомментировал Харальд. Это звучало почти как комплимент. Он нагнулся и подобрал плоский мешочек, в котором, как знал Иккинг, были рубины. Иккинг не знал, почему до сих пор носит их с собой. Возможно, ему просто нравилось обладать ими, вне зависимости от того, пригодятся ли они когда-нибудь.       Если бы обстоятельства сложились иначе, и он сейчас держал бы их, возможно, он смог бы выкупить за них свою с Беззубиком свободу. Он просто хотел убраться отсюда вместе с драконом, судьба всего остального имущества его сейчас мало беспокоила.       – А знаешь что… Я выкуплю у тебя дракона, – должно быть, Харальд неправильно интерпретировал шокированное выражение лица Иккинга, поскольку он добавил: – Да, именно так – ты можешь оставить себе один из своих камней и идти с миром.       Ярость взорвалась внутри Иккинга, пузырясь желчью у него в горле.       – Ты… ты не можешь купить Беззубика! – зарычал он. Он чувствовал, будто к нему перешло всё то негодование, которое чувствовал бы Беззубик, если бы у него оставалось побольше сил.       Халвдан сжал руку на горле Иккинга, прерывая дальнейшие возражения.       – Это шанс для тебя уйти отсюда с чем-то ещё, кроме твоей жизни, – медленно объяснил Харальд. Его терпение подходило к концу.       – Вы не убьёте его раньше, чем меня! – прохрипел Иккинг. Харальд выглядел рассерженным. Не столько из-за беспокойного поведения Иккинга, сколько из-за его бестолковых аргументов.       – Ты хотя бы понимаешь, что говоришь? – спросил он, недоверчиво качая головой. – Это дракон. Тебя с детства учили ненавидеть их, не так ли? А не добровольно предлагать свою жизнь в обмен на их.       – Он сошёл с ума, точно вам говорю! – выкрикнул кто-то из толпы. Остальные согласно заворчали.       – Он достоин этого! – не унимался Иккинг. – Больше, чем любой человек!       – Пустая болтовня, – отмахнулся Харальд. – Легко играть мученика, когда нечего терять. Но пожертвовать человеческой жизнью ради дракона – это практически святотатство.       – У тебя нет никакого права говорить о предательстве и богохульстве! – закричал Иккинг, несмотря на руку Халвдана. – Ты предал свою религию – свою культуру – за деньги! Как ты можешь думать о том, чтобы говорить мне— умпф!       Иккинга в третий раз ударили, теперь в челюсть. Харальд сам ударил его, преодолев разделяющее их расстояние за четыре быстрых шага. Видимо, ему не нравилось, когда его честь ставилась под сомнение. Отчаяние и онемение заставили Иккинга замолчать, хотя у него во рту была кровь – либо из расшатавшегося зуба, либо из прикушенного языка.       В этот раз Беззубик поднялся на парах и зарычал так, как когда распугивал Адлетов. Этот звук мог распугать любых существ, которые ценили свою жизнь, но Иккингу он принёс только тепло. Половина людей с криками разбежались, половина – пошли на дракона с обнажённым оружием, пытаясь сдержать его, если цепи не смогут.       Поняв странную защитную связь между человеком и зверем, Харальд грубо выдернул Иккинга из рук Халвдана и приставил ему к горлу свой меч.       – Будешь сопротивляться, дракон, и я пролью его кровь!       Это сработало. Беззубик плюхнулся на землю, не в силах держать своё израненное тело и многочисленных навалившихся на него воинов. Он дал знать, что вполне понимает положение Иккинга.       Харальд снова толкнул Иккинга в руки Халвдану и убрал меч в ножны. Несколько секунд он размышлял, переводя взгляд с Иккинга на дракона и разбросанные вещи и обратно. В итоге он решительно кивнул и направился к куче украденных ценностей. Сначала Иккинг обеспокоенно наблюдал за ним, ничего не понимая. А потом у него в животе начал формироваться холодный ком, когда Харальд нагнулся и стал медленно вытаскивать секиру Астрид из кучи одежды и побрякушек.       – Я освобожу тебя из-под контроля чудища, – объявил Харальд, как будто оказывал огромную услугу. – Потом ты будешь благодарить меня за это, – он провёл большим пальцем по лезвию и критически рассмотрел отпечаток на перчатке. – Возможно, если я буду великодушным, я позволю тебе присоединиться к нашей страже.       В этот момент Иккинг понял, что не имеет значения то, что они покинули Олух, пролетели через земли многих народов, тренировались день и ночь. Это всё равно случилось. Предубеждение и ненависть всё равно добрались до них, и то, чего он всегда боялся, произойдёт, несмотря на все его старания.       – Беззубик! Сделай что-нибудь! – кричал Иккинг безо всякого эффекта. Он уже смог встать один раз. И сможет снова. – Или стреляй! Что угодно! Просто двигайся!       Харальд встал около шеи Беззубика. Иккинг знал, что потребуется гораздо больше одного удара, чтобы убить его. Он будет бить и бить его, снова и снова…       – Беззубик! Двигайся или умрёшь!       ::Тогда я умру за тебя::       Это было первое полное предложение, с которым он сегодня справился, и оно ударило Иккинга, как занесённый топор.       – Что? Нет! Беззубик!       Дракон больше не отвечал. Его глаза были закрыты. Он был слишком покалеченным и слишком уставшим, чтобы вытащить отсюда их обоих в целости. Один из них будет жить, и это явно не будет дракон.       Колени Иккинга дрожали. Он повис на Халвдане, который теперь скорее поддерживал его, чем сдерживал.       – Нет, – прошептал Иккинг, неожиданно начав задыхаться, – нет…       Топор поднялся в воздух.       – Беззубик!..       Харальд вдохнул, чтобы сильнее ударить.       – БЕЗЗУБИК!       Теперь страх руководил действиями. Иккинг двинул острым локтем в солнечное сплетение стоящего позади человека и оттолкнул его с неожиданной силой.       Ноги Иккинга переставлялись, одна за другой. Все другие звуки затихли, остался только стук крови в ушах. Он не слышал удивлённых криков или предупреждений Харальду. Он смотрел только на лицо Беззубика – отрешённое, с закрытыми глазами… Точно такое же, как когда Иккинг собирался вонзить кинжал ему в сердце.       Слишком многое двигалось, и ничего уже было не остановить. Ни опускающегося топора Харальда. Ни несущегося Иккинга.       Иккинг бросился поверх головы Беззубика, опередив топор на толщину волоса.       Жгучая, сильная, бесконечная боль разлилась по телу и разуму. Крик агонии заполнил уши.       И всё погрузилось во тьму.